Философские повести вольтера, анализ одной повести («кандид» или «простодушный»): жанровое своеобразие, философская основа, стиль.

К жанру философской повести Вольтер, вождь просветительского движения во Франции XVIII столетия, обратился довольно поздно. Ему было уже за пятьдесят лет, когда он написал «Мир, как он есть, или Видение Бабука» (1746). Известный далеко за пределами своей родины поэт, драматург, историк и философ, он выступал теперь в новой роли повествователя-прозаика.

В сороковые – семидесятые годы XVIII столетия, когда создавались повести Вольтера, во Франции совершалась подготовка буржуазной революции. Политическая обстановка в стране требовала от передовых и мыслящих людей укрепления их связей с массами, - отсюда и поиски новых литературных и художественных форм, отсюда и обращение Вольтера к повествовательной прозе.

Идейную подготовку революции совершили просветители. Вольтер и Монтескьё, Дидро и Руссо, Гельвеций, Тюрго, Кондорсе и многие другие своими сочинениями произвели поистине переворот в сознании современников.

Вольтер весь свой громадный талант обратил на пропаганду новых идей. Просвещение народа, гражданское равенство, отмена всех дворянских привилегий, свобода слова, печати – вот его политическая программа. Поэмы и хлесткие эпиграммы, сатирические памфлеты и оды, высокие трагедии и, наконец, философские повести – все было направлено к единой цели, одухотворено одной мечтой о счастье человеческого рода.

Католическая церковь с особым остервенением душила тогда новую мысль, подавляла волю, звала человека к смирению и совершала чудовищные злодеяния во имя химерической личности Христа. Вольтер возненавидел церковь. «Раздавите гадину» - восклицал он. Этот клич стал его девизом, он подписывал им свои письма. Его голос взволновал мировую общественность. Преступления церкви, совершенные давно и совершаемые в новые времена, представали пораженному взору современников и потрясали их.

Жанр философской повести был избран Вольтером не случайно. Пользуясь им, можно было излагать в самой доступной и увлекательной форме наиболее сложные политические и философские теории и, следовательно, обращаться непосредственно к широким кругам читателей, которые не всегда охотно брали в руки строгие ученые трактаты с их труднопостижимой терминологией.

Читая повести, мы невольно попадаем в круг философских и политических теорий и проблем, занимавших европейскую общественную мысль в XVIII столетии. Одна из таких теорий – так называемая теория оптимизма, которую проповедовали Лейбниц в Германии, Поп, Шефтсбери, Болинброк в Англии. Философия «оптимизма» пыталась объяснить давно волновавшую людей проблему мирового зла. Лейбниц пришел к выводу, что в мире царит гармония, что все обусловлено и целесообразно, что даже само зло необходимо, ибо без него нет блага. Отдельная личность, руководствуясь разумом, по его мнению, стремится к самоусовершенствованию так же, как и весь человеческий коллектив. Эти мысли немецкого философа изложены в ранней повести Вольтера «Задиг, или Судьба».

Жизнь постоянно ставит перед героем этой повести неразрешимые загадки, все его действия приводят к самым неожиданным результатам. Он проявил чудеса наблюдательности, угадав по следам конских копыт достоинства и отличительные качества королевской лошади, - за это ему пришлось уплатить штраф. Он защищает женщину от побоев и в награду получает от пострадавшей брань и оскорбления. «Мои знания, честность, мужество были постоянно только источниками моего несчастья», - недоумевает юноша и готов уже поверить, что «миром правит злой рок, который угнетает добрых». Но на его пути встречается ангел в образе отшельника Иезрада и объясняет ему, что «нет такого зла, которое не порождало бы добра».

Вольтер, однако, без большого энтузиазма проповедует эту теорию. Скептическая улыбка автора проступает за каждой строкой. «Слабый смертный, перестань спорить против того, перед чем ты должен благоговеть!» - «Но...» - начал Задиг. А в это время ангел уже летел на десятое небо». Это выразительное «Но...» говорило больше, чем десятки фраз. В нем уже таился протест против теории оптимизма.

В повести рассыпаны острые критические замечания, которые бьют по всем сложившимся понятиям средневекового мира, всем охранительным правовым нормам той поры. «Я приходил в отчаяние, видя, что на земле, которая одинаково принадлежит всем людям, судьба не оставила ничего на мою долю», - говорит один персонаж повести. Другой, намекая на сословные предрассудки дворянства, заявляет: «Разум старее предков».

Вольтер неоднократно заявлял себя противником войн. Его антимилитаристская пропаганда исключительно актуально звучит в наши дни, будто и не умирал «фернейский патриарх» и ныне с неугасимым энтузиазмом продолжает отстаивать дело мира, как отстаивал его двести лет назад.

В 1755 году произошло землетрясение в Лиссабоне, разрушившее город. Это событие взбудоражило весь мир. Попы и монахи начали устрашать народные массы «карой господней». Вольтер выступил с решительным протестом: вы лжете, крикнул он церковникам, какая может быть связь между разрушительными силами природы и человеческими пороками? Природа равнодушна к людям, ее законы находятся вне человеческих понятий добра и зла; катастрофы, совершающиеся в ней, - это несчастье для людей, хотя совсем не наказание за их грехи. Ни бог, ни природа не карают людей за те беды, какие они сами причиняют друг другу по своей глупости, жадности, нетерпимости, изуверству и т. д. Это зло нельзя принимать как неизбежность и тем более как благо, против него необходимо направить все силы разума и справедливости. Вольтер уже прямо выступает не только против официальной католической догмы о всеблагом божественном промысле, посылающем бедствия в этот мир для спасения людей в мире загробном, но и против оптимистической философии Лейбница, Боллингброка, Шефтсбери, Попа и др.

Отрицанию теории оптимизма посвящена повесть «Кандид, или Оптимизм» (краткое содерж – в конце билета). Тупой и чванливый учитель Панглос – носитель этой теории. Он все знает, у него на все есть готовый ответ: все у лучшему в этом лучшем из миров. Кругом несправедливость, ложь, жестокость людская, пороки, сам он заражается венерической болезнью, в Испании попадает на костер инквизиции и лишь чудом спасается, но, обезображенный, безносый, Панглос не хочет расстаться со своей философией и с тупой настойчивостью твердит одно: «В мире предустановлена вечная гармония»,

Герой повести – юноша Кандид, честный и простодушный, носитель естественного здравого смысла, верит с наивным простосердечием разглагольствованиям Панглоса. Однако суровая действительность жестоко разрушает его иллюзии. Перенеся много бед, юноша в конце концов восклицает: О Панглос!.. Кончено, - я наконец, отказываюсь от твоего оптимизма».

К чему же пришел Кандид? К мрачному взгляду на мир? Отнюдь нет. Автор сталкивает его с философом, утверждающим, что мир «нечто очень глупое и очень скверное». Но Кандид не согласился и с этой теорией, которую проповедует в повести пессимист Мартэн. Нужно трудиться. В этом смысл жизни. «Работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока и нужды. Будем возделывать свой сад!» - таков конечный вывод повести. Нельзя вопрошать о воле Бога, переложив всю ответственность на провидение, нужно самим отвечать за земное бытие, возделывая свою жизнь.

Вольтер нарисовал в своей повести сказочную страну Эльдорадо, где люди свободны и живут в изобилии, где нет притеснений, нет тюрем, где никого не судят, не казнят. Там прекрасные города с величественными общественными зданиями, среди которых особенно великолепен дворец наук. Как хороша эта страна! Но где она?

Страна Эльдорадо – это мечта Вольтера о всеобщем счастье народов. Представления французского просветителя о грядущей судьбе человечества еще весьма туманны, но он мечтает о том, чтобы всем людям жилось хорошо.

Осмеяв философию «оптимизма», направленную на сохранение и оправдание социальных зол, Вольтер разоблачил и другие теории, входившие тогда в круг средств духовного закабаления народа. Так, например, трудящихся людей, испытывающих гнет деспотизма и неволи, пичкали с церковного амвона проповедями о том, что по «божественному установлению» воля человека свободна. Церковников не смущало, что, проповедуя эту теорию, они не только лгали, но издевались и глумились над угнетенным человеком.

Вот как выглядит эта теория под ярким лучом вольтеровской иронии. В повести мы читаем следующие строки: «Кандида спросили судебным порядком, что он предпочитает, быть ли прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз, или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не хотел бы ни того, ни другого, пришлось сделать выбор. Он решился в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй».

Чванливое презрение к простым людям со стороны привилегированных сословий Вольтер осмеял в образе жалкого и порочного барона Тундер-тен-тронка, брата Кунигунды, тупо кичившегося семьюдесятью поколениями своих предков, не способного ни понять, ни оценить истинного благородства натуры Кандида.

Дав сатирическую картинку – ужин шести нищенствующих королей, лишенных престола, жалких и ничтожных, Вольтер показал читателю всю нелепость притязаний так называемых «помазанников божьих» на божественное происхождение королевской власти. «Миллионы людей на земле в сто раз более достойны сожаления, чем король Карл-Эдуард, император Иван и султан Ахмет», - пишет он.

Любопытен в повести образ вельможи Прокуранте. Все блага мира доступны этому человеку. Духовные и материальные богатства находятся в его распоряжении. Но он не ценит ничего, ничто его не радует. И это – результат паразитической жизни: она порождает пресыщение.

Таков же он и в повести «Простодушный». Здесь он вступает в философский спор с Жан-Жаком Руссо, который, справедливо отмечая, что плодами человеческого гения овладевают власть имущие тунеядцы, делал, однако, неверный вывод о развращающем влиянии наук и искусств на нравы людей. Человек был нравственным в «естественном» состоянии, то есть вне культуры, в непосредственном общении с природой. Тогда он был свободен, добр и справедлив. Человек стал порочным в «цивилизованном» обществе, когда один стал угнетать другого, заявлял Руссо.

Простодушный – дикарь. Он прожил в среде дикарей (гуронов) первую половину жизни и воспринял от них мораль, которая оказалась еще выше морали цивилизованных европейцев. Во Франции Простодушный познает «цивилизацию». Его простому, безыскуственному сознанию, привыкшему видеть и оценивать вещи, исходя из их подлинной сущности, многое непонятно, кажется безрассудным, противоестественным.

Цепь столкновений начинается с обращения гурона в христианскую веру. Простодушный читает библию. Он задает благочестивым католикам такие вопросы. Возникшие у него при чтении Пятикнижия Моисея, на которые те ответить не могут. Гурон, сам того не ведая, разоблачает нелепости и несообразности священного писания и христианских обрядов. «Каждый день, как я замечаю, творится у вас тут бесчисленное множество таких вещей, о которых ничего не сказано в вашей книге (имеется в виду библия. – С. А.), и не выполняется ровно ничего из того, что там написано». Простодушный, терпя всякие злоключения, получает тем временем европейское образование, изучает историю, философию. Дикарь становится судьей цивилизации.

Вольтер полемизирует с Руссо, поправляет его, смягчает его крайности, его запальчивые отрицания благотворных черт культуры. «Чтение возвышает душу», - пишет Вольтер, и его герой, пройдя курс наук, заявляет: «Я склонен уверовать в метаморфозы, ибо из животного превратился в человека». Он усвоил только полезное. Он не разучился смотреть на вещи трезвыми глазами и отличать разумное от нелепости и предрассудка.

В отличие от других повестей Вольтера, движущей силой сюжета в повести становится романтическая интрига — любовь Гурона к его крёстной матери Сент-Ив. Согласно церковным обычаям разрешить брак с крёстной матерью вправе только папа римский, проживающий за сотни лье от Франции и говорящий на иностранном языке. Влюблённый Гурон не может понять этого, равно как и найти запрета на такой брак в Библии. В расчёте на своё «естественное право» он вламывается в комнату девушки и пытается сделать её своею. Родственники Сент-Ив, подобрав девушке богатого жениха, отправляют её в монастырь.

Тем временем Гурон отважно отбивает нападение на город английской эскадры и хочет пойти служить в армию. Вместо награды за храбрость чиновники предлагают ему купить чин лейтенанта. Разочаровавшись в провинциальных нравах, Гурон принимает решение ехать в Версаль и добиваться аудиенции у короля Людовика XIV. По дороге в столицу он видит оставляемые жителями города — после отмены Нантского эдикта толпы гугенотов вынуждены покидать пределы Франции. Гурон не может взять в толк, почему величайший монарх Европы в угоду какому-то Ватикану лишает себя сотен тысяч лояльных подданных.

Так и не добившись аудиенции у короля, Простодушный по наветам чиновников оказывается в Бастилии. Его сокамерник Гордон — благородный и мудрый янсенист. Во время долгих бесед он помогает Гурону понять устройство французского общества. Простодушный, в свою очередь, убеждает Гордона, что тот обрёк себя за несчастье из-за пустяков, каковыми являются схоластические бредни сектантства.

Чтобы вызволить любимого из темницы, Сент-Ив является в Париж. Неиспорченная провинциалка, подобно Гурону, приходит в ужас от царящего там развращения нравов. Всемогущий помощник министра соглашается помочь девушке при условии, что она проведёт с ним ночь любви. В результате Гурон выходит на свободу, но Сент-Ив умирает на его руках от раскаяния в греховном поступке.

«Простодушный» стоит несколько особняком среди философско-сатирических повестей Вольтера (contes philosophiques). Обычная для его произведений тональность гневного сарказма здесь разбавлена лирической стихией. По сравнению с «Кандидом» главные герои более психологически достоверны; своей назащищённостью они вызывают сопереживание читателя. Это «уже не условные марионетки, легко сносящие любые удары… но персонажи с ёмкими человеческими характерами, подлинно (а не комично, не гротескно) страдающие». По сути, «Простодушный» — гибрид философской повести с романом воспитания.