Глава 8. Анализ дискурса в психотерапии

8.1. Психотерапевтический дискурс и его "хозяин" — пансемиотический субъект

В этой главе я хочу в более простой и сокращенной форме* изложить основные идеи, касающиеся дискурса как коренного феномена психотерапии. Дискурс — это речь, погруженная в жизнь обоих участников терапевти­ческого процесса — терапевта и его клиента. Само пси­хотерапевтическое взаимодействие можно рассматривать как дискурсивную практику — специфическую форму ис­пользования языка для производства речи, посредством которой осуществляется воздействие на клиента. В чем оно заключается?

Психотерапевт, как известно, не влияет непосредст­венно на факты (свойства, события и процессы в мире), он может изменить лишь интерпретацию этих фактов, их понимание, отношение к ним и взаимосвязь между ними. В процессе терапевтического анализа происходит своего рода "пересмотр" имеющейся у клиента модели окружа­ющей действительности. Психологическая помощь за­ключается в изменении представлений человека о мире и себе самом, благодаря чему он может, получив новые знания, выработать более продуктивные мнения и уста­новки и сформировать более эффективные и удовлетво­ряющие его отношения к людям, вещам и событиям.

Таким образом, в своей работе психотерапевт имеет де­ло с образом или моделью окружающей действительнос­ти, которая определяет целостную жизнедеятельность,

* По сравнению с предыдущей работой — см. 23.

[298]

бытие клиента в мире. Этот образ есть, в сущности, ин­дивидуально своеобразная концепция мира и себя в нем. Ее называют субъективной психической реальностью инди­вида. Например, психическая реальность депрессивной личности сплошь наполнена печальными и угрожающи­ми событиями, безысходностью и тоской. Субъективная реальность человека маниакального выстроена под деви­зом "В этом лучшем из миров все идет к лучшему". Жиз­ненная реальность психотика совершенно не похожа на представления большинства людей, к тому же ее практи­чески невозможно изменить: можно приводить какие угодно доказательства, шизофреник их не понимает и не слышит — он слышит голоса из электрических розеток, ощущает, как соседи направляют на него невидимые вре­доносные лучи, и т.п.

В любом акте человеческого поведения и деятельности психическая реальность выражается и проявляется — объективируется. Речь, дискурс — это наиболее универ­сальная форма объективации психической реальности.

Почему именно речь? Для ответа на этот вопрос надо более подробно рассмотреть процесс формирования субъ­ективной реальности. Она есть конечный результат моде­лирования действительности в системе психики. Струк­турными элементами, "кирпичиками" модели являются значения и смыслы, а сам процесс моделирования имеет знаково-символический (семиотический) характер.

Основными знаковыми системами, которые предостав­ляют психике моделирующие средства, являются культура и язык. С помощью языка люди выражают все многооб­разие характеристик и свойств окружающего мира, тон­чайшие нюансы своих чувств и переживаний, а также зна­чения и смыслы, которыми наделяется мир в рамках каждой индивидуальной (субъективной) психической ре­альности. Культура же задает "русла возможной речи" — то, что определенная группа людей описывает реально существующе, действительность, а также добро или зло, причину или следствие, сходство или различие и т.д.

Почему психотерапия вообще эффективна? Дело в том, что большинство людей не различают субъективную пси-

[299]

хическую реальность и объективную действительность. Люди принимают за истину то, что они думают и чувст­вуют, не отличают фактов от интерпретаций, и искренне убеждены в том, что лишь одна (их собственная) трактов­ка какого-либо события является правильной. Психоте­рапевт умеет изменять субъективную реальность, и в ре­зультате такого вмешательства вместе с представлениями изменяются чувства людей, их мысли и действия.

Например, в рамках механизма проекции клиент приписывает своим близким те или иные свойства или мотивы поведения — ненависть, агрессию, чувство пре­восходства. В результате терапевтического анализа обна­руживается защитная природа такого поведения, устанав­ливаются его бессознательные "корни" — и поведение меняется.

Манера чувствовать и думать, устойчивые способы описания и понимания вещей, явлений и событий — то, что называется в психологии и культурной антропологии ментачьностью — заимствуются у лингвокультурной общности, к которой принадлежит человек. Однако, ус­ваивая общепринятые системы представлений (группо­вые характеристики модели мира), люди всегда привно­сят в них индивидуальные, субъективные компоненты. Мир един, но существует множество точек зрения на не­го. У каждого человека — свой образ реальности, своя картина мира и свое понимание того, как он устроен и каким (в ценностно-смысловом плане) он является. Еще более индивидуализированным является отношение че­ловека к миру.

В терапевтическом анализе важно различать индивиду­альные и культурно обусловленные источники проблем (этнические стереотипы, нормы социального контроля, ролевые стандарты поведения и прочее). Как правило, последние легче осознаются, но их изменение требует роста личностной автономии и уменьшения зависимости (в том числе и от аналитика). В работе с культурными стереотипами наиболее перспективны юнгианские пред­ставления об архетипах коллективного бессознательного и лакановская теория Воображаемого.

[300]

Для психотерапии особенно важен анализ тех аспектов процесса моделирования окружающей действительности, в результате которых образ (картина или модель) мира становится источником психологических проблем и труд­ностей. Большинство из них лежат в сфере бессознатель­ного, причем если сама моделирующая функция психики просто не представлена в сознании (Фрейд называл это описательным (дескриптивным) бессознательным,), то ее изъяны и дефекты — это динамическое бессознательное (то, что возникает в результате вытеснения).

Терапевтический анализ (как и весь психоанализ вооб­ще) возможен благодаря тому, что психическая реаль­ность индивида выражается, объективируется в его речи. Разумеется, существует множество способов рассказыва­ния о себе и о мире, или форм объективации психичес­кой реальности. Более правильным будет говорить о сис­теме дискурсивных практик, характеризующих субъекта или принятых в данном обществе и культуре.

Иными словами, терапевтический анализ — это прежде всего анализ дискурса, речи клиента. Вместе с тем, психо­терапевтическое воздействие осуществляется также по­средством речи.На терапевтическом сеансе изменяются отдельные фрагменты психической реальности, имеющие отношение к возникновению психологических трудностей и проблем. В результате взаимодействия дискурсов тера­певта и клиента изменяются характеристики внутреннего опыта последнего, меняется свойственная ему система личностных смыслов. Психотерапевт, который хорошо умеет это делать, называется пансемиотическим субъектом.

Как можно стать полновластным "хозяином" дискур­са? Что лежит в основе формирования пансемиотических навыков?

Пансемиотическая функция заключается в осуществле­нии произвольного, целенаправленного выбора значений и смыслов, приписываемых реальности. Речь идет о вла­сти терапевта над процессами означивания (точнее, воз­можности выбора значений для тех или иных фрагментов опыта, его отдельных аспектов и свойств). Этот процесс имеет ряд ограничений, обусловленных, с одной сторо-

[301]

ны, природой самой семиотической системы, а с дру­гой — прошлым опытом субъекта (апперцепция).

В культуре стратегия означивания реальности задается схемой универсума ⁷⁰ и зависит от свойственной ей систе­мы кодов. Ограничения, налагаемые языком, заданы его собственной семантикой и синтаксисом, а также прави­лами языковой игры — необосновываемого, априорного знания, с помощью которого оценивается достоверность суждений о фактах реальности (Л.Витгенштейн). Припи­сывание значений (истинное — ложное, хорошее — пло­хое, реальное — выдуманное, важное — второстепенное) обусловлено культурой и языком, а сами факты действи­тельности по природе своей амодалъны, они "никакие". Их интерпретация происходит по правилам, определяе­мым не самой реальностью, а людьми. Факты объектив­ны, а правила конвенциональны, они обусловлены куль­турой и языком. Если правила изменяются (при том, что сами факты остаются прежними), возникает уже другая модель, и жизнь людей, руководствующихся ею, протека­ет совсем иначе.

Пансемиотический субъект не только обладает систе­мой правильных и точных вербальных репрезентаций собственного опыта, но и умеет изменять свойственные другим неадекватные представления о реальности, при­меняя эффективные стратегии и тактики речевого взаи­модействия. Он преобразует субъективную психическую реальность, изменяя описания этой реальности и связан­ные с ней значения и смыслы. Такой психотерапевтиче­ский семиозис (процесс порождения и изменения значе­ний в семиотической системе) может осуществляться как интуитивно (так называемые трансовые техники), так и сознательно, на основе отрефлексированных принципов и правил.

Пансемиотическая активность опирается на ряд нетра­диционных представлений о взаимоотношениях объек­тивной реальности (предметов и явлений) и ее описаний (высказываний и текстов). Только для наивного наблюда­теля они выглядят взаимоисключающими, пансемиотиче-

[302]

ский субъект трактует их как взаимодополняющие и вза­имозаменяемые.

Современная семиотика склонна рассматривать мен­тальное и материальное (психическое и физическое, текст и реальность) как функциональные феномены, раз­личающиеся не столько онтологически, сколько прагма­тически. Иными словами, их различная природа обуслов­лена в основном точкой зрения, умственной позицией субъекта. Как замечает В.П.Руднев, мы не можем разде­лить мир на две половины, собрав в одной символы, тек­сты, храмы, слова, образы, значения, идеи и т.п. и ска­зав, что это ментальное (психическое), а собрав в другой половине камни, стулья, протоны, экземпляры книг, на­звать это физической реальностью. Текст в качестве про­токола, описывающего реальность, соотносится с ней особым образом. В системе языка это отношение выра­жается категорией наклонения.

В русском языке есть три наклонения — изъявительное или индикатив ("Клиент говорит правду"), сослагатель­ное или конъюнктив ("Клиент сказал бы правду") и пове­лительное или императив ("Говорите правду, клиент!"). В индикативе субъект высказывания говорит о том, что имело место в реальности, что в ней происходило, про­исходит или будет происходить. Это рефлексивная мо­дальность, модальность факта, она определенным обра­зом скоординирована с действительностью, связана с ней отношениями взаимной зависимости.

Сослагательное наклонение описывает вероятностную ситуацию, возможность того, что какое-либо явление или процесс могли происходить, тот или иной факт мог иметь место в реальности. Это ментальная модальность, сфера свободной мысли, независимая от реальности. Повели­тельное наклонение — это высказывание субъектом сво­ей воли или желания, чтобы данное событие имело мес­то. Здесь перед нами волюнтативная модальность, предполагающая обратную связь между речью и реально­стью, одностороннюю зависимость.

Пансемиотический субъект обладает высокой степенью свободы в оперировании этими тремя наклонениями, в

[303]

качестве психотерапевта он легко и непринужденно пере­ходит от ментальной и рефлексивной модальности (мыс­лей о реальности и наблюдения над ней) к творению реальности, волюнтативу, выступающему в качестве ос­новного средства терапевтического влияния. Хороший психотерапевт в своей речевой практике успешно ис­пользует гибкую систему психологических модальностей. Последняя, по В.П.Рудневу [58], есть определенный тип состояния сознания в его отношении к реальности. Пси­хологический конъюнктив есть такое состояние созна­ния, при котором сознание и реальность связаны отно­шением взаимной независимости, психологический императив имеет место в случае, когда сознание вероят­ностно детерминирует реальность, психологическим ин­дикативом называют состояние, при котором сознание наблюдает за реальностью, фиксирует, описывает и ин­терпретирует факты. Произвольно изменяя эти модаль­ности, Пансемиотический субъект может изменять саму структуру психической реальности, а не только отдель­ные концепты, логику или правила интерпретации.

В основе пансемиотического поведения лежит эффек­тивная система языковых действий, подчиненная опреде­ленной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях, вплетенных в соответствующий контекст лингвистической и нелингвистической практики. Культурный контекст рас­сматривается пансемиотическим субъектом как относи­тельный, а не абсолютный, ибо архэ, первооснова культур­ного универсума, является для него не скрытым, таинственным и необъяснимым началом, а знакомой, да­же приватной (privacy — частный, домашний) системой отсчета, удобной в обращении, многообещающей и понят­ной.При этом легко варьировать различные контексты, ре-интерпретировать события и ситуации, привносить но­вые, неожиданные смыслы в сложившуюся у другого чело­века систему представлений.

Качества, конституирующие пансемиотического субъек­та — это языковая интуиция и отточенный логико-лингви­стический анализ, вкупе с лингвистической компетентно­стью образующие неординарную языковую личность. В

[304]

процессе терапии она сознательно использует продуктив­ные стратегии семиотического моделирования, направляя процесс семиозиса (производства и трансформации смыс­лов и значений) в сторону инсайтов, способствующих луч­шему пониманию природы психологических проблем кли­ента и их разрешению.

Важнейшим профессиональным умением аналитика является способность рефлексировать психологические основы своего воздействия, его семиотические механиз­мы и выбирать на этой основе лингвистически адекват­ные (при высоком уровне мастерства — совершенные) формы речевого взаимодействия с клиентом. А это пред­полагает хорошее знакомство с дискурсивными практи­ками психотерапии и высокоразвитые навыки анализа дискурса клиента.