Понятие терапевтического анализа

Что же такое терапевтический анализ? Это психотера­певтическая работа, которая опирается преимущественно на психоаналитические приемы и методы (анализ снови­дений и ассоциаций, интерпретации защит и сопротивле­ний, трансферентных отношений, ошибочных действий и т.п.). Однако в ней не используются многие классические формы и условия: кушетка, нецеленаправленный моно­лог пациента, строгое расписание частоты сессий. Клиен­ты рассказывают о проблемах, которые их волнуют и за­ботят в настоящее время, а терапевт реагирует своими интерпретациями не как "бесстрастное зеркало", а как заинтересованный и компетентный слушатель и помощ­ник. Он активно включен в беседу, задает вопросы, при необходимости — дает теоретические объяснения (напри­мер, рассказывает о различных формах защит или дина­мике развития объектных отношений) с учетом уровня

[19]

понимания клиента. Иногда рекомендует прочесть ту или иную литературу, не слишком специального характера — например, многие клиенты стали лучше понимать свои трудности и справляться с ними, прочитав содержатель­ную, просто и ясно написанную книгу Фрица Римана "Основные формы страха" ⁶.

Важной особенностью предлагаемого подхода является то, что его операциональная сторона — речь терапевта, использование метафор, интерпретация трансферентного сопротивления — в большей степени определяются структурным (лингвистическим) психоанализом Ж-Лакана, нежели классической фрейдовской доктриной. С моей точки зрения, между Лаканом и Фрейдом нет ка­ких-либо существенных противоречий, и Лакан действи­тельно верен тому лозунгу ("Назад, к Фрейду!"), под ко­торым в 50-е годы осуществил свою знаменитую реформу психоанализа. Идеи Лакана позволяют не только лучше понимать глубинные основания психологических и лич­ностных проблем, но и предлагают гораздо более эффек­тивные формы психотерапевтического воздействия.

Возьмем в качестве примера самый простой вопрос — кто является вторым (кроме аналитика) субъектом психо­терапевтического воздействия? Лакан хорошо понимал, насколько неоднозначной в терапии является позиция клиента, равно как и иллюзорный характер представле­ний о его личности, сформированных на основе наивных наблюдений:

''Для нас важно знать, где находится субъект аналитическо­го отношения. И в этом вопросе наивная позиция: субъект? Да вот же он, перед вами!— словно пациент — это что-то одно­значное, словно сам аналитик сводится к группе индивидуаль­ных характеристик, — совершенно недопустима" [35, с. 193].

Он подчеркивал, что клиент — прежде всего говоря­щий субъект, а его позиция — место, откуда доносится речь, т.е. природа терапевтического взаимодействия — всецело лингвистическая. Найти и определить занимае­мое клиентом "в поле речи и языка" место совсем непро­сто, и сама эта работа — залог возможности терапевтиче-

[20]

ского воздействия и его успеха. Клиент — это тот, кто го­ворит; вернее, говорящий и является субъектом терапии, и понять его природу — половина всей работы психоана­литика:

"Кто же он, этот субъект? Вот тот вопрос, которым мы за­нимаемся здесь во всех его формах, во всех антиномиях, ко­торые он выявляет. Мы прослеживаем все точки, где он от­ражается, преломляется, вспыхивает, надеясь тем самым суметь почувствовать ту единственную, где он кроется и к ко­торой прямо не подступиться, ибо к ней нельзя подступить­ся, не задев при этом самих корней языка" (там же).

Первую попытку ассимилировать ряд теоретических положений структурного психоанализа я предприняла немного раньше [23]. Лингвистическая модель психоте­рапии вызвала неоднозначную реакцию (кто-то ругал, кто-то хвалил, кто-то ничего не понял), но мне стало очевидно, что идеи Лакана и его последователей в нашей стране находят больше почитателей среди философов и лингвистов, чем среди психологов и психотерапевтов [см. 49, 51, 58 и др.]. Анализ психотерапевтического дис­курса требует специальных лингвистических знаний; кро­ме того, его методы и приемы уже были описаны доста­точно подробно. Так что я, посвятив ему отдельную главу в конце книги, решила не перегружать этим материалом содержание других разделов. Из-за чего большинство комментариев к приводимым фрагментам психотерапев­тических бесед пришлось упростить. Но ведь нельзя объ­ять необъятное.

В терапевтическом анализе основой для интерпретаций могут быть представления различных школ глубинной психологии — от классических фрейдовских идей до тео­рии парциальных личностей постъюнгианца Дж.Хиллмана и шизоанализа Ж-Делеза и Ф.Гваттари. Опыт показы­вает, что выбор концепции, в которой осмысливаются жизнь и проблемы клиента, определяется спецификой его запроса и особенностями мышления и понимания. Различным клиентам подходят разные теории: рассказ одного направляет мышление терапевта в сторону теории

[21]

объектных отношений, проблемы другого больше похожи на следствия "игр", описанных Э.Берном, третий выгля­дит и ведет себя так, как будто сошел со страниц адлеровских работ. Иногда приходит человек, который уже пытался осмыслить свои трудности, скажем, в рамках юнгианских представлений — он хочет обсуждать про­блемы собственной индивидуации, и к этому желанию следует отнестись с уважением. Если клиент интересует­ся психологией, то полезно анализировать его проблемы с точки зрения нескольких теорий, сравнивая и сопостав­ляя получаемые в ходе анализа трактовки.

Предлагаемый в рамках данного подхода теоретичес­кий плюрализм может показаться просто очередной по­пыткой эклектического "смешения языков". Мне бы не хотелось создавать такого впечатления. Я отнюдь не при­зываю к тому, чтобы в беседе с клиентом юнгианские, структурно-аналитические и опирающиеся на сэлф-теории интерпретации сменяли друг друга, сбивая его с тол­ку и создавая ненужную путаницу. Начиная терапию, можно выбирать любое из подходящих направлений, но в течение всей работы следует оставаться в рамках сде­ланного выбора.

Разумеется, студенту-психологу, который не только про­ходит терапию, но и пробует одновременно развивать на­выки профессиональной рефлексии психотерапевтической деятельности, можно и нужно предлагать "параллельные интерпретации", иначе разница между структурной и объ­ектной теорией в психоанализе так и останется для него избыточным теоретическим изыском. А вот в работе с обычным, далеким от психологии клиентом, приводить несколько теоретических объяснений его поведения или намерений стоит лишь в случае сильного сопротивления. Опыт показывает, что наилучший способ преодолеть нар­циссическую грандиозность клиента в терапевтическом анализе — это сначала потешить ее, предложив две-три (а то и четыре) подробные интерпретации этого феномена с позиций различных психоаналитических школ.

И еще один момент, принципиально важный для опре­деления сущности предлагаемого направления. В тера-

[22]

певтическом анализе не используются другие, неаналити­ческие теории и — особенно — техники и приемы ра­боты. Никакой работы с субмодальностями, эриксоновского гипноза, рефрейминга и техники "взмах". В противном случае это уже даже не эклектика.

Опытным психотерапевтам столь категорическая пози­ция, я думаю, понятна. И все же ее стоит прокомментиро­вать. Дело в том, что сформированная профессиональная идентичность терапевта практически всегда ⁷ предполагает устойчивые индивидуальные предпочтения в системе дис­курсивных практик психотерапии. Организатор несколь­ких конференций, на которых рассматривались итоги сто­летнего развития психотерапии, Дж.Зейг правильно отмечает, что непримиримые теоретические противоречия между сторонниками различных школ — самая яркая и стабильная ее характеристика на сегодняшний день:

"Каждая из многообразных школ твердо держится за свои теории методы. Взаимообогащение идеями наблюдается в редких случаях. Превыше всего ставится чистота позиций. Эклектизм считается признаком отсутствия "породы"... Зна­комство с докладами убеждает: мало кто ссылается на рабо­ты представителей других школ, а тем более — признает их теоретическое влияние" [91, т. 1, с. 9].

И это естественно — таковы особенности любой иден­тичности, которая состоит в отождествлении себя с ка­кой-либо одной группой (профессиональной, этнической религиозной) и одновременном обособлении от осталь­ных, противопоставлении "мы" и "они".

Цитируемый автор считает такое положение дел непоз­волительной роскошью, демагогически упирая на то, что раз психотерапия вышла "на передовой рубеж борьбы за здоровье человека", то "для достижения цели позволи­тельно использовать все методы и техники, прошедшие испытание временем" (там же). Использовать, наверное, можно, но зачем же смешивать? Не окажется ли гибрид психоанализа и НЛП этакой внутривенной клизмой или сочетанием слабительного со снотворным?

[23]

К счастью, сами психотерапевты весьма решительно противостоят такому смешению. Многочисленные по­пытки вынужденного диалога между представителями различных направлений, примером которого служит упо­мянутая выше конференция, руководимая Дж.Зейгом, как правило, заканчиваются ничем. Характерен в этом смысле диалог психоаналитика Дж.Мастерсона и семей­ного терапевта Дж.Хейли, приведенный в первом томе материалов конференции [91, т.1, с. 47-56]. Выдержанные в классическом стиле "А ты кто такой, в нягуре?" вопро­сы и возражения Хейли по докладу Мастерсона можно свести к нескольким пунктам, а именно:

— у меня нет ничего общего с психоаналитиками;

— я не собираюсь обсуждать данный доклад;

— психоанализ умер в 1957 г.***, "и похороны все еще продолжаются в больших городах";

— у психоаналитически мыслящих психиатров "имеет­ся род фиксации на идеях", но этот вид терапии почему-то продолжает оплачиваться медицинской страховкой;

— пограничной личности не существует — и так далее.

Ответ Мастерсона тоже достаточно красноречив: "Гос­подин Хейли, Вы уверены, что не были тем самым "чер­ным рецензентом", который "зарубил" мои рукописи?... Я чувствую, что с Вашими взглядами что-то не так... Ваш способ игнорировать содержание моего доклада... обус­ловлен невозможностью выйти из узких рамок семейной терапии — единственной теории, в которой Вы хоть что-то понимаете" [91, т.1, с.53-55].

Столь обширная выдержка хорошо иллюстрирует пер­спективы слияния различных психотерапевтических школ. Вероятность этого вряд ли стоит обсуждать все­рьез. Что же касается глубинно ориентированных подхо­дов, то все они возникли в процессе дифференциации единого прежде психоаналитического знания и могут ис­пользоваться параллельно или в сочетании друг с другом.

Терапевтический анализ — это, в какой-то степени, попытка соединить феноменологические методы получе-

^*** Почему именно в 1957? Тем более, что это год моего рождения...

[24]

ния знания из опыта с герменевтическими принципами психоанализа. В этой книге, предназначенной для обуче­ния и адресованной прежде всего студентам, я попробую дать общее представление о сущности подхода, отложив на время его строгий методологический анализ. Необхо­димость последнего для меня очевидна, но это дело буду­щего. Ряд связанных с методологией и методами проблем обсуждается в следующем параграфе.

Как известно, психоаналитическая терапия в большин­стве случаев проводится индивидуально. Известный пси­хоаналитик Отто Кернберг однажды сказал, что не стал бы использовать групповую психотерапию даже под ду­лом пистолета. Однако известны примеры, когда этот принцип нарушался, особенно в процессе обучения пси­хотерапевтов (например, знаменитые парижские семина­ры Ж.Лакана). Я думаю, что терапевтический анализ — вполне приемлемая форма психоаналитической работы с учебной группой, он открывает широкие возможности для дидактического анализа будущих терапевтов. В груп­повой терапии многое зависит от начальной мотивации участников, а обучение навыкам и приемам аналитичес­кой работы — хороший стимул к успеху.

В индивидуальной форме терапевтический анализ мо­жет продолжаться от 1-2 месяцев до полугода (в среднем при частоте встреч 1-2 раза в неделю).От терапевта тре­буется хорошая теоретическая подготовка и пристальное внимание к рассказу клиента на протяжении всего сеан­са. "Свободно плавающего" внимания недостаточно, по­скольку нужно направлять ход сеанса, если клиент отхо­дит в своем рассказе от проблем, которые послужили поводом для обращения за помощью. Конечно, не стоит напоминать своими вопросами требовательного, контро­лирующего начальника (родителя), ведь даже при проч­ном и устойчивом терапевтическом альянсе клиенты, рассказывая о глубоко личных вещах, не уверены твердо в безоценочном принятии своих действий и поступков, бессознательные мотивы которых постепенно проясня­ются. На протяжении всего анализа они нуждаются в со­хранении теплых, сердечных отношений.

[25]

Особую проблему терапевтического анализа представля­ют неизбежно возникающие трансферентные реакции. Описываемая форма терапии не предполагает стимулиро­вания глубокого трансферентного невроза, однако сам феномен трансфера неизбежно присутствует. Аналитику следует быть очень внимательным и подробно комменти­ровать малейшие проявления трансферентных чувств. Нужно снова и снова объяснять клиентам подлинную при­роду этих переживаний, неустанно подчеркивая, что отно­шения закончатся по окончании терапии, и от правильно­го понимания ими своих чувств зависит не только успех анализа, но и дальнейшее эмоциональное благополучие.

Наиболее эффективной теорией, позволяющей разре­шать проблемы, связанные с переносом и окончанием анализа, практикуемого в групповой или краткосрочной форме, оказались лакановские представления о переходе за грань желания. В шестой главе я остановлюсь на этой теории более подробно, а здесь лишь замечу, что главный момент "перехода" (так Ж.Лакан называет окончание те­рапии) состоит в акцентировании когнитивной активно­сти клиента в отношении особым образом выстроенной речи терапевта. Переход желания в знание — вот цель, достижение которой знаменует успех анализа.

В заключении этого параграфа, посвященного описа­нию насущной необходимости терапевтического анализа в многоликом феноменологическом пространстве совре­менной отечественной психотерапии, я хочу процитиро­вать слова Н.Мак-Вильямс, вынесенные на обложку ее книги "Психоаналитическая диагностика": "Подобно по­литике, психотерапия является искусством возможного. Самым большим преимуществом для терапевта при тео­ретическом осмыслении клиентов с точки зрения разви­тия является возможность понять, чего было бы разумно ожидать в случае оптимальной терапии для каждого из них.. Как врач ожидает от сильного и крепкого человека более быстрого и полного выздоровления после болезни, как преподаватель полагает, что сообразительный студент усвоит больший материал, чем тугодум, так и терапевту стоит ожидать разного результата от людей с различным

[26]

уровнем развития характера. Реалистичные цели защища­ют пациента от деморализации, а терапевта — от перего­рания". Именно в этом — в добросовестном глубинно-психологическом анализе проблем клиента и постановке реалистичных целей терапии — и заключается сущность терапевтического анализа.