Институционализация устойчивого лесопользования в России

Авторская статья опубликована ранее в научном сборнике Гуманитарные и естественнонаучные факторы решения экологических проблем и устойчивого развития. Ред. С. Шульмин, Н. Михалюк, В. Сидорчук, Г. Петрова, Д. Ермаков. Новомосковск: Новомосковский филиал УРАО. 2012. Ч. 1. с. 73-89.*

Введение

Статья написана на основе исследований и экспедиций, проводившихся с 2003 г. в рамках нескольких международных проектов, а также экспертной работы [1]. Исследования проводились в Санкт-Петербурге и Москве, Ленинградской, Вологодской, Архангельской, Иркутской областях, республиках Карелия, Бурятия и Адыгея. Для сбора эмпирического материала использовались качественные социологические методы - case study и включенное наблюдение*. В статье дан анализ продвижения международных практик устойчивого лесопользования и их институционализации в России. В качестве примера выбрана лесная сертификации по схеме Лесного Попечительского Совета (FSC). Этот пример показателен, поскольку именно практики FSC являются реальным механизмом внедрения принципов устойчивого лесопользования (sustainable forest management).

Понятие «устойчивое лесопользование» имеет глубокие корни в лесоводстве, как России, так и зарубежных стран. Однако современная интерпретация этого понятия возникла после Международной конференции по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в 1992 г., когда на уровне государств, экспертных сообществ и организаций гражданского общества было принято решение о необходимости перехода человечества к устойчивому развитию (sustainable development). Последнее понимается как развитие, сбалансированное с точки зрения экологии, экономики и социума; гармоничное развитие общества и природы с учётом интересов будущих поколений; соизмерение социально-экономического развития с возможностями природной среды к восстановлению и ассимиляции, учёт адаптивных возможностей природы и местных сообществ (adaptive capacity).

Концепция устойчивого развития явилась ответом на утвердившиеся в прошлом представления об экономическом развитии, его факторах, показателях и механизмах, которые не обеспечивали адекватных решений актуальных проблем общественного развития в условиях нарастания экологических проблем. В современных условиях экономическое развитие уже не могло рассматриваться без учёта экологических реалий. Экологические блага превращаются в разновидность экономических благ, а экологические потребности приобретают чёткое экономическое содержание. Возможности экономического роста тесно переплетаются с проблемами экологических ограничений. В то же время мощные трансформационные процессы в мировой экономике, основой которых выступает смена технологий и способа производства, разворачивающийся процесс гуманизации и экологизации экономики, требуют новых подходов [2].

После конференции в Рио-де-Жанейро интерпретация понятия устойчивости стала разрабатываться для различных сфер социальной деятельности и секторов общества. В рамках этого процесса были выработаны принципы устойчивого лесопользования, которые должны были стать основой для международной Конвенции по лесам [3]. Однако из-за принципиальных различий интересов стран на уровне глав государств Конвенция по лесам так и не была принята. В то же время изложенные там принципы устойчивого лесопользования стали основой для негосударственных некоммерческих нормативных систем и кодексов. Примером служит международная лесная сертификация, в первую очередь по схеме FSC, которая продвигается альянсом сетей организаций гражданского общества и ассоциациями социально и экологически ответственных компаний [4].

В 1993 г. в Хельсинки в проекте Декларации Конференции министров были даны основополагающие понятия и определения устойчивого лесопользования - это управление лесами и лесными площадями (forest governance) и их использование таким образом и с такой интенсивностью (forest management), которые обеспечивают их биологическое разнообразие (biodiversity), продуктивность (productivity), способность к возобновлению (resilience), жизнеспособность (sustainability), а также способность выполнять в настоящее время и в будущем соответствующие экологические, экономические и социальные функции на местном, национальном и глобальном уровнях без ущерба для других экосистем (non-vulnerability). Лесные ресурсы и лесные территории должны использоваться на устойчивой основе для удовлетворения социальных, экологических, экономических и культурно-духовных потребностей нынешнего и будущих поколений человечества.

Одной из проблем институционализации устойчивого лесопользования в России является расхождение между старыми общепринятыми практиками лесопользования, сложившимися в советский период, и новыми международными критериями и практиками устойчивого лесопользования. Это различие можно проследить при анализе государственных законов и нормативных документов, документов лесных компаний, FSC и других общественных организаций, а также самих практик лесозаготовок. При этом важным является анализ дискурсов экспертов в лесной области - представителей общественных организаций, госорганов управления лесами, менеджеров управляющих лесных компаний и работников лесозаготовительных предприятий, научных консультантов и аудиторов. В статье также будут проанализированы факторы (барьеры и стимулы) внедрения в России устойчивого лесопользования.

Теоретической рамкой статьи выбрана теория проторенного пути (path-dependency). Данная теория различает две тенденции в развитии социальных институтов. С одной стороны, социальные институты, присущие данному обществу, постоянно воспроизводятся на пути его развития и препятствуют собственной трансформации или появлению новых институтов, что создаёт эффект движения по одной и той же «колее». С другой стороны, эта теория предполагает, что благодаря деятельности различных социальных акторов, можно выйти из «колеи» (path shape) и пойти новым путём. Для этого важно, чтобы социальные акторы создали новое сильное направление движения, которое приводит к созданию новых институтов. Таким образом, происходит раскачивание» старого пути («path-shaping») и выход на новый путь, формирующий новую «колею» [5].

Существующая с советского периода практика лесопользования в статье будет рассматриваться как движение в рамках проторенного пути. В этот период основным социальным институтом, определяющим практику лесопользования, было государство. Оно определяло её через законы и нормативы, планирование и финансирование лесохозяйственных структур. В нынешний период рыночных реформ государственное законодательство, определявшее практику лесопользования, подверглось влиянию рыночных требований [6]. С одной стороны, эти требования выражались в рыночных потребностях в древесине и максимизации прибыли, с другой - в глобализации рынка и появлении новых международных требований устойчивого лесопользования [7]. Переход к практикам устойчивого лесопользования в России, выраженный в лесной сертификации по схеме FSC, является попыткой выхода с проторенного пути.

Институционализация практик устойчивого лесопользования будет проанализирована также с помощью теории экологической модернизации (ecological modernisation) [8], приводящей к расширению адаптивных возможностей лесных экосистем и местных сообществ. Экологическая модернизация это изменения в соответствии с новейшими, современными экологическими требованиями и нормами, выполнение которых ведёт к устранению проблем между человеком и окружающей средой, обществом и природой. Глобальные природные изменения в последние годы вынуждают локальные сообщества искать и использовать новые адаптивные возможности, которые часто связаны с основными факторами развития общества [9]. Они подразумевают те же условия, которые рекомендуются для достижения устойчивого развития. Экологическая модернизация является одним из основных механизмов устойчивого развития [10].

Теория экологической модернизации гармонично вписывается как в концепцию устойчивого развития, так и в концепцию адаптивных возможностей. Концепции устойчивого развития, экологической модернизации и адаптивных возможностей применимы для поиска новых путей выхода из социально-экологического кризиса. Их можно использовать для решения проблем на локальном, национальном и глобальном уровнях, уменьшая экологические риски и чувствительность социально-экологических систем к негативным воздействиям.