Роль молитвы в аскетической практике и стяжании любви

В стяжании любви прп. Максим Исповедник отводит молитве весьма значимую роль. Молитва важна на всех этапах аскетической практики: как при деятельном любомудрии (или практической философии, по С. Л. Епифановичу), так и в качестве одного из внешних упражнений на стадии созерцания, подготавливая подвижника к премысленному соединению с Богом (мистическое богословие)[439].

Прежде всего, прп. Максим Исповедник подчеркивает, что молитва является вернейшим средством стяжания любви к врагам, она помогает победить ненависть любовью[440]. Молясь за творящих напасти, человек не отпадает от заложенной в него главной цели – любви и совпадает в своем стремлении с Божественной целью – «соединить с [Богом], Благим по природе, [людей] дурных, чтобы и они стали благими»[441] и достигли обожения.

Наряду с творением молитвы по любви к ближнему она есть и верный знак любви к Богу. Молитвенник «живет на земле ангельской жизнью» и любит Господа[442]. Молитва, вместе с воздержанием, любовью и псалмопением, есть всегдашнее посвящение себя Богу[443]. «Молитвенное состояние приближает ум к Богу»[444], и в прилежной молитве он приносит Богу дар любви[445]. При этом любящий ум молится непрестанно, что означает быть «во многом благоговении, страстной преданности к Богу и постоянном уповании на Него»[446].

Прп. Максим Исповедник подчеркивает, что сила молитвы зависит от исполнения заповедей и добродетельной жизни, «вследствие чего праведный имеет сильную и многомогущую молитву, поспешествуемую заповедями»[447].

Аскетическое делание невозможно без молитвы. Сочетаясь с постом, бдением, псалмопением, она обещает молитвенникам освящение их уму, «целомудрию», которое, снисходя, приносит с собой и любовь[448].

Прп. Максим Исповедник, продолжая традиции монахов-аскетов, со всею тщательностью исследует средства борьбы со страстями, которые препятствуют совершенной любви, восхождению ума на высоту созерцаний и соединению с Богом. Так, он выделяет средства, которые останавливают движения страстей (например, пост, труд и бдение), и те, которые умаляют их и совершенно уничтожают, – уединение, созерцание, молитву и любовь к Богу[449]. В некотором роде прп. Максим даже уравнивает молитву и любовь – в смысле отнесения их к так называемым душевным добродетелям, которые мы обязаны исполнять, ибо к противоположному не имеем извинения[450].

В зависимости от действия на ту или иную силу души святой разделяет человеческие страсти на три группы: влияющие на 1) вожделевательную (желательную), 2) раздражительную (яростную) и 3) мыслительную силы души. Невнимание к 1) вожделевательной, 2) раздражительной и 3) мыслительной ее силам соответственно выражается в 1) страстных воспоминаниях о лицах другого пола, порожденных невоздержанностью в пище и питии; в 2) страстных воспоминаниях об огорчивших, причиненных тщеславием и пристрастием к земному, и в 3) забвении Бога. Такое невнимание порождает 1) сластолюбие; 2) порабощение ума с утратой мужества; 3) омрачение его[451]. И как общий результат - ослепление ума «и в отношении духовного созерцания, и в отношении молитвенного вознесения к Богу»[452], что само по себе является препятствием к достижению совершенной любви.

Основным приемом борьбы со страстями является следующий: «каждую страсть нужно вытеснять соответствующей добродетелью»[453]. Исцелением от приобретенных страстей служат (в зависимости от страсти, воздействующей на ту или иную часть души): 1) для вожделевательной – «уединение»[454], «целомудрие и воздержание»[455], «подвиг поста, бдения и молитвы»[456]; 2) для раздражительной - доброта, человеколюбие, милосердие[457], духовная любовь, противоположная ненависти[458], уничижение земных вещей из любви к Богу [459], 3) для мыслительной – «[душеполезное] чтение, духовные созерцания и молитва»[460], пребывание в Боге молитвой и духовным созерцанием[461]. Следовательно, способность молитвы, наряду с другими добродетелями, заключается в том, чтобы излечивать вожделевательную и мыслительную силы души, а роль любви - исцелять раздражительную. Тогда подвижник достигает благочестного результата: его раздражительная сила души обуздана любовью, вожделевательная - умерщвлена воздержанием, мыслительная - парит на крыльях молитвы. Тогда и свет ума не помрачается[462], и «душа движется правильно»[463], возрастая от силы в силу, стремясь приобщиться к Божественной благодати и достичь обожения. Прп. Максим Исповедник подчеркивает, что любовь, воздержание и молитва суть три добродетели, без которых уму невозможно пребывать с Богом, ибо они «объемлют собой все добродетели»[464].

Упражняющийся в молитве достигает успеха и вершины первой ступени духовного возрастания, или деятельной аскетики. Этой вершиной является бесстрастие, состояние, «где человек более не волнуем страстями»[465]. Неразвлеченная молитва, при которой «ум не тревожится никакой мирской мыслью»[466] и постоянно отрешен от вещества и образов[467], служит признаком достижения бесстрастия и в меру его – совершенной любви. Таким образом, «плодом бесстрастия является любовь – увенчание аскезы»[468]. Прп. Максим Исповедник отмечает, что тот молящийся, чей ум привязан к временному, пригвожден к земному, не может молиться без развлечения. Напротив, молитва без развлечения свидетельствует об искренней любви к Богу[469].

Для прп. Максима очень важно понятие «чистой молитвы», которое взаимосвязано с понятием «чистого ума» и стяжанием более совершенной Божественной любви. «Это, прежде всего, совершенная собранность и обнаженность духа, - обнаженность от всякой мысли, от всех умственных образов вообще. Такая обнаженность есть дар и благодать»[470]. Неразвлеченная молитва «очищает ум, подготавливая его к созерцанию сущих»[471]; пекущийся о чистой молитве любит Бога[472]. Чистая молитва представляет ум Самому Богу[473].

Прп. Максим Исповедник отмечает, что у чистой молитвы могут быть «два [высочайших] состояния»[474], достигаемых при деятельном или созерцательном образе жизни. Так, первое состояние рождается от страха Божия и надежды; для него характерна молитва без развлечения и смятения и ум, совлекшийся мирских помыслов (иными словами, состояние бесстрастия, в трактовке прп. Максима). В нем молитвенник молится так, как будто Сам Господь стоит перед ним.

Во втором состоянии бывает «восхищение ума Божественным и беспредельным светом в самом порыве молитвы, когда он вообще не чувствует ни самого себя, ни что-либо из сущих, а лишь одного Того, Кто Своей любовью так озаряет его. Тогда, двигаясь вблизи логосов, которые окрест Бога, ум воспринимает чистые и явные образы Его»[475]. Таким образом, чистая молитва при втором своем образе действия – созерцательном, становится источником Боговедения и даже более того – приводит к такому состоянию ума, при котором он весь озаряется светом по единению с Богом в любви и возвышается до Божественного познания Бога (Его нетварных энергий). Важно отметить, что познание Бога не является единственным и основным плодом такого состояния. Ум, который пребывает в Боге молитвой и любовью, «становится мудрым, благим, сильным, человеколюбивым, милосердным и долготерпеливым… и носит в себе почти все Божественные свойства»[476]. Иными словами, человек в таком состоянии становится причастником Бога, Его Божественных свойств, получает возможность соделаться богом по благодати.

Несмотря на то, что прп. Максим Исповедник допускает возможность стяжания чистой молитвы уже на этапе деятельного любомудрия, в одной из своих глав о любви он подчеркивает, что «путь [духовного] делания недостаточен для совершенного освобождения ума от страстей и для возможности сосредоточенной молитвы, если различные духовные созерцания не становятся его преемниками»[477]. Хотя этот способ и освобождает человека от невоздержания и ненависти, этого недостаточно. Ум должен возвышаться духовными созерцаниями, получая ведение Бога и, таким образом, «возможность молиться как должно»[478]. Созерцание творит ум «невещественным и безвидным. А из этого и происходит сосредоточенная молитва»[479].

Неразвлеченная молитва есть и результат Божественного ведения и одновременно средство его сохранения: «Уму, сподобившемуся ведения, следует сохранять в бесстрастии свои мысли о вещах, блюсти в незыблемости свои умозрения и в безмятежности свое молитвенное состояние»[480].

По мысли прп. Максима, св. ап. Павел, говоря: «Поступайте по духу» (Гал. 5: 16), - имеет в виду устремление себя внутрь и пребывание внутри, понимая под этим не только упражнение в деятельных добродетелях (целомудрии, милосердии, терпении и т.д.), но и в созерцании, богословствовании и молитве[481]. Эта мысль еще раз подтверждает, что прп. Максим Исповедник ставит ведение на бóльшую высоту совершенствования, чем деятельное любомудрие (хотя достижение второго невозможно без прохождения первого).

Прп. Максим Исповедник подчеркивает, что самое высокое состояние молитвы есть то, при котором ум во время молитвы «оказывается вне плоти и мира и становится… полностью невещественным и безвидным» [482]. Святой призывает к тому, чтобы отревать от себя даже простые (бесстрастные) мысли о вещах, а также созерцание всего тварного, иначе «представляя себе низшие вещи,… [можно] отпасть… от Того, Кто несравненно лучше всех сущих»[483]. «Благодать же молитвы сочетает ум с Богом, и такое сочетание отделяет ум от всех помыслов. Тогда ум, нагим беседуя с Богом, становится боговидным»[484].

Чистая молитва в таком неразвлеченном, премысленном состоянии более других добродетелей споспешествует уму в возлюблении Бога, «ибо благодаря ей он воспаряет к Богу, становясь вне сущих»[485]. Иными словами, это «ступень и состояние чистой молитвы»[486], при которых ум, усовершенствовавшись в познании умных вещей, превосходит это познание, выходит из умного мира, восходит еще выше и на этой высоте встречается с Богом. «Ум подымается выше форм и идей и приобщается Божественного единства и мира. В этом мире он познает Пресущую Троицу. И сам становится и обновляется по образу Троицы. На высотах подвижник становится храмом и обителью Слова..., и совершается таинство неизреченного единения»[487].

Прп. Максим Исповедник сравнивает молящегося с восходящим горé к Богу, что символизирует «преуспеяние в добродетелях при [духовном] делании от силы в силу,… восхождение духовного ведения при созерцании от славы в славу,… переход от слов Священного Писания к духу [Его]»[488]. Молитва нужна для того, чтобы ум преисполнился силой следовать за прошедшим небеса Иисусом Христом, «дабы и мы, следуя за Ним и проходя все, что после Него, оказывались бы у Него Самого»[489], пребывали в Нем, соединялись с Ним, достигая обожения по взаимной любви.