Глава первая. Призвание варягов

 

«Русское государство основано норманнами» ‑ вот что слышим мы уже в раннем нашем детстве еще до поступления в школу. Нам рассказывают, ссылаясь на древнего летописца, о том, как смелые и жестокие норманские пираты грабили и подчиняли себе племена славян и финнов в Новгородской земле, и о том, как славяне и финны, свергнув это тяжелое иго, не сумели ужиться в мире между собою и призвали к себе трех варягов‑норманнов из племени «русь» для того, чтобы они княжили в землях Новгорода и владели их наследием. «Зачем позвали врагов?» ‑ спросил однажды один русский мальчик, выслушав это первое известие о своей родине. Детский, наивный вопрос... А между тем в нем звучит смутное сознание психологической несообразности такого призвания и ропот того здорового чувства, которое вот уже двести лет, от Ломоносова до наших дней, не примиряется с норманской теорией, теперь будто бы доказанной. «Норманский вопрос решен в пользу норманнов», ‑ пишет в 1930 году очень осторожный историк Ю.Готье и дальше поясняет: «окрепли и сети, наброшенные норманнами на славян и финнов, они превратились в железный остов, на котором установились основы первого русского государства»[3]. Норманская теория «признана правильной» в исторической науке... Но какими доводами укрепляется это решение? Мы не хотим и не можем принять его на веру, мы требуем доказательств, способных убедить, т. е. сломить в нас силу глубинного сопротивления, и готовы их изучить с терпеливым вниманием.

Исходной и опорной точкой норманской «системы» до сих пор слывет «русская летопись». Естественное (донаучное) понимание этой хроники ‑ так думает чешский ученый Нидерле ‑ дало основу теории, утверждающей, что варяги‑русь пришли из Скандинавии и что они были германцы[4]. По словам датского филолога Томсена, «для того, кто читает его (Нестора) без предвзятого мнения и изощренных толкований, не может быть сомнения в том, что имя варяги употреблено в смысле общего обозначения обитателеи Скандинавии и что русь есть имя одного отдельного скандинавского племени»[5].

К событию «призвания варягов» должны быть отнесены летописные записи 859 и 862 годов. Прочтем их и постараемся понять «естественно», без предвзятого мнения и без научного истолкования.

1. «В лето 6367 (859). Имаху дань варязи из заморья на чуди и на словенех, на мери и на всех кривичех; а козари имаху на полянех и на северех, и на вятичех, имаху по беле и веверице от дыма».

2. «В лето 6370 (862). Изъгнаша варяги за море и не даша им дани, и начаша сами в собе володети: и не бе в них правды и въста род на род, быша в них усобице и воевати почаша сами на ся. Реша сами в себе: «поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву». Идоша за море к варягом к руси[6], сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свое (свей), друзии же урмане, англяне (агляне), друзии (инии) гъти; тако и си. Реша руси чудь словене, кривичи: «вся (и весь) земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет; да пойдете къняжить и володети (владеть) нами». И избрашася з братья с роды своими, пояше по себе всю русь, и придоша (к словеном и седе) старейший Рюрик седе в Новеграде, а другие Синеус на Белеозере, а третии Изборьсте Трувор. От тех (и от тех варяг) прозвася Русская земля, новъгородци (Новъгород); ти суть людье ноугородьци (ции) от рода варяжьска, преже бо беша словене»[7].

В первом тексте мы читаем, что заморские варяги брали дань с племен славянских и финских Новгородского севера[8]. О том, к какому племени принадлежали эти варяги, не сказано ничего. Во втором тексте летопись сообщает что варяги, получавшие дань, изгоняются за море и лишаются дани; а через 3 года славяне и финны ищут себе князя у заморских варягов, и эти призываемые варяги называются русью, подобно тому, как другие варяги называются шведами еще другие норвежцами, англичанами, датчанами...

Что же узнаем мы из слов летописца о варягах‑руси? Мы узнаем что славяне и финны, призывающие их на княжение, идут к ним за море. Место, откуда призваны князья, остается неопределенным, потому что выражения «из‑за моря» или «за море» могут относиться к разным странам. Иногда такое выражение указывает на Скандинавию: «В лето 6630... приходи свеискии (шведский) князь с епископом в 60 шнек на гость иже из моря шли в 3 лодьях»[9] в других случаях ‑ на остров Готланд: «В лето 6638... идуце и замория с гот»[10]; или же на Финляндию: «В лето 6819... ходиша новгородци войною на немецкую землю за море на емь»[11]; наконец, подобное же выражение может относиться и к Германии: «В лето 6745... придоша в силе велице немцы из заморья в Ригу»[12], или: «В лето 6709... варяги пустиша без мира за море... а на осень придоша вирязи горою», т. е. сухим путем, «на мир»[13].

Мы узнаем далее из текста летописи, что призванные варяги принадлежали к особому племени по имени русь. В самом деле, русь противопоставляется другим варяжским племенам, называемым иначе, а именно шведам, норвежцам, англичанам, датчанам, и этих других варягов, очевидно, не следует смешивать с нею.

Так как норманнами издавна принято называть шведов, норвежцев, датчан, иногда англичан[14], то мы заключаем: летописец, указывающий на русь как на особое племя, стоящее вне группы норманских племен, не относит эту русь к этим племенам, т. е. к норманнам.

Мы не ожидали этого вывода, мы не сразу ему верим и стараемся узнать из той же летописи еще что‑нибудь о «варягах‑руси», но... она больше не говорит о них.

Что же это значит? Если в словах летописца нет ничего о норманстве «варягов‑руси», а многие исследователи выводят из его слов норманство этого загадочного племени, то мы вправе предположить, что их чтение не просто чтение, но толкование прочитанного; вероятно, они твердо знают не из летописи, что «варяги‑русь» суть норманны, и потому видят в ней больше того, что в ней есть, и это большее неотрывно связывают с ее сказанием.

Проверим это предположение. Ссылаясь на разобранный текст, Погодин пишет: «Итак, варягами Нестор ясно называет свое (шведов), оурмян (норвежцев), англян (англичан), готов, народы, очевидно, единоплеменные. Все племена сии назывались норманнами, скандинавами. Итак, варяги Нестеровы суть скандинавы. Это математически ясно»[15]. Поэтому для Погодина в той же мере ясно, что и «варяги‑русь» ‑ скандинавы. Рассуждение это, возражает Забелин, построено по следующей схеме: «Если из пяти собеседников четверо немцы, то, следовательно, и пятый собеседник непременно должен быть немцем же; следовательно, и самоё слово собеседник непременно должно означать немцев же»[16]. Погодин, по мнению Забелина, мыслит так: если из пяти племен, называемых варягами, четверо (шведы, норвежцы, англичане, готы) ‑ норманны, то и пятое племя (русь), называемое варягами, непременно должно быть норманским, и самоё слово «варяг» должно означать норманна. Конечно, это плохая логика, и сам Погодин помогает раскрыть основу своей ошибки. Он пишет: «Если бы Нестор не хотел указать... на племя своих варягов‑руси, то к чему было прибавлять ему всех этих шведов, готов, англичан»...[17] Но летописец «прибавляет» их для того, чтобы показать, что «варяги‑русь» ‑ особое племя, не шведы, не готы и т. д. Все они ‑ варяги, но не все они одного племени, точнее, не одной народности! Шведы, готы, урмане ‑ норманны, это известно. К какой народности принадлежит русь ‑ остается загадкой. Более определенного знания о руси из разбираемого текста извлечь невозможно. Погодин приписывает летописцу скрытую мысль о норманстве всех варягов, но достаточных оснований для такого понимания летописного рассказа у него нет. Другими словами, Погодин вводит в летопись свое убеждение, что варяги ‑ норманны, и свое предположение, что и летописец это будто бы знал.

 

Погодин не был создателем норманской теории; он принял ее от своего предшественника Шлёцера, немецкого ученого, занявшегося изучением русских летописей. Исследуя текст 859 года, ‑ о варягах, наложивших дань на Новгородский север и потом изгнанных, ‑ Шлёцер под варягами разумеет норманнов и тут же поясняет почему: «Норманны, опытные моряки, которые дерзают плавать от Балтийского моря до Италии, конечно, должны были предпринимать такие экспедиции в самом Балтийском море»[18]. Далее он добавляет, что исландские саги, упоминая об Адлейгаборге (Старой Ладоге), указывают и путь этих набегов через устье Невы[19]. Конечно, это не доказательство, а лишь довольно основательное соображение. Но, допустим, что варяги, нападавшие на славян, были норманны, причем же тут, однако, «варяги‑русь», призванные в 862 году? «Среди варягов ‑ общее имя для всех жителей Балтийского и Северного моря германского происхождения, ‑ пишет Шлёцер, ‑ было племя, носившее особое название русских. Это положение ясно высказано в хронике»[20]. Утверждение совсем неожиданное: откуда это известно, что варяги ‑ германцы Балтийского и Северного морей? Летопись об этом молчит. Между тем Шлёцер, установив частное положение: в 859 году на славян нападали варяги‑норманны, т. е. германцы, превращает его без всяких к тому оснований в общее: все вообще варяги ‑ норманны. После этого оказывается, что и «варяги‑русь» не могут быть никем иным, как германцами, и притом якобы, по мнению самого летописца. «Варяги ‑ родовое имя», ‑ поясняет Шлёцер, виды его ‑ шведы, норвежцы, англичане, датчане, русские. «Варяги ‑ германское племя, в состав которого входит целый ряд племен, между прочим русь»[21].

Что все варяги были германцами, а именно норманнами, есть убеждение, вполне независимое от русских летописей. Оно‑то незаконно, вопреки логике, вторгается в их тексты, сплетается с ними и прячется между строками древних воспоминаний. Чуждость этого суждения летописному рассказу обнаруживается, наконец, с полной очевидностью у самого родоначальника норманской системы. Германский ученый Байер, одаривший русскую науку и норманской теорией, и главными доказательствами ее верности, совсем не изучал русских летописей. «Великий знаток языков (не исключая и китайского), великий латинист и эллинист в 12 лет своего пребывания в России не научился, однако, и никогда не хотел учиться языку русскому»[22]. Он читал лишь отрывки хроники в плохом переводе[23].

Так родилась норманская теория, так нашла она себе основу в более чем свободном толковании сообщений русской летописи.

Внимательный читатель должен извлечь возможную пользу из неосторожных выводов норманистов: обострить свою мысль, углубить свое видение и проверить смысл древних слов.

 

 

Примечания:

3. Готье. Железный век в Восточной Европе. 248. 262 (1930).

4. Niederle. Manuel de l'Antiquite Slave. I. XIX (1923).

5. Томсен. Начало Русского государства / Пер. Аммона (1891).

6. Согласно новейшим исследованиям, следует читать не «к Руси», но «в Руси». См.: Приселков. Троицкая летопись, 57 и прим. 8 (1950).

7. Полное собрание русских летописей. I. II. Лаврентьевская и Троицкая летописи. 8‑9. Издание Археографической комиссии. 1846.

8. Уплата дани одним древним народом другому не всегда была знаком подчинения. Нередко культурное государство или города‑колонии платили дань варварам для того, чтобы себя оградить от их набегов. Так, греческая колония Ольвия платила дань скифам, Римская империя ‑ россаланам, готам, Византия ‑ гуннам, аварам, болгарам. Персы брали дань с Византии за оберегание горных проходов Кавказа. За ту дань, которую Киев платил хазарам, он получал доступ к южным морям. Когда народ сознавал себя достаточно сильным для того, чтобы отразить нашествие врагов, он прекращал уплату дани.

9. Летописец Новгородский. Москва: Синод. типогр., 1819. С. 29

10. Там же. 17.

11. Там же. 204.

12. Там же. 155.

13. Там же. 77‑78.

14. Норманнами первоначально назывались норвежцы, потом это имя было распространено на шведов и датчан.

15. Погодин М. Исследования, замечания и лекции о русской истории. II. 23.

16. Забелин. Истории русской жизни с древнейших времен. I. 129.

17. Погодин. Исследования, замечания и лекции о русской истории. II. 110.

18. Schlotzer. Нестор. Russische Annalen in ihrer slawonischen Gnmdsprache. I. 156 (1802).

19. Там же. 157.

20. Там же. 178.

21. Там же. 187.

22. Забелин. История русской жизни с древнейших времен. I. 49.

23. Коялович. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. 99‑100 (1884).