Глава IX. - период индусского империализма в Южной индии: возвышение чалукья и чолов - с середины 7 века до эпохи мусульманского завоевания северной индии.

 

В эпоху, наступившую на смену времени Гуптов и Харшавардханы, также имели место замечательные вспышки морских предприятий и колонизационной деятельности, которые привели к дальнейшей экспансии Индии. Область морской активности в восточных водах значительно расширилась. Наравне со сношениями с Китаем в этот период происходит развитие связей с Японией и Дальним Востоком. По части сношений с Китаем мы располагаем новыми фактами. В "Чу-фан-чи" Чжао Жу-гуа, китайского путешественника 12 в., говорится, что в эру Чен-куань (627-650) и Тянь-цзу (690-692) династии Тан, люди Тянь-чжу (т.е. Индии) присылали в Китай послов с данью (233). Согласно каталогу "Квай-Юэн", Пунья-упарача, уроженец Центральной Индии, прибыл в Китай с Цейлона в 655 г., тогда как Джана-бхадра, буддист из Пальяна на "Южном океане", во второй раз прибыл в Китай после того, как совершил путешествие по морю из Китая в Индию. Ряд очень интересных фактов о морских сношениях между Китаем и Индией приводит знаменитый китайский путешественник И Цзин (234), который побывал в Индии в 673 г. Он описал маршруты около 60 китайских паломников, которые посетили Индию в 7 в., из чего ясно, что между Китаем и Индией поддерживались постоянные морские сношения. Всё побережье Индокитая от Суварнабхуми или Бирмы до Китая, а также острова Малайского архипелага были усеяны процветающими индийскими колониями и морскими стоянками, которые суда, совершавшие рейсы в восточных водах между Индией и Китаем, обычно использовали в качестве удобных мест для пополнения запасов воды и продовольствия. И Цзин упоминает более десяти таких колоний, где преобладали индийские манеры, обычаи и религиозные практики вместе с изучением санскрита. Это были Шри-Бходжа на Суматре, Калинга на Яве, Махасин на Борнео, и остров Бали, Бходжанара и т.п., которые все носили индийские названия и предоставляли китайским паломникам, направлявшимся в Индию, хорошую возможность предварительного знакомства с индийскими обычаями. В этих колониях или морских станциях пассажиры часто пересаживались с одного судна на другое, хотя многие напрямую прибывали в Бенгалию, подобно И Цзиню, который высадился в порту Тамралипти, тогда как другие останавливались на Цейлоне, этом священном месте буддизма, чтобы пересесть на другой корабль, который доставил бы их в Бенгалию, как Фа Сянь. И Цзин также записал имена некоторых своих современников, которые, подобно ему, побывали в Индии морским путем. Одним из них был Тао-лин, знаток Закона (Дхармы), который прибыл в Тамралипти через Яву и Никобарские острова. Другим был Та-чжень-тен, который приехал туда через Цейлон и жил в Тамралипти в монастыре под названием Вараха.

В этот период мы располагаем также частыми упоминаниями в китайских анналах об индийских буддистах, давших обет посетить Китай, также как и о китайских буддистах, посещавших Индию с разрешения своего императора. Так, каталог "Квай-Юэн", который мы уже цитировали, упоминает имя индийцы Ваджрабодхи, который прибыл в Китай по морю и въехал в столицу в 720 г. Он родился в Малайе, гористом округе в Южной Индии или на Цейлоне, перевел много текстов с мантрами и стал основателем мистического буддизма в Китае. Сын индийского царя по имени Манджи Шри, очень ревностный буддист, прибыл в Китай, но был вынужден покинуть императорский двор из-за недоразумения, и в возмущении уехал на южное побережье, чтобы сесть на торговое судно, направлявшееся в Индию. Во время правления Юнь-ши (984-988) ревностный буддист по имени Ло-ху-на прибыл в Китай по морю; он назвал себя уроженцем Тьен-чу (Индии). В книге "Китай и путь туда" полковника Юла у нас имеется сводка различных примеров сношений между Китаем и Индией с самых ранних времен, как по морю, так и по суше.

Что касается сношений с Японией, которые также развивались в течение этого периода, то мы можем привести на сей счет несколько убедительных фактов и свидетельств. В японско традиции сохранились имена индийских проповедников, которые посещали Японию с целью распространения буддисткой веры. Так, в Японию, после миссионерских трудов в Китае, прибыл Боддхидхарма из Южной Индии, и получил аудиенцию у принца Ситоку (579-621). Еще одним индийцем был Субкакара, уроженец Центральной Индии, который, ведя проповедническую деятельность в Китае (716-735), частным образом (по личной инициативе) посетил Японию и оставил в храме Кумедера, в провинции Ямато, книгу сутр, состоявшую из 7 книг, фундаментальную доктрину тантрического буддизма (235). Визит в Японию индийского монаха Бодхисены в 736 г. - исторический факт. Бодхисена отправился в Китай, чтобы увидеть китайского мудреца Манджу Шри, и, остановившись в тамошнем храме, свел знакомство с японским послом ко двору Поднебесной, который убедил его посетить Японию. Он поселился в Японии и учил японских священников санскриту. Императорский двор осыпал его милостями и щедротами, а у населения он пользовался самой искренней любовью.

Но Индия внесла свой вклад не только в японскую религию, но и в ее сельское хозяйство. В официальных анналах Японии имеется запись о том, как 11 веков назад два индийца завезли в Японию культуру хлопчатника. В восьмом томе "Нихон-Ко-Ки" рассказывается, как в июле 799 г. один иностранец был прибит к берегу в небольшой лодке где-то на южном берегу провинции Миква в Японии. Он утверждал, что является выходцем из "Тен-джику", как в Японии тогда называли Индию. Среди имевшихся у него вещей было обнаружено что-то вроде травяной рассады, которая оказалась ни чем иным, как семенами хлопчатника. Кроме того, в 199-й главе "Рюдзуко-куши" (другой официальной хроники) говорится, что в апреле 800 г. на японские берега был выброшен человек из Куэн-лума, и что семена хлопка, которые он привез с собой, были посеяны в провинциях Кии, Аваджи, Сануки, Джио, Тоса и Кюсю. Этих двух свидетельств достаточно, чтобы убедиться, что хлопок был завезен в Японию индийцами, которых принесло к берегам этой страны "черное течение" (Куросио) (236).

В конце 10 - начале 11 вв. в Южной Индии произошел поразительный всплеск морской деятельности при господстве нескольких последовательно сменявших друг друга королей династии Чола. Первым из этого ряда правителей был Раджараджа Великий, который взошел на трон в 985 г. Он начал свою карьеру завоевателя уничтожением флота Чера на путях в Кандалур (вероятно, на западном побережье), и шел от победы к победе, пока, в результате насыщенного событиями 27-летнего правления не стал бесспорным повелителем Южной Индии. Его владения охватывали всё Мадрасское президентство и бСльшую часть Майсура, вместе с Калингамом, который он завоевал на 11-м году своего правления. На 20-м году он также покорил Цейлон, построив для этого мощный военный флот, и его операции не ограничились одной только сушей. Раджарадже Чола (985-1013) наследовал его сын Раджендра Чоладева I, во время продолжительного и блестящего правления которого (1013-1044) могущество Чолов достигло своего апогея, а их империя - наибольших пределов. В надписях, датированных 12-м годом его правления (1025 н.э.) утверждается, что он завоевал Ориссу, Гуджарат, Бихар и Бенгалию и достиг берегов Ганга, вследствие чего принял титул Ганганконда Чола ("Чола, который захватил Ганг"). В надписях 13-го года его царствования, подробно описывавших его завоевания, говорится, что также завоевал "всё королевство Илам (Цейлон) в бурном океане, опоясанное прозрачными волнами моря", а также "бесчисленные древние острова (числом 12000) посреди океана, на которых слышен шум раковин". Этими островами были, вероятно, Лаккадивы и Мальдивы. В той же надписи говорится, что он одержал победу в сражении на море над "Санграма Виджаятунга Варманом", которого он настиг, отправив множество кораблей через штормовое море, и его огромные слоны были столь же взбешены, как и ревущее море. Это "штормовое море" было, несомненно, Бенгальским заливом, если Кадарам представлял собой одно и то же с древним королевством Промо или Пегу, также известным как Тарекитара. Надпись характеризует Кадарам как "труднодоступный для нападений, защищённый морем". Всё это, следовательно, указывает на то, что военно-морское могущество Чолов давало чувствовать себя даже на противоположном берегу Бенгальского залива. Кроме Кадарама, под власть Чолов на том же берегу попали процветающие морские порты Такколам ("Таккола" Птолемея, где, согласно "Индийскому антикварию", том 21, стр.383, "до сих пор часто находят в земле канаты, снасти и другие остатки морских кораблей") и Матама, или Мартабан. Затем последовала аннексия всего королевства, которое называлось Шри Вишйая и Наккаварам, или Никобапрских и Андаманских островов. Эти деяния так упоминаются в тамильской поэме "Калинга Хупарани": "боевые слоны Чолов пили воду из Ганга в Маннаи: был захвачен и Кадарам, где прозрачные волны омывают песок, смешанный с красным золотом" (237).

Военно-морская деятельность императоров Чола не ограничивалась, однако, пределами Бенгальского залива. Они продолжали свои сношения со странами Востока вплоть до Китая. В "Сунн-ши", китайской династической истории, упоминаются имена двух королей Чола, которые присылали в Китай посольства с данью: в 1032 г. Ши-ли-ло-чья-ин-то-ло-чу-ло, т.е. Шри Раджа Индра Чола; и снова, в 1077 г., Ти-ва-ка-ло, что может обозначать короля Кулоттунгу Чола (1077-1118). Последнее посольство состояло из 72 человек; оно было, вероятно, подобно большинству других направленных в Китай миссий, ничем иным, как торговой экспедицией в складчину, а 72 посла - купцами-пайщиками, или лицами, уполномоченными присматривать за товарами (238).

 

Глава X. - Ретроспектива.

 

Мы довольно подробно изложили известные подтверждения, относящиеся к истории судоходства, морской торговли и морской деятельности Индии с самых ранних времен вплоть до периода мусульманских завоеваний в Северной Индии. Совершив обзор морской деятельности и торговли, имевших место в Индии на протяжении длительной и древней эпохи до прихода к власти династии Маурья в свете подтверждений, извлеченных как из литературных трудов, так и археологических находок, мы установили, что в Индии существовали все предпосылки для замечательного взрыва военно-морской деятельности и международных сношений, которые бесспорно, были характерной чертой периода Маурья. Затем мы увидели, как импульс, данный развитию международной жизни в империи Маурья при Чандрагупте и Ашоке, пережил саму империю и продолжал наращивать силу и вес среди превратностей ее внутренней политики. На суше одна династия сменяла другую в качестве превосходящей силы, но торговля, несмотря на все эти изменения, продолжала носить устойчивый характер. В первые столетия христианской эры, когда Индия, разделенная между Кушанами на севере и династией Андхра на юге с границей по горам Виндхья, достигла политического объединения, наступил также, как мы видели, период замечательного роста иностранной торговли, особенно с Римом, которая развивалась как в северном, так и в южном направлениях. Это безошибочно показано, с одной стороны, книгами римских авторов с их в высшей степени точными деталями относительно индийского экспорта и импорта, портов и гаваней, и, с другой стороны, многочисленными находками римских монет в Северной и Южной Индии.

Анализ товаров, которые Индия отправляла за границу в обмен на те, что она импортировала, и обзор списков индийского экспорта и импорта, вроде этого, что приводится в наиболее интересной работе о восточной коммерции, показывает определенные характерные черты экономической системы древней Индии, к которой многие ученые возводят пресловутое "богатство Индии". Как заметил майор Дж.Б.Кейт в недавно вышедшей в "Азиатском квартальном обозрении" (19 июля) статье, "древнее процветание Индии было основано на здравом принципе, заключавшемся в том, что после того, как ее собственное население одето и сыто, тогда уже можно сбыть излишки чужестранцам. Именно по этой причине главными статьями индийского экспорта были ткани знаменитой ручной выделки, тогда как предосудительная практика истощения страны путем вывоза ее продовольственных запасов не была известна". Результатом этого было развитие внешней торговли, которой мы обязаны, с одной стороны, возникновением таких больших городов в пустыне, как Баальбек и Пальмира, и, с другой стороны, "теми памятниками искусства, которые смогла воздвигнуть Индия после того, как прокормила и одела свое население". Из многих сатрапий Персии Индия была, как мы видели, единственной, которая могла позволить себе платить дань золотом. Наконец, мы не должны пропустить знаменитую жалобу Плиния, что Индии нашла в Риме рынок сбыта своих производимых в излишнем количестве предметов роскоши, и тем самым высасывала его богатство и поглощала золото.

Между прочим, можно отметить, что замечательные достижения Индии в прикладной химии в большей степени, чем искусство ее ремесленников, позволили ей в течение свыше 1000 лет (от Плиния до Тавернье) господствовать на рынках как Востока, так и Запада, и обеспечили ей легкое и повсеместно признанное превосходство среди стран мира по части экспорта и мануфактурного производства. Никоторые индийские открытия в области химии и производства упоминает еще в 6 в. н.э. Варахимихира в "Врихат-санхите". Так, он упоминает искусство приготовления различных видов цементов или порошков, называемых "Ваджра-лепа", "цемент, столь же сильный, как удар молнии", который находил обширное применение в архитектуре храмов той эпохи, руины которых до сих пор свидетельствуют о прочности этого "металлического" или "стального" цемента. Варахимихира также намекает на существование специалистов по различном механизмам и профессиональных знатоков по части приготовления красителей и косметических средств, и даже искусственной имитации природных цветочных ароматов, которые составляли значительную долю индийской продукции, экспортируемой в Рим. Вообще говоря, Индии была обязана своему господству на мировых рынках трем великим открытиям в области прикладной химии: 1) приготовлению быстродействующих красителей для текстильных тканей посредством обработки естественных красителей, подобных "манджиште", квасцами и другими химическими веществами; 2) извлечению индиго из индигоносного растения посредством процесса, "который, хотя и в примитивной форме, предшествовал методам современной химии"; 3) закалке стали "способом, достойным передовой металлургии, процесс, которому средневековый мир обязан дамасскими клинками" (239).

Кроме торговли с Римом и торговли с Западом в целом, Индия также развивала торговые связи с Востоком. Она не ограничивала свою деятельность одним только Западом, и нашла другую отдушину в морской торговле в восточных водах между Бенгалией и Цейлоном, Калингой и Суварнабхуми, и в мореплавании, фактически, в Бенгальском заливе и в Индийском океане. Морская деятельность индийцев на востоке достигла своего апогея в эпоху правления династии Гуптов, когда Индия снова, как во времена Чандрагупты и Ашоки, утвердилась в качестве господствующего фактора в азиатской политике и даже стала на путь колонизационной деятельности, которая достигла своей кульминации в появлении цивилизаций Явы, Суматры и Камбоджи, и заложила основы Великой Индии. В последние дни империи Гуптов индийская морская деятельность в восточных водах охватывала весьма обширную область, включив в свою орбиту не только Индокитай и острова Индонезии, но также Китай, с которым она установила и длительное время поддерживала по морю регулярное и непрестанное сообщение. Наконец, во времена Харшавардхана и Пулакешина, Чалукьев и Чолов сфера этой восточной морской деятельности расширилась еще дальше, пока под индийское влияние не попала даже Япония, став целью индийской миссионерской и колонизационной активности.