Обращение к участникам 2-го Всероссийского съезда

 

  Совсем недавно в СМИ (www.ohranatruda.ru), «Новости Охраны Труда, Выпуск №5 от 18/03/2014», поступила следующая информация «…История, в которой суд признал виновными в случившейся трагедии двух должностных лиц: замдиректора по техническим вопросам и инженера по охране труда. Обоим назначено наказание в виде 2 лет лишения свободы с отбыванием в колонии-поселении».

Так как это может коснуться и меня, а так же многих других руководителей и специалистов в области охраны труда, так же наделенных определенными обязанностями и правами, которыми на практике должным образом воспользоваться практически невозможно, это сообщение не могло оставить меня равнодушным (призываю и Вас к этому). Я ознакомился с текстом приговора и с перечнем приложенных «вещественных» доказательств, наличие которых, на мой взгляд, в отличие от мнения суда, является прямым доказательством отсутствия преступной небрежности со стороны инженера по охране труда. Также, можно сказать, что приговор суда, с точки зрения процессуальных норм и уголовного права, по сути, и содержанию, выглядит вполне соответствующим. Составлен профессионально и безукоризненно. Есть всё, и обстоятельства, и пункты нарушений, определена причинная связь и, соответственно, выводы суда: «...что обвинение, с которым согласились подсудимые, обоснованно, подтверждается достаточными доказательствами, собранными по делу». Всё как надо и всё, казалось бы, по закону – не придерешься! Может быть, это и было бы всё нормальным, только круг ответственных вызывающий большие сомнения и, соответственно, привлечение к уголовной ответственности инженера по охране труда, прямо скажем, с «душком». Тем более, что в своем комментарии «газета "Профсоюзный курьер" от 11.09.2013), заместитель руководителя Государственной инспекции труда в Пермском крае Сергей Ковалев заявил: «…В ходе расследования комиссия, которую возглавлял В.А. Вальман, установила, что беды в Чайковском можно было не допустить, если бы директор "Водоканала" С. Карачинский и его заместитель по техническим вопросам Д. Юрков обеспечили безопасность работников при осуществлении технологического процесса».

Из текста же приговора Чайковского городского суда Пермского края по делу № 1-7/14 от 14.01.2014 г. уже следует, что нарушения не директором, а инженером по охране труда пунктов 2.4.13, 5.2.1, 5.2.3, 5.4.16, 5.4.17, 5.4.19 «Межотраслевых правил по охране труда при эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства», по мнению суда, сославшегося на материалы расследования, находятся в прямой причинно-следственной связи с наступившими общественно–опасными последствиями в виде причинения тяжкого вреда здоровью и смерти по неосторожности. Отсюда, сразу возникает целый ряд вопросов к качеству акта специального комиссионного расследования несчастного случая под председательством инспектора по труду, как правило, принимаемого затем следственными органами и судами за основу для принятия своих решений:

1. Почему комиссия при расследовании решила, что нарушен именно п. 2.4.13. «Межотраслевых правил по охране труда при эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства», утвержденных постановлением Министерства труда и социального развития РФ от 16.08.2002г. № 61»? Этот пункт, Раздела 2.4. «Требования безопасности при обслуживании сетей и сооружений водоснабжения и канализации», следующего содержания: «В помещениях, предназначенных для проведения ремонтных и других работ, связанных с возможным выделением вредных веществ, постоянно должна действовать приточно-вытяжная и вытяжная вентиляция с расчетным воздухообменом.» – насосная станция хоз. фекальных вод, расположенная на территории канализационно-очистных сооружений МУП «Водоканал» предназначена для проведения ремонтных работ? Может быть здесь больше подходит нарушение п. 4.25, Раздела 4 «Требования безопасности к устройству сетей и сооружений водоснабжения и канализации», согласно которого «В производственных помещениях и сооружениях сетей водоснабжения, в производственных помещениях и зданиях сетей канализации кратность воздухообмена должна определяться в соответствии с требованиями строительных норм и правил.»? Помещение насосной станции хоз. фекальных вод, расположенное на территории канализационно-очистных сооружений МУП «Водоканал» соответствует СНиП? И всё же вопрос: «В помещении насосной станции хоз. фекальных вод, расположенной на территории канализационно-очистных сооружений МУП «Водоканал» приточно-вытяжная и вытяжная вентиляция с расчетным воздухообменом должна постоянно действовать, как в помещении, предназначенном для ремонта (п. 2.4.13.) или кратность воздухообмена должна определяться в соответствии с требованиями строительных норм и правил (п. 4.25,)»?

2. Почему комиссия при расследовании решила, что нарушен п. 5.2.1 «Работы, связанные со спуском работников в колодцы, камеры, резервуары, аварийно-регулирующие резервуары, насосные станции без принудительной вентиляции, опорожненные напорные водоводы и канализационные коллекторы, относятся к разряду опасных, к которым предъявляются дополнительные (повышенные) требования безопасности труда, и должны проводиться по наряду-допуску на выполнение работ повышенной опасности.», соответственно и п. 5.2.3. о специальных для этих случаев СИЗ?

Это противоречит тексту Приговора по этому делу, «…оператор 3 разряда КОС МУП в силу занимаемой должности Г.В. была обязана обслуживать объекты КОС МУП, в том числе: решетки, песколовки; контактные резервуары в насосной хоз. фекальных вод. Около 19 часов оператор канализационно-очистных сооружений Г.В. ушла на плановое обслуживание сооружений, в том числе очистку решеток в грабельном отделении насосной станции хоз. фекальных вод…» – это уже постоянно проводящиеся работы повышенной опасности, выполняемые в аналогичных условиях постоянным составом, которые согласно п. 2.4.5 тех же «Межотраслевых правил по охране труда при эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства» производятся без оформления наряда-допуска по утвержденным для каждого вида работ производственным инструкциям, обеспечивающим их безопасное проведение.

В этом случае пункты 5.2.1 и п. 5.2.3 НЕ МОГУТ БЫТЬ ПРИМЕНИМЫ!

Так за что же посадили инженера по охране труда, должность которого введена в соответствии с п. 1.1.16. «Межотраслевых правил по охране труда при эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства», для осуществления, всего лишь, методического руководства и координации деятельности подразделений и должностных лиц по охране труда в организации? Кто обоснованно ответит на вопросы?

Уважаемый съезд!

Думаю ни для кого не секрет, что в настоящее время работодателю не нужны специалисты по охране труда. Стало довольно модно нанимать высокооплачиваемых, так называемых «советников» из числа уволившихся из государственных органов, а по сути «РЕШАЛ» (спецы, нужные для решения вопросов и проблем с надзорными органами), а судя по этому приговору, теперь наступает очередь нанимать низкооплачиваемых, «кого угодно» – «СТРЕЛОЧНИКОВ»! Ну подумайте сами, что могут сделать службы (специалисты) по охране труда, деморализованные унизительным подчинением главным нарушителям (техническим руководителям), с оскорбительно низкой зарплатой, с практически нигде не соответствующей межотраслевым нормативам численностью, ещё и преследуемых в уголовном порядке!?

В таком, трудно назвать «правовом» поле для специалистов охраны труда, их работу можно сравнить с работой сапера, который идёт по минному полю без инструмента и оснащения. Знает, что заминировано, идти надо, а где рванёт (при этом он знает, что рванёт же обязательно!!!) и когда – это уже как повезет…

Я, начальник отдела охраны труда и промышленной безопасности Ростовского прессово-раскройного завода, призываю Вас встать на защиту инженера по охране труда из гор. Чайковска и не только его, а и всех остальных, работающих на предприятиях Российской Федерации. Это же специалисты с уникальными знаниями в различных сферах!!! Эту профессию беречь и лелеять надо!

Профессия специалиста по охране труда должна быть безопасной и юридически защищённой от растущего произвола, как со стороны работодателей, так и от следственных органов и судебных инстанций.

 

Олег Портнов 

История из СССР

(Мухин Юрий Игнатьевич Книга «Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого»)

Впервые с подлостью советского правосудия мне пришлось столкнуться при таких обстоятельствах. В начале 80-х на завод обрушилась эпидемия судебных приговоров по статье Уголовного кодекса, предусматривающей наказание за нарушение должностными лицами правил охраны труда. Менее чем за три года 23 цеховых руководителя от начальника цеха до мастера получили наказание в основном в виде двух лет лишения свободы условно. Среди инженеров началась паника, молодые специалисты начали отказываться от назначения на должность, уже занимающие должности предпринимали попытки перейти в рабочие или в контору. В это время любая тяжелая травма рабочего практически без исключения влекла за собой осуждение от одного до трех инженеров.

 

этих дел проходил так. При смертельном исходе или тяжелой травме на завод прибывала комиссия под председательством представителя областного госгортехнадзора. Поскольку эти люди в отличие от заводских специалистов отвечают только за отсутствие травм и каждая травма является для них укором, акт они писали так, чтобы виноватым оказывался обязательно заводской работник. Логика была примитивная и на 100 % надежная: каждый цеховой инженер по должностной инструкции обязан контролировать исполнение рабочими правил техники безопасности, поэтому если рабочий их нарушил и погиб, то, по логике госгортехнадзора, виноват мастер или начальник цеха, который «не проконтролировал рабочего в момент нарушения им правил». Такой акт комиссия отправляла прокурору, тот возбуждал уголовное дело, суд выносил обвинительный приговор. И суд не волновало, что ни один человек не в состоянии находиться одновременно в разных местах рядом с 50 рабочими и целый день «контролировать», не нарушают ли они правила техники безопасности.

 

Конечно, и инженеры могут быть и бывают виноватыми. Скажем, мастеру присылают для ликвидации аварии рабочих из другого цеха, они не знают опасностей новой работы. Мастер их не инструктирует, не объясняет, откуда может исходить угроза. Рабочий принимается за работу и гибнет. Конечно, этот мастер виноват: ему доверили людей, он проявил халатность, и они погибли.

 

Но вот другой случай, которым автору пришлось заниматься.

 

Металлургический цех. Тому, кто его не видел, скажем, что это здание по объему в 2 раза превышает здание Курского вокзала в Москве, но в отличие от вокзала все его площади и этажи заняты мощным оборудованием. Цех работает круглосуточно, ночью на смену выходит человек 50 с начальником смены и мастером во главе. Рабочие места распределены по огромному цеху так, что на некоторых из них руководители бывают только при обходе во время приемки и сдачи своей смены, да и то не всегда.

 

Руководители смены уже за час до начала работы принимают цех у руководителей, сдающих смену. За полчаса, уже одетые, рабочие собираются в комнате оперативок, где начальник смены и мастер дают им краткий инструктаж и задания. В это время они осматривают экипировку рабочих, их состояние (не пьяны ли, здоровы ли). Минут за 15-20 до начала смены рабочие расходятся по рабочим местам для приемки их у рабочих закончившейся смены.

 

Так было и в ту трагическую ночь. Смена началась в полночь, а через час произошла небольшая авария на одном из ленточных транспортеров. Их в цехе несколько десятков, а общая длина составляет несколько километров. Включает и выключает транспортеры один оператор со своего пульта. Получив сигнал аварии, оператор кнопкой отключила транспортер и по телефону послала дежурных слесарей поставить на место сошедшую с рельсов тележку транспортера.

 

Работа эта обычно занимает от двух до десяти минут и настолько обыденна, что руководителям о ней никто не сообщил — не было необходимости в их участии.

 

Бригадир слесарей и слесарь поднялись к конвейеру. Первое, что они обязаны были сделать и о чем им сотни раз говорили на инструктажах, — это отключить рубильник конвейера и повесить на нем табличку: «Не включать! Работают люди!» Впоследствии знающих это дело рабочих больше всего возмущало то, что бригадир слесарей, на расстоянии вытянутой руки от которого был выключатель аварийной остановки конвейера и можно было обесточить конвейер и обезопасить себя, ни первого, ни второго не сделал. Когда слесарь был в ремонтной тележке, с плавильной печи на пульт поступила просьба подать шихту на печь, и оператор, заболтавшись с подружкой, начала нажимать кнопки включения конвейеров, нажала и кнопку конвейера, на котором работали люди. Слесарю оторвало руку, и он умер.

 

Патологоанатом, делая вскрытие, фактически объяснил, почему слесари вели себя беспечно, — в желудке погибшего содержание спирта было все еще выше, чем в крови, то есть слесари начали смену с распития бутылки.

А вот приговор народного суда: мастеру смены, начальнику электрослужбы и начальнику механослужбы — по два года условно. Последние два инженера — дневные работники, их в это время на заводе не было, но ведь они «не обеспечили безопасной работы механизмов».

 

Но этим хоть условный срок дали. А в другом цехе с мостового крана сорвалась траверса, внизу, в том месте, где ему стоять нельзя (это знают даже школьники: «Не стой под стрелой»), стоял рабочий. Он получил удар по голове, тяжелое сотрясение мозга и отлежался в больнице. А его мастер отсидел по приговору суда два года: не обеспечил «контроль за соблюдением правил техники безопасности».

Как можно было работать цеховым инженерам в таких условиях? Поэтому среди них и началась паника.

Осужденный мастер, о котором шел рассказ в первом примере, был товарищем автора, и после приговора суда наивный тогда еще автор поражался: как его товарищ не смог объяснить суду свою невиновность в таком очевидном деле?

— Кому объяснять?! — злился осужденный. — Что бы мы ни говорили, как бы ни оправдывались, судья тыкал пальцем в акт госгортехнадзора и говорил: «Тут написано, что вы виноваты, значит, виноваты».

 

Мне было непонятно: что же это за суд, где живой человек обязан что-то доказать не людям, а бумажке, написанной заинтересованными людьми? Я начал читать уголовно-процессуальный кодекс и увидел, что закон грубо попран судом. Согласно кодексу, акт ревизии (а акт госгортехнадзора был именно таким актом), послуживший основанием для возбуждения уголовного дела, не может быть доказательством. Иными словами, судья вообще не имел права использовать этот акт при рассмотрении дела.

 

Согласно закону, в таком сложном техническом деле прокурор обязан был назначить техническую экспертизу. Технические эксперты, как правило, опытные специалисты с других заводов, предупрежденные об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, должны были предстать перед судом и высказать свое мнение о виновности подсудимых. Но ни прокурор, ни суд экспертизу не назначили и никогда раньше в делах по нашему заводу не назначали. Стала понятна судебная механика превращения инженеров завода в уголовных преступников.

Все еще наивный, я пошел сообщить прокурору города о цепи (как я тогда полагал) судебных ошибок. Прокурор меня выслушал и с присущим юристам тупым апломбом сообщил, что все правильно и что с нарушителями охраны труда надо бороться, как того требует генеральный прокурор СССР, и показал мне приказ своего шефа. Затем, чтобы быть убедительнее, он рассказал об аналогичном деле.

Представьте себе тяжелую стальную балку около 10 м длиной, которая опирается концами на опоры, а ее тело висит над землей в полуметре от поверхности.

 

Балка состоит из двух частей, скрепленных в середине болтами. Мастер дал нескольким рабочим задание развинтить болты и разъединить балку. Один рабочий стал развинчивать, а остальные стояли рядом и курили. Отвинтив верхние болты, рабочий принялся за нижние, для чего он лег на землю под балку. Его товарищи любовались трудовым процессом. Когда он открутил последнюю гайку, обе половины балки упали ему на голову.

— Какие правила техники безопасности нужны были этим идиотам? — спрашивал меня прокурор. — Ведь это даже детям понятно! — продолжал он возмущаться. — Однако мастера мы посадим, — закончил доблестный защитник закона и справедливости.

 

Так я первый раз столкнулся с откровенной подлостью наших юристов. Закон дал право прокурору поступать по совести, оценивать доказательства вины исходя из собственной убежденности. Этот прокурор был убежден, что мастер не виноват, но абсолютно спокойно делал все, чтобы невиновный был наказан. И все это ради того, чтобы отчитаться перед своим начальником — генеральным прокурором: «Вот смотрите! У меня в городе на каждый случай травмы имеется осужденный. Я хороший работник, я доблестно борюсь с производственным травматизмом!» Когда мой товарищ показал выданный ему на руки приговор суда, у меня улетучились иллюзии относительно судебной ошибки. Судья не ошибался: он хотел осудить невиновных и осудил их!

 

В констатирующей части приговора, где представлены доказательства вины подсудимых, ссылки на акт госгортехнадзора отсутствовали. Судья знал, что они незаконны! Более того, в этой части один из подсудимых не упоминается вообще, судья не смог придумать, в чем он виноват. Его фамилия всплыла только в резолютивной части, где сообщалось, что он осужден на два года условно.

И никакие последующие жалобы вплоть до писем генеральному прокурору и в Верховный суд ничего не дали. Отовсюду поступали часто безграмотные отписки: вас осудили правильно!