Как избавиться от вредных привычек

 

Сначала привычки как паутина, потом как канаты.

Испанская пословица

 

За свою жизнь я избавилась от многих вредных привычек. Совсем недавно я перестала пить кофе. Отказаться от него было непросто. Как ни странно, это было куда сложнее, чем начать вести трезвый образ жизни и оставить наркотики. Кофеин был моим последним наркотиком и, поскольку он меня не убивал, я разрешала себе кофе.

Одна из основных причин, по которой мы не можем избавиться от неполезных привычек, заключается в мыслях, которые дают нам разрешение. Например: «Одна чашка кофе в день для меня не смертельна». Или: «Ну, я пью кофе только по выходным». Такие мысли убеждают нас в том, что с нами все в порядке, хотя в глубине души мы понимаем, что не правы.

Часто мы используем вредные привычки, чтобы избежать контакта с чем-то более проблемным. Для меня кофе – меньшее из зол. Будучи непьющей женщиной, я считала, что имею право побаловать себя чем-то, когда мне требуется встряска. Привычка эта кажется безобидной, но, если быть честным с самим собой, ясно, что кофе – просто очередной наркотик. Тщательно разобрав свое поведение, я пришла к осознанию того, что я должна перестать разрешать себе пить кофе и поменять привычку.

 

Получая радость от создания новой привычки, вы можете безболезненно отбросить старую.

 

Отказ от вредной привычки поначалу может вызвать массу неудобств. Чтобы облегчить процесс, я выделила три шага, которые мне помогли.

 

Шаг первый: держитесь границ одного дня

Одна из главных причин, по которым мы попадаем в тупик, пытаясь избавиться от вредных привычек, состоит в том, что мы начинаем заглядывать в будущее. Например, когда я только перестала пить кофе, я думала: «Что я буду делать, когда попаду в Европу и захочу капучино?»  Я справлялась с такими далеко уводящими мыслями, сосредоточившись на сегодняшнем дне. Я говорила себе: «Не стоит загадывать на завтра. Сегодня я решила не пить кофе». Так, день за днем, я сумела продержаться долго.

 

Шаг второй: измените модель дыхания

Когда мы меняем модель дыхания, мы изменяем энергию и, следовательно, свои переживания. Каждый раз, когда вы испытываете рецидив негативного поведения, – сделайте долгий и глубокий вдох. Вы спокойны, и сконцентрированная энергия способствует вашему позитивному поведению. Она же поможет воздерживаться от потакания вредным привычкам.

 

Шаг третий: испытывайте радость

Избавление от вредных привычек не должно превращаться в пытку и испытание силы воли. Пусть оно вызывает у вас радость и любопытство, поскольку подразумевает создание новой привычки, которая может принести нам счастье. Например, я решила не просто исключить кофе – я полюбила натуральный чай и стала настоящим знатоком чая. Получая радость от создания новой привычки, вы можете безболезненно отбросить старую.

 

Если вы готовы избавиться от гадкого порока, используйте эти три шага. Держитесь границ дня, дышите в переходный период и находите радость в создании новых привычек.

 

Габриэлла Бернштейн

 

 

Толстый фитнес-инструктор

 

То, что принесет тебе новый год, в значительной степени зависит от того, с чем ты в него войдешь.

Верн Маклеллан

 

Меня можно было назвать серийной убийцей новогодних зароков. Каждый год я давала себе обещание с 1 января заняться своим весом: регулярно ходить в зал, правильно питаться. А потом срывалась. Всякий раз. Это был бесконечный цикл, продолжавшийся большую часть моей взрослой жизни – от учебы в магистратуре и до тех пор, пока не начался мой тридцатый виток вокруг Солнца.

После спонтанного переезда в другой город в свой тридцатый день рождения я записалась в ближайший фитнес-клуб. Это был июль, даже не Новый год, но на этот раз я настроилась решительно!

Придя в этот новый клуб, я, как обычно, прошла мимо танцевального зала, где гремела музыка, и поплелась к беговой дорожке, которая навевала на меня тоску. Когда-то, будучи студенткой, я обожала танцевать и даже получила сертификат инструктора по зумбе[30]. Тогда я и предположить не могла, что буду весить больше 100 кг (при росте 173 см). Люди с моей комплекцией чаще всего танцуют в самом дальнем ряду, стараясь быть невидимыми. Но эта роль меня не устраивала.

Прошла пара недель, и я поймала себя на том, что снова ищу оправдания, чтобы пропустить тренировки. В попытках найти хоть какую-то мотивацию, я все же заглянула в танцевальный зал и – к моему огромному удивлению – увидела в первом ряду четырех очень «сочных» девушек, которые танцевали от души. Их энтузиазм вдохновил меня, и я записалась на следующее занятие.

В первый же день мы сдружились. Как и я, мои новые подруги дали себе зарок похудеть в этом году, но изначально выбрали более веселый способ. Мы стали завсегдатаями класса зумбы. Не пропускали ни одного урока. Вставали в первый ряд и плясали как в последний раз. Утром в день занятий обменивались эсэмэсками, чтобы убедиться, что каждая из нас уже в пути к нашей любимой танцевальной вечеринке.

 

Я тут же пала духом, услышав, как кто-то прошептал: «Это она сегодня будет вести занятия?»

 

Медленно, но верно я теряла килограммы и впервые в жизни верила в то, что не сорвусь.

И тут, как снег на голову, увольняется наш преподаватель зумбы. Менеджер фитнес-клуба сказала, что зумба отменяется до тех пор, пока ей не удастся найти замену, а это может занять месяц-два. Два месяца без занятий?!

Зная, что у меня дома бесполезно пылится сертификат инструктора по зумбе, я в шутку сказала своей танцевальной четверке, что готова сама вести занятия, лишь бы не лишиться этого танцевального удовольствия по выходным. Но мои подруги всерьез ухватились за идею.

– Эй, вы не шутите? – пыталась вразумить их я. – Вы когда-нибудь видели такого толстого инструктора? Кто станет ко мне ходить?

Мои подруги буквально волоком потащили меня к менеджеру и заставили подать заявление. Вряд ли она когда-нибудь в этом признается, но ее взгляд явно говорил: «Ты действительно хочешь попробовать?» Вслух же она сказала: «Отлично, Тоня. Во вторник у тебя прослушивание. Кстати, пробоваться будешь прямо с группой».

Я пришла на прослушивание, зная назубок порядок упражнений, но очень стесняясь своей физической формы. Никогда не видела инструктора, который носил бы пятидесятый размер одежды. Я двигалась ритмично, но при этом у меня ходуном ходили живот и бедра. Я надела под форму утягивающее белье и черные компрессионные легинсы – в попытке зрительно уменьшить свои габариты, – хоть и знала, что делать этого не следует. Войдя в зал, я тут же пала духом, услышав, как одна женщина в заднем ряду прошептала: «Это она сегодня будет вести занятия?»

Мне включили музыку, но никто не ожидал того, что случилось дальше. Я застыла на месте! Не потому что нервничала, а потому что не могла дышать во всей утягивающей сбруе, которую на себя нацепила. «Прошу прощения, я на минутку!» – пропыхтела я и убежала в туалет, где торопливо содрала с себя тесную нижнюю экипировку. Тоненький голосок – тот самый, который всякий раз прорезывался в прошлом, когда я давала новогодние зароки, – снова прошептал: «Будь исключением из правила. Просто наслаждайся, дурачься и пляши от души».

Я вернулась в зал – со своими трясущимися бедрами и всем прочим. Я чувствовала стыд и смущение за себя, но знала, что эти чувства знакомы многим, кто стесняется и боится прийти в тренажерный зал или на танцевальную площадку. В качестве инструктора я бы показала этим женщинам, что можно выйти из угла и встать в центр – и земля не рухнет под ногами. Я бы показала, что бороться с лишним весом можно красиво, весело и с удовольствием. Я могла бы каждую неделю дарить час надежды тем, кому это было нужно.

И я доказала там, в зале, менеджеру и всей группе, что они ну просто не могут упустить возможность нанять меня в качестве инструктора. Я получила работу, не сходя с места. Та самая женщина, которая когда-то стеснялась переступить порог зала, теперь учила других. Похоже, в конце этого года мне будет чем гордиться!

 

Тоня Абари

 

 

Аквалангистка поневоле

 

Жизнь сокращается или расширяется пропорционально смелости человека.

Анаис Нин

 

Я боялась утонуть. Мне казалось, это худший способ умереть: дергая руками и ногами, пытаться добраться до поверхности, не суметь и начать захлебываться водой, все еще отчаянно пытаясь сделать хоть один вдох. Несмотря на этот страх, я любила плавать, просто старалась всегда держать лицо над водой.

Поэтому когда мой папа сказал мне, что для того, чтобы стать морским биологом, о чем я всегда мечтала, нужно быть аквалангисткой, меня одолели сомнения. Погружаться в толщу вод с грузом, тянущим вниз, и ограниченным количеством воздуха на спине – эта мысль была воистину пугающей. Однако папа не желал слышать слова «нет». Через местный дайверский магазин он нашел курсы аквалангистов и записал на занятия себя и меня.

Впервые я занималась плаванием с аквалангом в местном плавательном бассейне. Мне не было страшно, поскольку мы погружались всего на восемь футов и я знала, что смогу с легкостью выбраться на поверхность, если будет необходимо. Было так здорово плавать у самого дна без надобности подниматься наверх, чтобы глотнуть воздуха! Зато значительно менее приятно было видеть все, что скопилось на этом самом дне.

Поскольку в целом мне этот опыт понравился, папа записал нас на курсы для получения сертификата. Он заставлял меня ходить на каждое занятие, не важно – теоретическое ли, в учебном классе, или практическое, в бассейне. У меня не вызывали восторга дополнительные домашние задания (я ведь еще и в колледже училась), но я все это преодолела.

Главной трудностью для меня было снимать маску и регулятор. С самим процессом снятия и очистки маски я справлялась отлично, как в бассейне, так и в океане, но раздражение от соленой воды вызывало у меня желание больше никогда этого не делать. А вот со снятием и последующей ловлей регулятора дела обстояли не так хорошо. Я была вынуждена доставать загубник изо рта, видя, как он уплывает прочь, а потом ловить. Лучший способ сделать это – наклониться на тот бок, где находится регулятор (как правило, правый), быстро выбросить руку поперек тела и поймать регулятор.

 

Я подумала: «Пожалуйста, не нападай на меня! Я не претендую на твою еду!»

 

Пора было выполнить это упражнение в бассейне, и я в страхе ждала момента, когда инструктор-подводник даст мне сигнал его выполнить. Когда моя единственная связь с воздушным баллоном исчезла из поля зрения, подступила паника. Она усилилась, когда я повела рукой и… ничего не нащупала. Я попыталась снова – бесполезно. Мое тело жаждало воздуха, а я возилась и не могла достать регулятор. Стала искать резервный, но и его не смогла найти.

Я сдалась и пулей рванула к поверхности, что мне как раз и не полагалось делать. Инструктор последовал за мной, кое-как убедил снова погрузиться и заставил проделать упражнение еще раз. На второй раз и во время сертификации я не толкала регулятор так сильно, так что он никогда полностью не исчезал из вида. Этого было достаточно, чтобы сдать экзамен. Я получила свой сертификат аквалангиста, позволяющий плавать в открытом море, в мае 2010 года.

Даже после получения сертификата папе приходилось заставлять меня совершать погружения, чтобы не растерять навыков. Мне не слишком нравилось по выходным вставать ни свет ни заря, чтобы прыгать в холодную воду и не видеть вокруг почти ничего, кроме водорослей. Мне было настолько скучно во время погружений в Шедоу Клиффс, наш местный водоем, что я придумала историю о дружелюбном болотном чудовище, живущем в этом озере.

Однако одному событию удалось полностью изменить мои чувства к дайвингу. Это случилось во время погружения у острова Каталина. Я отдыхала на глубине 15 футов, чтобы предотвратить возможный приступ декомпрессионной болезни[31], а папа приглядывал за мной сверху. Вокруг меня кружил косяк рыб, а потом они мгновенно исчезли. Мимо проплыл морской лев. Рыбы вернулись, а спустя минуту снова исчезли. Морской лев подплыл ко мне чуть ближе. Рыбы вернулись снова, но теперь не уплыли, а держались рядом со мной. Прошла еще минута. И тут морской лев поплыл прямо ко мне. Я подумала: «Пожалуйста, не нападай на меня! Я совершенно не претендую на твою еду!» В футе[32] от моего лица морской лев развернулся и поплыл прочь. После этого эпизода я всегда брала с собой под воду видео- и фотокамеры.

Полюбив дайвинг, я обеспечила себя подводными приключениями на долгие годы. Заработала еще несколько сертификатов, в том числе на право глубоких погружений, право работать дайвером-спасателем и сертификат нитрокс[33] -дайвера. Я искала дорогу в зарослях ламинарий, сталкивалась (буквально) с акулами, видела великое множество всевозможных рыб и других морских организмов.

Если хотите невероятных приключений и изобилия морских обитателей при каждом погружении, настоятельно рекомендую отправиться на Галапагосские острова. Стоимость посещения этого природного парка довольно высока, но поездка стоит каждого потраченного на нее цента. В неделю, проведенную там, мы почти ежедневно совершали по четыре погружения.

Мы видели рыб-молотов, галапагосских акул, рифовых акул, но не встретили никого по-настоящему опасного, вроде большой белой. Мурены высовывали головы из своих укрытий в скалах. Косяки рыб мигрировали между местами кормления, стаи ромбовых скатов проплывали мимо нас и над нами. Мы плавали с масками рядом с пингвинами и дельфинами и смотрели, как на двадцати футах глубины лакомились водорослями морские игуаны. Ничто не сравнится с дайвингом на Галапагосах!

Если бы папа поначалу не подталкивал меня и не заставлял взглянуть в лицо своим страхам, я не пережила бы все эти замечательные приключения и не смогла рассказать ни одной истории. Мне пришлось научиться успокаивать себя в моменты паники, когда я теряла из виду партнера по погружению или никак не могла справиться с экипировкой. Благодаря папе (и собственной решимости) я увидела новые миры, даже не покидая нашу планету.

 

Сара Рис

 

 

Лучше чем галстук

 

Я узнал, что смелость – это не отсутствие страха, а победа над ним. Смелый человек – не тот, кто не ощущает страха, а тот, кто побеждает этот страх.

Нельсон Мандела

 

Любой, кто бывал в парке развлечений, наверняка их видел. Женщин, которые держат сумки, сотовые телефоны и солнечные очки, пока остальные члены их семьи веселятся на аттракционах. Я была такой женщиной всю свою жизнь.

Накануне шестидесятипятилетия мужа мы отправились в аэроклуб «Скайдайв Майами» в Хомстеде, штат Флорида. В молодости, служа в армии, Джо совершил сотни прыжков с парашютом с круглым куполом и теперь хотел присмотреться к новой модели «крыло».

– Правда, здорово смотрится? – восхитился он, глядя, как молодые люди заходят на идеальную, ровную посадку.

– Смотрится как отличный подарок на день рождения, – уловила я его намек.

Его глаза сверкнули озорством.

– Вот именно!

– Ну вот, а я уже присмотрела симпатичный галстук! – пошутила я.

Мы хлопнули друг друга по рукам и направились в офис парашютного клуба. Мои мысли лихорадочно скакали. Я представляла себе, как Джо экипируется на летном поле. Я буду снимать видео, когда самолет оторвется от земли. А потом поспешу в зону приземлений, чтобы заснять Джо при посадке.

Зная своего «адреналинщика»-мужа, я предполагала, что стоит ему начать – и он уже не сможет остановиться. Я уже мысленно видела, как мы планируем свои выходные на следующие несколько лет. Джо будет прыгать, а я фотографировать. Он будет стараться найти слова, чтобы описать ощущения в полете, а я буду кивать, даже отдаленно не представляя, о чем он говорит.

«Нет уж, только не в этот раз», –  решила я. Я хотела все прочувствовать на себе. Когда Джо подошел к окошку выдачи, чтобы заполнить документы, я сжала его локоть.

– Почему бы тебе не заполнить сразу два комплекта?

– Да ты шутишь! – усмехнулся он. – Ты готова прыгнуть?

– Почему бы и нет. Хочу разделить этот опыт с тобой.

Недоверчиво хмыкая, он повернулся к окошку и поднял вверх два пальца. Мы заполнили документы и подписали отказ от претензий. Джо дополнительно заплатил за видеосъемку моего первого прыжка.

Натянув на себя ярко-голубые, оттенка электрик костюмы, мы пошли в тренировочный зал. Используя макет двери самолета, мы учились выпадать за борт, принимать позу для стабильного свободного падения и поджимать ноги при приземлении. В крохотной комнатке без окон все это казалось таким легким делом! Я повторяла шаг за шагом вместе с инструктором Питом. Джо лучился гордостью за свою абсолютно уверенную в себе жену. Тренеры выдали нам альтиметры[34], шлемы и летные очки и плотно затянули на нас тяжелую черную амуницию для парного прыжка. Видеооператор заснял предполетное интервью, во время которого я непринужденно смеялась.

Когда объявили наш рейс, мы погрузились в маленький самолет Caravan. Сели, скрестив ноги, парами на полу: инструктор прямо за спиной ученика. Пит пристегнул свое снаряжение к моему, пока самолетик с ревом разбегался по взлетной полосе. Сквозь прозрачную откатную дверь я видела, как пропадают позади и внизу верхушки деревьев.

Мой желудок совершил кульбит, когда я осознала две вещи: во-первых, это происходит на самом деле, а во-вторых, я совершила ужасную ошибку.

Во рту было сухо, как в Сахаре, ладони вспотели. Я не смогу это сделать. О чем я только думала?! Мое место – на земле, с камерой в руках, а не в эпицентре происходящего. Я бросила взгляд на Джо, который непринужденно болтал со своим инструктором. Казалось, он ни капли не волнуется. Но это меня не успокоило. За плечами Джо сотни сольных прыжков.

На высоте 13 500 футов главный инструктор поднял вверх большие пальцы, и, к моему ужасу, прозрачная дверь отъехала вверх, точно шведское бюро. Это же неправильно! Ведь летать с открытой дверью опасно! Неужели они не понимают, что кто-то может вывалиться?!

Ах да! Мы же здесь как раз для этого…

По сигналу Джо и его инструктор зашаркали, точно скованные одной цепью узники, к смертельно опасному отверстию. Я неверящим взглядом смотрела, как они трижды кивнули в унисон и вывалились в дверь. В жизни есть переживания, к которым можно подготовиться, но видеть, как мой собственный муж выпадает из самолета – точно не одно из них. Сердце готово было вылететь из моего горла, как птичка.

Я все еще пребывала в шоке, когда Пит приподнял меня, помогая встать на колени, и подтолкнул в сторону зияющего отверстия. Чтобы не завалиться набок, я ухватилась за металлическую скобу над головой. Пит пытался отцепить мои руки, но я наотрез отказывалась выпустить единственный прочный предмет, отделявший меня от верной гибели.

Когда другие нетерпеливые прыгуны выстроились за нами, я осознала, что у меня есть выбор. Я могла отказаться прыгать и вернуться на аэродром вместе с пилотом. Я быстро проиграла этот вариант в голове. Потеря денег, которые нам не вернут. Лицо Джо, когда он видит, как мой инструктор приземляется без меня. Стыд от того, что я снова дала страху победить себя.

Да ни за что! Этого не будет. Я сделала глубокий вдох и выпустила скобу из своей мертвой хватки. Следуя предполетным инструкциям, скрестила руки на груди и прогнула спину. Пит вытолкнул нас обоих из самолета.

Ощущение падения длилось считаные секунды, пока мы не достигли нужной стабильной предельной скорости. Пит похлопал меня по плечу – сигнал расставить руки, точно крылья. Как и рассказывал Джо, сопротивление ветра при скорости 120 миль в час было настолько сильным, что казалось, будто нас поддерживает воздушная подушка. Шум был оглушительный, и сила ускорения растягивала лицо, делая мою улыбку больше похожей на гримасу. Помню, как встретила взгляд видеооператора, который летел прямо передо мной, записывая мои последние мгновения для следующего поколения.

Пит проверил свой альтиметр примерно через шестьдесят секунд полета, потом дал отмашку видеооператору. Потянулся рукой назад, чтобы раскрыть парашют, – и наше свободное падение внезапно прекратилось. Наши тела вздернуло из горизонтального положения в вертикальное, ноги подлетели вперед, словно у двух тряпичных кукол, ремни натянулись, и парашют раскрылся. И тогда стало спокойно. Достаточно тихо, чтобы можно было разговаривать. Мы плыли по воздуху, точно гигантская бабочка. Пит указывал на местные достопримечательности на горизонте, и я любовалась красивым лоскутным одеялом сельской местности. Мы мягко планировали к земле, и единственное, о чем я пожалела, так это о том, что нельзя задержаться здесь подольше.

Когда мы скользнули в зону приземления, я поджала ноги, предоставляя Питу совершить посадку. Он отстегнул наше снаряжение, я побежала к Джо и влетела в его распахнутые руки. Наше радостное объятие заснял видеооператор. По дороге домой нам обоим было что рассказать друг другу.

Даже много лет спустя это воспоминание, оживающее во мне, заставляет мое сердце биться чаще. Сталкиваясь с возможностью, которая меня пугает, я вспоминаю открытую дверь самолета. «Зачем испытывать удачу? – бубнит мой внутренний голос. – Зачем выпрыгивать из совершенно исправного самолета?»

«Затем, что я это могу», – отвечает мое авантюрное внутреннее «я». Это мой выбор – пересидеть или попробовать. Отныне и всегда я выбираю отбросить страх и ринуться в приключение, которое ждет впереди.

 

Линда Барбоса

 

 

Плохой пример для дочери

 

Одна из самых важных вещей, которые мы, взрослые, можем сделать для маленьких детей, – это быть такими людьми, какими хотим видеть их.

Кэрол Б. Хиллман

 

Я сидела за кухонным столом и щурилась, стараясь разглядеть мелкий шрифт. Моя дочь Хоуп вошла в кухню и спросила, почему я читаю в полумраке. Я ответила, что лампочка перегорела, но поскольку она не простая, а люминесцентная, я жду, пока папа вернется с работы и заменит ее. Моя десятилетняя дочь подбоченилась и выдала:

– Мама! Ты же всегда учишь меня быть самостоятельной! А сама ждешь, пока мужчина придет и спасет тебя? Как я разочарована!

Выпалив эту тираду, Хоуп покачала головой и вернулась в свою комнату.

Она была права. Я не хотела даже попробовать, а просто беспомощно сидела в полумраке и ждала мужа. Со всей решимостью я встала, пошла в гараж, нашла запасную лампу, прочла инструкции, залезла на кухонный стол и поменяла лампу.

Вуаля! Да будет свет!

Я позвала Хоуп в кухню, а сама села читать газету – не щурясь! – под яркой новой лампой.

Дочка страшно гордилась мной и просто не могла дождаться, когда папа придет домой, чтобы продемонстрировать ему мое достижение.

Годами я твердила дочерям, что надо быть сильными и независимыми, что девочки могут делать все то, что делают мальчики. Но мои слова расходились с моими же поступками – пока, наконец, для меня не забрезжил свет!

 

Малинда Данлэп Филлингим

 

 

Прыжок в неизвестность

 

Отвага, отвага, отвага, что до багряной славы возвышает жизни кровь. Живи отважно и с отвагой лицом к лицу встречай невзгоды.

Гораций

 

Когда мы с Натаном огибали последний поворот тропы, от вида моста, перекинутого через реку Чикамус, у меня свело челюсти.

– Готова? – Он держал меня за руку все время, пока мы приближались к мосту и выходили на него. Река ярилась в пятидесяти с лишним метрах под нами.

Меня пугал не только наш запланированный прыжок с «тарзанки». На этих выходных Натан собирался сделать мне предложение – я случайно увидела коробочку с кольцом, когда запихивала свои вещи в его сумку.

Мы подписали отказ от претензий, и вот я уже стою перед инструктором, который держит в руках красную матерчатую «сбрую».

– Ах, это для меня? – шутливо изумилась я. – Ну что вы, не стоило!

Он помог мне разобраться, что куда надо вставлять, а потом туго затянул ремни на моем теле.

– За это не хвататься, – он указал на зажим, который предстояло прикрепить к эластичному тросу. – Защемит и сдерет кожу. Кто из вас идет первым?

Натан кивнул, предоставляя выбор мне. Если уж придется выставить себя дурой, подумала я, лучше покончить с этим до его безупречного смелого прыжка.

– Я, – сказала я. – Я хочу пойти первой. Он уже это делал. Я – нет.

Что касается брака, тут все было наоборот. Натан этого не понимал, зато понимала я. Нет никаких гарантий.

– …Ни одного несчастного случая… – услышала я голос одного из операторов, обращавшегося к другим желающим прыгнуть.

Я подергала ремни безопасности, пытаясь заставить толстую ткань лежать ровно. Сжала кулаки, чтобы перестать нервно перебирать пальцами. За последние два года я научилась скрывать свою депрессию и тревожность. Но сейчас, когда я стояла на этом мосту с Натаном, ком в горле, напряженные плечи и бешено мчащиеся мысли казались вполне уместной реакцией, а не симптомами того состояния, которое я старалась преодолеть.

– Ты как? – прошептал Натан. Мы ждали, пока очередной безумец прыгнет в пустоту и будет вытянут обратно. Передо мной были еще три человека.

– Кажется, в порядке, – прохрипела я.

– Я очень нервничаю, – признался он.

Честность Натана помогала мне вновь научиться доверять партнеру и полагаться на него. Он никогда не расточал пустые комплименты, не говорил громких слов, но всегда замечал хорошее во мне, пусть даже речь шла о моей способности приготовить вкусную яичницу. Натан был объективен, как зеркало, в которое я привыкала смотреть без страха и самоосуждения.

И тем не менее потенциальная возможность еще одного неудачного брака пугала меня куда как сильнее, чем прыжок с моста.

– Вы готовы? – спросил инструктор.

Я кивнула, понимая, что до готовности мне, как до луны. Натан широко ухмыльнулся и показал мне большие пальцы, но беспокойно притопывающая ступня его выдавала. Вид его нервозности немного притушил мою собственную.

На негнущихся ногах я приблизилась к краю. Крохотная платформа протянулась над рекой, бежавшей внизу – слишком далеко. По склонам ущелья карабкались деревья. Инструктор крюком прицепил меня к главному тросу и велел полностью расслабить тело во время первого прыжка и отскоков. Все его наставления звучали для меня, как китайская грамота. Я попросту не представляла, что меня ждет.

Мелкими шажками я подобралась к краю платформы и собралась прыгнуть, глядя на реку и деревья внизу. Но это было слишком страшно. Я не могла столкнуть себя в пустоту, зиявшую передо мной. Поэтому я повернулась спиной к каньону, мои пятки зависли над ничто. Я смотрела в улыбающееся лицо Натана. Он прошептал одними губами:

– Ты можешь это сделать. Мы можем это сделать.

 

Предложение руки и сердца пугало куда больше, чем прыжок с моста.

 

Я нащупала в себе крупицу силы, которой прежде не чувствовала. Я не была готова, но вот-вот буду. Убедила себя, что через секунду-две прыгну…

Вот уж чего я не ожидала, так это того, что поручни выскользнут у меня из рук. Я рванулась сквозь воздух, пытаясь дотянуться до них, желая еще немного задержаться в этом прочном привычном комфорте, но было слишком поздно. Я уже падала.

От той половины меня, которая вопила, что надо что-то делать, куда-то двигаться, пришло желание дергаться и трепыхаться. А вторая моя половина застыла, признавая бесполезность движения.

Воздух свистел. Деревья сливались в полосы. Материальный мир смешался с эмоциями.

Спокойствие. Тревожность. Любовь. Страх.

Медленное, мягкое сопротивление постепенно охватило меня, а потом потащило назад, к мосту и небу.

Момент инерции, затем обратно вниз. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Я не знала, как долго будет длиться каждый отскок или когда я остановлюсь, но понимала, что я в безопасности и к тому же совершила очень смелый поступок.

Мои конечности безвольно висели, как у тряпичной куклы, когда инструктор вытащил меня обратно на мост.

– С вами все в порядке? – спросил он. – Вы молчали и почти не двигались, мы уж решили, что вы в обмороке.

Я улыбнулась, немного гордясь собой. Натан обнял меня. У него страховочные ремни были затянуты вокруг лодыжек, а не на туловище, как у меня. Его лебединый полет выглядел гораздо привлекательнее, чем мое каменное падение, однако я знала, что ему пришлось брать намного меньший барьер, чем мне.

Когда мы возвращались от моста к парковке, нас остановили две женщины, наблюдавшие за прыжками с почтительного расстояния.

– Вы это сделали? – Женщина постарше ткнула в меня пальцем.

– Да, сделала, – улыбнулся Натан.

Я это сделала. Я прыгнула. Но никогда не стану прыгать опять. А вот замуж второй раз выйти готова. За Натана.

Грядут взлеты и падения, но я буду смелой и все переживу. Я смогу с этим справиться.

 

Ронда Пейн

 

Глава 11

Возраст как привилегия

 

Седина в голову

 

Не по сединам возраст сердца узнают.

Эдвард Бульвер-Литтон

 

Я выгуливала собаку, когда рядом со мной притормозила машина, опустилось стекло и подруга с водительского кресла крикнула мне:

– Ох, боже ты мой! Я так давно хотела это сделать! Ты такая храбрая!

Элиза увидела меня впервые с тех пор, как я перестала закрашивать седину.

Я подумывала о том, чтобы решиться на этот шаг, уже пару лет. Мне было тошно красить волосы. Тошно от мысли о зря потраченном времени и деньгах. Тошно от голубоватого оттенка морских водорослей, который придавала моим волосам хлорка в бассейне через какую-нибудь пару недель после окраски.

А еще мне до смерти надоели нормы культуры, по которым серебристо-серая шевелюра шестидесятилетнего мужчины считалась «достойными сединами», а от женщины того же возраста требовались невозможно золотые или яркие брюнетистые локоны. Я была сыта по горло всеобщим представление о том, что каждая женщина должна из кожи вон лезть, чтобы выглядеть моложе своего возраста.

Около двенадцати недель прошло между тем днем, когда я перестала красить свою короткую стрижку в стиле афро, и тем, когда я оставила последние ошметки своей химически продленной молодости на полу салона. В эти неловкие месяцы, когда моя голова была похожа на ванильный кексик с шоколадной посыпкой, я чувствовала себя ходячим тестом Роршаха. Интересно, что видели мои друзья в этом изменчивом рисунке?

Многие женщины – и давние подруги, и едва знакомые – сочли мое решение заявлением достаточно публичным, чтобы делиться со мной своими чувствами и мыслями. Они озвучили немало поводов для беспокойства: «Что подумают мои дети? А понравится ли это моему мужу? Когда я смотрюсь в зеркало, не вижу ли я в нем свою мать? Или, того хуже, бабушку?»

Многие женщины моего возраста заканчивали разговор о моих волосах словами: «Как здорово, что ты это сделала! Удачи!» Они хотели опосредованно осуществить свою мечту через меня, но признавали, что бабульке, которая готова вычеркнуть прыжки с парашютом из своего списка обязательных дел, немного удачи не повредит. Они коллективно наблюдали за мной, как за канарейкой в шахте: выживет или нет?

Большинство из них, подобно Элизе, аплодировали моей храбрости, позволившей мне уйти на ту территорию, куда они все еще не отваживались ступить. И все же меня поражало количество женщин, которые под конец разговора напоминали мне: «Ну, ты же всегда сможешь снова покраситься, если тебе не понравится». Это был этакий сестринский жест принятия на случай, если мой дурацкий эксперимент обернется провалом.

Храбрость похвальна, но не всегда безопасна. Для слишком многих из нас в том, чтобы больше не выглядеть молодой, таятся свои угрозы. Требование выглядеть молодо заставляет нас покупать продлевающие молодость зелья с настолько неправдоподобными заявленными свойствами, что мы и не подумали бы верить в такую чушь в любой другой сфере своей жизни. Одних из нас это требование толкает к депрессии, других – к косметологу за уколами красоты, а третьих – под нож пластического хирурга.

Даже мои старшие подруги, которые красят волосы, признаются, что уже не один год думают о том, чтобы перестать закрашивать седину, но чувствуют, что просто «не готовы». Не готовы к чему?

Каким бы странным это ни показалось, думаю, самый честный ответ на этот вопрос – не готовы выглядеть старыми. Это особенно верно для тех моих подруг, которые работают в корпоративной среде. Они зарабатывали свои высокие посты годами учебы, жертв и упорного труда. И все же они боятся, что, если будут выглядеть на свой возраст, это каким-то образом поставит под сомнение их… что? Актуальность знаний? Конкурентоспособность? Или дело в чем-то более глубоком? В их чувстве самоценности?

Хотя я с самого начала в основном комфортно чувствовала себя в своей «седой ипостаси», случались и срывы.

«В каком возрасте умерли ваши родители?» – этот неловкий вопрос задала мне молоденькая медсестра, когда я недавно сменила врача-терапевта. До того как я стала седой, вопрос звучал иначе: «Ваши родители живы?»

 

Неужели каждая женщина должна из кожи вон лезть, чтобы выглядеть моложе своего возраста?

 

Я на тот момент ходила полностью седая всего пару дней и носила свою новую индивидуальность, как стареющий Питер Пэн – с бравадой и неуверенностью, с полной палитрой чувств, которые способны возникать в любых новых обстоятельствах. Реактивная и безжалостная, я выпалила в ответ: «Вы задали этот вопрос потому, что у меня седые волосы?» Бедная девушка вспыхнула и застыдилась, но я-то пленных не брала! «Вы делаете вывод, что я слишком стара, чтобы иметь живых родителей, просто потому что у меня седые волосы?» Медсестра многословно извинилась. Мне показалось, что она вот-вот заплачет. После такой открытой демонстрации оборонительной реакции мне и самой захотелось провалиться сквозь землю от стыда.

Обретение силы – это внутренняя работа. Дать себе разрешение и право бросать вызов нормам – задача не для слабых духом, и вся эта история с сединой – сложное предприятие. Час на час не приходится: я решительная, но неуверенная; освобожденная, но стеснительная.

Время идет, и я все спокойнее отношусь к своему решению. Седина соответствует тому образу жизни, который я намерена вести до конца своих дней. Простому. Спокойному. Контркультурному. Вместе с этим решением – не противоречить естественному ходу вещей – я дала себе разрешение выглядеть на свой возраст, веря, что моя солидарность с ним компенсирует любые допущения, которые сторонние зрители могут связывать с серебряной шевелюрой.

В самом начале своего паломнического пути я дергалась, проходя мимо зеркала, встречая в нем свое седовласое отражение. Оно застигало меня врасплох, но я не страдала от этого. Я была полна желания принять эту знакомую незнакомку – зная, что, принимая ее, я становлюсь на один шаг ближе к тому, чтобы более полно принять себя.

 

Одри Эйдс

 

 

Гламур для сорокалетних

 

Меньше бойся, больше верь; меньше ешь, больше жуй; меньше плачь, больше улыбайся; меньше болтай, больше слушай; меньше ненавидь, больше люби, и ты будешь счастлив.

Шведская пословица

 

Я поднимаю крышку ноутбука. Всплывающее уведомление сообщает, что у меня есть новое письмо от фирмы Six, моих разработчиков в Англии. Я открываю его. «Ура, – говорится в нем, – мы рады сообщить вам, что все готово!»

Я два года ждала этого момента. Но вместо радостного волнения ощущаю головокружение и тошноту. Оксиконтин[35] начинает действовать, притупляя жгучую боль в брюшной полости; у моего плеча мягко шипит кислородная подушка. Муж читает в кресле в моей одноместной палате.