Я не из тех, кто пользуется красной помадой

 

Когда сомневаешься – надевай красное.

Билл Бласс

 

Я поставила корзинку с косметикой перед кассиром. Не глядя на меня, она провела под сканером крем для рук, влажные салфетки, гель для умывания, а потом взяла тюбик красной помады и с почти незаметной ухмылкой быстро взглянула на меня. Может быть, все это мне только кажется, но скорее всего она в тот момент подумала: ты никогда не будешь ею пользоваться, так зачем покупаешь?

Я отвела взгляд и схватила с ближайшей полки бутылочку лосьона.

– Вам нравится эта марка? Никогда не знаю, какой лосьон купить! У меня очень чувствительная кожа, и ароматизированные лосьоны ее иногда раздражают, – одним духом выпалила я.

Отвлечь.

Отвлечь.

Отвлечь.

Она смерила меня взглядом.

– Конечно, это хороший лосьон. Он подойдет для любого типа кожи, но вот этот… – она указала на другую бутылочку. – Вот этот имбирный, за его праздничный аромат и умереть не жалко.

– Фантастика! – лживо восхитилась я. – Беру.

Потом я подарила этот ненужный мне лосьон своей двоюродной сестре на Рождество. Расплатившись, я скрылась бегством в безопасное убежище – салон своей машины. Открыла пакет. Она была там – новенькая красная помада. Целлофан защищал ее от всего остального мира.

А меня – от нее. От последствий, которые мог бы повлечь столь кричащий штрих.

Красный – опасный.

Красивый.

Сексуальный.

Красный – это все то, что не я.

Все то, чем я никогда не буду.

Словно я недостойна его носить.

А еще мне были нужны новые очки. Купить их в Интернете оказалось намного легче: не приходилось выслушивать суждения продавцов. Я долго не могла выбрать и в итоге купила две пары. Первая была в черной оправе.

Простой.

Нормальной.

Моей.

Вторая – в красной.

Авантюрной.

Спонтанной.

Которая была всем тем, чем я хотела быть.

Тот день, когда доставили заказанные очки, принес и восторг, и страх. Я прятала их от всего мира. От чужих оценок. Оставшись в одиночестве, надела красную оправу. Кто эта девушка – та, что в красных очках?

Я ее не знаю.

Но хочу узнать.

Первая знакомая, увидевшая меня в тот день, расхохоталась – заливистым, от всей души смехом, тем самым, от которого текут слезы и щиплет глаза.

– Что это ты на себя нацепила? О боже мой, пожалуйста, скажи мне, что это розыгрыш!

– Что? Вот это? – переспросила я, стягивая с лица красные очки.

Новый взрыв хохота.

– Ой, вот умора-то! Бог ты мой, да у меня сейчас тушь потечет. Это что, часть клоунского костюма? Ты же не собираешься их носить, правда?!

Я отошла от нее, хотя все во мне требовало не идти, а бежать – спрятаться и больше никогда носа наружу не высовывать. Стащила с лица красные очки и надела черные. Вытерла слезы с глаз.

Я не буду плакать.

– О, эти намного лучше. Какие миленькие! Вот это – твое.

Я коснулась черных очков, стараясь не морщиться. Когда она ушла, сняла черные и надела красные.

Они смелые. Они прекрасные.

Они делают меня смелой и прекрасной.

Не давая себе времени передумать, я схватила ключи от машины и поехала в город, где мне пришлось бы ходить в них до тех пор, пока я не покончу с покупками.

– Ой, какая прелесть! Чудесная оправа!

– А разве вы раньше носили очки? Я и не замечал.

– Сто лет уже хочу такую оправу! Где вы ее купили?

Следующие несколько дней меня засыпали вопросами. А я продолжала носить очки в красной оправе до тех пор, пока они не стали частью моего лица. Частью моей личности. Частью меня.

 

Красный – красивый, сексуальный, опасный. Цвет, которого я недостойна?

 

Я – девушка в красных очках.

На дне моего ящика с косметикой перекатывается тюбик красной помады. Я время от времени думаю о нем – как о старом друге, с которым давно не виделась. Все наши встречи проходят в обстановке секретности. Я наношу на губы этот цвет, цвет спонтанности, и смотрю на девушку в зеркале. Она – та, кем я мечтаю быть.

Она сильна.

Она ходит, расправив плечи, не боясь мира, лежащего у ее ног.

Я пока не ощущаю ее – собой.

Я хватаю ключи от машины и поскорее еду в город. Пока меня никто не остановил. Заставляю себя проходить с этой помадой на губах весь день. Может быть, после этого она тоже станет частью меня. Я – девушка с красной помадой.

 

Миранда Бойер

 

 

Хозяйка своей судьбы

 

По предкам лишь имя, а честь по делам.

Пословица

 

Меня зовут Линда Перл Дэвисон.

Линда – потому что мама хотела насолить жене деверя, которая тоже должна была вот-вот родить дочь и мечтала назвать ее этим именем. Однако я родилась на неделю раньше и «застолбила» имя Линда. Невестка решила не уступать. Так в нашем маленьком городке появились две Линды Дэвисон, которые не общались друг с другом, как, впрочем, и их матери.

Второе имя, Перл, досталось мне потому, что мама задолжала арендную плату за несколько месяцев женщине по имени Перл. Она надеялась, что, если назовет своего ребенка в честь домовладелицы, та простит ей долг. Этого не случилось. Я возненавидела имя Перл, когда узнала, что жемчужины растут внутри моллюсков. В моем представлении жемчуг никогда не был драгоценностью. Для меня это мерзкая опухоль в слизком желудке морской твари.

А фамилию Дэвисон без всякой охоты «подарил» мне отец, но ушел от нас сразу после моего рождения.

Когда мать злилась, что случалось с ней довольно часто, она протяжно выкрикивала мое имя: «Лиииии-ндаааааа!» – растягивая его на два бесконечных слога. И мое сознание превращало этот вопль в «Лиииии-ндаааааа-отвратительный-отросток-в брюхе-моллюска-Дэвисон!».

В школе у популярных детей были яркие прозвища типа Рокки, Кэнди и Санни. А меня звали Зиппер – потому что я была такой тощей, что, когда поворачивалась в профиль и высовывала язык, была похожа на застежку-«молнию». Вот так я получила еще одно нежеланное имя.

Выйдя замуж, я сменила фамилию и стала Стаффорд. Она нравилась мне больше, чем Дэвисон, но я все равно воспринимала ее как чужую. После развода мне показалось неправильным продолжать пользоваться фамилией мужа, и я вернула себе фамилию отца.

Мне всегда давали нежеланные и нелюбимые имена, и мне казалось, будто я иду по жизни в одежках не по размеру с чужого плеча. Даже когда я заканчивала свои картины (а я художница), то почти никогда не подписывала их своим именем, настолько чужим и неуместным оно мне представлялось.

Одна подруга дала мне совет: найди нового мужа с хорошей фамилией. А я подумала, может, мне самой взять и сменить фамилию без всякого замужества? Почему бы не выбрать имя, которое будет полностью меня устраивать?

Я выяснила, что в том штате, где я жила, смена имени и фамилии обойдется всего в 150 долларов и займет около трех недель. И почему я не сделала этого двадцать лет назад?!

Я купила брошюру для будущих матерей с названием «Выбираем имя малышу», открыла половину с женскими именами и подчеркнула все, которые мне приглянулись. Я произносила их вслух и переписывала, чтобы посмотреть, как они смотрятся на бумаге. Перебрав около пятидесяти приятных мне имен, я остановилась на сочетании Эйприл Найт[9].

Я родилась в апреле – месяце зарождения новой жизни. И была писателем-фрилансером, потому что не хотела никому подчиняться, точно как отважные рыцари древности, которые работали наемниками, но не принадлежали королю.

Три недели спустя я стала Эйприл Найт.

Я сменила имя – и изменила свою жизнь. Словно заново родилась. Перестала быть заложницей своего несчастливого детства.

Меня удивляла реакция людей на мое новое имя. Громче всех возмущались родственники! Позор! Как могла я повернуться спиной к семейной фамилии? Предки, должно быть, переворачиваются в своих могилах. Кто-то считал, что меня настиг кризис среднего возраста, а может быть, «крыша поехала», и кто знает, что я еще выкину!

Людям потребовался месяц, чтобы научиться звать меня Эйприл, а после они словно позабыли, что меня когда-то звали иначе.

Мои настоящие друзья понимали, что это был большой шаг в самоисцелении, который позволил мне оставить прошлое позади и стать сильнее и по-человечески лучше.

 

Сменив имя, я перестала быть заложницей своего несчастливого детства.

 

Тысячи лет люди верили, что nomen est omen – имя определяет судьбу. Теперь я хозяйка своей судьбы. Я больше не дочь своих родителей, не чья-то жена, не тот стеснительный, нервный, запуганный ребенок. Не кусок, не частица, не поскребыш, оставшийся от других людей. Я – на 100 процентов я, свободный и самостоятельный человек.

Мое сердце наполняется гордостью, когда я подписываю свои картины именем Эйприл Найт. Это мое творение, и только мое, предки не имеют к нему никакого отношения.

И знаете что? Теперь я рисую так, как не рисовала никогда. Больше никаких скучных цветов и оленей, лениво бредущих по мирному лесу. Теперь я рисую рыцарей в сияющих доспехах верхом на великолепных, с бешеными глазами конях, мчащихся в гущу битвы. Мои картины обрели страсть, силу и романтизм, их краски так и брызжут с холста, чего никогда прежде не было. Эти рыцари – символ благородства и готовности сражаться с драконами повсюду, где они встречаются.

А еще в моей жизни появилось гораздо больше новых друзей и знакомых. Все потому, что мне нравится знакомиться и называть свое имя.

Здравствуйте, была бы рада познакомиться с вами. Позвольте представиться. Меня зовут Эйприл Найт.

 

Эйприл Найт

 

 

Чья-то мать, чья-то жена

 

Каждая тайна души писателя, каждый опыт его жизни, каждое свойство его ума вписано в его труды заглавными буквами.

Вирджиния Вулф

 

Я вышла замуж и из дочери в доме своих родителей превратилась в жену в доме мужа. Не прошло и года после свадьбы, как я родила ребенка и получила новую роль – матери.

Казалось, меня всегда определяли отношения с кем-то другим. А где же Джейн? И, самое главное, кто она – эта Джейн?

В перерывах между рождением еще четверых детей, поддерживая мужа в развитии бизнеса, помогая местной церкви и занимаясь общественными делами, я искала Джейн. Иногда сомневаясь, а вообще есть кого искать-то. Кто я без мужа, детей, родителей? Я не знала ответа на этот вопрос.

А потом я написала рассказ для детей. Торопливо, не давая себе времени передумать, перепечатала его на машинке (это было еще в докомпьютерные времена) и отослала в редакцию. К моему изумлению, его приняли к публикации.

Я стала писать новые рассказы. Одни из них публиковали, другие – таких было много – получали отказ. Я все равно продолжала писать. И в творчестве обрела наконец свой голос. А еще обнаружила, что люди к нему прислушиваются.

Я писала о материнстве. О послеродовой депрессии. О том, как выжить на пособие (растя при этом пятерых детей), пока безработный муж пытается начать свое дело.

И так я стала независимым человеком, ищущим и находящим слова внутри себя. Я делилась этими словами с читателем и знала, что они могут ему помочь. Интроверт по природе, я неохотно выступаю на публике. Но на бумаге я откровенна и красноречива.

«Я и не знала, что ты страдала депрессией», – сказала мне подруга, прочитав мою статью, опубликованную в женском журнале. После этого она рассказала про свой аналогичный опыт, мы смеялись и плакали, понимая, что этот честный разговор выведет нашу дружбу на новый уровень.

Независимость и идентичность – понятия, которые имеют разные значения для разных женщин. Для меня они означают – дарить голос словам, которые вихрем кружатся в моей голове и сердце, и молиться о том, чтобы они смогли коснуться других людей.

И вот что забавно: эта форма независимости заново подтверждает мою связь с другими людьми и делает мою жизнь богаче и приятнее.

 

Джейн Макбрайд Чоут

 

 

Красотка

 

Мой настоящий цвет волос – темный блонд. Сейчас мои волосы – это мое настроение.

Джулия Робертс

 

Однажды я узнала из проверенного источника, что зять считает, будто я похожа на Джулию Робертс. И не важно, что на самом деле он сказал моей сестре следующее: «Вот смотришь иногда на Деб и видишь в ней нечто такое, что напоминает Джулию Робертс». Я восприняла это как: «Ого, ты когда-нибудь замечала, что Деб и Джулия Робертс – практически одно лицо?» И пусть в действительности единственная моя черта, отдаленно напоминающая Джулию, – это громкий невоспитанный смех, моя уверенность в себе получила весомую прибавку.

Я с удовольствием сунула этот милый комплимент в загашник и вытаскивала его всякий раз, как мне нужно было чуточку воспрянуть духом. А потом настал период, когда мне потребовалось нечто большее, чем просто воспрянуть духом. Моего мужа не было в стране почти месяц, и я совершенно вымоталась, управляясь с нашими шестью детьми в одиночку. Мне хотелось чего-то эдакого, приятного и не имеющего ничего общего с обязанностями матери и домохозяйки. Что-то, что могла бы сделать Джулия Робертс!

Это маленькое откровение настигло меня как раз в тот момент, когда я с коляской шагала вдоль ряда с красками для волос в ближайшем от дома супермаркете. И вот я такая стою, смотрю на коробки с краской разных оттенков, от темного блонда до светлого шатена, – оттенков безопасных, неброских и очень похожих на мой естественный грязновато-русый цвет. Я могла бы с легкостью выбрать один из них и успокоиться – но нет! Мне совсем не хотелось «успокаиваться». И мой взгляд сместился к нижней полке, на которой стояли несколько коробок с красивейшими золотисто-рыжими оттенками.

Внутри меня словно вспыхнула искорка, и впервые за много недель я ощутила радостное возбуждение. Я постояла там еще пару минут, грызя ногти и размышляя, какую коробку взять, пытаясь решить, какой цвет будет лучше всего смотреться с моей светлой кожей и голубыми глазами. И все это время мое воодушевление росло. Это была лучшая мысль, которая появилась у меня за долгое время, и я только диву давалась, почему она не пришла мне в голову давным-давно.

 

Да, я стала похожа на знаменитость. Но на Рональда Макдональда, а не Джулию Робертс.

 

Наконец я выбрала коробку с изображением роскошной женщины с блестящими волосами цвета меди. Это была перемена – и разительная, если уж на то пошло, но моя философия в отношении волос всегда руководствовалась принципом «все или ничего» (девиз, который хорошо послужил мне в 1980-х). Я прижала коробку к груди и направилась к кассе.

У меня оставалось в обрез времени, чтобы вернуться домой, уложить младшего ребенка спать и покрасить волосы до того, как из школы вернутся старшие дети. Как только сын уснул, я тут же принялась за дело, пробежав глазами инструкцию намного торопливее, чем следовало бы, и пропустив ту ее часть, где мне рекомендовалось отрезать маленькую прядку волос и вначале проверить краску на ней. Вскоре я уже стояла перед зеркалом в ванной с полотенцем на плечах и перчатками на руках.

«Преображение» происходило с пугающей скоростью. Только что мои волосы были мокрыми и темно-коричневыми; в следующую минуту они стали… розовыми, даже розовато-оранжевыми, с примесью тошнотворно-желтой пены. Я моргнула, уставившись на свое отражение. Получился отличный образ горящей спички для вечеринки на Хэллоуин. Наверное, так и надо, потом будет красиво, успокоила себя я. Да и что в тот момент я могла поделать? Волшебство уже началось! Я выставила таймер и стала ждать.

Спустя двадцать минут я снова робко посмотрела в зеркало. Волосы приобрели тот особенный неоново-коралловый оттенок, который живо напомнил мне недоваренного лосося. Но надежда умирает последней, так что я встала под душ, откинула голову назад и принялась смывать краску.

Ярко-красные потеки на моем теле, стенах и стеклянной дверце душевой кабинки напомнили фильмы по Стивену Кингу. Наконец мне удалось отмыть волосы дочиста (заодно со стенами и полом душевой), я вышла из кабинки и обернула голову полотенцем.

Настало время Большого Откровения. Я встала перед зеркалом и стянула с головы полотенце. Как только волосы упали мне на плечи, моя челюсть одновременно с ними упала на пол. Да, мои волосы были рыжими. Ну очень рыжими. Ирония всей ситуации окатила меня, как ведро ледяной воды: я хотела выглядеть как знаменитость, и у меня получилось! Единственная проблема заключалась в том, что я стала копией Рональда Макдональда, а не Джулии Робертс.

А потом из школы вернулись старшие дети. Они друг за другом переступили порог и гуськом прошли мимо меня, скидывая на ходу рюкзаки и обувь. Последним вошел сын-первоклассник. Он остановился в двух футах от моего кресла, растерянно огляделся и спросил: «А где мама?»

Я расхохоталась и долго не могла остановиться. Ничего не поделаешь, придется ждать несколько недель, а потом перекрашивать волосы в мой нормальный скучный оттенок! А пока… мне требовалось совершенно безумное количество мужества, чтобы выходить в таком виде на люди. И могу с гордостью сказать, что мужества мне хватало. Удивительно, что никто не спросил, куда подевались остальные части моего клоунского костюма.

По прошествии пары недель мои волосы чуть потускнели и приобрели очень привлекательный клубничный оттенок, который я с радостью решила не менять. Каким бы болезненным и постыдным ни был этот урок, со временем до меня дошло: лучше я буду чуть меньше похожа на Джулию Робертс и чуть больше – на себя.

 

Дебра Мейхью

 

 

Идеальная жена

 

Наше самоуважение определяется нашим выбором. Всякий раз, как мы действуем в гармонии со своим аутентичным «я» и своим сердцем, мы завоевываем собственное уважение. Все настолько просто. Каждый выбор важен.

Дэн Копперсмит

 

– Сегодня полгода, как мы женаты, – проговорил Рич, собираясь на работу. – Почему бы нам не сходить вечером в ресторан? Где бы ты хотела поужинать?

Я сразу же подумала, хочу итальянскую кухню, – но вслух сказала:

– Не знаю. Выбери сам.

– Ладно, пойдем тогда в мексиканский.

Опять мексиканский!

Я помахала ему из окна, пока он выруливал с подъездной дорожки, а потом рухнула в кресло и дала волю слезам. Вот, прошло всего полгода, но я уже чувствую себя совершенно одинокой!

Я с готовностью переехала после нашей свадьбы в Цинциннати из маленького городка Маршалл в штате Мичиган, но адаптация шла медленее, чем мне представлялось. Я была в ужасе от перспективы потеряться в большом городе – и не меньше боялась быстрого многополосного уличного движения. Но самое главное, я боялась поделиться мыслями и страхами со своим молодым мужем.

Я никогда не чувствовала себя комфортно с противоположным полом, но, познакомившись с Ричем, сразу поняла, что это мой мужчина. Я быстро влюбилась в его эксцентричное чувство юмора, интеллект и сильную веру в Бога. После всего восьми месяцев ухаживания мы поженились.

Я купалась в его любви, но постоянно боялась, что одно необдуманное слово, одно неверное движение с моей стороны – и наша идиллия даст трещину. Когда вечером он возвращался с работы домой, я в напряжении ждала, что он сделает мне какое-нибудь замечание: «Ты пересолила это рагу», «Ты что, забыла, я не ем цукини», «На книжных полках полно пыли, ты вообще хоть раз там ее вытирала?» и так далее. К слову сказать, он ни разу не сделал мне ни одного замечания, но я старалась сделать все, чтобы у него не было повода.

 

Ранимая и сомневающаяся, я нравилась мужу даже больше, чем «идеальная» с готовым ужином на столе.

 

И даже в таких незначительных вещах, как выбор ресторана, я предпочитала оставить свое мнение при себе, боясь, что мой вариант ему не понравится. Я вела себя точь-в-точь как моя мать.

До пяти часов у нас была самая веселая мама на свете. Она играла со мной и братом в настольные игры, рассказывала о своем детстве и пела нам старые песни. Мы устраивали домашний театр. Иногда занимались рукоделием. Но в пять вечера мы, дети, со всех ног бежали в свои комнаты, а мать нервно занималась приготовлением ужина. Папа возвращался домой ровно в половине шестого и не желал ждать ни минуты, стол уже должен был быть накрыт.

Мы никогда не знали, в каком настроении будет папа, когда придет домой. Время от времени он казался добродушным, но чаще всего расхаживал по дому и из-за чего-нибудь орал. Невозможно было предсказать, что выведет его из себя.

Мама ходила на цыпочках вокруг папы, стараясь предугадать любое его желание. Но он всегда к чему-то придирался. Казалась, мы раздражаем его просто самим фактом своего существования.

Однажды он вернулся домой неожиданно рано. Мама как раз демонстрировала нам гимнастический трюк, балансируя стаканом воды, поставленным на лоб. Дверь с грохотом распахнулась, застав нас врасплох, и мама от неожиданности разлила воду.

– Что еще за дурость? – потребовал ответа папа.

– Я… я показывала детям то, что умела в школе, – заикаясь, пробормотала мама.

– Когда ты только повзрослеешь? Ведешь себя, словно сама ребенок!

Она не ответила и молчала до конца дня. Тогда папа вновь отругал ее:

– Да что с тобой такое? Хорош нюни распускать!

Все ему было не так.

И вот я следую по маминым стопам, хожу на цыпочках вокруг Рича, мысленно репетируя все, что ему скажу. Даже вскакиваю, когда он приходит домой, чтобы он не застал меня перед телевизором или за каким-нибудь столь же праздным занятием.

И я подумала: «Я не смогу быть счастлива в этих отношениях, если буду постоянно бояться. Мой муж не похож на отца, поэтому я должна отказаться от маминой модели поведения. Я должна рискнуть быть собой».

Я позвонила мужу в офис. Мой голос дрожал:

– А мы не могли бы пойти праздновать в итальянский ресторан?

– Я думал, ты хочешь в мексиканский.

– На самом деле я хочу в итальянский.

– Ладно, пусть будет итальянский.

Вечером по дороге в ресторан я глубоко вдохнула и заставила себя сказать:

– Мне неприятно говорить об этом, но я в растерянности. Мне трудно представить себе, что я смогу найти работу в большом городе, он по-прежнему меня пугает. Особенно дорожное движение!

– Да? Ого! Я даже не представлял, что это так! Но тебе не обязательно работать, милая.

– Это вторая часть проблемы… привязанность к четырем стенам вгоняет меня в депрессию.

– Ой, малышка, я же не знал! Обещаю, мы найдем способ все решить. – Он положил ладонь поверх моей руки и пожал ее.

Постепенно я начала делиться своими чувствами с Ричем. Разумеется, эта перемена произошла не за один день. Более того, я делала шаг вперед, а потом скатывалась на прежние позиции, и это снова вызывало у меня подавленность. Тем не менее спустя пару месяцев прогресс был налицо.

Однажды вечером Рич вернулся с работы и нашел меня на диване, свернувшейся калачиком, поглощенной чтением романа. Я даже еще не начала готовить ужин, но не стала и подскакивать при его появлении. Вместо этого я просто улыбнулась и сказала:

– Дочитываю последнюю главу – слишком увлеклась, чтобы откладывать в сторону. Закончу через пятнадцать минут.

Теперь мы с Ричем делимся друг с другом всем – и радостями, и переживаниями, и просто мнением. Я поняла, что ранимая и сомневающаяся я нравлюсь ему не меньше, чем «идеальная» жена с готовым ужином на столе. Сейчас мой брак точно такой, о каком я мечтала. Я стала более уверенным человеком. А в процессе еще и нашла себе лучшего друга.

 

Диана Л. Уолтерс