Не одинокая, а самодостаточная

 

Самостоятельная

 

Просто нужно ставить одну ногу перед другой и продолжать идти. Надеть шоры и упрямо двигаться вперед.

Джордж Лукас

 

– Прохладно становится. Давай разведем огонь, – предложила я.

Сумерки позднего вечера подчеркивали ту пронизывающую сырость, которая в перуанской столице Лиме называется зимой. Моя гостья, американка, как и я, вышедшая замуж за перуанца, была моей подругой с того дня, когда мы познакомились с ней в Американской школе, куда приехали преподавать. Мы, молодые матери, делились друг с другом пляжными полотенцами, кулинарными рецептами, кухонной утварью и тревожными новостями о почти одновременной незапланированной беременности. Она часто заглядывала ко мне, чтобы утешить своей дружбой, выслушать и морально поддержать. Минул год с того вечера, когда после ужина мой муж вдруг сложился пополам от боли и я отвезла его в клинику с острым панкреатитом. По этой причине я особенно дорожила постоянством присутствия подруги.

Она устроилась в низком кресле у открытого камина, вытянула длинные ноги и сунула кисти рук в рукава.

– Что, сами? – недоверчиво спросила она.

– Конечно. А что тут такого?

– Ну, я бы не смогла. Не представляю, как это делается. О таких вещах заботится Карлос. У меня есть другие таланты.

Ее улыбка сказала мне все. Защищенность. Безопасность. Каменная стена.

Я ощутила привычное стеснение в груди. Мне было тридцать пять лет. Мать четверых детей, старшему нет еще и тринадцати; и вдова. Хоть я и гордилась тем, как справляюсь со своей жизнью с ее «тотальной ответственностью», именно такие разговоры с подругами – такие обычные, такие естественные, такие бесхитростные – отчетливо выявляли различия в нашей жизни. Точно порыв холодного ветра, когда меньше всего его ждешь.

Была, конечно, и боль утраты. Мы с ней сидели в гостиной просторного дома, который я строила вместе с мужем – каждая плитка, каждое окно, каждое соединение труб были результатом наших общих решений… прежде чем все решения стали только моими.

 

Ее улыбка сказала мне все. Защищенность. Безопасность. Каменная стена.

 

Маленький камин, дизайн которого мы придумали сами, был открытым с трех сторон. Если не класть поленья точно в центр, дом наполнялся дымом – о чем мы узнали, когда в первый раз растопили его за считаные минуты до прибытия гостей. Со временем мы разобрались, как надо разводить огонь так, чтобы в трубе была нужная тяга: плотно свернутая в комок газета, подходящий вид растопки, нужная длина поленьев.

– Правда? Если тебе нужно затопить камин, ты дожидаешься его?

Она кивнула, ни капельки не смутившись.

– Это что, идеологическая позиция? Ты считаешь, что есть нечто первобытное в мужчинах и огне? – Я не могла сдержать нотку истеричности в своем голосе и торопливо опустилась на колени перед корзинкой с газетами, чтобы она не видела моего лица.

– Наверное, при необходимости я бы смогла. Просто не давала себе труда научиться. – Она уселась поглубже в кресло и потянулась, широко разведя руки.

Понимаю. Он всегда может сделать это за тебя. Я ощущала ее невысказанную реальность, такую отличную от моей.

– Ясно…

Внезапно посерьезнев, она стала рассматривать свои ногти (в некотором замешательстве – или показалось?), а я отвернулась и принялась яростно комкать газету, потом выбирать щепки на растопку. Мои руки дрожали, пока я укладывала газету, растопку и короткие полешки на кованую чугунную решетку. Зажгла спичку.

Все, что я хотела сказать ей, складывалось у меня в голове и там же оставалось. Она не виновата. Ее муж жив. Но все же…

Когда-нибудь это случится и с тобой! Об этом не предупреждают! Не считай время, которое вы проводите вдвоем, вечной данностью. Учись, учись всему, что нужно знать, прямо сейчас! Спрашивай его! Разводи огонь с ним вместе, пока можешь!

– У тебя отлично получается, – прокомментировала она, когда пламя разгорелось и до нас дотянулось желанное тепло.

– Ну… да, – пробормотала я, отирая руки о полу рубашки. Села рядом с ней и улыбнулась. – Я научилась сама разводить огонь.

 

Нэнси Дж. Виллалобос

 

 

Пустая комната

 

Даже в самые бестолковые дни я становлюсь чуточку сильнее.

Сара Эванс

 

Я услышала, как к дому подъезжает машина, и выглянула в окно. Человек, которого я знаю лучше, чем кого бы то ни было, – теперь абсолютно чужой для меня. Он прошел мимо берез и постучал в дверь.

– Я приехал за мебелью, – сказал он с унынием в светло-карих глазах. Я бросила взгляд на грузовичок-пикап, припаркованный на дорожке. Его приятель Ричард смущенно махнул мне рукой.

– Ага. Э-э… привет. – Я пригладила полурасчесанные волосы и заправила прядь за ухо. Интересно, а он по мне скучает?

Он вошел внутрь нашего – когда-то – дома мечты, уютного гнездышка, которое мы спроектировали и построили вскоре после рождения нашего младшего ребенка, который теперь ходил в детский сад.

– Я хотел бы забрать вот это… вот эту комнату. – Он махнул рукой прямо перед собой, имея в виду гостиную. – Думаю, мебель хорошо впишется в мою новую квартиру.

– Ага… Ладно. – Я медленно оглядела гостиную. – Всю?

– Да, мне ведь надо на чем-то сидеть. Нужны вещи. Мне, знаешь ли, тоже нужно как-то жить!

– Да, конечно. Все нормально.

Как и любые дела, за которые он брался, это делалось быстро. Были друг за другом вынесены кожаный диван, два кресла и необычный кофейный столик в форме палитры художника, комнатные растения и картины со стены. Последней стала маленькая скульптурка из Африки – миниатюрное семейство, вырезанное из серпентина. Это был подарок на День матери.

В несколько заходов комната опустела, если не считать большого ковра, протянувшегося от одной стены до другой.

– Думаю, пока хватит, – сказал он, отирая пот со лба. – С остальным разберемся позже.

Я кивнула и закрыла за ним дверь. Внезапно появившееся эхо прозвучало так, словно закрылся сразу десяток дверей.

Поскольку дети гостили у бабушки, в доме было странно тихо. Я долго вглядывалась в пустую комнату, думая о том, что надо бы пропылесосить и, может быть, перенести сюда какие-то вещи из других комнат. Подумала о журналах по декору, выстроившихся аккуратными рядами в магазине. Было два часа дня. Я могла бы выбрать какой-нибудь журнал и, может быть, заглянуть в мебельный магазин по пути домой. Вместо этого я поднялась на второй этаж и скользнула в постель, натянув одеяло на голову.

На следующее утро солнце, струившее свой свет сквозь окно, разбудило меня. Я, оказалось, так и уснула в желтой толстовке и старых джинсах с прорехой на колене.

Спустилась вниз и заглянула в чрево своего дома. Там было пусто.

Мне необходимо было хоть ненадолго спастись от этой пустоты, и я принялась искать возможности отвлечься. Первой возможностью оказался мужчина в годах, с мальчишеской улыбкой, подыскивавший себе жену. По крайней мере, на это он намекал по пути в ресторан. К десерту я узнала, что его младший сын вскоре уедет в колледж, оставив после себя опустевшее гнездо. Затем был деловой инвестор, который знакомился с женщинами, чтобы заполнить промежутки между частыми командировками. А потом был молодой разведенный мужчина, который до сих пор по привычке парковался в дальнем левом углу гаража, словно его жена вот-вот вернется домой.

Я довольно скоро поняла, что знакомства не справятся с моей проблемой. И переключила внимание на другие вещи, например мой зарождающийся коммуникационный бизнес.

Однажды в субботу я заглянула в секцию книг по самопомощи в книжном магазине Barnes & Noble – и на следующие шесть месяцев стала его завсегдатаем. Я выкопала из чулана свои старые кроссовки и несколько раз в неделю гоняла себя в спортзал. Я начала отрабатывать теннисные навыки у стенки гаража, снова стала писать, ходила на уроки управления яхтой. Со временем даже научилась в одиночку заявляться на барбекю к соседям.

 

Иногда пустота – это пространство, чтобы дышать.

 

Как-то раз в воскресенье мы с детьми работали волонтерами, раздавая ужин городским бездомным. В конце весны сажали сад перед женским приютом.

Все это время пустая комната оставалась неприкосновенной.

Однажды летним вечером, когда дети были с отцом, я включила музыку, думая, что буду слышать ее в кухне. А вместо этого песня зазвучала из встроенных колонок в пустой гостиной.

Я на цыпочках вошла в нее и села на край ковра. Вскоре меня потянуло в центр комнаты. Я легла, закрыла глаза и раскинула в стороны руки. Отдалась звукам песни Андреа Бочелли «Молитва». Он пел: «Когда мы теряем свой путь, веди нас к цели, веди нас своей милостью туда, где мы будем в безопасности».

На следующий день я задумала пикник: сервировала ужин на плетеном подносе и снова встретилась с Бочелли в пустой комнате.

Ковер оказался на удивление удобным. Я устроилась на нем и огляделась. Когда здесь не осталось ничего, я смогла разглядеть простые линии комнаты, ее высокий потолок и стены. Бросила взгляд на западные окна и увидела что-то в отдалении… Моргнула и покачала головой.

Это что, вид на озеро?! Как это я о нем забыла?

Я не удержалась и хихикнула.

Солнце мало-помалу пробиралось к горизонту, попутно раскрашивая небо ярко-оранжевыми и розовыми мазками, которые, казалось, плясали над водой. Там, на полу пустой комнаты, я ела и наблюдала ошеломительное красочное представление. Это была блестящая феерия. Вскоре последнее оранжевое пятнышко уступило место ночной тьме.

Когда луна мягко осветила комнату, я поняла, что иногда пустота – это просто широкое открытое пространство. Пространство, чтобы дышать. И, может быть, немножко открытого пространства – это как раз то, что мне нужно… чтобы найти себя.

Прошел год, но я так и не обставила пустую комнату мебелью. Просто научилась ценить ее такой, какая она есть.

 

Минди Сасман Эллис