Картина «мать отечества» и масонская символика на ней

Дмитрий Левицкий в 1783 году создал портрет императрицы как политическую декларацию. Иносказания превратили изображение царственной особы в программу «идеального правления». Символы надо было уметь считывать, но в те времена зрителям картин это не составляло труда. Весь вопрос только в том, кому предназначались эти символы и что они в реальности означали?

Левицкий Дмитрий Григорьевич — масон, в конце 1797 года посвящён в первые три масонские степени по поручительству Н.И. Новикова А.Ф. Лабзиным. Затем входил в петербургскую ложу «Умирающий сфинкс» А.Ф. Лабзина. По настоянию последнего в 1807 году вновь стал членом совета Академии художеств. В созданной Левицким обширной галерее портретов — величественная Екатерина II (1783), представленная мудрой и просвещённой законодательницей (именно этот портрет вдохновил Г.Р. Державина на создание знаменитой оды «Видение Мурзы»), и Дени Дидро (1773), французского философа-энциклопедиста, писателя, французского масона.

К моменту написания полотна Екатерина находилась у власти уже 21 год. Позади — реформы государственного управления и образования, Пугачёвский бунт, основание Эрмитажа, открытие Смольного института, переписка с Вольтером, завоевание Крыма.

Замысел картины принадлежал художнику, поэту и переводчику Николаю Львову (выделено нами). Императрица представлена жрицей в храме богини Правосудия, следящей за исполнением законов для всеобщего блага. В официальной версии сюжет картины якобы перекликается с «Наказом» Екатерины, в котором, следуя идеям французских философов, императрица утверждала принципы равенства всех людей перед законом и выступала за свободу торговли.

Львов Николай Александрович

родился (1751, в селе Никольское-Черенчицы, Новоторжковского уезда, Тверской губернии) в небогатой дворянской семье — поэт, драматург, очеркист, переводчик, автор историче­ских и научных сочинений. Родители не смогли дать ему хорошее образование. После смерти отца Николай поступил в Петербурге в Измайловскую полковую школу, но военным не стал, а устроился в горное ведомство.

В 1777 совершил пер­вое заграничное путешествие со своим на­чальником (и родственником) М.Ф. Соймоновым и поэтом И.И. Хемницером. Затем последовал ещё ряд поездок, уже по делам Коллегии иностранных дел. Что же это была за поездка? В 1776—77 Хемницер и Львов совершают большое загра­ничное путешествие во Фран­цию, Германию и Голландию, где зна­комятся с культурой и искусством этих стран, особенно увлекаясь французским театром. В круг их чтения, судя по записям в па­мятной книжке самого Хемницера, входили работы Воль­тера, Руссо, Гольбаха, Линнея, Эйлера и Ломоносова. Вскоре по приезде из-за границы Хемницеру пришлось оставить службу (лишившись своего покровителя М.Ф. Соймонова, близкого знакомого Львова Н.А.), и начались длительные хлопоты его и друзей, увенчавшиеся относительным ус­пехом — Xемницеру И.И. было предложено место кон­сула в турецком городке Смирна

В 1787 Николай Львов путешествует по югу России в свите Екатерины II в качестве секре­таря канцлера Безбородко А.А. (выделено нами). В это же время он упорно занимается самообра­зованием и достигает заметных результа­тов в самых разных сферах культурной и хозяйственной деятельности. Акаде­мия ставит его в свои почётные члены (в 1786 — Академия художеств, а в 1783 — Российская академия).

Для понимания персоны Безбородько А.А. не лишним будет осветить некоторые моменты, относительно его отца — Андрея Яковлевича Безбородко — генерального писаря Войска Запорожского.

«Быстрыми служебными успехами Безбородко обязан был главным образом своей вкрадчивости, ловкости, уменью приноровиться к характеру последовательно сменявшихся правителей, охотно передававших в его руки все бремя управления краем, вследствие чего Безбородко ведал даже секретные дела относительно тогдашних военных обстоятельств. Будучи человеком небеспримерной честности, Безбородко обратил в выгодный для себя промысел назначение на должности низшей войсковой старшины, всецело зависевшей от него он устранил выборное начало и стал определять старшин за деньги».

Находясь в тени вице-канцлера графа Остермана, именно Безбородко А.А. принимал участие в важнейших политических делах второй половины царствования Екатерины II и царствования императора Павла, как, например, в заключении морской декларации 28 февраля 1780 году и в ряде других трактатов (1780—83) о морском нейтралитете, также в заключении оборонительных союзных договоров России с Австрией, Пруссией (1792) и Великобританией (1794), в третьем разделе Польши (1795). Появление последнего фаворита Екатерины II Платона Зубова привело к тому, что в конце екатерининского царствования Безбородко был оттеснён от реального ведения дел. Но со вступлением на престол Павла Первого для Безбородко наступила новая эра. Он не только вернулся из полуопалы, но и был пожалован канцлером.

Намёк на карьеру Александра Безбородко содержится в одной из строк стихотворения Александра Пушкина «Моя родословная»:

«Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава Богу, мещанин».

Надгробие Безбородко в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры относится к лучшим образцам надгробных памятников России того периода (1803 год создания). Скульптор — Ж.Д. Рашетт, архитектор — тот самый Н.А. Львов, что был его секретарём. Бронзовая многофигурная композиция на мраморном постаменте. В центре на колонне портретный бюст Безбородко, за ним крылатый гений Мира с оливковой ветвью (в Древнем Риме ветви оливы преподносили послы покоренных народов римским властям, в знак прекращения сопротивления). По сторонам две аллегоричес-кие женские фигуры: слева сидящая на стопке книг возле неё фигурка петуха (Петух есть в масонстве, в Комнате Размышлений для Кандидата к посвящению в масонском Древнем и Принятом Шотландском Уставе. Этот символ пришёл в российское масонство из Франции, точнее — из французского масонства. Петух, он же Феникс (иногда изображается в виде орла) — символ неуничтожимости масонства (его возобновления в другом облике)); справа — крылатая, опирающаяся на колонну девушка. На колонне и постаменте вырублены надписи.

Судя по всему, именно через Безбородко Александра Андреевича осуществля-лось кураторство над политикой Екатерины II со стороны масонских структур.

Ниже приводим описанную ранее картину кисти Левицкого.

2 колонны — символизируют 2 колонны из храма Соломона в Иерусалиме, Яхин и Боаз. Символ Созидания и Разрушения.

Статуя Фемиды — масонское правосудие или некоторая ответственность, обязательства перед братьями.

Мак — использовался в древнем Египте при захоронениях. Под Фивами были целые поля мака вида Рараver somniferum. Также мак — это наркотическое вещество, дым от которого дурманит.

Корабль — символ прогресса или символ государства, управление которым находится в руках знахарства (если посмотреть внимательно, то на андреевском флаге несимметрично находится — кадуцей или жезл Гермеса Трисмегиста, покровителя герметических орденов).

Жертвенник — внешне (формой и окраской) повторяет древнееврейские жертвенники, которые символизируют необходимость жертвы во имя общества, отказа от «гордыни», «преимуществ» и т. п.

Орел — символизирует неустрашимость, царственность искусства масонов, непреклонность борьбы масонов. Орел — один из ключевых символов масонства, равно как и многих мировых религий и мифологических циклов. Согласно традиции, единственное живое существо, способное не мигая смотреть на Солнце.

Регалии — масонское облачение.

Цепь — круг, составляемый братьями ложи либо во время посвящения в степень, либо при открытии или закрытии работ.

Лавровый венок — посвящение в 4-ю степень мастера.

Крест с изображением святого апостола Андрея Первозванного — носился в напоминание клятвы «распространять учение Вольных Каменщиков, не щадя своей жизни».

Белое платье — В Древнем Египте белые одеяния символизировали обрядовую чистоту и святость; белый был обязательным цветом одеяний древнеегипетских жрецов Севера. Помимо прочего, в Каббале белый цвет является символом самого иудаизма.

Мантия — в иудо-христианской традиции является прообразом Божьего помазания, видимый символ невидимой власти; физическое покрывало, которое свидетельствует о сверхъестественном призвании и является символом духовной силы того, кто её носит.

Оливковая ветвь — в иудаизме оливковая ветвь является символом восстановления мира между Богом и человеком. Также в Древнем Риме ветви оливы преподносили послы покорённых народов римским властям, в знак прекращения сопротивления.

СПОРНОСТЬ ВОПРОСА О САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ

Супругу Петра III Екатерину Алексеевну с самого начала окружали очень влиятельные люди. К примеру, фаворит Екатерины Григорий Орлов и его гвардейские братья встали во главе заговора в пользу императрицы. Гвардия вообще играла большую роль. В ней служили и недавние дворяне, и аристократы. Гвардия была политической школой дворянства, его силой в столице, она могла влиять на самодержцев, «поправляя» их курс путём переворотов. Многие сановники из политической «элиты» России были осведомлены о намерении части гвардейцев возвести на престол Екатерину. Знали о заговоре начальник полиции Корф, генерал-прокурор Глебов, украинский гетман Разумовский, воспитатель сына Екатерины и Петра III — Павла — Панин. Однако они не предупредили Петра III об опасности и охотно признали в Екатерине II новую императрицу России.

Также большинство этой «элиты» были масонами и работали осознанно или бессознательно на осуществление масонской (т.е. фактически западной) концепции жизнеустройства, исповедовали её идеалы и ценности. То есть, они, как минимум, были «агентами западного влияния» без осознания такой своей роли. Это не могло не отразиться на политических взглядах и решениях Екатерины в дальнейшем. Хотя бы по принципу управления лидером в обход его сознания.

 «Управление лидером в обход его сознания и схемы самоуправления»

Также известен факт, что переворот осуществлялся при активной финансовой поддержке англичан (скорее всего, не только финансовой, но историки об этом умалчивают). А если изучать историю целостно на протяжении хотя бы нескольких сотен лет, то можно увидеть, что приблизительно со времён Елизаветы I (середина — конец XVI века) Англия начала превращаться (или её начали превращать — пусть каждый сам ответит для себя) в центр концентрации управления межрегиональным конгломератом Западной цивилизации. Из одной из «шахматных фигур» Англия стала превращаться в пальцы «невидимой руки», которая передвигает эти фигуры по доске.

При этом, в управленческой среде Англии существовала концептуальная определённость, то есть большая часть «элиты» действовала в рамках и на пользу определённой стратегии. Поэтому, помимо прочих вмешательств в нашу историю, поддержка и финансирование Екатерины Англией выглядит весьма симптоматично.

Ко всему вышенаписанному нужно ещё прибавить склонность Екатерины к «фаворитизму», в каких бы формах он не проявлялся. Это также говорит не в пользу самостоятельности Екатерины. И вот почему. Бытует мнение, что «власть развращает…», но мы считаем это не совсем верным. Просто власть дает возможность проявиться сути человека, обладающего ей. И чем больше власти, тем более явно проявляется истинное «нутро» власть имущего. Любовные похождения Екатерины говорят о достаточно сильном диктате инстинков в её психике, что проявилось ещё в младые годы, когда она только была обручена с Петром III. То есть, можно сказать, что довольно часто именно инстинктивные побуждения лежали в основе тех или иных решений или действий Екатерины. Это, во-первых, позволяло манипулировать Екатериной через её пристрастия, которым она — как показывает история — не всегда могла сопротивляться. Во-вторых, когда инстинкты занимают одну из доминирующих позиций в психике человека — в аспекте их влияния на целеполагание и действия — то это неизбежно выбивает его из управления процессами с далёким горизонтом планирования (подчас охватывающим несколько поколений). Поэтому такой человек либо становится «заложником» того, кто способен поддерживать управление долгосрочными процессами, либо сам вписывается в сценарии, заботливо подготовленные другими. Это, конечно, частный пример влияния инстинктивной компоненты психики на процессы управления и самоуправления, но он применим к рассматриваемой нами ситуации. То есть, одно это говорит о том, что рычаги влияния на Екатерину были и они были достаточно эффективны в умелых руках. Глупо думать, что такие властолюбивые люди, как те, что окружали Екатерину, не пользовались подобными инструментами влияния.

С кем вела переписку

Переселившись в Россию, из-за скверных отношений с мужем Екатерина очень скоро оказалась предоставлена самой себе, и наряду с частыми романтическими увлечениями она усиленно занималась самообразованием. Одиночество располагает к чтению, и великая княгиня проглатывала один за другим французские романы, после которых настал черед Монтескье и Вольтера. Приступив в 1765 году к составлению знаменитого «Наказа» для Уложенной комиссии, императрица писала философу-просветителю Ж.Л. д’Аламберу:

«Вы увидите, как в нём для пользы моего государства я ограбила президента Монтескье, не называя его; но, надеюсь, что если он с того света увидит мою работу, то простит мне этот плагиат во имя блага двадцати миллионов людей, которое должно от этого произойти. Он слишком любил человечество, чтобы обидеться на меня. Его книга для меня молитвенник».

Речь в письме шла о «Духе законов» Монтескье, которым зачитывалась в то время вся образованная Европа.

Портрет Шарля де Монтескье

Следующим наиболее серьёзным увлечением Екатерины стал Вольтер, «ученицей» которого она себя называла. Впоследствии Екатерина II искренне оплакивала смерть французского философа-безбожника, скончавшегося в мае 1778 года.

«Дайте мне сто полных экземпляров произведений моего учителя, чтобы я могла их разместить повсюду. Хочу, чтобы они служили образцом, чтобы их изучали, чтобы выучивали наизусть, чтобы души питались ими; это образует граждан, гениев, героев и авторов; это разовьёт сто тысяч талантов, которые без того потеряются во мраке невежества».

— писала летом того же года Екатерина своему постоянному корреспонденту Мельхиору Гримму. А 1 октября в письме тому же Гримму, вновь называя Вольтера своим учителем, она отмечала:

«Именно он, вернее его труды, сформировали мой разум и мои убеждения. Я вам уже говорила не раз, что, будучи моложе, я желала ему нравиться».

Вольтер в письмах к Шувалову выражал свое удовольствие относительно переворота в Санкт-Петербурге 28 июня 1762 года, называя Екатерину Семирамидой. Сначала Екатерина и Вольтер обменивались комплиментами, а потом, неизвестно с точностью когда, начинается между ними и непосредственная переписка.

Екатерина приобрела в патриархе философов самого ревностного приверженца, готового защищать её против всех, против турок и поляков, готового указывать ей самые блестящие цели: Вольтер едва ли не первый стал говорить о том, что Екатерина должна взять Константинополь, освободить его и воссоздать отечество Софокла и Алкивиада.

Многие решения Екатерины II в области внутренней политики и администрации были подсказаны ей в той или иной степени французскими просветителями, и здесь «русская» императрица не была исключением. Дружить с философами было почётно даже для коронованных особ.

 

Портрет Вольтера. Художник М. К. Латур. Ок. 1736

Многие решения Екатерины II в области внутренней политики и администрации были подсказаны ей в той или иной степени французскими просветителями, и здесь «русская» императрица не была исключением. Дружить с философами было почётно даже для коронованных особ.

«Престиж Екатерины в Европе, — отмечал биограф императрицы, — был почти всецело основан на восхищении, которое она внушала Вольтеру; а этого восхищения она сумела добиться и поддерживала его с необыкновенным искусством; при необходимости она даже платила Вольтеру за него. Но этот престиж ей не только помогал во внешней политике; он и внутри её государства окружил её имя таким блеском и обаянием, что дал ей возможность потребовать от своих подданных той гигантской работы, которая и создала истинное величие и славу её царствования».

Дружба императрицы с Вольтером делала ей значительный политический пиар — Европа говорила о «Северной Минерве» и «просвещённом монархе». Другие же не уставали твердить о том, что Екатерина от идей просвещения далека, а на деле является жестоким правителем, который алчно глядит на соседей в надежде урвать кусок полакомее. Обычно на свет Божий в таких случаях извлекают Греческий проект Екатерины, согласно которому Россия должна была изгнать Турцию с Балкан и перенести столицу в освобождённый Константинополь. Такой проект действительно существовал. Для «нововизантийского» престола Екатерина готовила внука Константина — даже имя было подобрано специально. Но вот в чём фокус. Есть мнение, что эту идею подсказал Екатерине не кто иной, как Вольтер. Он забрасывал императрицу письмами подобного характера:

«Ежели они начнут с Вами войну, их постигнет участь, которую предначертал им Пётр Великий, имевший в виду сделать Константинополь столицей российской империи. Клянусь Вам, они будут разбиты. Я прошу у Вашего Величества дозволения приехать, чтоб припасть к Вашим стопам и провести несколько дней при Вашем дворе, когда он будет находиться в Константинополе, так как я глубоко убеждён, что конкретно русским предначертано прогнать турок из Европы».

С самого начала своего правления Екатерина II обнаружила желание поддерживать постоянную переписку с французскими знаменитостями, которых она поочередно приглашала к себе в Россию. Французский поверенный в делах при русском дворе Беранже сообщал 13 августа 1762 года шифрованной депешей в Версаль:

«Я должен предупредить, что императрица приказала написать г-ну д’Аламберу приглашение обосноваться в России. Она готова выплачивать ему 10 тыс. рублей пенсиона, что соответствует 50 тыс. ливров, дать ему возможность продолжать составление Энциклопедии и опубликовать её в Петербурге. Взамен она просит лишь обучать математике великого князя (Павла Петровича.)». «Один из моих русских друзей, — продолжал Беранже, — уверяет меня, что г-н д’Аламбер ответил отказом и что аналогичное предложение сделано было г-ну Дидро».

 

Желая поддержать издателя Энциклопедии и одновременно произвести впечатление, императрица купила у Дидро его библиотеку за очень высокую цену — 15 тыс. ливров, после чего оставила её у него в пожизненное пользование и назначила философу ещё 1 тыс. франков жалования как хранителю своих книг. Вольтер в очередной раз пришёл в восторг от щедрости и благородства «Семирамиды»:

 

 Жан Лерон Д’Аламбер — французский учёный-энциклопедист

Желая поддержать издателя Энциклопедии и одновременно произвести впечатление, императрица купила у Дидро его библиотеку за очень высокую цену — 15 тыс. ливров, после чего оставила её у него в пожизненное пользование и назначила философу ещё 1 тыс. франков жалования как хранителю своих книг. Вольтер в очередной раз пришёл в восторг от щедрости и благородства «Семирамиды»:

«Кто бы мог вообразить 50 лет тому назад, что придёт время, когда скифы будут так благородно вознаграждать в Париже добродетель, знание, философию, с которыми так недостойно поступают у нас».

Дидро даже гостил в Петербурге в 1773—1774 годы и редактировал здесь «планы и уставы» воспитательных учреждений. По просьбе императрицы Дидро занимался также составлением проекта организации в России народного образования. Заодно он осторожно пытался показать Екатерине опасность союза с королем Пруссии и склонить ее к сближению с Францией, в чем, правда, не преуспел. Зато ему удалось спасти более 20 французских офицеров-волонтеров, сражавшихся в рядах польских конфедератов против русских войск и оказавшихся в плену. Императрица милостиво снизошла к просьбе своего друга-философа и отпустила пленных французов на родину.

«Ах, друзья, что за государыня, что за необыкновенная женщина: это душа Брута в образе Клеопатры!»

— восторженно писал Дидро по возвращении из России.

Заметим мимоходом, что все вышеперечисленные были масонами разных степеней посвящения.

Известно, что именно масоны первыми разработали всемирную концеп-цию так называемой «демократии». Эта идея в 1789 году нашла свое выражение в учении английского масона Локка и получила дальнейшую разработку у французских «просветителей» — идеологов революции 1789 года, которые, как известно, принадлежали к масонам. Масоны Вольтер, Дидро, Монтескье и, наконец, Ж.Ж. Руссо на опыте утверждали демократическую концепцию и своей работой создали демократическое движение во всем мире.

Общепринято, что Вольтер принёс в Россию и другие страны Западной Европы определённые вольнодумия и очень сильно повлиял на высшие слои толпо-«элитарного» российского общества — аристократию и имперско-дворянские круги. Далеко не случайно появление трудов Вольтера под разными именами, по большей частью злой сатиры, целью которой, в реальности, было насаждение как идеалистического, так и материалистического атеизма. Часто Вольтер высмеивает не только сам институт церкви, но и самого Бога. Разбивая принципы исторически сложившейся церковной иерархии, оперирующей в своих корпоративно-клановых интересах навязанным страхом перед Богом, труды Вольтера низводили человека до животного. По факту, сам Вольтер — это очередной проект, призванный, под разговоры о свободе слова, свободе мысли и умозаключений, оставить людей без собственного мнения, унизить его до животного состояния. Для того, чтобы самолично понять, на какие цели был заточен проект «Вольтер», советуем ознакомиться с его работой «Кандид или оптимизм». Помимо всего прочего, в разных источниках появлялась информация о том, что Вольтер был гомосексуалистом. А также являлся основоположникого целого политическго течения, известного как вольтерианство.

Вольтерьянство (фр. voltairianisme) — общественно политическое течение в Российской империи, направленное на идеи Просвещения, опиравшегося на идеи и творчество французского просветителя и философа, писателя Вольтера (Франсуа Мари Аруэ, 1694—1778). В вольтерьянстве характерна критика отечественной «Старины» и призыв к немедленным реформам. Рассвет вольтерьянства приходился на конец 1750 — 60-х годов. Так как в Российской империи не было католицизма и западно-европейского феодализма, идеи на серьёзную просветительскую деятельность не воспринимали всерьёз. Были заимствованы лишь внешние черты вольтерянского мировоззрения. С вольтерьянством связано также распространение радикальных идей, некоторых представителей этого течения отличали поверхностный гедонизм и атеизм, насмешки над духовенством.

Только постепенно Екатерина убеждается, что масоны не столь безобидны, как они кажутся. Если даже многие из них искренне увлекаются масонской мистикой и стараются обрести «Истинную религию», часть их искренне выступает против атеистического вольтерьянства, то в целом русское масонство является слепым орудием в руках враждебных европейских масонских орденов. Постепенно изменяется и взгляд Екатерины на само «вольтерьянство». Но призошло ещё много кровавых событий во Франции, прежде чем она в 1794 году в письме к Гримму отрицательно высказывается о своих прежних кумирах.

«Я вчера вспомнила, — пишет она, — что вы мне говорили не раз: этот век есть век приготовлений. Я прибавлю, что приготовления эти состояли в том, чтобы приготовить грязь и грязных людей разного рода, которые производят, производили и будут производить бесконечные несчастья и бесчисленное множество несчастных».

В следующем 1795 году Екатерина пишет, что философы-просветители имели только две основных цели: уничтожение христианства и монархии во Франции.

«Я бестрепетно буду ждать благоприятной минуты, когда вам будет угодно оправдать в моём мнении философов и их прислужников в том, что они участвовали в революции, особливо же в энциклопедии, ибо Гельвеций и дєАламбер оба сознались покойному прусскому королю, что эта книга имела только две цели: первую уничтожить христианскую религию, вторую уничтожить королевскую власть. Об этом говорили уже в 1777 г.».

«Я ошиблась, — признается Екатерина, — … закроем наши высокоумные книги и примемся за букварь».

Тогдашний либерализм, как и современный, так горячо ратовавший за свободу убеждения, оказывался очень фанатичен, когда эта свобода задевала его самого. Только испугавшись размаха революционных событий во Франции, Екатерина II, княгиня Дашкова и другие вольтерьянцы (далеко не все) начинают бить отбой.

Французская революционная литература конфискуется. Уничтожаются первые четыре тома полного собрания сочинений Вольтера, изданные тамбовским помещиком Рахманиновым. Разрешают печатать книги против Вольтера и других философов-«просветителей». Но дело уже сделано. Граф П.С. Потёмкин с тревогой пишет в 1794 году, что последователи французов:

«обояющие слепые умы народные мнимою вольностью, умножаются».

Яркий типаж такого слепого ума приводил в своей комедии тёзка Пушкина Александр Сергеевич Грибоедов. Да, мы имеем в виду главного героя этого произведения — Чацкого. Обоснование этого читайте в нашей статье «ЖЗЛ: Трагедия комедии и жизни Грибоедова». [ 2 ]