Евангелия и свидетельства очевидцев

 

Для начала подчеркнем: все четыре канонических евангелия полностью анонимны. Авторы не сообщают, кто они. И даже не называют себя по имени. Да и вообще не дают никакого прямого указания на свою личность.

В случае с евангелиями от Матфея и Марка это показать совсем легко. Они целиком написаны от третьего лица: Иисус и другие люди говорили и делали то‑то, с ними произошло то‑то. Даже отрывок в Евангелии от Матфея, в котором Иисус предлагает Матфею следовать за ним, рассказан от третьего лица (Мф 9:9–13): ни из чего не видно, что евангелист имеет в виду себя. Более того, как мы увидим, сомнительно, что в течение века после своего написания это евангелие атрибутировалось Матфею (а Евангелие от Марка – Марку и т. д.).²⁸

Несколько сложнее обстоит дело с евангелиями от Луки и Иоанна. Голос их авторов звучит вначале (а у Иоанна еще и в конце). К сожалению, однако, не сказано, чей это голос: вообще нет ни единого намека на авторство (за одним исключением, о котором см. ниже). Но из их формулировок понятно: кем бы они ни были, они не были очевидцами описываемых событий.

Хотя при поверхностном чтении легко составить ошибочное впечатление. Взять хотя бы Евангелие от Луки. Сначала автор упоминает о неких авторах, а затем переходит к формулировке от первого лица. Приведем перевод этого отрывка:[4]

 

Поскольку многие уже начали составлять повествования о событиях, происшедших среди нас, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил…

        (Лк 1:1–3)          

 

Здесь Лука (оставим за автором это имя, коль скоро не знаем настоящего) посвящает свой рассказ некоему Феофилу. Первое лицо множественного числа («среди нас», «нам») подразумевает христианскую общину в целом. Рассказы об Иисусе, которые автор собирается поведать, передавались очевидцами и провозвестниками слова. Отметим: Лука не говорит, что лично опрашивал очевидцев и положил в основу книги их слова. Он лишь говорит, что рассказы об Иисусе передавались сначала очевидцами, а затем служителями христианского благовестия. И тут не поспоришь: понятно, что первыми об Иисусе заговорили те, кто его знал. Но если Лука хотел сказать, что в качестве источника использовал в основном интервью с апостолами, почему он так не сказал? Тем убедительнее выглядело бы его притязание на то, что он – ни чета предшественникам – написал рассказ, упорядоченный и точный.

Евангелие от Иоанна также прибегает во вступительном отрывке к первому лицу множественного числа. Это знаменитый «Пролог» (Ин 1:1–18), где Христос описан как предсуществующий Логос, который сначала сотворил мир, а затем пришел в мир в виде человека из плоти и крови:

 

И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу его…И от полноты его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа.²⁹

        (Ин 1:14, 16–18)          

 

На первый взгляд, автор говорит, что лично видел славу Иисуса (будучи его спутником). Но если вчитаться, смысл совсем иной. «Мы» – это опять поздняя христианская община, которая обрела благодать бóльшую, чем благодать Закона Моисея. «Все мы» видели славу Христа, осознав его подлинную сущность и получив благодать, которую несет только он.

В конце Евангелия от Иоанна автор снова возвращается к первому лицу множественного числа. Этот отрывок также многими понимается превратно. Описав явление воскресшего Иисуса Петру, в ходе которого Иисус обещает, что «любимый ученик» будет еще жив, когда Иисус вернется во славе, автор пишет об этом любимом ученике:

 

Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его.

        (Ин 21:24)          

 

По какой‑то причине, мне абсолютно непонятной, читатели часто думают, что здесь любимый ученик сообщает о своем авторстве Евангелия от Иоанна. Но ведь это не так! Автор не может быть этим учеником, поскольку разделяет себя («мы») и любимого ученика («его» свидетельство), человека, который свидетельствует об этих вещах и записал их.

Но может быть, автор уверяет, что его Евангелие основано на письменном рассказе любимого ученика? Да, пожалуй. По его словам, одним из источников информации был рассказ, написанный учеником, которого особенно любил Иисус. По имени он его не называет. Как мы увидим, христианское предание отождествило его с Иоанном Зеведеевым. Мог ли исторический Иоанн Зеведеев, бедный и неграмотный рыбак из галилейской провинции, написать книгу о жизни Иисуса? Это уже совсем другой вопрос. Согласно Деян 4:13, Иоанн был agrammatos, то есть даже алфавита не знал.

Одним словом, все канонические евангелия анонимны. Ни одно из них не дает конкретной информации о личности авторов. Но откуда же взялись названия: Евангелие от Матфея, Евангелие от Марка, Евангелие от Луки, Евангелие от Иоанна? Как я покажу, они появились лишь в конце II века н. э., лет через сто после написания этих книг. Это весьма существенно, если мы хотим понять, насколько в них отражены воспоминания очевидцев.