Основные концепции теории вежливости

 

Среди существующих концепций можно выделить несколько основных:

– вежливость как социальная норма;

– вежливость как речевые максимы, правила [Grice 1975; Lakoff 1972, 1973, 1975; Leech 1983];

– вежливость как «сохранение лица» [Goffman 1967, 1972; Brown, Levinson 1978, 1987; Scollon, Scollon 1981, 1983];

– вежливость как договор о ведении диалога [Fraser, Nolen 1981; Fraser 1990];

– вежливость как такт [Janney, Arndt 1992];

– вежливость как понятие дискурса [Watts 2003];

– вежливость как этическая и прагмалингвистическая категория [Формановская 1998];

– вежливость как оценка статуса человека [Карасик 2002а]. Взгляд на вежливость как на социальную норму (the social norm

view) предполагает, что действия, соответствующие этикетным нормам, расцениваются как вежливые; те, что не соответствуют им, считаются грубыми. Данная концепция не получила широкого признания (см. [Fraser 1990]). При таком взгляде на вежливость последняя рассматривается как соблюдение социальных норм поведения, которые существуют в каждом обществе и содержатся в книгах по этикету, как, например, «избегайте тем, связанных с событиями или обстоятельствами, которые могут быть восприняты болезненно» («avoid topics which may be supposed to have any direct reference to events or circumstances which may be painful» – цитата из «Ladies' Book of Etiquette and Manual of Politeness») (цит. по [Kasher 1986]). Такой взгляд на вежливость исторически связывает ее со стилем речи, когда чем выше формальность общения, тем выше степень вежливости. Однако проведенные в этом направлении эксперименты и наблюдения показали, что формальность в неформальной обстановке воспринимается не как вежливость, а как грубость [Fraser 1990; Thomas 1995; Watts 2003], принцип правильности не должен противоречить принципу уместности [Орлов 1991: 87].

Взгляд на вежливость как речевые максимы, правила (the conversational‑maxim view) связан прежде всего с именами П. Грайса, Р. Лакофф, Дж. Лича. В своей работе Logic and Conversation, написанной в 1967 году и изданной в 1975, П. Грайс впервые попытался сформулировать правила, которым следуют собеседники в процессе общения. Он исходил из того, что собеседники заинтересованы в эффективности передачи информации, и выдвинул идею о том, что коммуниканты в процессе обмена информацией сотрудничают друг с другом, внося свой вклад в построение и протекание дискурса. Этот широко известный принцип кооперации, сотрудничества ('co operative principle') включает 4 постулата: количества, качества, отношения и манеры речи. Каждый из них состоит из более специфичных максим, которые регулируют речевое поведение: сообщай столько информации, сколько требуется для осуществления конкретных целей общения; не говори больше, чем требуется; не говори того, что наверняка неверно; выражай свои мысли ясно; избегай неточности выражения; избегай неоднозначности; будь краток (избегай ненужного многословия); излагай свои мысли четко.

Эти максимы речевого общения являются руководством к рациональному использованию языка и качественно отличаются от правил грамматики. Если нарушение правил грамматики свидетельствует о незнании языка, нарушение речевых максим может быть воспринято как сигнал об определенных намерениях говорящего. В одной ситуации возможно использование нескольких максим.

П. Грайс не претендовал на то, что предложенный им свод правил речевого общения является полным. Он допускал, что, помимо перечисленных, возможны и другие максимы этического, морального, социального характера, такие, как «будь вежлив» [Grice 1975: 47]. Он также признавал, что выделенные им правила нацелены на эффективность и информативность и не принимают во внимание экспрессивный аспект речи. Они, скорее, подходят для делового, а не повседневного общения. Однако, как отмечалось, целью повседневного общения является не только эффективная передача информации, т. е трансакциональное общение, но и интеракциональное общение, нацеленное на установление межличностного контакта. Говоря об универсальности выделенных максим, П. Грайс подчеркивал, что они составляют «разумное» ('reasonable'), «рациональное» поведение, не уточняя при этом, что имеется в виду.

Идея об универсальности максим была подвергнута критике со стороны Д. Хаймса, который подчеркивал, что в каждом обществе есть свои представления о количестве, качестве, релевантности и ясности речи [Hymes 1986: 73]. Именно поэтому во многих культурах данные максимы регулярно нарушаются, что находит подтверждение в многочисленных межкультурных и кросскультурных исследованиях, проведенных со времени выхода работы П. Грайса.

Р. Лакофф [Lakoff 1973] одной из первых попыталась применить постулаты П. Грайса при рассмотрении вежливости. Она выдвинула мысль о том, что грамматики не должны ограничиваться только грамматическими правилами, в них также должны быть представлены правила прагматики [Lakoff 1973: 296].

Она сформулировала два основных правила, названных ею правилами прагматической компетенции:

1. Излагай свою информацию ясно (Be clear).

2. Будь вежлив (Be polite).

Интересно отметить, что, по мнению Р. Лакофф, ясность и вежливость иногда не совместимы. Если главная цель говорящего – передать информацию, то основное внимание сосредоточено на ясности сообщения; если же принимается во внимание статус собеседника и/или ситуация общения, то говорящий больше сосредоточен на выражении вежливости. Очень часто эти два правила вступают в конфликт. В таких случаях чаще всего ясность приносится в жертву вежливости, так как в повседневном общении мы в большей степени заинтересованы в установлении и поддержании социальных отношений, чем в точной передаче информации.

По мнению Р. Лакофф, все постулаты П. Грайса подпадают под ее первое правило ('be clear' – выражайся ясно), при этом она отмечает, что коммуникация, строго подчиненная данным постулатам, была бы скучной и очень формальной, вследствие чего в повседневном общении эти правила постоянно нарушаются.

Второе прагматическое правило Р. Лакофф ('be polite' – будь вежлив) в свою очередь включает в себя три правила вежливости:

• Не навязывай себя и свои желания (Don't impose);

• Предоставляй выбор (Give options);

• Веди себя так, чтобы собеседнику было приятно, будь дружелюбным (Make A feel good – be friendly).

Первое правило связано с дистанцией и формальностью и характерно для «формальной вежливости» (Formal Politeness). Второе применимо в тех случаях, когда нужна «неформальная вежливость» (Informal Politeness). Третье правило касается «интимной вежливости» (Intimate Politeness), когда говорящий использует разные средства для того, чтобы адресат почувствовал, что ему симпатизируют и его любят. При этом Р. Лакофф отмечает, что в общем все правила нацелены на достижение этой цели (make A feel good), разница в том, что достигают они этого по‑разному [Lakoff 1973: 303].

Несмотря на то, что работа Р. Лакофф называется «Логика вежливости» (Logic of politeness), в ней нет определения этого понятия. Безусловно, вежливость представляет собой категорию более широкого плана и не может быть сведена к трем правилам. Соотнесение названных правил с тремя типами вежливости также требует уточнений при рассмотрении данной категории в межкультурном аспекте. Так, например, в русской культуре при неформальном общении вовсе не обязательно соблюдать правило предоставляй выбор. В английской культуре это правило не ограничивается только сферой неформального общения. Тем не менее работа Р. Лакофф была первой интересной попыткой понять, что представляет собой данное явление.

Дальнейшее развитие максимы речевого общения применительно к вежливости нашли в известной книге Дж. Лича Principles of Pragmatics [Leech 1983], где он развивает идеи, изложенные в его предыдущей работе Language and Tact [Leech 1980]. Вслед за П. Грайсом и Р. Лакофф он исходит из того, что существует набор правил, субправил, которыми руководствуются люди в процессе общения. Дж. Лич также не дает четкого определения вежливости, но отмечает, что вежливость – важный прагматический фактор, регулирующий общение.

В рамках прагматики Дж. Лич выделяет текстуальную риторику (Textual Rhetoric) и межличностную риторику (Interpersonal Rhetoric), для каждой из которых характерны определенные принципы. Принцип вежливости рассматривается им в рамках межличностной риторики наряду с принципом кооперации П. Грайса и принципом иронии.

Дж. Лич рассматривает вежливость как область риторической прагматики. Он отмечает, что принцип вежливости в большей степени регулирует общение, чем принцип кооперации: он поддерживает социальное равновесие и дружеские отношения между собеседниками и дает понять, что прежде всего они заинтересованы в сотрудничестве друг с другом [Leech 1983: 82]. Так же, как и П. Грайс, Дж. Лич уточняет свои принципы и выделяет 6 максим [Leech 1983: 67]:

Максима такта (TactMaxim): Уменьшайте затраты слушающего, увеличивайте выгоду слушающего. (Метамаксима: Не ставьте других в ситуацию, когда они вынуждены нарушить максиму такта).

Максима великодушия (Generosity Maxim): Уменьшайте собственную выгоду, увеличивайте выгоду слушающего.

Максима одобрения (Approbation Maxim): Уменьшайте осуждение (порицание) слушающего, больше хвалите.

Максима скромности (Modesty Maxim): Меньше хвалите себя, больше порицайте себя.

Максима согласия (Agreement Maxim): Уменьшайте разногласия между вами и собеседниками, увеличивайте согласие.

Максима симпатии (Sympathy): Уменьшайте антипатию между вами и собеседниками, увеличивайте симпатию [Leech 1983: 16].

Дж. Лич отмечает, что в процессе общения принцип кооперации П. Грайса взаимодействует с его принципом вежливости и является его дополнением. Он допускает возможность кросскультурной вариативности, делая предположение о том, что в разных культурах предпочтение может отдаваться разным максимам.

П. Браун и С. Левинсон [Brown, Levinson 1978, 1987], предлагают рассматривать вежливость как сохранение лица. Понятие лица как важнейшей социальной ценности было введено впервые Э. Гоффманом [Goffman 1967]. П. Браун и С. Левинсон, развивая этот взгляд на вежливость, называют лицо универсальным понятием, представляющим собой своеобразный социальный имидж, в сохранении которого заинтересован каждый член общества [Brown, Levinson 1978: 66; 1987: 61]. Это понятие, по мнению авторов, универсально. Действительно, и в русском языке мы также встречаем выражения, где слово лицо соответствует понятию социальный имидж: сохранить лицо, потерять лицо, не ударить лицом в грязь, плевать в лицо [21]  .

В процессе общения участники коммуникации заинтересованы в сохранении как своего лица, так и лица партнера. При этом сохранение лица – это не цель коммуникации, а условие, без выполнения которого нормальное общение невозможно. Уметь выполнять это условие должен каждый член общества. Э. Гоффман образно отмечает, что научиться сохранять лицо – это все равно, что выучить правила дорожного движения применительно к сфере социального взаимодействия (To study face‑saving is to study the traffic rules of social interaction') [Goffman 1972: 323].

П. Браун и С. Левинсон предлагают различать «негативное лицо» (Negative Face) и «позитивное лицо» (Positive Face) [Brown, Levinson 1978; 1987]. Под негативным лицом они понимают желание каждого взрослого человека иметь свободу действий, недопустимость вмешательства со стороны других (the want to have his freedom of action unhindered') [Brown, Levinson 1987: 129], то есть «желание быть независимым»; под позитивным – «желание быть желанным» другими (the want of every member that his wants be desirable to at least some others') [ibid.: 62].

Вступая в общение, собеседники заинтересованы в том, чтобы поддерживать и сохранять лицо друг друга. Для этой цели они используют целую систему коммуникативных стратегий. Авторы вводят такие понятия, как позитивная вежливость (positive politeness) и негативная вежливость (negative politeness), которые имеют противоположную направленность. Каждый из этих типов вежливости представляет собой систему коммуникативных стратегий, при помощи которых достигаются основные цели вежливого общения.

По мнению авторов этой теории, языковая вежливость выполняет коммуникативную функцию и несет в себе определенную информацию. Так, в высказывании «I would really like it if you would shut the door» говорящий выражает не только просьбу, но и свое намерение быть вежливым, в то время как в высказывании «Shut the door», употребленном в тех же условиях общения, информация о таком намерении отсутствует.

Хотя, как и Дж. Лич, П. Браун и С. Левинсон признают, что вежливость может иметь культурные различия, они в большей степени делают акцент на универсальную сторону данного явления, что проявляется в самом названии их труда – Politeness: some universals in language usage (Вежливость: некоторые универсалии в употреблении языка).

Утверждение универсальности вежливости и универсальности такого понятия, как «лицо», в действительности отразивших западную, «евроцентричную» (eurocentric) модель, послужило основным поводом для критики данного подхода, которой он подвергается со стороны исследователей, изучающих вежливость в меж/кросскультурном аспекте, уже на протяжении более двух десятилетий (см., например, [Ide 1989, 1992; Blum‑Kulka, House, Kasper 1989; Gu 1990; Nwoye Og 1992; Mao 1994; Meier 1995; Goldsmith, MacGeorge 2000; Ji SJ 2000; Eelen 2001; Watts 2003 и др. ]).

Как понятие вежливость, так и понятие лицо (подобно другим концептуальным понятиям – власть, выгода, импозиция и др.) имеют разное содержание в разных культурах. Так, английское коммуникативное поведение отличается более ярко выраженной ориентацией на сохранение лица, чем русское. Во многих культурах, в частности китайской, японской, нормы поведения ориентированы не на сохранение лица индивида, а на сохранение лица группы. Кроме того, по мнению ряда исследователей, предложенная теория отражает чрезмерно пессимистичный взгляд на общественное взаимодействие [Schmidt 1980: 104], которое рассматривается как постоянное отслеживание угрозы лицу коммуникантов и изобретение стратегий ее преодоления, что лишает процесс общения всякого удовольствия:

'social interaction becomes an activity of continuous mutual monitoring of potential threats to the faces of the interactants, and of devising strategies for maintaining the interactants' faces – a view that if always true, could rob social interaction of all elements of pleasure' [Nwoye 1992: 311].

Р. Уоттс рассматривает теорию П. Браун и С. Левинсона как попытку показать, как реализуется языковая вежливость (how individuals produce linguistic politeness) [Watts 2003: 85]. Существенным недостатоком данной теории он считает тот факт, что в поле зрения авторов не попал противоположный аспект поведения – невежливость – и такие его проявления, как агрессивность, грубость, оскорбление. Кроме того, вежливость рассматривается только с позиции субъекта, т. е. без учета ответной реакции на его действия со стороны объекта и без оценки им этих действий. По мнению Р. Уоттса, который предлагает рассматривать вежливость как явление дискурса, только объект может оценить действия субъекта с точки зрения вежливости /невежливости. Кроме того, он предлагает не ограничиваться дихотомической оценкой поведения участников коммуникации, а рассматривать его шире – как вежливое, невежливое и социально допустимое, или социально уместное (socially appropriate), последнее он называет politic behaviour. Уоттс рассматривает вежливость как средство адаптации нашего поведения к тому или иному типу взаимодействия, в который мы оказались вовлечены, благодаря чему оно оказывается уместным, соответствующим ожиданиям [Watts 2003: 143].

Однако, несмотря на критику, теория П. Браун и С. Левинсона по‑прежнему остается наиболее значимой в данной области и предлагает эффективный инструмент для понимания коммуникативного поведения собеседников в процессе общения. При этом, становясь на сторону оппонентов, подчеркнем, что, несмотря на универсальный характер категории вежливости, конкретная ее реализация имеет национальную специфику, которая и проявляется в особенностях коммуникативного поведения представителей различных лингво‑культур.

 

Типы и уровни вежливости

 

Для того чтобы быть вежливым в межкультурном общении, недостаточно иметь языковые знания, то есть знать этикетные формулы, существующие в языке общения. Часто, несмотря даже на кажущуюся эквивалентность, они имеют иное значение. Необходимо знать, в каком коммуникативном контексте они могут быть использованы, каково их прагматическое значение, какова сила воздействия на собеседника. Кроме того, надо знать, какие коммуникативные действия уместно совершать в той или иной ситуации общения: сказать спасибо или дать оценку, сделать акцент на свои желания или поинтересоваться желаниями партнера, утверждать или задать вопрос и т. д. Поскольку предвидеть, а тем более запомнить все ситуации общения с учетом особенностей коммуникативного контекста невозможно, наиболее перспективным представляется, на наш взгляд, знание стратегий вежливости, типичных для изучаемой культуры, и умение их использовать в речевом общении.

Различия в системах вежливости касаются не только речевых формул, их лексико‑грамматической структуры, семантического и прагматического значений, особенностей функционирования, но и стратегий вежливости, которые также имеют национально‑культурную специфику.

Взгляд на вежливость как на систему стратегий представляется наиболее значимым в теории П. Браун и С. Левинсона, выделяющих два типа вежливости – позитивную (Positive Politeness) и негативную (Negative Politeness) [Brown, Levinson 1987]. Первая основана на сближении (approach‑based), вторая – на дистанцировании (avoidance‑based). Каждый из этих типов вежливости, как отмечалось, представляет собой систему коммуникативных стратегий, при помощи которых достигаются основные цели вежливого общения.

Демонстрация солидарности и сохранение дистанции, по утверждению авторов, составляют суть вежливого поведения, то есть быть вежливым можно в том случае, если ты демонстрируешь собеседнику свою солидарность и в то же время сохраняешь определенную дистанцию, выражая таким образом свое уважение к нему. При этом, с их точки зрения, негативная вежливость играет более значимую роль, чем позитивная. Негативную вежливость они называют ядром вежливого поведения, в то время как позитивная вежливость, на их взгляд, менее очевидна.

Позитивная и негативная вежливость раскрывают основной механизм человеческих взаимоотношений, основанный на противоположных действиях, совершаемых коммуникантами в процессе общения: сближении и отдалении. Вступая в контакт и в дальнейшем поддерживая его, необходимо приблизить собеседника, сократить разделяющую дистанцию. Для этой цели используются стратегии позитивной вежливости. При этом нельзя приближаться слишком близко. Для демонстрации своего взаимного почтения, уважения независимости партнеры прибегают к стратегиям дистанцирования. Другими словами, вежливость представляет собой соблюдение баланса, равновесия между демонстрацией солидарности и дистантности отношений.

Для обозначения названных типов вежливости в социолингвистической литературе существуют и другие термины. Позитивная вежливость называется также 'solidarity politeness' (вежливость солидарности) [Scollon, Scollon 1981: 175; 1983: 167], 'community' (общность) [Tannen 1981: 385; 1984: 15], 'involvement' (вовлеченность) [Scollon, Scollon 2001: 48]. Все эти термины раскрывают ее основную функцию – сближение партнеров по коммуникации. Негативная вежливость называется также 'deference politeness' (вежливость почтения) [Scollon, Scollon 1981; 1983], 'independence' (независимость) [Tannen 1981; 1984; Scollon, Scollon 2001: 48], основной акцент делается на почтение, формальность, уважение автономии собеседников, соблюдение дистанции.

Соглашаясь в принципе с мнением о нецелесообразности изобретения новых терминов для понятий, которые уже имеют устоявшиеся названия [Sifianou 1992: 34], считаем, что термины 'involvement' (вовлеченность) и 'independence' (независимость) [Scollon, Scollon 2001] являются более подходящими, чем 'positive' и 'negative', во всяком случае, для лингвометодической литературы, так как они указывают на основную функцию двух типов вежливости и не содержат при этом оценочных коннотаций.

Поскольку позитивная вежливость направлена на солидарность, а негативная – на формальность, в русском варианте они могут быть названы также в ежливость солидарности (позитивная вежливость) и в ежливость почтения (негативная вежливость). Однако наиболее предпочтительными, на наш взгляд, представляются термины вежливость сближения (или вежливость контакта) и вежливость отдаления (или вежливость дистанцирования). Как и термины П. Браун и С. Левинсона, с одной стороны, они указывают на разнонаправленные коммуникативные действия, с другой – подчеркивают полярность данных стратегий. Их мы и будем использовать в дальнейшем.

С ближение и дистанцирование можно назвать гиперстратегиями вежливости, используемыми для достижения наиболее общих коммуникативных целей, которые и определяют два названных типа вежливости. Каждая из них, в свою очередь, достигается при помощи системы более частных стратегий, некоторые из которых было бы целесообразнее называть тактиками, поскольку они представляют собой одно частное действие, способствующее реализации более общей стратегии. Однако, чтобы избежать разночтений, в данном исследовании будем преимущественно употреблять термин стратегия, используемый П. Браун и С. Левинсоном, для всех случаев. Существенного противоречия здесь нет, поскольку стратегия и тактика связаны как род и вид (см. также [Иссерс 2006: 110]).

В исследованиях в области кросскультурной коммуникации больше внимания уделяется стратегиям негативной вежливости, то есть стратегиям дистанцирования. Существует мнение, что вежливость, являясь необходимым условием общения, особенно важна при побуждении партнера к действию (см., например, [Формановская 1998: 62]). Мы разделяем точку зрения тех исследователей, которые считают, что в процессе общения позитивная вежливость важна в не меньшей степени, чем негативная [Kerbrat‑Orecchioni 1997; de Ayala 2001]. Оба типа вежливости должны рассматриваться как две стороны одной медали, хотя при этом следует иметь в виду, что их размер и форма могут оказаться разными, то есть соотношение позитивной и негативной вежливости может быть различным в разных культурах.

Разные типы стратегий связаны с разными речевыми актами. Стратегии позитивной вежливости, которые направлены на сближение собеседников, демонстрацию взаимных симпатий, связаны, прежде всего, с экспрессивами, основная функция которых состоит в выражении отношений говорящего к происходящему (приветствие, благодарность, оценка, комплимент и др.). Стратегии негативной вежливости, главная цель которых – демонстрация уважения личной автономии адресата, связаны прежде всего с побудительными речевыми актами, в которых говорящий оказывает коммуникативное давление на собеседника. М. Сифиану, характеризуя данные типы вежливости, отмечает, что негативная вежливость минимизирует невежливость невежливых иллокуций, в то время как позитивная вежливость усиливает вежливость вежливых иллокуций [Sifianou 1992: 29]. Поскольку в одном и том же речевом акте может быть применено несколько стратегий вежливости, представляется нецелесообразным их изолированное рассмотрение. После краткой характеристики основных стратегий английской вежливости рассмотрим их действие на примере ряда речевых актов в двух коммуникативных культурах.

Стратегии позитивной и негативной вежливости, выделенные П. Браун и С. Левинсоном, охватывают основные приемы, используемые коммуникантами в повседневном общении, прежде всего в фатической коммуникации, и наглядно показывают, как действует механизм человеческих взаимоотношений. Предложенный ими перечень стратегий, очевидно, не является окончательным. При рассмотрении других лингво‑культур он должен быть уточнен и дополнен. Тем не менее он может послужить удобной основой для межкультурных исследований, особенно в тех случаях, когда одним из сопоставляемых языков является английский язык.

Помимо вежливости дистанцирования и вежливости сближения, в основе которых лежат разнонаправленные коммуникативные действия, представляется целесообразным выделять типы, или уровни, вежливости по стилистическому принципу – на основе трехчленной структуры языковых стилей: книжного, нейтрального и разговорного. Поскольку вежливость в нашем понимании охватывает все стили речи, в ней, в соответствии с данной структурой, можно выделить высокий, средний и низкий уровни вежливости, или, соответственно, ф о р м а льную, нейтральную и неформальную вежливости. Точкой отсчета является средний уровень вежливости, характерный для нейтрального стиля, который Ю. С. Степанов определяет как манеру речи, закрепленную общественной традицией за нейтральными жизненными ситуациями, такими как деловое общение людей на работе, в магазине, в быту [Степанов 1975: 205]. Нейтральный стиль лишен какой‑либо специфической окраски – книжности или фамильярности. Высокий уровень вежливости (формальная вежливость) характерен для официального общения собеседников, разделенных значительной дистанцией, он подчеркивает дистантность и формальность отношений. Низкий уровень вежливости (н е формальная вежливость) допустим при общении близких людей, он свидетельствует о высоком уровне интимности и солидарности и характерен для разговорно‑фамильярного стиля речи.

Уровни вежливости связаны с языковыми средствами, которые выбирает говорящий для реализации своих коммуникативных интенций. В том случае, если они соответствуют конкретному коммуникативному контексту и коммуникативным ожиданиям партнера, на прагматическом уровне фраза будет воспринята как вежливая, независимо от того, как она построена, какие языковые средства в ней используются. Например, приглашение на конференцию в зависимости от отношений между приглашающим и приглашаемым может звучать следующим образом: Глубокоуважаемый Сергей Сергеевич! Мы были бы весьма признательны, если бы Вы любезно согласились принять участие в нашей конференции по… / Уважаемый Сергей Сергеевич! Мы рады пригласить Вас на конференцию по… / Привет, Сережа! Мы проводим конференцию по… Как всегда ждем. Все три приглашения могут быть адресованы одному и тому же человеку и являются вежливыми в том случае, если первое адресовано известному ученому, с которым у приглашающего нет никаких отношений (т. е. дистанция максимальная); второе – коллеге из другого института, с которым поддерживаются научные контакты; третье – другу. Уровень вежливости при этом различен.

Таким образом, с нашей точки зрения, такие фразы, как Здорово, мужички! или Привет, Тань! являются вежливыми, хотя и не эксплицируют «почтительность, галантность, корректность, особую меру уважительности» [Формановская 1998: 256].

В связи с тем, что вежливость является категорией прагматической и степень вежливости можно определить только в контексте, представляется целесообразным различать предложенные Дж. Личем абсолютную шкалу вежливости (absolute politeness scale) и относительную шкалу вежливости (relative politeness scale) [Leech 2005]. В первом случае степень вежливости высказывания можно определить вне контекста (Can you help me? является более вежливым, чем Could you possibly help me?), т. е. степень вежливости определяется на уровне семантики высказывания. Во втором случае степень вежливости определяется в контексте – в соответствии с нормами конкретной социальной группы и ситуацией общения, т. е. на уровне прагматики. Так, фраза Could I possibly interrupt, адресованная члену семьи, может быть воспринята как чрезмерно вежливая, содержащая сарказм. Таким образом, можно говорить об абсолютной вежливости, определяемой на уроне семантики, и об относительной вежливости, определяемой на уровне прагматики.

 

 

2.4. Вежливость как национально‑специфическая коммуникативная категория

 

При рассмотрении вопроса о вежливости в межкультурном аспекте следует исходить из того, что понимание вежливости у разных народов различно. Как уже отмечалось, у одних народов вежливость может ассоциироваться с почтительностью и даже почитанием, у других – со скромностью, у третьих – с демонстративным вниманием к окружающим. В каждой культуре существует свой концепт вежливости. Разное содержание данного концепта находит свое отражение в языке и речи и проявляется в лексико‑грамматических, функциональных, прагматических и дискурсных особенностях.

Поскольку вежливость в разных культурах понимается по‑разному, некорректно говорить о том, что один народ невежлив или более вежлив, чем другой, так как для определения степени вежливости отсутствует «культурносвободное» основание (термин А. Вежбицкой).

Предпринимаются попытки найти такое основание. Так, Е. А. Ничипорович предлагает рассматривать отсутствие / наличие интерперсональной границы в качестве общего основания для констант «душевная теплота/сухость» и «вежливость/невежливость» [Ничипорович 2002: 102]. По мнению автора, в русском речевом сообществе данная константа отсутствует. Вежливость предлагается рассматривать как производную концепта граница, а знаки вежливости как маркеры интерперсональных границ [там же]. При всей оригинальности данного взгляда на вежливость вряд ли можно рассчитывать на то, что наличие / отсутствие данной константы объясняет все особенности вежливого / невежливого поведения в той или иной культуре. Кроме того, трудно согласиться с тем, что в русской коммуникации отсутствует константа интерперсональная граница. Как в таком случае можно объяснить наличие в русском языке Вы ‑формы и обращений по имени‑отчеству и, в то же время, как объяснить допустимость фамильярных, с нашей точки зрения, обращений по имени к старшим по возрасту и статусу в английской культуре, характеризующейся незыблемыми интерперсональными границами?

Что касается русской коммуникативной культуры, то здесь, думается, можно говорить не об отсутствии интерперсональной границы, а о ее подвижности и легкой устранимости на уровне горизонтальных отношений (быстрый переход от «чужой» к «свой – близкий» вплоть до интимной отметки). Однако горизонтальные отношения не объясняют всех коммуникативных особенностей. Необходимо учитывать также и вертикальные отношения. В этом случае мы наблюдаем обратное – наличие интерперсональной границы в русской коммуникативной культуре и ее слабую выраженность в английской (в отношениях «выше – ниже» интерперсональная граница в русской культуре традиционно незыблема, хотя в последнее время здесь наблюдаются некоторые изменения).

Поддерживая утверждение Б. Фрейзера о том, что вежливость – это динамический концепт, меняющийся во временном плане [Fraser 1990], считаем необходимым добавить, что это также и варьирующий концепт, меняющийся в зависимости от территориально‑культурной принадлежности. Помимо временного вектора, на содержание вежливости влияет также пространственный вектор.

Вежливость следует рассматривать как коммуникативную категорию. Под коммуникативными категориями понимаются самые общие коммуникативные понятия, упорядочивающие знания человека об общении и нормах его осуществления [Стернин 2002: 5]. Коммуникативные категории отражают коммуникативное сознание человека, они содержат определенные концептуальные знания о коммуникации, а также нормы и правила общения.

Среди коммуникативных категорий, регулирующих коммуникативную деятельность, исследователи выделяют общение, толерантность, коммуникативную неприкосновенность, коммуникативную оценочность, коммуникативное давление и др. (см. [Стернин, Шилихина 2001; Шаманова 2002]).

На наш взгляд, вежливость является центральной коммуникативной категорией, поскольку она носит сквозной характер и интегрирует целый ряд более частных категорий. Именно она является регулятором коммуникативного поведения, ей принадлежит важнейшая роль по обеспечению и организации гармоничного общения.

Как и коммуникативное сознание в целом, категория вежливости, являясь универсальной, имеет национально‑культурную специфику и рассматривать ее можно только путем комплексного подхода к данной проблеме: через тип культуры и структуру социальных отношений – к основным культурным ценностям и принятым нормам, правилам коммуникации. Такой подход обладает большими объяснительными возможностями и позволяет понять причину различий в коммуникативном поведении, увидеть, проследить определенную логику в действиях представителей другой культуры.

Тип культуры определяет структуру социальных отношений, наиболее приемлемых для определенного сообщества, жизненные ценности, диктующие нормы и правила межличностного коммуникативного поведения.

Нормы формируют определенную систему взаимоотношений, основанных на правах и обязанностях, систему социального взаимодействия, которая включает мотивы, цели, направленность субъектов действия, само действие, ожидания, оценку и средства [Кравченко 2001: 91]. При этом норма – это не обязательно закон, подлежащий исполнению. В зависимости от строгости соблюдения выделяются привычки, обычаи, традиции, нравы, законы, табу (перечислены по нарастающей). В коммуникации принцип правильности не должен противоречить другому важнейшему лингво‑коммуникативно‑му принципу – принципу уместности.

Для соблюдения норм в речевом общении существуют определенные стратегии, зафиксированные в сознании представителей конкретной лингво‑культуры, которые регулируют их вербальное поведение в соответствии с коммуникативным контекстом и ожиданиями партнера. Вежливость, на наш взгляд, это, прежде всего, соблюдение норм общения путем использования коммуникативных стратегий, которые отражают социально‑культурные ценности и соответствуют коммуникативным ожиданиям партнера.

Вежливость связана с этикетом, описанию которого традиционно уделяется большое внимание исследователей [Титц 1977; Бгажноков 1978; Ступин, Игнатьев 1980; Формановская 1987, 1989, 2002;

Байбурин 1988; Байбурин, Топорков 1990; Соколова 1991, Фирсова 1991, Луцева 1999; Яицкая 1999, Морозова 2006, Geertz 1982; Coulmas 1991; Kasper 1997; Li Qing Kinnison 2003 и др.]. Однако эти два важных для коммуникации явления полностью не совпадают. Вежливость шире этикета. Этикет – это свод коммуникативных норм и правил. Вежливость – это система коммуникативных стратегий и тактик, используемых в реальном общении и нацеленных на бесконфликтную коммуникацию и взаимопонимание. Вежливость включает в себя все то, что способствует гармоничному, бесконфликтному общению, несмотря на тот факт, что какие‑то из ее элементов могут не являться (на определенном этапе или в конкретной коммуникативной ситуации) нормой, закрепленной этикетом. Выбор стратегий и языковых средств определется условиями общения, т. е. коммуникативным контекстом, намерениями собеседников и коммуникативной целесообразностью.

Мы исходим из того, что вежливость – категория дискурса, и фраза, взятая вне контекста, сама по себе не может расцениваться с точки зрения вежливости/невежливости, сохранения гармонии в общении или ее нарушения, она может получить данную оценку только с учетом всего социально‑культурного контекста, при этом последнее слово всегда остается за адресатом. Похожую мысль высказывает Спенсер‑Оутей: «…politeness is concerned with (dis)harmony in social relations and people's perceptions of this are subjective social judgements» [Spencer‑Oatey 2005: 336]. Самая безупречно построенная этикетная фраза в том или ином коммуникативном контексте может оказаться неуместной и быть воспринята не как вежливость, а как насмешка, ирония, сарказм, то есть оказаться грубостью.

Р. Уоттс в предложенной им теории вежливости считает необходимым выделять три типа поведения: вежливое (polite), невежливое (impolite) и социально приемлемое (socially appropriate), то есть немаркированное, которое предлагает называть politic [Watts 2003]. Подобный подход представляется весьма интересным и логичным, однако в данной книге мы придерживаемся биполярной модели вежливость /невежливость, что, на наш взгляд, в большей степени соответствует русской ментальности. Биполярная аксиологическая модель, в которой «основные культурные ценности… располагаются в двуполюсном ценностном поле, разделенном резкой чертой и лишенном нейтральной аксиологической зоны» [Лотман, Успенский 1994, цит. по: Вежбицка 2005: 484], традиционно является специфической чертой русской культуры, корни которой уходят в далекое прошлое. Позволю себе про<