О пользе феминизма. Похвала старым девам

 

Одна из аксиом традиционного, патриархального общества «Девушки должны выходить замуж». Муж и, главное, дети — залог женского счастья. Но не все и не всегда так считали и считают. Движение «чайлд-фри», отказ от деторождения — один из продуктов современного феминизма. Но и во временах абсолютно патриархальных мы обнаруживаем отступления от императива «женщина, прежде всего — мать».

В мифах Древней Греции удивляет количество незамужних бездетных богинь. Почему Афина, богиня мудрости, изобретательница и, главное, защитница Города, символ государственности, не могла бы иметь какого-нибудь приличного мужа? Или Артемида: зачем, покровительствуя диким зверям и охотникам, оберегать свое целомудрие так строго — умерщвлять мужчин всего лишь за случайный взгляд на нее, выходящую из ручья? Почему Гестия, покровительница домашнего очага, которая тоже одно время входила в число двенадцати олимпийцев, так и не нашла, да и не искала себе супруга? Много еще есть мифологических девственниц: это и спутницы Артемиды, и Илифия, дочь самой Геры. Наверняка в зятья такой теще было много претендентов, однако мы не находим не только никаких упоминаний о жениховстве, но даже намеков на какие-то сексуальные чувства принцессы Олимпа. Обилие девственниц в древнегреческой мифологии ставит закономерный вопрос о биологической целесообразности этого феномена.

Каждая самка должна рожать — это основа биологического прогресса (понятие, предложенное А.Н. Северцовым, 1866-1936), одно из условий которого — преобладание рождаемости над смертностью. Смысл жизни в воспроизводстве себе подобных, поэтому и сейчас критерием приспособленности особи многие биологи считают количество жизнеспособных потомков. Геном того, кто потомков не оставил, возможно, был чем-то нехорош, коль скоро был элиминирован из популяции, — по тем или иным критериям данная особь была хуже приспособлена, чем другие. Однако отбор идет на нескольких уровнях. Те, кто не одобряет термин «групповой отбор», могут говорить, например, о кин-отборе или о совокупной приспособленности (inclusive fitness). Некоторые признаки, в частности, специфические формы поведения, увеличивают приспособленность других членов группы — кровных родственников особи, обладающей данными признаками, а возможно, и не только их[45]. В организованных сообществах какая-то часть особей участвует в размножении косвенным образом, беря на себя функцию обеспечения производителей.

Дональд Дьюсбери обозначает пять условий, выполнение которых необходимо, чтобы группа животных могла считаться организованным сообществом[46]. Важнейшее из них — разделение функций (четыре остальных — это сложная система коммуникации, постоянство состава, стремление держаться вместе и ксенофобия).

Разделение функций отчетливо проявляется в иерархической структуре сообщества, будь то курятник или лошадиный табун. Очевидно, что вожак имеет и приоритетный доступ к витальным ресурсам — самкам, еде, укрытиям — и полную свободу в социальной структуре сообщества. Он волен вступить в контакт с любой особью, на него ориентировано поведение всех прочих членов сообщества. Например, при выпасе лошадей ночью, «в ночном», стреноживают только вожака (или жеребца, или кобылу-матриарха) — если какой-нибудь молодой жеребец и отправится бродить по лугам, то за ним никто не пойдет, а сам он вскоре вернется. Или в человеческой семье — «как мама скажет, так и будет», а мнение собаки учитывают в последнюю очередь. Другие специализации социальных страт проявляются, например, в том, что субдоминанты (особи, имеющие не первую, но и далеко не последнюю очередь при распределении витальных ресурсов) часто выполняют функции исследователей. Ну, а субмиссивные, т.е. омега-особи, последние в иерархии — по крайней мере, у крыс и у волков — идут в разведчики-смертники. 

Но разделение функций в сообществе не полностью описывается схемой иерархии. Не менее важно для сообщества разделение репродуктивного статуса. У самцов, как правило, все просто и линейно: чем выше твой социальный ранг, тем больше у тебя самок; больше потомства оставляешь и тем гордишься. Участие низкоранговых самцов в размножении ограничено, некоторые вообще не оставляют потомства, становясь отбросами эволюционного процесса. Но с самками, как обычно, все сложнее. В примитивных сообществах или у животных, ведущих одиночный образ жизни, все очевидно — рожай, клади яйца, мечи икру. Если не можешь — зря саванну топчешь, впустую засоряешь биосферу своими выделениями. Однако это, повторяем, только в простых сообществах, анонимных стаях. А в сложных — нерожающие особи играют важнейшую роль.

У пчел, например, из десятков тысяч особей только одна производит потомство, а все остальные — рабочие особи — хотя и являются генетически самками, только обеспечивают благополучие потомства. Подобные сообщества, в которых репродуктивные роли отражены на морфофункциональном уровне, называются эусоциальными, т.е. подлинно социальными. Изначально говорили только об эусоциальности общественных насекомых, сейчас этот термин, ставший популярным благодаря Эдварду Уилсону (р. 1929 г.), основоположнику социобиологии, применяют и к некоторым млекопитающим, имеющим такую же высокую степень репродуктивной специализации, например, к голым землекопам Heterocephalus glaber.

Уилсон выделяет несколько градаций социальности. Например, при семисоциальности большая часть членов сообщества не производит потомства, хотя все они фертильны. Стая гиеновидных собак Lycaon pictus насчитывает до двух десятков особей, половина из них самцы, половина — самки. Но рожает щенков только одна альфа-самка. Все прочие члены стаи охотятся и охраняют потомство. Если один из членов альфа-пары гибнет, то вдова или вдовец отходит на периферию сообщества, а репродуктивной альфой становится другая пара.

Семисоциальны и хорошо знакомые людям волки Canis lupus. По окончании зимы большие стаи распадаются на относительно небольшие группы, в каждой из которых щенят приносит только одна самка. Другие самки репродуктивного возраста либо отделяются, либо остаются девственными. Если же какая-то самка и родит, то ее помет будет уничтожен альфа-самкой. Ибо нечего. Ведь мать поглощена заботой о потомстве, все общественные интересы для нее отходят даже не второй, а на пятый, шестой и седьмой план. Заметим, что целомудрие хранят и те волки-самцы, которые не ушли из стаи, чтобы образовать собственную семью. Можно вспомнить Дядюшку Джорджа, описанного Фарли Моуэтом в «Не кричи “Волки!”», который оставался приглядеть за волчатами, когда альфа-паре хотелось отдохнуть от родительских обязанностей, и они удалялись на прогулку.