Потребность в социальной самоидентификации

 

Каждый человек стремится ощущать себя членом какого-либо сообщества. Все поведение человека и внутренний мир его душевных переживаний строятся на основе идентификации себя с определенной группой: семьей, определенным государством, народом, трудовым коллективом, болельщиком футбольной команды, группой в социальных сетях и т. д. Социальной самоидентификацией человек спасается от страха одиночества — одной из экзистенциальных, т.е. присущих всем людям, проблем.

На сакраментальный вопрос «Зачем географию учить, если навигаторы есть?» есть конкретный ответ. Человек, изучающий географию и историю, ощущает себя членом больших и замечательных сообществ и, в результате, чувствует себя лучше, чем человек, живущий лишь текущей минутой и непосредственными впечатлениями.

Иногда сообщества формируются по случайным, малозначимым признакам. Однофамильцы, если фамилия редкая, или ту же фамилию носит некий выдающийся человек. Или общая болезнь, как в рассказе О. Генри «Родственные души». Или, даже, цвет волос, как в рассказе Конан Дойля «Союз рыжих». Важно, что объединение в сообщество улучшает психическое самочувствие людей. В рассказе Вадима Шефнера «Фиалка молчаливая» людей с переломами правой ноги помещали в одну палату, а в другую — с переломами левой. Так поступали для того «чтобы у больных была общая тема для разговоров».

Члены групп непременно должны отличаться от прочих людей неким признаком. Уже цитированный нами Антуан де Ривароль отметил: «Дураки, крестьяне и дикари куда тверже убеждены, что намного превосходят животных, нежели любой философ». Философы считают свою образованность свойством, достаточным для выделения себя в группу, отличную от прочих людей, тогда как людям необразованным доступно лишь отделение себя от животных. Современные гуманитарии, настаивающие на исключительном положении человека в царстве животных, по всей видимости, делают это не потому, что уровень их развития соответствует французским крестьянам трехвековой давности, а для отделения себя от исследователей, изучающих человека с естественнонаучных позиций.  

Человек считает себя членом какого-то сообщества не потому, что большинство членов этой группы чем-то ему симпатичны. Например, одно из существующих определений понятия «родственники» звучит так: это группа совершенно посторонних людей, которые периодически собираются выпить и закусить по поводу изменения их количества. В самом деле, отвечая на вопрос: «Перечислите 20 человек, общение с которыми доставляет вам наибольшее удовольствие», — испытуемые упоминают не больше двух родственников, причем это, как правило, члены семьи. Анализ описания испытуемыми их отношения к более дальним родственникам показывает, что подавляющее большинство родственников воспринимается человеком как чуждые ему личности: люди с другими интересами, другой системой ценностей, другим стилем жизни и другим чувством юмора. Тем не менее, общаясь с родственниками на свадьбах, поминках и юбилеях (но не чаще двух раз в год!) человек испытывает душевный подъем в силу того, что при этом удовлетворяется потребность в социальной самоидентификации.

Патриотизм порой основан на самоидентификации людей как членов метафизических сообществ, т.е. не имеющих материальных объектов, которые могут служить символом единения. Классический пример влияния субъективных категорий на вполне материальное развитие событий — переименование улиц в блокадном Ленинграде. Действительно, боевые действия велись успешнее людьми, которые защищали город, в котором есть Невский проспект и Дворцовая площадь, чем жителями города с проспектом 25-го Октября и площадью Урицкого.

Патриотизм, чаще всего, к сожалению, неизбежно сосуществует с шовинизмом, т.е. с утверждением о превосходстве своего народа над прочими. Дело в том, что недостаточно ощущать себя членом сообщества — надо, чтобы это сообщество было лучше прочих. Приятно чувствовать себя фанатом спортивной команды, но ещё лучше, если это — чемпион. А если команда «вечный середняк», то мы объясняем себе это интригами и неспортивными методами соперников. Поэтому патриотическое воспитание в нашей стране, к сожалению, почти исключительно — «военно-патриотическое». Гораздо проще рассказывать детям и подросткам о военных победах империй прошлого, чем объяснять значение вклада русской культуры в мировую и демонстрировать отменное качество жизни в стране.

Постоянное формирование враждебного отношения к другим народам и государствам характерно для правительств и общества многих стран. После падения метеорита 15 февраля 2013 г. Владимир Жириновский заявил: «Это не метеоры падают, это испытывается новое оружие американцами… Там ничего никогда не упадет. Падают — это люди делают. Люди — поджигатели войны, провокаторы». Подобные заявления делаются  для сплачивания собственных народов вокруг правящей верхушки. Такая идеологическая политика характерна не только для современной России. Почти все лимитрофные государства сделали антироссийскую политику стержнем своей идеологической программы. Постоянное, если не разжигание, то поддержание национальной розни можно наблюдать в политике не только стран с низким уровнем жизни населения, но изнаменитых диктаторов ХХ века в развитых государствах, в том числе, и в либеральной демократической Европе.

Впрочем, сожалеть о неизбежности перетекания патриотизма в шовинизм не совсем правильно. Точно также можно сожалеть о действии закона всемирного тяготения, или об электродинамическом правиле буравчика. Дело в том, что враждебность к чужим является неотъемлемым условием привязанности к своим.

Более полувека назад вышла в свет книга Конрада Лоренца «Об агрессии. Так называемое “зло”». Эта книга явилась настоящим прорывом в понимании человеческой природы, поведения и психологии человека. Лоренц показал, что агрессивное (точнее было бы говорить – враждебное[30]) поведение — не является абсолютным злом, тяжёлым наследием нашего животного прошлого. Агрессия имеет множество функций, имеющих явную биологическую целесообразность, т.е. повышающих степень приспособленности животных и, конечно, человека. Здесь нужно отметить, что речь идёт исключительно об агрессивном поведении в отношении представителей своего вида, о внутривидовой агрессии. Если хищник старается съесть жертву, то здесь нет агрессии, он просто питается.

Трудно выделить среди функций агрессии важнейшую. Очевидно значение и материнской агрессии и агрессии, побуждающей молодое поколение искать счастья в чужих краях, и многих других. Для нашей темы актуально то, что агрессия (враждебность) к чужим необходима для формирования привязанности к своим. Без враждебности к представителям другой стаи невозможно формирование своей собственной стаи. Отсутствие враждебности к чужим (да-да, ксенофобии) превращает стаю в анонимное сообщество. В анонимном сообществе, например, в косяке селёдок, равнодушном к другим косякам, проблемы соседа никого нимало не интересуют. Соответственно, чем сложнее социальная организация вида, чем прочнее внутригрупповые связи, тем более выражено враждебное отношение к чужакам.

Процитируем Лоренца:

Личный союз, личную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причем этот союз тем прочнее, чем агрессивнее соответствующий вид. Едва ли есть рыбы агрессивнее цихлид и птицы агрессивнее гусей. Самое агрессивное из всех млекопитающих — вошедший в поговорку волк, «bestia senza pace» у Данте, — самый верный из всех друзей

Необходимо отметить, что внутригрупповое сплочение, т.е. реализация потребности в социальной самоидентификации не обязательно требует враждебной агрессии — сокращения дистанции, нападения — по отношении к другим группам. Часто вполне достаточно некоего пренебрежения, высказываний, указывающего на недостатки членов других групп. Подобные высказывания являются, чаще всего, шутками, т.е. такими утверждениями, в серьёзность которых не верят сами авторы. Представители естественных наук любят шутить над коллегами другой специальности[31]. Например, преподаватель Московского государственного технического университета им. Н.Э. Баумана говорит на лекции: «А почему число Авогадро[32] такое неудобное? Да его химики придумали!» Химики, в свою очередь, подшучивают над биологами, биологи – над физиками, физики-экспериментаторы – над физиками-теоретиками и наоборот. При этом все исследователи прекрасно понимают, что коллеги, специалисты в других областях не меньшие профессионалы, чем они сами. Часто без их помощи не обойтись при исследовательской работе. Просто они имеют другой набор рабочих методик и другую степень математизации своей дисциплины, соответственно, они «другие» и представляют собой отличный объект для подшучивания. Пикировка, взаимное подкалывание в беседе приносит большое удовлетворение всем участвующим сторонам.

Не только учёные люди развлекаются, унижая собеседника. Это свойственно всем людям. Странствующий герой Жихарь из повести Михаила Успенского «Время Оно», не взял с собой в поход степного богатыря Сочиняя, о чём позже жалел:

И чего я степняка не прихватил? — сокрушался он… Сочиняй пел бы свои бесконечные песни, я бы его всяко подначивал. Он бы высмеивал наши обычаи, я — ихние, и дорога показалась бы вполовину.

Главное, в подобных забавах — быть уверенным в чувстве юмора собеседника, в его способности не обижаться на акцентирование его особенностей. Практический совет: обнажайте свои собственные характерные черты, которые при преувеличении могут быть использованы собеседником для насмешки над вами. Например, акцент. Русский профессор, переехав из Чикаго в университет штата Джорджия, выступал перед новыми коллегами и подчинёнными. Он завершил свою речь словами: «У меня уже типичное южное произношение», произнеся это с характерной русской артикуляцией. 

 

Самооценка

 

Пренебрежительные высказывания в адрес других сообществ неизбежны, потому что они повышают самооценку человека. Современная либеральная тенденция в обществе полагает такие речи противными идеи толерантности. Но, повторим ещё раз, между словом и делом, между умонастроением и действием — огромная дистанция.

Как формируется самооценка? Как определить, насколько я хорош, красив, умен, богат, успешен, популярен и пышен бородой? За счет сравнения себя с другими людьми. Поэтому простейшим способом повышения самооценки является принижение других людей. Каин убил Авеля только за то, что Бог отверг жертву Каина, а жертву Авеля —принял (Бытие, 4: 3-8). Назвав всех дураками, человек не становится умнее, но на душе у него легчает. Когда у соседа моль съест норковую шубу, человек тихо радуется, хотя у него самого шуб от этого не прибавляется. Многие люди делают гадости окружающим отнюдь не для того, чтобы получить какие-то материальные выгоды. Потому-то зависть и объявлена грехом, что завистливое поведение уменьшает приспособленность сообщества в целом.

Теперь становится понятным призыв Иисуса Христа возлюбить своих врагов (Матфей 5: 44). Многим людям это предложение кажется странным, а атеисты считают его свидетельством лукавства и извращенности христианской этики. Действительно, с чего бы мне любить врагов?! Я люблю своих родных и близких, а любить всех людей значит оставаться равнодушным ко всем. Но, если мы будем понимать этот призыв не буквально, а как предложение не делать зла другим, то это высказывание уже не противоречит здравому смыслу. Принцип «не делать другим того, чего мы не хотим себе» можно найти во многих этических системах, как европейских, так и восточных. Один из иудейских законоучителей сказал: «Не делай соседу того, что ненавистно тебе: в этом вся Тора. Остальное – комментарии».

В рассказе К. Саймака «Дурной пример» робот Тобиас работает городским пьянчугой. Для всех жителей маленького городка он — дурной пример, паршивая овца и пятно на репутации города. Сам он мечтает о сложной интеллектуальной работе в глубоком космосе, но каждый день бродит по улицам, изображая окончательно опустившегося человека. И утешает его только мысль о важности такой социальной работы, благодаря которой жители городка, не только наглядно предупреждаются о пагубности пьянства, но и сплочены против него и, к тому же, бессознательно гордятся своим нравственным превосходством над ним.

Знаменитый литературный критик В. Г. Белинский, посетил сидевшего на гауптвахте Михаила Лермонтова. — Какой гениальный юноша — написал он в тот же день — Но насколько же я выше него в нравственном отношении! — «тут же забился в истерике неистовый Виссарион»[33]. Признавая за кем-то очевидные достоинства, мы непременно найдём в нём и некий недостаток, которого мы, по нашему мнению, лишены.

Итак, наше самочувствие улучшается, когда мы ощущаем себя — хоть в чём-то — лучше других.

При делении на чужих и своих, в качестве дискриминативного, может быть использован любой признак. Но для любого человеческого сообщества наиболее явным является признак пола. Все люди на Земле делятся на женщин и на мужчин, поэтому признак пола универсален. Явными различиями внешнего вида (то, что в биологии называется половым диморфизмом) отличия женщин от мужчин не ограничиваются. Очевидна и принципиально различная роль двух полов в рождении детей, их воспитании и обучении. А из этого следует и разделение социальных ролей, в самом широком смысле. Поэтому во всех традиционных культурах половые различия подчёркивались и усугублялись гендерными – разницей в поведенческих нормах, начиная с одежды и вплоть до права общения с различными богами.

По неписаным законам, не одобряется, скажем, присутствие женщин в гараже. Гараж — это клуб, закрытый для другого пола. А косметический салон — это женский клуб. Подобные нормы существуют для того, чтобы не размывалось понятие «мужчин» и «женщин». С детских лет человека направляют фразами типа «разве так мальчики/девочки себя ведут?»

В античной Греции, при тотальном бисексуализме мужчин, термин «кинед» был прозвищем «полумужчин», которые женоподобным поведением, жестами, любовью к нарядам, косметическими ухищрениями заслужили всеобщее презрение. В комедиях Аристофана и произведениях других авторов им даются многообразные вульгарные прозвища[34]. Мужчина должен оставаться мужчиной независимо от того, с кем он предпочитает получать удовлетворение своих эротических потребностей — с женщинами, с мальчиками, или со зрелыми мужчинами.

Аффектированное деление человечества на два гендера, т.е. на культурно обусловленные группы двух полов, имеет и очевидное психологическое значение, что составляет предмет данной статьи. Благодаря такому делению любой человек имеет возможность удовлетворять важнейшую потребность в социальной самоидентификации. Наличие двух полов, подчёркиваемого достаточно жесткими рамками мужского и женского поведения позволяет человеку ощущать себя членом определенного сообщества — либо мужчин, либо женщин. Даже если человек терпит неудачи в других сферах жизни, точнее испытывает дискомфорт во всех своих социальных группах, тем не менее, он легко удовлетворяет потребность в социальной самоидентификации, ощущая себя членом группы, сформированной по признаку пола. Как бы плохо ни складывались дела у женщины в семье, на работе и в других местах, но ей принесёт облегчение одна только мысль о том, что стоит ей немного нарядиться и подкраситься, и поведение, по крайней мере, половины прохожих будет сориентировано на неё.

Как мы уже отмечали, групповая самоидентификация невозможна без определённой враждебности к альтернативной группе. В исследованиях М.Л. Бутовской показано, что в общении мальчиков и девочек трех-шести лет присутствуют те же стереотипы поведения, которые отмечаются при контактах двух племен примитивной культуры^[35].