Глава VI . Что взорвалось и какая напасть вместе поразили линкор?

 

Не тщитесь знать, кем вы будите завтра,

потому как не знаете, что

принесет грядущий день.

 Библия

 

В письменном докладе Правительственной комиссии от 17 ноября 1955 года в адрес Президиума ЦК КПСС эта проблема прозвучала дословно в следующей редакции:

«Исходя из приведенных экспертной комиссией расчетов и установленных данных, можно с достаточной точностью считать, что заряд, взорвавшийся под линкором 29 октября 1955 г, имел вес около 1000-1100 кг в тротиле.

На основании произведенных расчетов и соответствующих испытаний экспертной комиссией признается возможным нахождение под линкором донной мины, сохранившей боеспособность и не вытраленной при неконтактном тралении вследствие того, что часовой механизм прибора срочности не отработал установленного на то срока (часы стояли).

Такая мина под влиянием внешнего механического воздействия (толчка) способна перейти в опасное состояние и взорваться после доработки часов. При этом механическим воздействием на механизм мины могло быть следующее:

– при постановке линкора на бочки в 18 часов 28 октября 1955 г, в процессе буксировки корабля и подтягивания его к бочкам, якорь-цепь, протаскиваясь по грунту, могла задеть за лежащую на грунте мину. В результате поворачивания или толчка мины мог произойти запуск ранее остановившегося часового механизма взрывателя.

Возможность протраливания якорь-цепью дна бухты в районе нахождения мины, следовательно, механического воздействия цепи на мину, считается установленной.

В результате подобного рассмотрения всех обстоятельств и последствий взрыва установлено следующее:

– повреждения линкора «Новороссийск» были вызваны взрывом заряда, находившегося на грунте под носовой частью корабля;

– вес заряда в тротиловом эквиваленте определяется величиной 1000-1100 кг;

– наиболее вероятно, что 29 октября 1955 года под кораблем имел место взрыв немецкой донной мины типа RMH или LMB со взрывателем M-1, поставленной в период Великой Отечественной войны.

Возможность того, что повреждения корабля явились следствием взрыва торпеды или авиационной бомбы экспертной комиссией исключается!!!

Столь безаппеляционная, протокольная, шитая белыми нитками, в документ государственной важности, формулировка, безусловно, на совести председателя Правительственной комиссии В.А. Малышева. И не случайно под докладом в целом не подписался представитель страшного тогда ведомства на Лубянке А.В Шилин. Потому как ему, наблюдавшему всю стряпню изнутри, с установлением вещдоков навязываемой версии, часть из них не вероятно, а убедительно, ему показалась притянутой за уши. Шилин, представлявший там «око государево» не пожелал участвовать в сделке с совестью, на какую пошли все остальные члены комиссии. Свое особое мнение по прецеденту, очевидно, изложил письменно в служебной записке на имя председателя КГБ, какое никогда не будет опубликовано.

Но остались, не скрытые за «ушами» свидетельства, которые вопиют по состоянию на сегодня. Согласно обнаруженной среди архивных бумаг схеме постановки линкора на якорь с бочками, в привязке к воронке, находящейся от отданного левого якоря на дистанции в 104-114 метров, при отсчете на клюзе 70-80 метров, центр взрыва по 4 шпангоуту со шпацией 0,875 «не дотягивает» до версии толчка мины левым якорем с якорь – цепью на целые 34 метра!? По опросу Сербулова Малышевым якорь по дну не волочился, а «взял» сразу без рыпанья. С учетом парусности, громадности силуэта на ветре NО-2 балла, корпус не исключено «напряг» бридель носовой бочки и заряд оказался не по 20 а по 40 шпангоуту.

Не дай Господь но, окажись он на 50, ведь могло быть гораздо хуже. Рванул бы артпогреб, тогда бы и городу досталось побудка похлеще, чем «линкорянам».

Трещит по шву также заявка на остановку часового механизма от давнего «оглушения» схемы мины на тралении, фарватера, интенсивному по створу с бомбометанием в 1944-1945 г.г. Не могли ту «разбудить» ни якорь, ни якорь-цепь с бриделем, так как за 11-12 лет с момента установки к 1955 году она уже беспробудно «спала» из-за саморазряда батареи ЕКТ емкостью 14.5 вольт до показателя напряжения вполовину меньшего. Недостаточного для срабатывания электродетонатора. Во всяком случае к 1952 году в извещениях мореплавателям от минной службы ВМФ прозвучал некролог всем немецким минным полям в наших водах именно по этой причине. А царский подарок лично Малышеву сотоварищи в комиссии, подтверждающей обратное, то есть, что старуху-мину можно было все-таки «растолкать» и чуть ли не через 20 лет с момента постановки, да еще и заставить работать на запал, как ни странно, а сделал инженер-майор черноморец К.К. Гавеман. Начальник лаборатории Минно-Торпедной Испытательной партии флота. Не сморгнув глазом подтвердивший, что минные часы ходят и останавливаются как бытовые. В годы, предшествовавшие аварии, он участвовал в разоружении вытащенных в море и бухте немецких мин. Числом где-то под полусотню. По состоянию на 1952 год небоеспособных. Побывав же «на слушаньях» лично у товарища Малышева он преобразился. Судя по делам. Надо сказать, после «сюрприза» с «Новороссийском» водолазы прошли Севастопольскую и ряд других бухт по дну. С интервалом в 1 метр. Проверяя их на глубине щупом. В результате было обнаружено 32 мины RMH и LMB. Одна из них типа RMH, оказалась… выявленной, скромно и со вкусом, всего ничего, в 300 метрах от места постановки флаг корабля эскадры у рейдовой бочки № 3. Естественно, по К.К. Гавеману, согласно акту разоружения от 18 июня 1956 года, в 43 из 44 батареях напряжение оказалось равным 13,8 вольт, без нагрузки, и 10,6 вольт с нагрузкой 20 Ом. достаточным для срабатывания запала. Как видим, мозги набекрень, так как, данные массовых проверок боеспособности минного оружия противника, в привязке к одной и той же Севастопольской бухте, но разных лет извлечения «на свет божий» в 1952 и 1956 г.г. диаметрально противоположны!? Первые более «свежие» по постановке практически небоеспособны от саморазряда. Другие «постаревшие» ещё на 4 года, наоборот, все батареи вдруг оказались с напряжение близким к номиналу. Достаточным для подрыва мины. Чем было сделано ещё одно веское доказательство в пользу взрыва «Новороссийском» настоящей, боеспособной мины!? «Чудеса в решете» именно с инженер-майором К.К. Гавеманом, можно продолжить ещё одним интересным наблюдением. Морская общественность страны, начиная с окрестностей Черноморья, до сей поры пребывает в озабоченности о том, как же так и почему, вся Правительственная комиссия в полном составе не заметила второй воронки на дне, под опрокинувшимся линкором. Обнаруженной, по свежим следам, 30 октября 1955 года на дне командиром водолазного рейдового катера ВРД-62 старшиной 1-й статьи Яковлевым. О том есть его письменная докладная. Правда никем не подписанная из должностных лиц. Якобы не замеченная. Выпавшая из поля зрения тех, кому на неё следовало бы обратить внимание. А налицо, оказывается, там случилось опять таки очередное «недоразумение». Самому В.А. Малышеву фактура по первой и второй воронкам была доподлинно знакома не понаслышке. В записи сохранился его диалог с К.К.Гавеманом на заданную тему вот такого содержания:

– Так вы не исключаете возможности взрыва мины под линкором? – спросил Малышев.

– Не исключаю – ответил инженер-майор.

– Какое явление должно было предшествовать тому, чтобы мина взорвалась?

– Механическое воздействие.

– Какое воздействие? – попросил уточнить Малышев.

– Якорная цепь или бридель. Якорная цепь могла лечь на дно. Бридель уже исключен после изучения места постановки.

– Сейчас обнаружены две воронки? Что вы думаете об этом?

– Я предполагал бридель или якорь – продолжал бубнить инженер -майор, не ответив на вопрос в лоб. И уточнил: – При постановке корабля на якорь и бочку, корабль подтягивают к кормовой бочке на 30-50 метров от первоначального положения. Якорь-цепь ложится и может зацепить мину...

Такая потрясающая покладистость должностного лица, при исполнении обязанностей, а не стороннего наблюдателя-эксперта, вполне объяснима. Как гласят скрижали кадровые, К.К. Гавеман был человеком сложной, неоднозначной судьбы. Но вполне типажной для страны Советов. Родился в год октябрьской революции. Чем гордится. Под Киевом в 1934году поступил на учёбу в авиационный институт. Но после 3-го курса выбору изменил переходом в ВВМИУ имени Дзержинского, которое закончил в 1940 году по полному курсу. Со специализацией в спокойные инженеры-эксплуатационники базовых электростанций. Получил назначение сначала начальником мастерских, потом уже побывал в инженер-механиках и инженер-электриках полка ПВО флота. Но за пару дней до начала войны его уволили со службы. Не исключено за недогляд или длину языка. А потом отдали под суд. С отсидкой по полной форме. На нары. И хорошо, что не пулей в затылок по законам военного времени. В феврале 1944 года его освободили, только за верность идее. С назначением на беспокойную должность инженера-электрика минно-торпедной партии МТУ Черноморского флота, которая занималась разоружением мин. И что было лучше, пребывать в ГУЛАГе или «ходить по косогору не стаптывая сапоги», по мудрому замечанию бессмертного Козьмы Пруткова, вопрос не риторический. Философский. Замечено, однако, лица отметившиеся на нарах, в местах отдалённых, с отведыванием баланды, уцелевшие в переделках, потом обретают седьмое чувство особой проницательности к поветриям с руководящих высот. Чудесное прозрение инженер-майора К.К. Гавемана, угадавшего на лету мысль гражданина начальника, облегченного государственными полномочиями, было исключительно плодотворно. Свидетельство специалиста с десятилетним стажем и опытом работы по разоружению мин безусловно придало акту комиссии особо весомое звучание. Кроме того, и сам Константин Константинович очистился от «скверны». В год 1955 хрущевского первого разгона офицерского корпуса «под соусом» сокращения численности армии, его не вытолкали взашеи ни в свинари, ни в скотники «крутить хвосты» бурёнкам. Наоборот видимо учитывая особые заслуги и вклад в расследование, с К.К. Гавемана сняли судимость. В 1958 назначили старшим офицером МТУ флота и присвоили звание подполковника. Уволился он со службы в 1960 году полковником. С правом ношения военной формы одежды. Уважаемым членом людского сообщества. Ошибаются, да и лжесвидетельствуют случается, и в более высоких званиях. Мы не будем впадать в эйфорию и верить на слово минёру, ошибшемуся преднамеренно. Из коньюктурных соображений, оставшихся клеймом для него самого и на совести заказчика. Кого именно, понятно. Не станем лишний раз указывать перстом. Хотя в море так принято: из-за отсутствия других ориентиров. Что «истец» там слукавил, отметим походу. По большому счёту нас продолжает волновать работоспособность немецких источников питания типа ЕКТ. По срокам боеспособности на срабатывание запала и подрыв мины. Уважаемый старший преподаватель кафедры минно-трального оружия ВВМУ имени М.В. Фрунзе капитан 2 ранга А.М. Колпаков в диссертации «Использование немецким флотом минного оружия во Второй Мировой войне» на соискание докторской степени, утвердил: «Послевоенные разоружения и испытания показали что максимальный срок годности батареи типа ЕКТ- 10 лет. Через 6 лет после установки менее 30% снаряжённых таковыми мин остались боеспособными, через 16 лет вероятность сохранности - 0,012%.

На основании всех факторов и согласно сейсмограммам взрывов наличие немецкой донной неконтактной мины 29 октября 1955 года под линкором «Новороссийск» можно исключить».

Если треть века, из-за человеческого фактора, беспробудно дрых закон, то наука не спала в хомуте, а первой приступила к поиску подходов, будем теперь утверждать, к преднамеренно запутанной теме. Властные структуры от бывшего зека до «Никиты-чудотворца» в Кремле устроил вариант старой донной немецкой мины на дне Севастопольской бухты, списавших, однозначно, все издержки драмы на водах в эхо войны. И за здорово живёшь, так как все участники, происходившего при этом позорного действа, каждый в отдельности с разносом по времени, удостаивались триумфальных шествий, лауреатских знаков, премий и орденов в петлицу. Парадоксально, но факт. И почти все последующие катаклизмы в отечественной истории именно так же проходят под девизом необходимости наказать невиновных и отличить законно провинившихся. Так же бить своих, чтобы чужие дрожали, у нас это в традиции. Рухнувшая стена умолчания, с уходом с авансцены эпохи главных действующих лиц на трагедии, позволила учёным взяться за давнюю проблему более основательно. Таскала друг друга за бороды. Не буквально, разумеется, а с уважением мнений оппонирующих участников чтений. На слушаниях в питерском доме учёных 5 ноября 1991 года собрался цвет морской науки для обмена сомнениями и по наработкам, достигнутым за три года с момента первой публикации. Собрание открыл директор дома учёных В.Ф. Розен и первому предоставил слово Б.А. Каржавину, принёсшему на обсуждение рукопись книги «Тайна гибели линкора «Новороссийск». В двух томах. На основе собранных к прочтению материалов, с приведением противоположных полярно точек зрения на трагедию действующего заместителя Главкома ВМФ адмирала флота И.М. Капитанца, американского специалиста по советскому ВМФ доктора Нормана Сигара в итальянском журнале и гласно озвученного из архива, наконец, акта правительственной комиссии, он приходит к печальному выводу, что до раскрытия причин аварии всё ещё очень далеко. Зам Главкома ВМФ корень зла происшествию увидел в успокоительных докладах специалистов Комфлоту В.А. Пархоменко из ПЭЖа. В.А.Малышев пригвоздил к позорному столбу, наоборот, Комфлота В.А. Пархоменко и его свиту в лице начштаба эскадры Н.И. Никольского и старпома командира корабля Г.А. Худшурова.

Американец Норман Сигар, с подачи публикаций в прессе у нас, вообще оказался в заблуждении. Сам Б.А. Каржавин, посвятивший, будем прямо говорить оставшуюся часть жизни раскрытию отечественной драмы на водах и сделавший в расследование наиболее весомый вклад, предметно обосновал под занавес «круглого стола» участие в преступлении соратников «черного князя» Боргезе. Назвал его актом международного терроризма, привел в заключение письменное свидетельство мичмана Селиверстова из Севастополя, учившего в шестидесятые годы алжирских моряков премудростям службы. Те, в доверительной беседе, показали ему итальянского спецназовца, преподававшего им свой курс наук, хваставшего им об участии в операции против бывшего «Джулео Чезаре». Слово к дело «пришить» не просто. Однако характер разрушений корпуса сложен. Взрыв был двойным. Резко отличавшемся от двух экспериментальных. Его динамику следует рассмотреть более пристально, чтобы убедиться, что на лицо там имела место диверсия, а не досадный «прохлоп» в виде эха войны.

Профессор Н.П Муру, главный инженер Экспедиции особого назначения по подъему линкора из небытия в 1956 году, в собственном выступлении остановился на описании самих пробоин в днище с вмятинами вокруг, пришел к заключению, что при контактном подрыве картина была бы иной. Категорически согласился с мнением экспертов о «хлопке» под корпусом старой немецкой донной мины. И в заключение, с подтверждением, огласил новые данные по минной обстановке в Севастопольской бухте, наблюденной им со стороны при работах на судоподъеме. На контрольном поиске, год спустя, на неоднократно протраленной акватории, было обнаружено 13 мин из них 8 типа RMH. Причем 3 (три) из них менее чем в 5 (пяти) метрах от корпуса поверженного корабля!?!?!? Нуждается ли сам факт в комментарии, если еще год спустя, в 1957 было найдено также еще 5 (пять) таких же «гостинцев». И сколько так, спрашивается, может продолжаться???

 От себя добавлю не кажется ли нам всем, после столь вопиющего оглашения, что взрыв под линкором был комбинированным? Из шпионского фугаса плюс откликнувшейся ему детонацией одной из старых немецких донных мин лежащих в иле там навалом? Из тех, что ждут своей очереди…

Потом дали слово высказаться по существу проблемы нам уже знакомому кавторангу А.М. Колпакову. С кафедры оружия ВВМУ имени М.В Фрунзе. Его доклад прояснил ситуацию с минной опасностью в главной базе Черноморского флота без паники. За период с 1950 по 1955г.г на всей акватории в Севастопольской бухте обнаружены и разоружены 131 мина. Ни одна из них не была боеспособна как по техническому состоянию, так и по источнику питания. Приборы краткости сплошь устанавливались на однократные действия, то есть взрыв мин обещал быть сразу же под первым попавшимся на заклание судном. В закрытой бухте о противотральной стойкости заботиться врагу не обязательно. Действительно у каждой такой «особы» могла быть временная неисправность из-за механического заедания прибора срочности. Сейчас тральным силам флота ставят в вину, что они не провели бомбометание, согласно требованию документов, с интервалом в 20 метров. Однако, к 1950 году, такая процедура уже стала необязательной, так как все источники питания в минных корпусах вышли из строя из-за саморазряда и «разбудить» схему не могли. Взрыв мин, о которых доложил собранию Н.П. Муру, произвели путем подрыва массы тротила в каждой. Принцип адской машины в них был не применим, так как прибор кратности в каждой устанавливался на разовое действие. И кроме всего прочего, сама мина, каждая в отдельности, и все вместе, в массе там уже были болванками. Уже, повторюсь, к 1950 году.

После случая с «Новороссийском» возобладало, с подачи К.К. Гавемана мнение, что во всех последующих фактах обнаружения мины были боеспособны очевидно с перепугу. Хотя до 29.10.1955 года тот же специалист утверждает в своих актах разоружения обратное. Вертеть законами, написанными на бумаге, что дышлом в практике обращения, допускается. Позволить себе такие штучки с оружием смерти подобно. За ошибку минер платит жизнью сам, а если делает это преднамеренно, то могут поплатиться другие.

Под занавес встречи товарищи ученые обратились с вопросом к бывалому практику профессору Н.П. Муру:

– Как завалили линкор на левый борт и чья вина в том позоре?

Ответ прозвучал спустя десятилетие испепеляющее поразительно:

– Кренящий момент в 10% создали буксиры, 90% - несимметричное заполнение отсеков. Вместе с человеческим фактором и двойкой Комфлоту В.А. Пархоменко заа игнорирование правил векторной алгебры, с боязнью принять на себя ответственность за спасательную ситуацию. Как старшему на борту. Он сам дважды тонул. И приходится с горечью констатировать, что военное и гражданское мужество не всегда сопоставимы.

Кто ему помешал принять управление событиями на себя? Страх перед статьей Корабельного устава, требовавшей бороться за живучесть до конца из-за корабля и всех причастных без разбора. Слепо.

С интересного ракурса события той мрачной ночи рассматривает, как принято у профессионалов минной службы, Олег Леонидович Сергеев. Кандидат технических наук. Выпускник училища инженеров оружия. У меня есть опыт совместной службы с «ребятами оттуда». Считаю, что программа подготовки дипломированных специалистов в той школе наиболее оптимально соответствовала званию и требованиям к ним по выпуску. Только очень жаль, что её очень быстро свернули. А набранный, контингент растолкали по родственным факультетам в другие училища.

О.Л. Сергеев успел отциклиться там по полной схеме, получил ученую степень. Поэтому услышать, как он оценивает озвучиваемую ситуацию с точки зрения офицера оружейника-минера, есть смысл дать ему слово в качестве резюме к этой главе. На исключено, он ближе к истине, чем большинство других исследователей.

К проблеме он подступает с главного вопроса: каким был тип боеприпаса, рванувшего под кораблем? Ответ на злобу момента мог подтвердить бы элементарно химический анализ следа вещества, осевшего по жерлу в виде налета на раскуроченные конструктивные элементы корпуса корабля в результате взрыва. Тогда представлялось удобным вычислить бы и вид ВВ и технологию производства и силуэт потенциальных диверсантов. С предложением по поимке и наказания виновных. Комиссии такая задача была по плечу, но оказалась недосуг. А зря. Но возникает встречный интерес к тому зачем и почему такие исследования, прямо следственного порядка, были попросту вычеркнуты из протокола следственных действий? Может так быть, что комиссии они совсем не требовались…

Не менее увлекательно стало бы знать, отчего и почему высокая комиссия так легкомысленно, или опять-таки преднамеренно, проигнорировала сейсмограммы Крымской обсерватории, документально утверждающие, что для террористического акта использовался не один заряд, а парочка, судя по оставленным лункам. С суммарной мощностью на подрыв 2,0-2,5 тонн ВВ. В тротиловом эквиваленте. Сложение графиков основного и экспериментальных взрывов также подтвердило факт смещения почвы от сейсмического удара по амплитуде в два раза от основного. Рисунок колебательного процесса из-за наложения сейсмограмм спаренного подрыва друг на друга гораздо сложнее наблюденных в эксперименте. Там все было бы всерьез без дураков, если браться за дело без конъюктурных соображений, многое не удалось бы упустить в эфир на сотрясение воздух. В синхроне с расследованием. Начальник МТУ ЧФ Марковский, зная факты, убежденно заметил:

– Судя по выбросу ила на поверхность палубы, сомнительно, что взорвалась донная мина, картина напоминает подрыв торпеды, а по оставленному следу снизу - пары мин!?

Таким образом, увязнув в удобной, устраивавшей расследование минной версии, комиссия не учла наиболее информативную часть сейсмограммы, скрывшую тайну трагедии, оставленной без объективной расшифровки. Был там допущен прохлоп по недомыслию, или это опять было преднамеренное действие, факт остаётся на совести подписантов доклада наверх. Сказано жёстко, но другого не дано, так как характер оставленных повреждений на истерзанном корпусе снизу ни с чем другим не спутать. Вмятина по левому борту со стрелой прогиба 2-3 метра и нарушением прочности киля, составила площадь 190 кв.метра. Характерных для срабатывания мины в той области. Жерло в 150 кв.метров по правому борту, с выходом энергии газового облака через разрыв палуб с общим сечением 136 мм, подтверждает наличие другого боеприпаса. Направленного действия. С кумулятивным эффектом. Эквивалент «букета» от «столь сладкой парочки», судя по недочитанным сейсмограммам, как раз и составил 2,0 - 2,5 тонны в тротиловом эквиваленте, а нескромные «1,0-1,1 тонны от хлопка» «RMH», как писала комиссия, не заметившая второй воронки. Или не допущенная к счёту до двух. Но такое не прощается даже в первом классе. С полноценной единицей в дневник будней, опаленных сложным «фейерверком» cюрпризного набора террористического акта. Чьего? Ещё продолжим разбираться.