Глава II. Кто был кем в трагедии.

«Если капитан или какой-нибудь офицер морской, командующий кораблем, потеряет свой корабль на море, разобьет на камень, или на берег, или от огня сгорит, повинен, быть взят под арест. А ежели явится, что оная гибель сделалась его небрежением, и за то будет казнен смертью или сослан вечно на галерную работу, но важности вины смотря.»

Петр I

«Устав Морской о всем, что касается доброму управлению в бытности флота на море» (Апрель 13 дня, 1720 год, артикул 47)

Абсолютное большинство исследователей данного происшествия на водах буквально зациклены на проблеме взрыва. С неснятыми временем вопросами. Самый первый из всех: так что же так эффектно рвануло под кораблем. Была ли это в действительности немецкая данная ящичная мина, затаившаяся на дне? А взрыв двойным? С запахом продукта сгоревшего взрывчатого вещества из корпуса мины, глубоко ушедшей в ил? Известно, от еще Бориса Каржавина, уже более полувека тому, как во времени и пространстве, в зависшем состоянии находятся, всего ничего, 24 (двадцать четыре) безответные головоломки. Объяснения на них уже не дождались отцы и матери погибших линкоровцев. На очереди их жены. В том числе все несущие вахту памяти. Во главе с Ольгой Васильевной Матусевич. Вся драма изначально замалчивалась на государственном уровне. Ее несвято хранили и отдельные фигуранты. Из чувства самосохранения или долга службы. Сказочно, почти через тридцать лет и три года, от случая, ей все таки не дали погрузиться в Лету. На всевечное забвение, потому как человеческая память несгораемая категория в людских страстях. Она сильнее самых правительственных актов самых авторитетных комиссий, указов глав государств и даже законов, принятых коллективным умом. Смена эпохи оживила диалог по не снимаемой боли от той утраты. Он становится признаться все академичнее, так как уходят непосредственные участники событий. Вместе с очевидцами. По мнению многих публики опасной. Способной к импровизациям. Вплоть чуть и не до прямой лжи. Формула: врет как очевидец, на слуху. И нам не уйти из круга сложившихся отношений, представлений, стереотипов. Наших потомков поджидает само просто название имеющегося факта. Без комментариев. Какие умрут вместе с ушедшими поколениями ибо еще в римских анналах, богатых примерами сказано: движется между тем небосвод, встает с Океана ночь и все уходит эхом к звездам во Вселенную.

 Прежде чем так произойдет, и все идет к тому, есть глубокий смысл, совершить прорыв в обволакивающей саваном всех нас оболочке. Чтобы добиться более конкретного прогресса. Из всего озвученного вокруг катастрофы ушедшего века. По состоянию на сегодня. Из того, что есть в наличии, отдельные повороты в лабиринте расследовательских гонок уже отдают фарсом. Даже из уст очень суровых мужей.

 Итак, события той мрачной ночи до сей поры, в основном, если не исключительно рассматривались в статике. Даже если они не смотрелись с того или иного еретического аспекта. Разумеется, загнать их в прокрустово ложе представлений товарища Председателя самой что ни на есть правительственной комиссии, было и есть лучшая тому иллюстрация, прямо таки мечта чиновников, начиная от Хаммурапи. Но не там то было. Без человеческого фактора людская популяция рисковала быть вымершей со скуки. Причем очень давно. До Рождества Христова наверняка. К счастью и в нашем развороте он присутствует в махровом цвете. И наверняка прольет свет на расследование, грозящем обернуться банальным тупиком. Сам этот феномен пронизывает все действо по вертикали. Шампуром. Только сверху вниз. Начиная с появления комиссии на месте происшествия прямо к исходу суток. Почти молниеносно, чуть ли не с боксерской реакцией. Исследователем А.Н. Норченко придается тому особо пикантный привкус тайны. Значит мол Предсовмина Н. А. Булганин был посвящен в интригу кремлёвского двора о принесении в жертву Н.С. Кузнецова согласно кровожадному замыслу Н.С. Хрущева. Потом умрет сам Председатель комиссии товарищ В.А. Малышев. Спустя пару лет после правительственного расследования. Якобы из необходимости спрятать концы хрущевского коварного умысла поглубже и буквально в воду.

 Да, полноте, уважаемые господа-товарищи!?

 Надо знать свою историю, вместе с действующими в ней лицами серьезно. Конечно в совпериод справочной литературы о том, кто есть, кто в нашей замечательной совдействительности не было в природе. Живущие вожди и их соратники при жизни назывались верными ленинцами. А когда почивали, следовало бдительно отслеживать по какому разряду покойного хоронят. Скажем, у кремлевской стены урну с прахом на лафете подвозят или тело бережно упокоют на Новодевичьем. С некрологом на первой полосе и фото. Значит все в порядке. Ну, а если тело вперед ногами загремело на Ваганьково, пиши пропало. Следом изымут письменные труды из библиотек, школьных учебников, дабы дурно не пахло. Известно, не понаслышке, что в Н.Г. Кузнецове мы потеряли лучший, эталонный пример несгибаемого борца-государственника, боровшегося за место и честь флота в общем строю сражающихся за Победу. Сам он находился в первых рядах стройных колонн. Был неслучайно введен в состав Ставки Верховного Главнокомандования. И с риском даже для жизни отважился ставить флотские решения по участию в боях, как того требовала обстановка. Имел мужество говорить самому Сталину прямо в глаза. Случалось под горячую руку называл ему нелицеприятные вещи.

- Товарищ Имарек, прошу на Ваше решение, скажем, по севастопольской операции, распорядиться так-то. Или можете меня убрать!

На что тот, пожевав усы, как всегда с неторопливым акцентом неизменно отвечал:

- Когда будет надо, уберем. Поезжайте с товарищем Жюковым на Крым-фронт. Разберетесь на месте…

Так вот, первым в стране, зная каким флоту быть, в своем послевоенном развитии, Нарком ВМС сразу же после парада Победы, едва умолкли фанфары и померкли салюты, поставил о том вопрос ребром. И 29 июня 1945 года направил в адрес свежего Генералиссимуса за исходящим номером 769 СС служебное письмо, где были вот такие строки:

«Рассматривая вопрос восстановления отечественного кораблестроения, делом неотложным, прошу Ваших указаний Нарком-судпрому и Госплану СССР проработать и представить мероприятия по выполнению плана 1946 года и широкому развертыванию строительства кораблей для ВМФ в ближайшее время.

Приложение: Упомянутые в тексте на пяти листах».

А чтобы иметь отношение с Минсудпромом на искренней основе, так как план судостроения первого послевоенного года буксовал, им был направлен 30 июля 1946 года на имя Зама Предсовмина Н.А. Вознесенского документ за исходящим № 962 СС, не составляющий сомнений, что схватка с кораблестроителями уже идет по полной выкладке:

«В целях ускорения выхода правительственного постановления о плане проектирования, так как дальнейшее вызовет задержку в строительстве флота, прошу вас разобрать указанные разногласия с участием министра судостроительной промышленности.

 Приложение: перечень разногласий на четырех листах».

 К нашему глубокому сожалению, Минсудпром, как родное детище динозавра ВПК, скромно упрятанного под ничего не говорящей вывеской МСП, совершенно не разделял ни надежд, ни чаяний моряков. И… собирался (!!!) продолжать гнать для ВМС страны бессовестно и неустанно лодки-малютки XV серии без радиолокации. Вместе с эсминцами 30-бис. Валких на ходу. Неспособных стрелять прицельно на волне в три балла. Что было натуральным позором для отечественных разработчиков и промышленности, находившихся вместе с государством на пороге в обязательный для всего остального мира атомный век. Неблагодарным было это занятие, тащить такого неповоротливого мастодонта, каким являлся МСП, из болота собственных представлений по взаимодействию с плавсоставом в общем деле. И пока находился у руля Н.Г. Кузнецов схватка по их бракодельским штучкам шла по крайней мере на равных. Особый накал она приобрела, когда Нарком ВМС тиснул на имя самого вождя 23 мая 1952 года обоснование к проектному заданию на строительство легких авианосцев и ввод их в состав флота:

«Учитывая неотложную необходимость наличия в строю ВМС легких авианосцев (авианосцев ПВО), прошу Вашего разрешения теперь же начать проектирование этих кораблей с расчетом закончить его в 1953 году и приступить к строительству их не позднее 1954 года»

 Ответный маневр с бортовым залпом от Минсудпрома не замедлил себя ждать. Полномочный тогда его министр В.А. Малышев (?!) отбоярился от задания в эпистолярном жанре, посланном от 1 июня 1952 года за исходящим № 25/003033 на рассмотрение тоже тогда еще Министром обороны Н.А. Булганиным в такой редакции:

«…В настоящее время Минсудпром не может приступить к проектированию авианосца, так как крейсерские конструкторские бюро ЦКБ-16 и ЦКБ-17 полностью загружены проектированием по легким, средним и тяжелым крейсерам. Одновременно докладываю, что при рассмотрении плана военного судостроения в 1945 году и позднее, предложения военно- морского министерства о строительстве авианосцев обсуждались в ЦК ВКП(б) и были отложены».

 На самые убедительные аргументы Н.Г. Кузнецова документальные подтверждения, что Минсудпром отлынивает и уходит до уровня саботажа от современного заказа, да еще и поставляет флоту откровенное старье. Нарком судостроения В.А. Малышев не менее веского парировал удар, ответственно заявляя, что моряки хают замечательные достижения советских судостроителей. Преклоняются перед западными образцами военной техники. И не пора ли их привести в чувство…Ответственное заявление больше походило на донос, но таковыми оставались методы и нравы соцдействительности в отдельной, взятой за горло стране. Причем сплошь и рядом, один из немногих руководителей ведомств, а именно Николай Герасимович, имел мужество принимать вот такие апперкоты под дых. Молча. С достоинством. Без ответных фарисейских шуточек. Принятая тактика игнорирования флотских предложений, с выкручиванием рук военно-морского руководительства со стороны лидеров кораблестроения, при ближайшем рассмотрении, как видим, была примером обычных, типичных, широко практикуемым в отраслях экономики. Чтобы безбедно жить, наша не менее замечательная, промышленность не стремилась перегружать себя новыми заказами. Да это еще и было не самой главной бедой. Наиболее перспективных работников она, естественно, по запросу сверху направляла на укрепление стройных рядов правительственного аппарата, и чего за примерами далеко ходить. Так руководитель ведущего предприятия отрасли занятой изготовлением судовых двигателей, имеется в виду пока наш еще шапочно знакомый В.А. Малышев, вырос в Министра судостроения. Проверенный в буднях пятилеток, строек на энтузиазме масс и бурных баталий с военморами, скромно и со вкусом поднялся в руководителя высшего звена управления. При генерал-полковничьих полетах. В полномочные Зама Предсовмина за труды удостоился еще и золотой звездой Героя соцтруда. И на вполне законных основаниях располагал вставлять палки надеждам Н.Г. Кузнецова иметь сбалансированный современный флот. Так как и прежде продолжал курировать и в новом качестве военное кораблестроение. Не умаляя его заслуг перед партией и государством своей иронией должен отметить, как специалист у профессионалов он пользовался репутацией главного инженера страны. Этапно. Когда надо было догонять и перегонять проклятых капиталистов. Естественно, в правительственном поручении на него надеялись, что ситуацию вокруг погибшего линкора он расследует пунктуально. Тем более, там имела место и прямая его заинтересованность высветить её в известном ему ракурсе. Удобном, по старой памяти, для Мидсудпрома. Иосифу-строгому корабль такого ранга смотрелся подходящим средством для нагнетания обстановки на Черном море против турок. С 1947 года Н.Г. Кузнецов находился на Дальнем Востоке. В опале. И, разумеется, не мог проверить и повлиять на то, в каком виде в феврале 1949 года стране привалит такое трофейное счастье. А оно поступило с полным комплектом технической документации на… итальянском языке!? И больше того, с таблицами кренования, по случаям аварии, с поступлением обвальных масс воды, выполненными в Италии не по полной схеме. В войну наше флотское офицерство тогда из-за «железного занавеса» языками не владело. Конечно, памятуя по Петру Великому о неизменной в море случайности, Командующему эскадрой Черноморского флота вице-адмиралу В.А. Пархоменко надлежало крепко призадуматься как принимать в состав такого «кота в мешке». Если бы он изначально стал в позу, посчитал эту махину «инородным телом» до получения всех инструкций по обращению с механизмами корабля на русском языке, за прозорливость и государственный ум, ему бы полагался орден в петлицу. А он, как нерадивый чиновник, ожидающий окрика сверху, поторопился принять «пришельцев» в строй. Приказал эксплуатационные правила составить «в рукопашную». По аналогии с отечественными образцами. И без строгой отработки организационной курсовой задачей отправил его в плавание. Узнал, что корабелы и так обошлись, Мидсудпром отмолчался и не стал переводить корабельную литературу на свой диалект. Крайне важно было знать экипажу в цифрах достоинства, сильные и слабые стороны своего «побратима». Доверять судьбу, отправляясь на нем в плавание. Комиссия флотская исследовала состояние его корпуса с механизмами после проведенного ремонта. Продлила срок жизни до 1965 года. При командирах от Бога, так бы и удалось. Так как в море тот всегда первым числится по боевому расписанию сразу после Творца небесного.

Однако, как знаем, случился еще один «звонок истории». И нам и стране в назидание. За грехи людские. Тяжкие. Выразившиеся в почтении к кумирам. После полученного известия о драме на водах Вячеслав Александрович, как известно, молниеносно осознал с какого боку родной ему Мидсудпром по-прежнему к ней причастен. Не хватало разбор её вручить и доверить военморам. Случай с высекшей себя «унтер-офицерской вдовой» ему не требовалось напоминать. При том в державе, с проверенным электоратом, практикующем на взаимном доносительстве один на другого. Издавна. Особо спором словом по делу государственной докуки. Что у нас практикуется традиционно, наверное, от Малюты Скуратова при особе Ивана Грозного. Кабаки и доносы на Руси пошли оттуда.

В пути, спецрейсом на самолёте, состав расследователей успел только перезнакомиться. Заинтересованные ведомства отрядили в общем-то известных, авторитетных лиц. А флот представил никому не известный почему-то «новичок на стадионе» вице-адмирал С.Г. Горшков, в качестве и.о. Главкома ВМС за продолжавшего болеть Н.Г. Кузнецова. К тому же еще полгода тому, как ушедшего в Москву на повышение с поста Комфлота Черноморским флотом. Проверенный в карьерных битвах В.А. Малышев сразу же смекнул за столь откровенно несуразный нонсенс. Но вида не подал. Понимая, что по идее, С.Г. Горшков при таком раскладе, обязан был сам порядочно поступить и взять самоотвод. Честь по чести. Но не стал брать. В принципе такой поворот В.А. Малышева почему-то вполне устраивал. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, по прилету в Севастополь, после позднего ужина уже в отведенных апартаментах, он задал свежему знакомому тот коронный вопрос ради какого согласился возглавить комиссию. Мы теперь точно знаем, что кроме профессиональной любезности им владела иная страсть:

- Кто на ваш взгляд виновен в происшествии? – поднял бровь полномочный представитель Правительства от имени государства. Такой запрос в лоб мог ввести в священный трепет безусловно и бывалого чиновника. В нем, если разобраться, прозвучала необходимость ответа за свою причастность к самому громкому событию. Как ни странно, С.Г. Горшков отреагировал спокойно и полно:

- Главнокомандующий ВМС Н.Г. Кузнецов!

В прочем он ни чем не рисковал, принимая участие в той запутанной стряпне. В играх подобного рода Николай Герасимович, будучи сильной личностью, учил своих заместителей валить в острых случаях все на него. А потом авторитетно доводить до конца дело самому. Как бы там ни было. Знакомство состоялось. Произвело впечатление. С.Г. Горшков влился в команду на правах представителя от ВМС. Сам разговор произошел не в вакууме. С глазу на глаз. А в присутствии одного видного флотского офицера, рядового эксперта комиссии, Ю.С. Яковлева, выросшего затем в контр-адмирала – инженера. И директора НИИ. Спустя годы, он осторожно шепнул на ушко товарищу по оружию, тоже контр-адмиралу, Д.А. Вершинину об имевшем месте преценденте. В лета «горшовщины» когда имя линкора находилось под строжайшем табу. Полученной информацией названный коллега тоже воспользовался. Спустя 22 года от их беседы. Мужественно подписавшись в группе ветеранов флота на имя Генсека М.С. Горбачёва. С требованием о восстановлении в звании Н.Г. Кузнецова. Некоторые из нас могут толковать, что там наблюдался кукиш вслед уходящей эпохе. Пусть так. Но в июле 1988 года справедливость произошла, состоялся Указ – реквием, возвративший посмертно Н.Г. Кузнецову звание Адмирала флота Советского Союза. И доброго имени.

Как видим, тон режиму расследования трагического происшествия на водах изначально задавался сверху. Ему присуща строго служебная необходимость не допустить повторения подобных явлений впредь. И присутствие действие человеческого фактора. Возведенного в степень. С пожеланием главы партии и государства Н.С. Хрущева избавиться от неугодного ему Главкома ВМС. Какой ценой продолжим разбираться. С задачей должен был справиться Зам Предсовмина В.А. Малышев в виде партийного поручения. Но кроме личных претензий к Н.Г. Кузнецову за несговорчивость по госзаказу на пополнение корабельного строя из года в год, тому виделась необходимость и взять реванш за былые обиды. Он прозорливо полагал, что если убрать самостоятельного по кругу обязанностей, несгибаемого государственника Н.Г. Кузнецова и найти ему сговорчивую замену, Мидсудпром сможет легитимно эксплуатировать кормушку госзаказа, поставляя военным корабелам не то, что тем требуется позарез, а что удобно делать кораблестроителям!?

Замысел стратегический вынашивался долго. Вызревал постепенно между обменами «бортовыми залпами», между вынужденными мателотами. А случился в руку. И теперь его представилось удобным реализовать в звене исполнителей. Первой трагической фигурой на заклание для того смотрится свежим огурцом с грядки Комфлот ЧФ вице-адмирал В.А. Пархоменко. пол года тому как сменивший в должности С.Г.Горшкова. вроде бы и не созревший до ответственности за все дела на флоте. Но опять таки до того, командовавший эскадрой, где во флаг-кораблях числился бывший «Джулио Чезаре». Как покажет расследование, согласно акту правительственной комиссии, худой как решето. И случайно не утонувший ранее.

Виктор Александрович Пархоменко родился в 1905 году в городе Донецке, где закончил двухгодичное общеобразовательное училище. В 1923 году призван служить краснофлотцем на Черноморский флот. С 1924 года направлен на учебу в школу младших артиллерийских специалистов. Показал себя на общественной работе парторгом и политруком в частях береговой обороны, учебных подразделений авиаотряда Севастопольского гарнизона. И в 1928-31 годах проходит обучение в ВВМУ имени М. В. Фрунзе на курсах «ускоренников». В 1931-33 годах помощник командира и командир эсминца на КБФ. В 1933 году закончил курсы усовершенствования офицерского состава. В 1933-39 годы помощник командира и начальник штаба учебного отряда, командир эсминца на Амурской флотилии. В 1940-41 годах слушатель военно-морской академии. С досрочным выпуском. С 1941 года снова на Черноморском флоте в должности командира дивизиона канонерских лодок, а затем старпома крейсера «Червона Украина». С последней снят и с понижением отправлен командовать эсминцем «Бепощадный». Но с 1943 года снова «в струе» на посту командира бригады эсминцев. Через год вступает в командование крейсером «Молотов». И дальше уже по накатанной колее становится начальником штаба, потом и Командующим эскадры. С 1951 года он уже начальник штаба Черноморского флота; а с 12 июля 1955 года занимает должность Комфлота. В общем-то завидный карьерный вертекс для индивидуума, воссоздавшего себя своим трудом за одно поколение. После трагедии «Новороссийска» «омолаживается» в звании на ступень и 8 декабря расстаётся с командованием флотом. Спустя 5 лет восстановлен в звании. Парадоксально, но факт, с 1968 года В.А. Пархоменко возглавляет вспомогательный флот и аварийно спасательную службу ВМФ!? Видимо, с учетом опыта спасательной операции линкора «Новороссийск». А с 1969 года в отставке.

И все бы ничего. Можно было бы даже поздравить Виктора Александровича за здоровое упрямство, волю, умение не сдаваться трудностям, поступая судьбе вопреки. Если бы не одно «но». В совпериод справочники типа «Кто есть кто», как было принято во всем остальном мире, у нас не издавались. Лубочные портреты элиты, плоть от плоти народной, прошедшей школу агитпропа, особенно отметившихся в секретарях парт-ячеек перед дальнейшем карьерным взлетом, наоборот тиражировались на зависть проклятым капиталистам. Как минимум в сотне тысяч экземпляров по каждому соискателю пролетарских лавров. Для зарегистрированных официально библиотек в доступ массам. Меня озадачило, например, в представленной выписке из личного дела нашего героя, всего небольшой штришок. Как это так, с прерогатив уже старпома крейсера «Червона Украина» его молча на войне отправляют снова командовать эсминцем!? За что и за какие такие грехи? В боевой обстановке, где плата кровью оказалось, крейсер «Червона Украина» 12 декабря 1941 года, на стоянке в базе, у стенки в Севастополе, подвергся налету немецкой авиации. От взрыва бомб получил такие значительные повреждения, что, приняв 3,3 тысяч тонн воды, при крене 50 градусов, потерял плавучесть, но не опрокинулся, а лег стабильно килем на грунт. Экипаж покинул аварийный корабль. Был спасен. За что бывший на борту старшим старпом кавторанг В.А. Пархоменко подвергся преследованию органами за якобы оставление судна, терпящего бедствие. Что он испытал, доказывая свою, вместе с подчиненными невинность. Творцу небесному известно. А ведь по законам военного времени, могли под горячую руку обвинить в трусости, да вывести за ограждение флага и шлепнуть. Обошлось, так как крейсер при участии того же спасенного личного состава ввели в строй. Старшего помощника за проявление мужества отправили не в штрафбат, а с учетом опыта плавания опять покомандовать эсминцем. Примерно наказали. На карьеру его грехопадение не повлияло. Он состоялся в Комфлотах. Что не всем дано. Наоборот, в следственных материалах красной нитью прошло верное утверждение, что в экстремальной обстановке подследственный действовал по кругу обязанностей самостоятельно. А, оставшись в живших, шкурой на генетическом уровне запомнил навсегда на всю оставшуюся жизнь себе в назидание постулат:

- Будет впредь менее позорно умереть, чем покинуть гибнущий корабль!

Приняв доклад от оперативного дежурного штаба флота пока о чрезвычайном происшествии на флаг-корабле черноморской эскадры, о каком следовало докладывать наверх по Перечню №1 согласно Табелю срочных донесений, Комфлот не дрогнул. И с той же выращенной, как говорится, мыслью в башке, уже в 02.00 часа наступивших суток, спустя 29 минут 11,5 секунд от случая, вступил на палубу линкора, дабы лично во всем разобраться. Не быть сторонним наблюдателем. Но переступая со сходни на палубный настил, как на старшего на борту, теперь для него вступало в силу и на него распространялась уже железная статья № 69 Корабельного устава (КУ-51):

«Во время аварии командир корабля обязан принять все меры к спасению корабля; только убедившись в невозможности его спасти, он приступает к спасению экипажа и ценного имущества. Во всех случаях командир покидает корабль последним…»

Этот завет для себя он выполнит неукоснительно. Ссыплется с переворачивающегося линкора в массе подчиненных. Молча. Не подав заранее общей команды на сход. То есть навяжет требование статьи устава всем без исключения членам терпящего бедствие экипажа. Во что обошлась флоту и стране его каменная выдержка известно вплоть до слез матерей. В том и состоит истинная драма самого В. А. Пархоменко, выполнившего долг старшего на борту ценой погибели 609 обреченных. Могло их быть и гораздо меньше. Не более тех, кто сложил свои судьбы в общую при взрыве. А остальные полегли в доказательство того, что командование флота на аварии действовало в соответствии с буквой основного документа корабельной службы. Следственный аппарат присутствовал среди сражающихся за живучесть исполина. Наблюдал за их действиями. И, убедившись окончательно в их доблести до физического конца, за минуты до опрокидывания сошел спокойно с борта в составе группы контр-адмирала Б.Т. Калачева.

Вторым должностным представителем командования в 02 часа 05 минут на борт корабля вступил врио командующего черноморской эскадрой, её штатный начальник штаба контр-адмирал Николай Иванович Никольский. Именно ему Комфлот отдал распоряжение незамедлительно вступить в командование линкором, возглавить спасательную операцию так как штатный командир капитан первого ранга Александр Павлович Кухта находится в отпуске, а его врио-старший помощник капитан второго ранга Георгий Аркадьевич Хуршудов сошел на берег и пока оттуда не вернулся. Четко ответив «Есть!» Н.И. Никольский отправился на бак, чтобы визуально убедиться в объеме ущерба. Но не пойдет на главный командный пункт корабля принять на себя управление борьбой за его живучесть. Далее, в своей объяснительной записке на имя В.А. Малышева он напишет черным по белому, что ему поручалось всего лишь «возглавить борьбу за живучесть», и не более того. Сделал он мину или действительно так понял поручение Комфлота, есть смысл навести уточняющую справку. Ведь вс е события развивались по ходу спасательной операции не сиюминутно. В их калейдоскопе они оба с Комфлотом действовали в общем сценарии. В броуновском движении на палубе среди других участников спектакля. И получилось так, что один вроде отдал команду, а другой сделал вид, что приступил к ее исполнению. Хотя Комфлот располагал емкой катушкой властных полномочий и мог их употребить так, чтобы добиться исполнения приказания пунктуально. Апломба ему было не занимать. Но почему – то не стал этого делать.

Контр-адмирал Н.И. Никольский – начальник штаба черноморской эскадры. Оставался и.о. командующего эскадрой за вице-адмирала П.В. Уварова, находящегося так же в отпуске. По осени, по степени обстоятельств. Как и многие офицеры. Имел блестящий послужной список, но не без червоточины. На поверку. Родился в 1913 году. Закончил ВВМУ имени М.В. Фрунзе в 1936 году. С 1940 года он командует эсминцем «Расторопный». С 1942 года - эсминцем «Разъяренный» на ТОФе. В том же году по Севморпути перегнал его на Северный действующий в кампании флот. С большим стажем плавания ему опыта было не занимать. Но в самом начале 1943 года, из - за заклинивания руля, при командире на мостике, его корабль на полном ходу выскочил на скалистый берег у острова Сальный в Кольском заливе. Дальше все по схеме: следствие, суд, увольнение из рядов ВМС в марте 1943 года. Со сроком отбывания наказания в «червонец». На Колыму не доехал. Но в августе того же рокового лета приговор военного трибунала отменили. Н.И. Никольскому возвратили военное звание капитан-лейтенанта с назначением в командиры эсминца «Разумный» в том же соединении. Значит комбриг за него боролся. Не дал засидеться не казенном харче в ГУЛАГе. А война и не такое списывала в расход с баланса сил. В 1944 году он уже командир эсминца «Достойный». В 1945 победном году - эсминца «Громкий». В 1948 году заканчивает Военно-Морскую Академию. Долги забыты. В 1951 году его назначают командовать бригадой эсминцев на Черное море. Но с января 1954 года, еще не венец карьеры, он вступает в обязанности начштаба эскадры. Задним числом единоначальники, с подачи кадровых органов по прохождению службы ему вменили крупный пробел в опыте плавания: не успел покомандовать крупным кораблем первого ранга. Тогда бы в калейдоскопе вводных на борту «Новороссийска», считается действовал бы увереннее. Есть также другое мнение, имея за плечами визит на нары с отведыванием баланды. Николай Иванович не взял на себя докуку восполнения пробела в собственном образовании в экстремальных условиях. При изобилии начальствующего состава на борту на глазах агонизирующего корабля. И, по функциям, способных и даже обязанных выполнять эту задачу непосредственно и неукоснительно. Остается, к сожалению, констатировать, ему все-таки по плечу было бы справиться со спасительной операцией. Хватило бы ума, силы воли, решительности. Если бы он сам оказался в старших. Ответственным за ее исход. Монаршее присутствие Комфлота, в окружении свиты довлело над всеми участниками драмы.

Начальник штаба флота вице–адмирал Серафим Евгеньевич Чурсин, однокашник С.Г. Горшкова по учебе и выпуску в ВВМУ имени М.В. Фрунзе, только вступил в должность. Подводник по службе. Самостоятельно действовал. Выполнял отдельные, по обстановке, поручения Комфлота с какими мог справиться старший офицер-оператор. Занятый, таким образом непосредственно руководством на подхвате, сразу же не отдал указаний по усилению охраны главной базы флота, повышению готовности сил, по разведке. Что отмечено в акте Правительственной комиссии.            

Наиболее уверенно включился в ход событий той ночи с большой заглавной литеры Член Военного Совета Черноморского флота вице-адмирал Николай Михайлович Кулаков. С олицетворяющей фамилией. Умением вести, направлять и возглавлять массы на претворение в жизнь установок ЦК. Бывалый политбоец. С большим стажем работы на посту. С довоенного периода. Поднявшийся в заместители по политчасти самого Главнокомандующего ВМС. Но оттуда и сринутый обратно, в ту же ипостась на Черноморский флот. За то, что проглядел «дело адмиралов» Н.Г. Кузнецова, Л.М. Галлера, В.А. Алафузова и Г.А. Степанова в 1947 году. Ему там поручалось выступать в роли главного обвинителя. И как бы не обливал он всячески непристойно назначенных в виновники, ему также «слегка не поздоровилось». Именно возвращением в «старые пенаты», а не на нары. Как другим.

В своем старом качестве Николай Михайлович чувствовал себя настолько уверенно, что, получив извещение об аварии от дежурной службы штаба флота, тут же незамедлительно позаботился о формировании оперативной группы. С ним убыть надлежало вместе начальнику Политуправления Черноморского флота контр-адмиралу Б.Т.Калачёву, прокурору флота А. К.Костромину и начальнику особого отдела флота В.И.Алексееву. Дабы было масштабно и незамедлительно, сподручно разобраться предметно с паникёрами, вредителями и трусами прямо на месте. Иосиф Виссарионович почил в бозе за пару лет до того, но дело его, как использовать карательные органы, ещё цвело и пахло долго. Вплоть до смены эпохи. Их экстерриториальное присутствие в «деле государевом», до оторопи в мозгах, вероятно, почувствовал на себе и сам Комфлота. А вся «троица» с борта убыла за пять минут до переворота линкора вверх килем, собрав досье на всех участников драмы в лицах. Не поздоровилось почему-то одному Б.Т. Калачёву. За трусость и малодушие в строю его на завтра, словно морковку с грядки, выдернули с должности.

С прибытием на борт вместе с Комфлотом, вице-адмирал, как представитель партии изобразил бурную деятельность. Во-первых, врос в обстановку согласно докладу старшего на корабле кавторанга З.Г. Сербулова. Узнал о принятых мерах и наличии офицерского состава, выслушав доклад механиков о состоянии дел по борьбе с поступлением внутрь корпуса воды, решил проверить, как работает личный состав в очагах во исполнение этой задачи. Побеседовав с матросами, там непосредственно убедившись, что крамолы нет, все трудятся самоотверженно, поднялся наверх, с чувством выполненного долга. В объяснительной записке на имя В.А.Малышева, он сознался, что был наблюдателем, а не действующим лицом. Отбоярился от ответственности по части принятых решений, по борьбе за живучесть.

Согласился нести ответственность за политико-моральное состояние личного состава, какое и так было высоким. Посетовав на суровую необходимость действовать всему экипажу до исчерпания возможностей спасения корабля, принятым порядком действий, подтвердил и свою уверенность, что катастрофических последствий не будет. Линкор сядет килем на дно и всё обойдётся. Поэтому с ростом крена на левый борт, ни бум-бум не понимая в динамике причин его возникновения и нарастания, несколько раз подступал к Комфлоту с предложениями о сходе аварийных партий с других кораблей. И тот с ним соглашался на их отпуск. Штатные же корабелы из дивизионов электро-механической части, числом в 202 человека, во главе с офицерами, оставались на боевых постах. До исчерпания долга участия в спасательной операции. Или готовы были погибнуть вместе с терпящим беду судном. Ох, не случайно есть нации, у которых принято, к примеру, у англосаксов считать свои корабли живыми существами. Сдать их морю полагается предательством. Не менее вот также срослись с матчастью своего корабля-побратима и наши моряки.

Его спутники действовали не менее активно в пределах своих профессиональных полномочий. В их присутствии и.о. командира электромеханической боевой части капитан 3 ранга-инженер Матусевич Ефим Михайлович, несколько раз вызывался из ПЭЖа (поста энергетики и живучести) на доклад Комфлоту, чётко отвечал тому на все вопросы по борьбе с водой. О принимаемых же мерах В.А.Пархоменко по разворачиванию кормы корабля к берегу, причинах нарастания крена на левый борт, почему руководство осуществляется не с ГКП (главного командного пункта), объединёнными усилиями всех боевых частей, ему было неизвестно. И детально разбираться в причинно-следственных связях происходящего не полагалось знать. Было не дано. Дабы по ходу действий не прослыть ещё и малокомпетентным по кругу исполняемых обязанности. Да что там говорить намёками, если даже контр-адмирал Н.И. Никольский, первый помощник при особе Комфлота в оперативном штабе, по более позднему его признанию, понимал безысходную обстановку такой какая есть по нарастающей, но не рискнул отстаивать свою точку зрения на принимаемые тем решения отказаться от буксировки линкора на мель, снять незанятую часть экипажа, в борьбе за живучесть на берег.

Присутствие Н.М. Кулакова в гуще событий, таким образом, не стимулировало усилия подчинённых. С продлением агонии гибнувшего корабля, доводимой до абсурда. Корабль на глазах у всех буквально корёжился в последних конвульсиях, а командование с каменными лицами не теряло уверенности в надежде, что всё чудесно обойдётся. Корма вслед за носом сядет на дно. Ну, а если случится оверкиль, так число погибших подтвердит, что борьба шла до исчерпания возможности спасения, без оставления борта, без паники и вся недолга следствию в самый веский аргумент.

Надо отдать должное вице-адмиралу Н.М. Кулакову. Сам он действовал в сложной обстановке, не просто не теряя присутствия духа, а в назидание другим, вынырнув с глубины, он начал прямо с воды делать замечания морякам, потерявшим самообладание, кричавшим от страха, пока самого не подобрали на подвернувшийся баркас. К строгой ответственности не привлекался, был зачислен в главные виновники катастрофы, снят, разжалован. А спустя несколько лет восстановлен в звании. Удостоился в 1985 году присвоения высоким званием Героя Советского Союза, с поименованием его именем боевого корабля, спущенного на воду после кончины. Что подтверждает непотопляемость партноменклатуры при любых вводных снизу.