Версия подрыва линкора «новороссийск» на мине

 

Наиболее вероятен подрыв корабля на мине типа RMH, выставленной немцами с быстроходной десантной баржи в апреле 1944 г, которая могла стать в районе бочки №3. Конструктивно мина RMH выполнялась в виде деревянного корпуса (ящика) на небольших колесах. В боковой стенке закреплялась герметичная камера с приборами срочности, кратности, с аппаратурой неконтактного взрывателя и источниками питания.

Для того чтобы мины серии RM (корабельные неконтактные мины RMA, RMB, RMC, RMH) при постановке оказывались на грунте в вертикальном положении, применялся особый способ постановки с использованием дополнительного буя. В крышке приборной камеры мины RMH есть специальная выемка для крепления замка постановочного буя. Однако на практике эти мины ставились без буев, и поэтому зачастую оказывались на грунте не в вертикальном положении, а приборной камерой вниз. Приготовление мин RMH перед постановкой выполняли неквалифицированные специалисты, о чем свидетельствует большое число небоеспособных мин, обнаруженных водолазами в Севастополе. Основными причинами этого были ошибки при предварительном приготовлении. Верхний слой грунта в районе бочки №3 представлял собой жидкий ил на глубину до 1 м. Мина RMH с неисправным гидростатом могла лечь на дно приборной камерой вниз, при этом гидростат забивался илом и не включал прибор срочности. И в этом случае даже близкие взрывы глубинных бомб не смогли бы привести мину в боевое положение.

Другой причиной невключения прибора срочности могло быть его некачественное предварительное приготовление. После проверки точности хода часового механизма стопорная планка часов возвращалась в исходное положение специальной возвратной пружиной. Если упругость пружины недостаточна, часовой механизм мог не отстопориться. В этом случае для пуска прибора срочности хватило бы небольшого удара по корпусу мины. А существовала ли вероятность удара по мине? На этот вопрос можно ответить вполне утвердительно. Корабль стоял на бочках, но для обеспечения безопасности стоянки был отдан левый якорь, на клюзе 70 м. Взрыв произошел в пределах зоны, которая могла быть протралена якорь-цепью «Новороссийска». Была и другая возможность потревожить мину. 28 октября при постановке корабля на бочки не была вовремя погашена инерция переднего хода, и для остановки корабля пришлось отдать правый якорь (вице-адмирал В. Пархоменко упоминает об отдаче двух якорей), который ушел на грунт в том месте, где через несколько часов прогремел взрыв.

 

Возможен еще и третий вариант, который предполагает, что пуск прибора срочности мог произойти задолго до 28 октября. Для штатного прибора срочности мин LMB и RMH возможная установка доходит до шести суток. В мине мог быть установлен и прибор срочности нового образца, имеющий предел установки до 60-80 суток, поэтому запустить его мог любой корабль, ставший на якорь в районе бочки №3 в этот период. Предположим, что по какой-либо причине прибор срочности мины запустился, отработал назначенный срок и подключил батареи к схеме взрывателя тогда, когда линейный корабль «Новороссийск» уже стоял на бочке. Сразу же началась автоматическая регулировка чувствительности взрывателя. При этом магнитное поле корабля воспринималось аппаратурой как естественный уровень поля Земли, поэтому по окончании авторегулировки взрыва не произошло. Но магнитное поле корабля имеет неоднородную структуру, поэтому достаточно было корпусу линкора сместиться на несколько метров в сторону, чтобы изменение магнитного поля превысило порог срабатывания взрывателя. При срабатывании прибора срочности происходят подключение источников питания, авторегулировка чувствительности неконтактного взрывателя, отработка кратности срабатывания мины (при ее установке) и приведение мины в боевое состояние.

По данным фактического разоружения немецких мин и проверок источников питания подтверждаются высокая технологичность изготовления батарей и возможность сохранения ими запаса энергии, достаточного для подрыва запала мины в течение 14 лет. Так, например, 15-вольтовая батарея мины типа «С», разоруженной в Южной бухте 1 сентября 1950 г., с момента изготовления до момента разоружения просуществовала 7 лет, 6 лет из них на грунте. На момент разоружения имела U = 14,9 В, U100 ом = 12,8 В, U200 ом = 10,2 В. Этого было достаточно для отработки схемы на взрыв, что было практически проверено в лаборатории МТИП Черноморского флота 16 октября 1951 г.

Нельзя обойти вниманием еще одну конструктивную особенность взрывателя М-1, которая могла привести к подрыву именно крупного корабля. Дело в том, что конструкция автоматического регулятора чувствительности мины допускает возможность очень сильного загрубления взрывателя. В случае обрыва или неустановки плавкой вставки в схеме регулятора, а также при засорении его механической части возможна автоматическая установка чувствительности мины на уровне от 150 до 350 мэ. Мина с такой чувствительностью могла быть поставлена в 1944 г., перейти в боевой режим и до 1955 г. не сработать. Используемые при тралении бухт Севастополя неконтактные тралы не могли обеспечить вытраливание мин с чувствительностью взрывателей ниже 80-100 мэ. Многочисленные корабли, ходившие над миной, имели малую осадку и сравнительно низкий уровень магнитного поля. Только два корабля Черноморского флота могли подорваться на такой мине -линейные корабли «Севастополь» и «Новороссийск». Но почему же тогда взрыв произошел не под «Севастополем», для которого бочка №3 была штатным местом стоянки? Дело в том, что оба эти корабля имели почти одинаковые размерения и водоизмещение, но у «Новороссийска» надстройка была гораздо меньше, чем у «Севастополя», а осадка почти на 1 м больше. Поэтому магнитная нейтраль у «Новороссийска» была ниже, а его магнитное поле на глубине 17-18 м должно на 40-70 миллиэрстед превышать магнитное поле «Севастополя».

28 октября 1955 г. на бочку №3 стал линейный корабль «Новороссийск», имеющий, видимо, самое большое магнитное поле среди кораблей Черноморского флота. С наступлением ночи северо-западный ветер усилился, корабль сместился в сторону мины, и в какой-то момент сила напряженности его поля превысила сопротивление пружины, отводящей магнитную стрелку взрывателя мины. Прогремел взрыв, образовавший на грунте воронку диаметром 12-14 м и глубиной до 1,5 м. Раскаленные газообразные продукты взрыва отразились от дна и устремились вверх, увлекая за собой многочисленные массы ила и воды. Наружная обшивка и второе дно линкора, практически не имеющего донной защиты, не смогли ослабить кинетическую энергию взрыва. Карапасная палуба над носовой электростанцией сыграла роль своеобразного направляющего щита и обеспечила еще большую концентрацию энергии взрыва на сравнительно небольшой площади. В результате оказались разрушенными все палубы и образовалась сквозная пробоина в корпусе корабля. Площадь «входного» отверстия около 150 кв. м, «выходного» - 25-30 кв. м. Ударная волна взрыва волею случая оказалась настолько направленной, что часть личного состава, спящего в кубрике № 1, осталась в живых. Экипаж начал борьбу за живучесть корабля.

Конечно, версия диверсии выглядит более красиво и романтично, чем взрыв старой мины. Но факты упрямая вещь, их нельзя просто так игнорировать. Работы по подъему линейного корабля «Новороссийск» в 1956 г. пришлось трижды останавливать из-за того, что водолазы обнаруживали немецкие мины на расстоянии менее 50 м от затонувшего корабля.