Modes of artistry in modern literary studies

 

Abstract. This article describes the modes of artistry in modern literary studies. Special attention is paid to the artistic mode as a category that can be included in the list of the most urgent literary problems. It is relevant because it directly affects the phenomenon of art, gives an idea about it and explains how this kind of activity differs from other types of creativity. The artistic modus reveals the problem of the integrity of a literary work. In contrast to the paradigmatic changes of artistry, which denote the change of literary epochs and trends, the modes of artistry pass through history. Different modes of artistry are the strategies of the work that create a unique artistic sense of the whole. There are several types of artistic modes. Modern scientists call them differently: aesthetic categories, metaphysical categories, pathos, modes of artistry, ideological emotions.

Keywords: modes of artistry, literary studies, category, phenomenon, embodiment.

 

Модусы художественности – одна из основополагающих проблем как отечественного, так и зарубежного литературоведения. Она актуальна потому, что затрагивает непосредственно феномен искусства, дает представление о нем и объясняет, чем этот род деятельности отличается от других видов творчества. В. Хализев, например, говорит о данной категории следующее: «Художественность – яркое, последовательное и широкое раскрытие в произведении свойств и черт искусства» [4, с. 82.].

Г. Поспелов говорит, что «модусами художественности могут быть названы исторически продуктивные способы актуализации законов искусства» [5]. В отличие от парадигматических изменений художественности, которые обозначают смену литературных эпох и направлений, модусы художественности проходят сквозь всю историю [5]. Разные модусы художественности являются стратегиями произведения, которые создают уникальный художественный смысл целого.

Целью данного исследования является описать модусы художественности в современном литературоведении.

В литературном дискурсе понятие модуса впервые употребил Н. Фрай. Он рассматривал модус как способ воплощения героя в произведении, и в зависимости от способа действия героя классифицируются и сами произведения [3]. Н. Фрай выделял пять основных модусов: миф, сказание, высокий модус, низкий модус и иронический модус. Например, трагический жанр он относил к высокому литературному модусу. Тем не менее, Н. Фрай не разграничивал модусы художественности и литературные жанры. Это сделал Ф. Шиллер в статье «О наивной и сентиментальной поэзии» [6]: «<...> элегически на нас воздействует не только элегия, которая исключительно так называется: драматический и эпический поэт также могут настроить нас на элегический лад» [6, с. 421].

В теории литературы принято характеризовать модус с точки зрения художественного содержания: его сводят к пафосу (Г. Поспелов) или к авторской эмоциональности (В. Хализев). Пафос определяется Г. Поспеловым как «идейно-эмоциональная оценка изображаемых общественно-исторических характерностей жизни». В. Хализев говорит о том, что авторская эмоциональность неизменно содержит закономерно повторяющиеся начала: «В художественном произведении имеют место обладающие устойчивостью «сплавы» обобщений и эмоций, определенные типы освещения жизни. Это героика, трагизм, ирония, сентиментальность и ряд смежных им феноменов», В. Хализев, используя психологический термин, феномены человеческого сознания и бытия называет «мировоззренческими эмоциями, которые присутствуют в искусстве в качестве достояния либо авторов, либо персонажей» [4, с. 68.].

Различные модусы художественности – суть стратегии, порождающая специфически художественный смысл целого. Область данного значения подразумевает не только соответствующий тип героя и актуализированную вокруг него ситуацию, не только соответствующую позицию автора и текст восприятия читателя, актуализируемый текстом, но и внутренне единую систему ценностей и соответствующая поэтика: организация условного времени и условного пространства, система мотивов, ритмико-интонационная структура текста.

Художественный модус как категория может входить в перечень самых актуальных литературоведческих проблем. Модусы дают понимание художественного произведения как целого. Особенно интересны типы художественной целости Нового времени, когда произошел отказ от «рефлективного традиционализма» и случился переход к эпохе модальности.

Модусов художественности существует несколько типов. Исторически первоначальный модус основывается на героике – первоначальном концепте личности. Воспевание героев привело к появлению героического модуса художественности. Литература, философия и религия раньше были одной областью знания, и то время мифологическое сознание главенствовало среди умов. Постепенное освоение человеком внутренней стороны бытия и привело к возникновению литературы.

Как модус художественности в совершенном произведении искусства героика – это не только поведение главного героя и его оценка автором, но это всеохватывающая эстетическая ситуация, которая управляется общим для искусства законом художественной целостности. Героическое созвучие внутреннего мира человека и внешнего миропорядка объединяет эти две стороны художественного мышления в единое целое.

Другой модус художественности, сатира, показывает то, что герой не полностью присутствует в мире как личность. Допустим, есть некоторая ролевая граница личности, которая задана миропорядком, а личность героя не может выполнять эти границы. Следовательно, сатира – это не герой, а пародия на героя, который уже не герой вовсе, а антигерой, слишком героической герой, который скрывает свою неспособность быть истинным героем за гиперболизацией героических качеств. В таких произведениях автор стоит на активной позиции, осмеивая недогероя и оправдывая, таким образом, несоответствие претензий личности касательно действительности. Сатирик ведет персонажей по пути самоутверждения, которое приводит их к самоотрицанию.

Трагизм, в свою очередь, – это антитеза героике, далекая от сатиры. Трагическая личность здесь не меньше ролевой, а наоборот больше и шире. Именно это чрезмерное личностное «я» ведет к преступлению границы ролевой и приводит к тому, что персонаж становится виноват перед миром. Если сатирическая вина – это вина самозванства, то вина трагическая отражается в том, что личность героя всеми силами пытается остаться собой, даже будучи субъективно оправданной. В трагике личность раскалывается и становится двойственной.

Комизм принципиально иной эстетической природы, нежели героика, сатира и трагизм, а комическая личность (дурак, шут, плут, чудак), так или иначе, находится вне миропорядка. Ролевая граница сатирического персонажа подвижна, а его внутреннее «я» расходится с ролевой заданностью. Шутовские перемены масок обнажают безграничную внутреннюю свободу личности. В отличие от сатирического героя, юмористический смехом не уничтожается, а наоборот возвышается – смех выявляет его не шаблонность. И для саркастической личности, и для юмористической важна индивидуальность. Но если в юмористическом модусе она скрывается под нелепицей масочного поведения, то в саркастическом она за эту маску держится и дорожит ею. Комический разрыв состоит в различии между внутренней и внешней сторонами «я-в-мире», между лицом и маской.

Идиллический модус художественности, появился на основе жанра идиллии. В идиллическом мире герой существует в реальности, состоящей из межличностных взаимодействий, и ему нужно, чтобы его «я» гармонировало с этим миром, с внешней стороной жизни.

Элегический художественный модус и связанная с ним категория «элегическое» в теории литературы используется не совсем корректно. Существует традиция, при которой элегический модус отождествляется с пафосом сентиментальности (Г. Поспелов) или трагическим конфликтом (В. Маркович) [2]. В мире художественного произведения переживание элегического субъекта, которое появляется на базе элегии, создает конкретные формы времени и пространства, определяемые категорией эстетического. Границы внутренней жизни элегического героя оформляют время и пространство вокруг него. Эстетически завершенное переживание, по М. Бахтину, диктуется эмоционально-волевым усилием, создавая целое элегической души.

Наравне с идиллией элегия как модус художественности трансформируется из эстетического освоения внутреннего «я» частного бытия. Но в мире элегии катарсис – это антиидиллическое отношение: чувство живой грусти об утраченном дает внутреннему «я» почувствовать свое отстранение из дальнейшего течения жизни. Это внутреннее «я» ощущает свою недостаточность по сравнению с внешним миром. Элегическая картина мира, рассматриваемая как результат трансформации идиллической картины мира, нарушает гармонию между человеком и природой вследствие чего появляется осознание своей смертности.

Элегический герой, ожидающий смерти в элегическом мире, воспринимает жизнь как путь в один конец, как ряд мгновений, а вместе со смертью утрачивается неповторимая жизнь лирического «я». Смерть для героя элегии означает высвобождение и слияние с пантеистическим миром, она сообщает герою личную целостность. Поводом для рефлексии является не только смерть, но и воспоминания, которые делают жизнь лишь вторичной реальностью.

Драматическая дисгармоничность подобна трагической, однако между ними имеется принципиальная разница: драматическое «я» самоценно своим противостоянием не миропорядку, а другому «я». Наивное разграничение драматизма и трагизма по признаку доведенности или не доведенности конфликта до смерти героя не лишено некоторого основания. Трагическое «я» есть неотвратимо гибнущая, самоубийственная личность – в силу своей избыточности для миропорядка. Драматическое же «я» в качестве виртуальной личности бессмертно, неустранимо как «реальная возможность <...>, подавляемая <...> обстоятельствами» [1, с. 586], но не устраняемая ими. Драматическая личность внутренне бесконечна, ее нельзя уничтожить, смерть может только разорвать внешние связи с бытием.

В драматизме нет сентиментальности, присущей идиллии и элегии, где она порождается воспоминаниями и рефлексией. Энергия, двигающая мир драматического произведения – страдания, что сближает драматизм с трагизмом. Однако семантика страдания в этих модусах различна: трагический герой страдает от своей вины, а драматический переживает за свою несвободу во внешней жизни, хотя его внутреннее «я» свободно. Драматизм формируется как преодоление элегической уединенности.

Следующий модус художественности – иронический. Ирония – это осмеяние чужого пафоса через притворное его принятие. Ирония не встречается в героическом и идиллическом модусе, но присуща в той или иной мере всем остальным. Как модус художественности ирония возникла благодаря романтикам, придавшим этой разновидности комического большое значение. Выведение иронии в статус модуса художественности позволило ей занять видные позиции в художественной практике XX века.

Таким образом, вопрос модусов художественности в отечественном литературоведении толкуется неоднозначно. В. Тюпа привычные всем пафосы (типы авторской эмоциональности), такие, как героику, трагизм, комизм и другие трактует как модусы художественности – всеобъемлющую характеристику художественного целого. С точки зрения В. Тюпы, каждое произведение искусства характеризуется тем или иным модусом, способом осуществления законов искусства.

Основной показатель эстетической природы литературного произведения, который представляет собой способ её осуществления, тип художественности, художественный модус может быть рассмотрен как один из наиболее актуальных для литературоведения. Художественный модус дает раскрыть проблему целостности литературного произведения.

Список литературы:

1. Гегель Г. В. Ф. Эстетика / Г. В. Ф. Гегель. – М.: Искусство, 1971. Т. 3. – 586 с.

2. Поспелов Г. Н. Теория литературы / Г. Н. Поспелов. – М.: Высш. школа, 1940. – С. 207–208.

3. Фрай H. Анатомия критики // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: трактаты, статьи, эссе / сост. и предисл. Г. К. Косикова / Н. Фрай. – М.: Изд-во Моск. ун-та,1982. – С. 232–263.

4. Хализев В. Е. Теория литературы / В. Е. Хализев. – М.: Высшая школа, 1999. – 405 с.

5. Чернец Л. В. Введение в литературоведение: учебное пособие / Л. В. Чернец.– М.: Высш. шк., 2004. – 680 с.

6. Шиллер Ф. Собрание сочинений: В 7 Т. / Ф. Шиллер. – М.: Письма, 1957. Т.6. – 793 с.

 

УДК 159.9

Дутуева Марха Сайдалвиевна

Институт педагогики, психологии и дефектологии.

Студентка 3 курса «Детской педагогики и психологии»

Чеченский государственный педагогический университет

г.Грозный, Российская Федерация

E-mail: [e-mail]