Переводы и художественные переложения Корана

 

Общей целью религии, литературы и искусства является катарсис, духовное просветление, очищение, чувство приобщения к высокому или непостижимому. Даже такой критик религии, как З. Фрейд, называл религию «драгоценным достоянием культуры», считал ее «психологическим арсеналом культуры», признавал, что она является для многих людей «высшей ценностью». Не являются исключением в этом отношении и священные тексты ислама. В первую очередь это касается Корана, который является не только религиозной книгой, но и памятником культуры: кроме религиозных проповедей и заклинаний, в нем можно найти нравственные заповеди, фольклорные тексты, наиболее распространенные на Ближнем Востоке мифологические сюжеты, послужившие в свою очередь источниками произведений искусства и литературы, вдохновившие многих художников и поэтов.

Использование сюжетов и образов Корана в широкой мировой практике было бы невозможно без переводов Писания со средневекового арабского языка на другие языки. Считается, что впервые часть Корана была переведена на персидский язык в VII в., а первый относительно полный перевод был осуществлен в Индии в IX в. В дальнейшем появились переводы Корана на ряд восточных, западных и африканских языков. Всего существует примерно 164 перевода Корана [2].

В России текст Корана на арабском языке впервые был издан в 1787 г. по поручению Екатерины II. На русский язык Коран стал переводиться по инициативе Петра Великого с начала XVIII в.: в 1716 г. его перевел и подготовил к публикации известный деятель культуры П. Посников. Этот и последующие переводы М.И. Веревкина, А.В. Колмакова (XVIII в.), К. Николаева (XIX в.) и другие делались с французских и английских переводов. Французский перевод (не очень удачный), ставший основой для переводов П. Посникова и М.И. Веревкина, был сделан дипломатом, востоковедом и переводчиком А. де Рие. А.В. Колмаков делал перевод со сравнительно хорошего английского перевода Дж. Сэйля, который оставался самым широко используемым переводом вплоть до нашего времени (последнее издание вышло в 2009 г.). К. Николаев переводил с французского перевода ориенталиста А. Биберштейна-Казимирского (последнее издание – в 1998 г.). Несмотря на то, что эти переводы не имели особенного научного значения, они привлекли внимание многих деятелей русской культуры. Так, перевод М.И. Веревкина вдохновил А.С. Пушкина на создание цикла стихотворений.

С арабского языка на русский Коран впервые был переведен генералом Д.Н. Богуславским (1871 г.; перевод остался ненапечатанным; книга увидела свет лишь в 1995 г.) и Г.С. Саблуковым (1878 г.), известным востоковедом и миссионером. Перевод Г.С. Саблукова считается одним из лучших русских переводов (последнее переиздание – в 1991 г.). Он получил положительные отзывы крупных российских ученых. Но выразительность и красота языка переводы не скрывали неточностей, перегруженность архаизмами осложняла понимание текста. Следующий перевод с арабского языка был сделан почти через 100 лет одним из лучших знатоков Корана, выдающимся арабистом XX в., ученым-исламоведом И.Ю. Крачковским, который подошел к этому тексту как к литературному произведению, первому крупному памятнику арабской прозы. Он активно стремился избежать влияния богатейшей экзегетической литературы, чтобы сохранить первоначальный вариант содержания. Перевод И.Ю. Крачковского первоначально не был предназначен для публикации, и автор готовил комментарии к Корану. Целью ученого стало стремление понять смысл коранических сказаний.

В 1995 г. был опубликован перевод, сделанный Т.А. Шумовским, учеником И.Ю. Крачковского. Эта работа была одобрена частью мусульманского духовенства, но подверглась критике со стороны ученых. Автор сделал попытку перевести прозаический текст на язык поэзии. На рубеже XX-XXI вв. с арабского языка был сделан еще один стихотворный перевод на русский язык – перевод Валерии (Иман) Пороховой. Это единственный пример, когда текст перевода был согласован с академией университета Аль-азхар и разрешен им к публикации. Особенностью данного перевода стало и то, что он впервые выполнен исследователем исламского вероисповедания. Работа В.М. Пороховой называется «Коран: Перевод смыслов и комментарии», но он тоже вызвал критику по вопросам точности перевода с арабского языка, как и предшествующие ему публикации.

Ритмический строй текста, рифмованная проза Корана (его текст можно назвать стихами в прозе) привлекали к себе внимание многих поэтов. Так, уникальным явлением в мировой поэзии можно считать цикл стихов «Подражания Корану», созданный А.С. Пушкиным, где он создает своего рода вольный перевод 33 сур Корана на поэтический язык. Эти стихи были высоко оценены И.С.Тургеневым, Ф.М.Достоевским и другими. В.Г. Белинский (в работе «Сочинения Александра Пушкина») охарактеризовал этот цикл как «блестящий алмаз в поэтическом венце Пушкина». Изучая источники знаний о Коране для поэта, К. Кашталева [3, с.31] показала, как, пользуясь весьма несовершенными переводами (в первую очередь переводом М.И. Веревкина), поэт сумел передать средствами русского стихосложения многие художественные приемы священной книги. Сам Пушкин был восхищен «смелой поэзией» Корана и стремился передать его высокий стиль современными ему средствами. Многие исследователи сопоставляли строки из разных сур Корана о сотворении мира, о пророке Ибрахиме и другие с их переложением у Пушкина. Сравните: «Милосердный. – / Он научил Корану, / сотворил человека, / научил его изъясняться. Солнце и луна – по сроку…» [4, 55:4(5)] и «Он милосерд: он Магомету / Открыл сияющий Коран, / Да притечем и мы ко свету, / И да падет с очей туман» (Пушкин). Н. Притягательность этого цикла во многом определяется тем, что Пушкин близко наблюдал и неплохо знал быт, религию и культуру мусульманских народов. И потому его стихи наполнены чувством, личностным отношением к тому, что он описывал. Касается это и стихотворения Пушкина «Пророк», идея которого и содержание соотносятся исследователями с одной из слышанных поэтом на Кавказе легенд о Мухаммеде [5]. Этот миф связан с детством пророка, когда ангелы рассекают ему грудь, выбрасывают черный сгусток от сердца («от дьявола»), после чего не остается никаких следов, кроме внутреннего ощущения неких изменений: «И он мне грудь рассек мечом / И сердце трепетное вынул…/ Иди, пророк! И виждь, и внемли, / Исполнись волею моей. /И обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей!» (А. Пушкин).

Произведения А. Пушкина способствовали росту интереса русской интеллигенции к тексту Корана. Им интересуются П.Я. Чаадаев, Л.Н. Толстой, В.С. Соловьев. Переводчик восточной поэзии М.Л. Михайловский опубликовал фрагменты Корана в стихотворной форме: «Из рода в род твой глас идет: / «Жестокосердные, внемлите! / Кормясь от трапезы сирот, / Вы пламень огненный ядите!»/ Но не спалив себе гортань, / Они не ведают боязни…» [6].

Такого «живого начала» лишены многие творения европейских мастеров слова. В частности, это относится к восточным стихотворениям В. Гюго «Les orientales» (1828). Об этом в свое время писала и французская, и русская критика. А.Пушкин тоже отмечал в них чисто внешний блеск, выделяя «блестящие, хотя и натянутые восточные стихотворения».