Отрезать жителям Юнани нить надежды. Часть первая.

Му Цин поинтересовался:

— Ваше Высочество, почему вы ушли так надолго?

Се Лянь удивлённо переспросил:

— Разве меня долго не было?

Путь туда, путь сюда, на Небеса, потом на землю, набрать воды, забраться на облако, сотворить дождь… принц не следил за сменой дня и ночи, и даже потратив немало времени, совершенно ничего не заметил. Му Цин воскликнул:

— Уже много дней! Молитв верующих в храмах наследного принца накопилось так много, что они высятся горой.

В этот момент Се Лянь ощутил, что дождь стал слабее. Вытянув ладонь, принц произнёс:

— Я разве не повелел, чтобы вы пока помогли мне разобраться с самыми срочными делами?

— Разумеется, мы разбирались с теми, где могли оказать помощь, но… но для выполнения многих других пожеланий у нас недостаточно привилегий, мы не можем исполнять их за тебя. Поэтому я и сказал, что лучше тебе не откладывать молитвы слишком надолго. Возвращайся скорее.

Когда он договорил, дождь остановился. И то время, что он шёл, оказалось намного короче, чем Се Лянь себе представлял, поэтому сердце принца невольно потяжелело. Тучи в небесах немного рассеялись, зелёная бамбуковая шляпа мягко спланировала вниз. Се Лянь поймал артефакт обеими руками и произнёс:

— Но ты же видишь, что происходит. Я не могу сейчас освободиться.

Му Цин хмуро спросил:

— Ваше Высочество, вы позаимствовали артефакт Повелителя Дождя? И откуда принесли воду?

— Из южного государства Юйши.

— Так далеко? Сколько же магический сил вам потребовалось на один заход? К тому же, дождя выпало совсем мало, и длился он недолго, большие территории им не накрыть. Если так пойдёт и дальше, как вы будете исполнять просьбы своих последователей в храмах наследного принца?

Се Лянь, впрочем, не нуждался в напоминаниях — он и сам прекрасно всё понимал. Последователи в храмах наследного принца для него, как для Бога Войны, являлись основой, на которой стоят его храмы, источником его магических сил. По существу, своими действиями он тратил основной капитал на иные нужды, и малейшая неосторожность сулила крах по обоим фронтам. Но разве у него был другой выход, кроме этого?

Се Лянь ответил:

— Я знаю. Но если оставить всё как есть, если в Юнани вспыхнет восстание, храмы наследного принца рано или поздно также от него пострадают.

Му Цин же возразил:

— Оно уже и так готово вспыхнуть!

— Что? — потрясённо спросил Се Лянь.

Услышав доклад Му Цина, принц немедля вернулся в столицу Сяньлэ. Когда они оказались на улице Шэньу, то как раз наткнулись на отряд воинов императорского гарнизона, облачённых в полный доспех, с оружием в руках, которые гнали прочь толпу в лохмотьях и мужчин, закованных в кандалы на руках и шейные колодки. По обеим сторонам улицы скопились простолюдины, на лицах каждого пылал гнев возмущённой толпы. Фэн Синь, сжимая в руках чёрный лук, стоял наизготовку, в любой момент готовый предотвратить беспорядки. Се Лянь крикнул ему:

— Фэн Синь! Кого это заковали в кандалы? В чём их обвиняют? И куда их ведут?

Фэн Синь, услышав его голос, широким шагом подошёл ближе и ответил:

— Ваше Высочество! Это — люди из Юнани.

Мужчины, несколько десятков человек, были все одинаково высокими и худыми, со смуглым цветом кожи. За воинами, которые вели пленников, следовали несколько стариков, а также перепуганные женщины и дети. Се Лянь спросил:

— И эти, что за ними, — тоже?

Му Цин ответил:

— Это всё они.

Выяснилось, что за месяцы засухи в Юнани его жители понемногу перебирались на восток, спасаясь от бедствия. И пока они приходили группами по нескольку десятков, процесс был не столь заметен, но раз за разом — и их накопилось уже более пяти сотен. И теперь, когда эти пять сотен собрались вместе, людская толпа стала намного более внушительной.

Люди из Юнани не были знакомы с местностью, не имели в столице ни кола, ни двора, а стоило им заговорить, нездешний говор выдавал чужаков с головой. Оказавшись в незнакомом, но процветающем городе, они, конечно же, сбились в кучу, чтобы обогревать друг друга. Поэтому несчастные стали рыскать по столице в поисках угла, и в итоге обнаружили зелёную местность, где никто не проживал. Вне себя от радости, беженцы разбили здесь лагерь из бараков и временно поселились в них. На беду, эта зелёная местность, где действительно никто не проживал, оказалась излюбленным местом жителей императорской столицы. Люди Сяньлэ часто предавались наслаждению и созерцанию, а особенно в этом преуспели именно жители столицы. Многие простолюдины в праздный час приходили сюда прогуляться, потанцевать, потренироваться в фехтовании, а также декламировать стихи, рисовать, да и просто собраться вместе. Что же касается Юнани, город располагался на западе Сяньлэ, среди неплодородных земель, и никогда не отличался богатством, даже наоборот. Характер и обычаи простого люда разительно отличались от жителей Востока, и в сравнении с ними обитатели столицы всегда намного сильнее ощущали себя истинным «народом Сяньлэ». А теперь некогда изящный и возвышенный пейзаж был осквернён присутствием шайки беженцев, которые целыми днями варили снадобья, плакали по умершим, стирали одежду, разводили огонь и заполняли округу тошнотворным запахом пота и объедков. От тех, кто проживал поблизости и не мог стерпеть подобного, сыпались жалобы.

Несколько старших членов общины Юнань, которые считались главными среди них, прекрасно понимали людские жалобы, и потому тоже хотели найти другое место для поселения, но в столице и без того народу проживала тьма, куда ни ткнись — повсюду живут в тесноте, не найти другого места, которое могло бы вместить такое количество людей. Тем более, среди пяти сотен беженцев имелись раненые и больные, немощные старики, женщины и дети, которым частые перемещения не шли на пользу. Поэтому приходилось, постоянно извиняясь и откладывая в сторону чувство стыда, оставаться на месте. Жители столицы, хоть и выражали недовольство, но всё же принимали их как народ своего государства и временно готовы были терпеть неудобства, раз уж другие попали в беду.

На этом моменте рассказа до принца донёсся крик воинов, которые привели группу мужчин из Юнани к рыночным воротам:

— На колени!

Пленники выразили явное нежелание повиноваться, но, когда к горлу приставили сабли, им пришлось опуститься на колени, даже не желая того. Глядя, как они беспорядочно падают на землю, собравшиеся поглазеть жители столицы тут же стали вздыхать, а кое-кто даже браниться. Се Лянь спросил:

— По вашим словам выходит, что обе стороны проявили терпимость друг к другу, но что же случилось с ними сегодня?

Фэн Синь и Му Цин не успели ответить, когда из толпы раздались горестные рыдания женщины:

— Ах вы, бесчеловечное ворьё! Тащат всё, что под руку попадётся! А ещё избили моего мужа до такого состояния, что он даже встать не может! Если с ним что-то случится, я потребую от вас заплатить жизнью!

Сразу несколько человек принялись её утешать, и тут же кто-то ещё с укором бросил:

— Покинули родные края, явились в чужие земли и не понимают, что нужно знать своё место и не позволять себе лишнего!

— Да уж! Пришли в чужой дом, а ведут себя бесцеремонно, вещи крадут!

Один из молодых людей в кандалах не смог сдержаться и принялся оправдываться:

— Мы же сказали, что это вовсе не мы украли! И в драку первыми не мы полезли! К тому же, среди нас тоже есть раненые…

Какой-то старик из своих тут же оборвал его:

— Перестань!

И тот мужчина сердито замолчал. Фэн Синь сказал:

— В столице у кого-то пропала собака. А из-за того, что ранее голодные дети из Юнани украли и сварили чью-то утку, все начали подозревать, что и собаку тоже украли люди Юнани, чтобы пустить на мясо и съесть. Народ бросился в их пристанище и, ни слова не объяснив, полез в драку.

Се Ляню это показалось абсурдным:

— Из-за какой-то собаки произошёл такой скандал и схватили стольких людей?

Фэн Синь ответил:

— Да, именно из-за какой-то собаки и случился такой скандал. Обе стороны терпели слишком долго, мелкого пустяка хватило, чтобы вырасти в большую проблему. Каждая сторона клянётся, что первыми драку затеяли оппоненты, что это они виноваты. Началась беспорядочная драка, которая по неясным причинам всё разрасталась.

Глава отряда воинов объявил:

— Массовые беспорядки влекут строгое наказание! На вас надели кандалы и выставили всем на обозрение, чтобы преступление не повторялось вновь! — с такими словами воины расступились, а в следующий миг в мужчин из Юнани полетели гнилые листья овощей и тухлые куриные яйца. Пожилые члены группы тут же начали отвешивать поясные поклоны со словами:

— Простите! Люди добрые, простите!

— Просим к себе милости, просим милости!

Се Ляню проблема казалась ужасно преувеличенной и до крайности абсурдной, но всё же кое-что он мог понять в общих чертах.

— И что же в итоге, это они украли собаку? Животное нашлось?

Фэн Синь покачал головой:

— Да кто его знает. Съели, а кости обглодали и выбросили, кто же их отыщет? Однако, судя по их реакции, не похоже, что это они украли.

Однако воины императорской стражи, разумеется, выносили решение в пользу жителей столицы. Не имеет значения, кто украл. Раз уж случилась драка — следовательно, наверняка неправы люди Юнани. К тому же, мужчины из столичных больше любят развлекаться и гулять, они вовсе не так хороши в драке, как мужчины из Юнани. По всей видимости, им хорошо досталось от чужаков, честь была поругана, а вместе с тем и обида завязалась немалая. Се Лянь покачал головой. Пробежав глазами по ряду пленников, он неожиданно для себя заметил, что молодой мужчина в середине, что стоит с опущенной головой, кажется ему знакомым. Это был Лан Ин, который тогда в лесу похоронил своего сына.

Се Лянь так и застыл. Тем временем неподалёку послышались жалобные возгласы:

— И почему мне кажется, что за последние месяцы людей из Юнани в столице становится всё больше? А сегодня они ещё и драку затеяли.

— Они что, решили всем скопом сюда перебраться?

Мужчина, по виду торговец, замахал руками:

— Такого Его Величество государь не допустит! Мой дом несколько дней назад ограбили люди из Юнани. Если они все сюда заявятся, так ведь житья не будет!

Услышав эти слова, Лан Ин, который всё время стоял, потупившись, и спокойно терпел, как в лицо летят гнилые овощи, поднял голову и спросил:

— Ты это видел?

Торговец, очевидно, не ожидая, что этот человек вдруг посмеет с ним заговорить, невольно ответил:

— Что?

— То, что люди из Юнани украли твои вещи. Ты видел это своими глазами?

— …

Торговец ответил:

— Своими глазами я не видел, но раньше всё было прекрасно, а с тех пор как вы сюда явились, внезапно начались кражи. Неужели это никак не связано с вашим появлением?

Лан Ин кивнул и ответил:

— Вот оно как, значит. Я понял. До того, как мы пришли, все кражи, что здесь происходили, совершали ваши люди. А с тех пор, как мы здесь обитаем, всё украденное повесили на нас…

Не успел он закончить фразу, и в него полетел гнилой помидор, который попал прямо в рот, будто бы расквасив губу большим кровавым цветком. Торговец покатился со смеху, а взгляд Лан Ина тут же потух, он замолчал и не произнёс больше ни слова.

Се Лянь занялся тем, что отбивал летящие в пленников острые камни, чтобы молодым людям из Юнани хотя бы не разбивали головы до крови. Народное поругание продолжалось до самого вечера, потом толпа постепенно поредела, воины решили, что на этом достаточно, и наконец с надменным видом подошли, чтобы снять кандалы. Да предупредили, чтобы жители Юнани впредь не зачинали ссор, иначе им это с рук не сойдёт, и так далее, и тому подобное. Пожилые мужчины тут же согнулись в поклоне и с улыбкой закивали, обещая, что такого больше не повторится. Лан Ин же с бесстрастным лицом просто направился прочь. Се Лянь, видя, что тот ушёл один, выбрал момент, показался из-за дерева и преградил мужчине дорогу.

В тот миг, когда принц показался перед ним, взгляд Лан Ина на мгновение сделался суровым, будто мужчина готов был схватить Се Ляня за горло. Спустя мгновение он всё же разглядел, кто перед ним, опустил руки, которые едва не пустил в ход, и произнёс:

— Это ты.

Се Лянь принял образ того самого молодого монаха. Его немного удивило то мимолётное движение Лан Ина, принц подумал: «Этот человек поразительно ловок». Вслух же произнёс:

— Я дал тебе драгоценную бусину. Почему ты не вернулся с ней в Юнань?

Лан Ин посмотрел на него:

— Мой сын здесь. И я тоже буду здесь.

Помолчав, он достал из кармана на поясе коралловую бусину со словами:

— Хочешь её забрать? Держи.

На руке, которой он протягивал бусину, до сих пор остались следы от оков. Се Лянь некоторое время помолчал, но не принял бусину обратно, говоря:

— Возвращайся домой. Над излучиной Ланэр сегодня выпал дождь. — Затем указал на небо: — А завтра! Выпадет ещё. Я обещаю, непременно выпадет.

Лан Эр покачал головой в ответ:

— Не важно, пойдёт дождь или нет, я уже не вернусь.

Глядя ему вслед, Се Лянь несколько мгновений стоял поражённый, ощущая лишь безграничную досаду.

Пока он не вознёсся, кажется, ни разу не испытывал досады. Если принц что-то хотел сделать, ему это непременно удавалось. К удивлению Се Ляня, после вознесения его в момент окружили бесконечные неприятности, свои собственные и чужие. Теперь совершить какое-то дело оказалось ужасно трудно: хвост вытащишь — нос увязнет. Казалось даже, что ему это просто не под силу. Се Лянь вздохнул, развернулся и тоже пошёл восвояси — вернулся в храм наследного принца, чтобы разобраться с молитвами верующих, которые уже много дней ожидали исполнения.

Впрочем, в данной ситуации Се Ляня нельзя было назвать тем, кто обеспокоен сильнее всех. А вот государя — можно.

Опасения государя Сяньлэ обернулись явью, и пять сотен беженцев из Юнани стали только началом.

Се Лянь, прихватив одолженную ему шляпу Повелителя Дождя, постоянно бегал между Севером и Югом, только лишь своими силами посылая на землю дождь. Один такой цикл требовал от него огромных затрат магических сил, а времени уходило по крайней мере пять-шесть дней. Если бы на его месте оказался кто-то другой, он бы наверняка не выдержал подобной беготни. Разумеется, кроме Цзюнь У. Но Император Шэньу управлял землями намного более обширными, ему требовалось тратить намного больше сил на молитвы верующих и поддержание порядка на территориях, площадью превосходящих одно лишь государство Сяньлэ. Да и мог ли принц позволить себе отправиться к Цзюнь У и отвлекать его такими просьбами? Сам же принц мог оросить дождём лишь небольшую часть территории Юнани, да и эффект держался крайне мало. Это могло ненадолго спасти положение, но проблему в целом не решало. Поэтому спустя ещё месяц жители Юнани начали в открытую собираться в группы и переселяться на Восток. Сначала это были кочевые караваны по несколько десятков человек, а теперь их число возросло до нескольких сотен и даже тысяч. Люди стекались рекой, огромными толпами, одна за другой.

А ещё через месяц глава государства Сяньлэ издал указ: в связи с непрекращающимися конфликтами, которые вспыхивают на протяжении нескольких месяцев, а также частых драк, дабы сохранить покой жителей столицы, с этого дня скитающиеся по столице государства Сяньлэ люди из Юнани обязаны покинуть город. Каждому будут выделены деньги, чтобы беженцы могли отправиться в другие города и поселения и обосноваться там.

Перед людьми из Юнани, мощным потоком текущими на Восток, закрылись ворота столицы Сяньлэ.

 

Заметка от автора: Они представляют собой две провинции одного государства, столицу и бедный провинциальный город, у них случилась смута, не забывайте! Здесь всё иначе, не стоит привносить сюда правила, действующие в трёхмерном мире!

ГЛАВА 76

       Закрывая городские ворота,