удерживает небеса от падения.

Се Лянь в неудержимой ярости выдернул меч из груди противника и приготовился вонзить снова, когда вдруг заметил, что на клинке не осталось ни капли крови. Его мысли моментально прояснились, поворот лезвия — и меч одним ударом снёс голову юноше в белых одеяниях. Сделать это оказалось проще простого, но когда голова отделилась от тела, обе части быстро сморщились, превратившись в распластанный плоский кожаный мешок.

Это тело оказалось пустым сосудом!

Уже второй раз принц сталкивался с фальшивой оболочкой этой твари, истинное воплощение так ни разу и не явило себя. И хотя подобное не выходило за рамки ожидаемого, негодование Се Ляня достигло предела — длинный меч всё вонзался и вонзался в обмякшие на земле голову и тело оболочки. И даже когда острая Ци меча искромсала кожаный мешок в мелкие клочки, злоба не угасла. Фэн Синь, не в силах больше смотреть, удержал принца:

— Ваше Высочество! Это же просто пустой сосуд.

Но выглядел этот сосуд в точности так же, как Се Лянь в юности. Поэтому казалось, будто бы принц с особой жестокостью беспощадно расправился с самим собой, картина в известной степени малоприятная глазу. Се Лянь тяжело отдышался, выронил меч и уселся на землю со словами:

— Я знаю! Но ведь он посмел нацепить мой облик!

Сей факт по-настоящему разгневал принца. Двое присели с ним рядом, через пару мгновений молчания Фэн Синь всё же спросил:

— Ваше Высочество, ну как, полегчало? Не принимай всю ту ерунду, что это существо тебе наговорило, за чистую монету. Он просто решил подшутить над тобой, и всё.

Однако Се Лянь возразил:

— Нет. То, что он сказал, вовсе не шутка. Только…

Фэн Синь поразился:

— Он в самом деле рассказал тебе, как снять проклятие?!

Се Лянь запустил правую руку в волосы.

— Он не рассказал мне способ, как избавиться от поветрия ликов. Он рассказал… как его наслать!

Юношей потрясли его слова:

— Наслать?

Се Лянь кивнул, огляделся по сторонам и подумал, что на горбатом склоне оставаться всё же не стоит, решив покинуть это место. Он сейчас не желал ни видеть, как украдкой смотрят на него солдаты, ни слышать недовольства и причитания тех, кого поразило поветрие ликов. Поэтому Се Лянь вернулся в императорский дворец, в пустующие много лет покои наследного принца.

Закрыв дверь, Се Лянь наконец не без труда вернул себе душевное равновесие, сел и безрадостно произнёс:

— «Лики», которые вырастают на теле людей — это умершие души жителей Юнани. Часть из них погибла на поле брани, но в основном это те, кто умер из-за засухи.

Му Цин не слишком удивился:

— Так вот почему людей Юнани поветрие не тронуло. Разумеется, свои не станут вредить своим же.

Фэн Синь хмуро произнёс:

— Но ведь тех, кто погиб во время засухи, убили вовсе не жители столицы, даже если в них осталась затаённая злоба, они не должны были выплёскивать её на нас!

Се Лянь вздохнул:

— На словах всё именно так, но вам ведь известно, что после смерти душа человека некоторое время пребывает в состоянии хаоса.

Определённый отрезок времени после смерти душа человека похожа на новорождённого ребёнка, бестолкового и невежественного, в полузабытьи и полуосознанности, который не знает, кто он, где он находится и что ему делать. Срок этот может быть длинным и коротким, зависит полностью от самого человека и его удачи. И состояние это называется «период хаоса».

В подобной ситуации родные или любимые люди могут направлять умершие души или оказывать на них влияние. Народный обычай призыва души умершего на седьмой день ¹ и подобные поверья основываются именно на этом факте.

Се Лянь продолжил:

— Он… рассказал мне, что солдаты армии Юнань испытывают сильнейшую злобу и агрессию по отношению к столице. При этом у многих из них во время засухи погибли родители, жёны и дети. Умершим душам некуда больше деваться, они попадают под влияние эмоций своих родных. И он, используя обострённые эмоции тех солдат, внушил умершим душам враждебность по отношению к жителям императорской столицы Сяньлэ, вынудил их обосноваться на теле живых людей, выпивая из них жизненные соки. Поскольку пока души находились в состоянии хаоса, им многократно навязывалась одна мысль: если бы не было этих людей, вы бы смогли выжить.

Фэн Синь изумился:

— Что это за дурная мысль? Как можно решать, кому жить, а кому умереть???

Се Лянь, закрыв ладонью лоб, произнёс:

— Ранее Лан Ин, без всякого злого умысла, похоронил тело своего сына в земле императорской столицы. Это и стало вступлением, которым существо воспользовалось, чтобы наслать проклятие. Я потребовал от него объяснения, как избавиться от поветрия, а он столько всего наговорил, только чтобы рассказать мне способ его создания. Как это понимать?

Знание техники сотворения проклятия вовсе не даёт способа его снятия. Фэн Синь забранился:

— Да он просто издевается над тобой. Что за ерунда, мать его?!

Му Цин, однако, заметил:

— Он не издевается над тобой. Он действительно уже дал тебе способ.

Се Лянь поднял голову, Фэн Синь развернулся, оба спросили:

— Какой способ?

Му Цин:

— Способ решения! — Его глаза сверкнули, будто бы он докопался до какой-то тайны: — Проклятие сработало на душах людей Юнани, поскольку они испытывают ненависть к людям Сяньлэ. Но разве на стороне Сяньлэ нет такой же ненависти к людям Юнани?

Се Лянь чуть расширил глаза, его дыхание на миг застыло. Му Цин продолжил:

— Раз он поделился с тобой способом сотворения проклятия, в таком случае, ты можешь воспользоваться им, чтобы взять око за око, зуб за зуб. Наслать поветрие ликов, которое будет распространяться только на людей Юнани! Подумай, ведь чтобы проклятие начало действовать, необходимо, чтобы его поддерживали живые люди. А если они сами заразятся поветрием, у них не останется сил ни на что другое, а может, в итоге и людей не останется вовсе, и тогда поветрие исчезнет само по себе!

Се Лянь даже не задумался ни о чём подобном, поэтому, слушая уверенные речи Му Цина, даже немного оторопел. Спустя несколько мгновений у него вырвалось:

— Этого делать ни в коем случае нельзя!

Му Цин:

— Почему нельзя? Не забывай, что первыми проклятие наслали они.

Се Лянь внезапно поднялся:

— Нельзя значит нельзя. И ещё кое-что, ты ошибся вот в чём. Солдатам армии Юнань совершенно точно будет очень непросто заразиться поветрием ликов, так же, как и солдатам Сяньлэ. Не спрашивай меня, почему, я…

Му Цин молниеносно парировал:

— Тогда пускай заболеют только простые люди, это тоже хорошо! У них нет такого количества рабочих рук, они не смогут провести такие же масштабные меры против заражения, как в императорской столице. Стоит только поветрию ликов вспыхнуть среди них, недуг наверняка распространится гораздо быстрее, у них не останется сил на ответные действия! Также мы можем пригрозить солдатам безопасностью мирных жителей за их спиной, чтобы они сняли проклятие и сдались! Они просто не смогут тянуть время дольше столицы!

Се Лянь немедля отрезал:

— Значит, тем более нельзя! Не забывай, как мы называли их, когда они сделали своей мишенью невинных жителей столицы? Подлецами. Но если мы поступим так же, как и они, разве не превратимся сами в подлецов, которых бранили? Чем мы будем отличаться от них?

Взбудораженное выражение спало с лица Му Цина:

— Ваше Высочество, а ты не забывай, кто ценой своей смерти завлёк тебя в лапы Нежных объятий. Как раз те самые «невинные», о которых ты говоришь.

Напоминание заставило Се Ляня поколебаться несколько мгновений.

Откровенно говоря, не задуматься об этом было просто невозможно. Но в конце концов принц всё же ответил:

— Да, такие люди в самом деле существуют. Но лишь потому, что они всегда выбегают вперёд всех, что они более всех подвержены горячему фанатизму, только они и попадаются вам на глаза. Но в действительности гораздо больше простых людей совершенно ничего не смыслят. Если почаще будешь наведываться на горбатый склон посмотреть на них, то увидишь, что многие даже не понимают, для чего нужно воевать. Идут туда, где дают пищу, просто стремятся выжить, и всё. Му Цин, ты сейчас просишь меня ради спасения одних невинных людей убить других невинных людей. Я… — он вздохнул, — я всё же придумаю что-нибудь другое.

Тон Му Цина чуть похолодел, в нём послышалась насмешка:

— С какой стати мне наведываться на горбатый склон и переживать о том, как живут простые люди вражеской стороны? Ладно, забудь. Ваше Высочество, ты всегда думаешь о других людях, но только другие о тебе не думают никогда. Ты не чувствуешь себя обычным простофилей?

Сердце Се Ляня тоскливо сжалось, он опустил голову, не говоря ни слова. Только в памяти возникла вся, покрытая человеческими лицами, и, способная шевелиться даже после отсечения, нога. После долгих размышлений принц покачал головой:

— Предположим, что я подумаю не о других людях, а только о нас самих. Проклятие — это обоюдоострый клинок, который ранит и владельца, и противника. Чтобы наслать проклятие на других, живой человек должен исполниться ненависти, а души умерших простолюдинов не найдут покоя в посмертии. Они достаточно настрадались при жизни, а после смерти им ещё и придётся превратиться в подобных чудищ… Ты же видел ногу того человека, эти «лики», что влачат своё жалкое существование на чужом теле… Неужели им намного лучше, нежели самим пострадавшим? И когда-нибудь проклятие обернётся против наславшего его, хорошего конца ему не видать.

Снова и снова слушая возражения, Му Цин вскоре тоже потерял терпение:

— Покуда они не увидят хорошего конца, с твоей стороны людям его не видать и подавно! Третьего пути тебе не дано, и второго стакана воды ты не найдёшь, очнись уже, Ваше Высочество! У тебя нет больше времени.

Се Лянь почувствовал, как к голове прилил жар, закрыл глаза и произнёс:

— … Пока не говори ничего, дай мне подумать.

— …

Му Цин наконец не выдержал и принялся бранить его:

— Ну что ты за человек такой… То ты терзался муками поиска решения, а когда его положили прямо перед тобой, отказываешься принять. Ну что ты за человек… Может, хватит уже? Строишь из себя невесть что, от одного взгляда тошно. Поистине, на твоих последователей свалилось невезение, которое и за восемь жизней кровью не искупить!

Фэн Синь молча слушал их перепалку, не пытаясь вмешаться, поскольку не мог предложить никакой хорошей идеи. Но тут внезапно замахнулся и отвесил пощёчину с криком:

— Может, это тебе уже хватит?!

Му Цин от удара отшатнулся на пару шагов, Се Лянь поразился:

— Фэн Синь?

Фэн Синь бросил ему:

— Ваше Высочество, не останавливай меня! — Затем снова обратился к Му Цину: — Чего ты взъелся? Ну-ка, скажи, от чего тебе может быть тошно? Я уже долго тебя терпел, но сегодня терпеть не собираюсь. Я, мать вашу, поистине не выношу таких как ты. Ты же его помощник, и если бы Его Высочество не протянул тебе руку, ещё не известно, где бы ты сейчас голодал и скитался. Так почему ты всё время делаешь вид, будто ты самый умный? Будто ты больше всех понимаешь и вообще сильнее его? Если ты и впрямь такой способный, почему же Его Высочество вознёсся, а ты — нет?

Му Цин:

— Я!..

Се Лянь потянул Фен Синя за руку:

— Полно, Фэн Синь. Му Цин тоже обеспокоен ситуацией…

Фэн Синь оборвал:

— Да какое к чёрту беспокойство! Ваше Высочество, я тебе так скажу, он просто-напросто всё время ищет возможности прочитать тебе нотации, не упускает ни единого шанса показать, что он лучше тебя. Потому что в душе действительно считает, что он гораздо более способный, чем ты! Что-то я раньше не видел, чтобы этот безразличный ко всему человек так сильно любил государство Сяньлэ. А теперь, стало быть, обеспокоился?

Затем он снова развернулся к Му Цину:

— Думаешь, я не вижу, что в душе ты считаешь принца дураком? Твои вечные язвительные усмешки и то, как ты незаметно закатываешь глаза, я терпел. Что в чертогах Верхних Небес ты никогда не стоишь на положенном месте, я тоже терпел. Любишь себя показать? Что ж, хорошо, всё равно это уже не первый раз, показывай, мешать никто не будет. Всё равно ты своими ничтожными попытками чашу весов не перевернёшь, небо останется на месте. Раз Его Высочество с тобой не спорит, то и мне лень препираться. Но раз ты уже настолько обнаглел, не вини меня в том, что церемониться с тобой не стану! Слушай внимательно: если тебе нравятся столь подлые методы, меня это не удивляет, но Его Высочество — есть Его Высочество, и что бы он ни делал, будь добр, отнесись с уважением, поменьше распоряжайся и указывай! И почаще, мать твою, вспоминай, кто ты такой!

Пока Фэн Синь говорил, Се Лянь несколько раз пытался его остановить, но, возможно, по той причине, что юноша слишком долго держал невысказанную брань в себе, все попытки принца провалились, Фэн Синь выложил всё, что думал. С каждой фразой лицо Му Цина становилось белее на тон, и если вначале он ещё хотел броситься в драку, в конце концов остался безмолвен, только озлобленным взглядом неотрывно смотрел на Фэн Синя. Се Лянь в гневе вмешался:

— Всё высказал? Может, мне стоит пинками прогнать вас обоих прочь с Небес?

Лицо Фэн Синя пылало ярко-красным, с первого взгляда становилось ясно, что ему в голову ударила горячая кровь. С высоко поднятой головой он ответил:

— Прогоняй, если хочешь. Мне плевать. Что хорошего в должности небесного чиновника?! Да если бы Его Высочество не выбрал меня помощником, мне она и даром не нужна. Но я, даже сверзившись с Небес и став простым смертным, останусь твоим непоколебимо преданным слугой. Одно слово, и я первым ринусь в бой, больше всего мне ненавистны неблагодарные предатели! Но вот сомневаюсь я, что он, потеряв возможность искупаться в лучах твоего величия и стать небесным чином, всё так же с радостью последует за тобой. Мне думается, он и словом добрым о тебе не обмолвится. Я всё сказал!

Му Цин, который стоял молча, поджав губы, терпел очень долго и наконец тоже не выдержал, забранившись в ответ:

— Какие, мать твою, лучи величия! А ты умеешь выставить себя в хорошем свете ²! Да что ты вообще понимаешь?!

Се Лянь вышел из себя:

— А ну, заткнитесь оба!!! Закройте рты!!!

И юноши нехотя закрыли рты. Ссора вышла на удивление крупной, тут никакая Цепочка слов не поможет. Се Лянь, с большим трудом утихомирив собственный гнев, хмуро, будто у него разболелась голова, подытожил:

— … В общем говоря, проклятие насылать никак нельзя.

Му Цин холодно усмехнулся, но всё же ответил:

— Хм. Последнее слово за тобой.

Фэн Синь отозвался коротко и ясно:

— Мы послушаем тебя.

На лице Му Цина вновь отразилось спокойное безразличие:

— Но какими бы ни были последствия, Вашему Высочеству наверняка придётся столкнуться с ними лично.

Фэн Синь негодующе фыркнул, но промолчал. Се Лянь в ответ произнёс:

— Разумеется. Я уже подумал…

Но только принц это сказал, все трое ощутили сильнейший толчок, который заставил их покачнуться. Се Лянь потрясённо воскликнул:

— Что случилось?

Фэн Синь сообразил первым:

— Земля содрогнулась!

А стоит земле содрогнуться, непременно погибнут люди. Се Лянь выкрикнул:

— Спасайте людей!

Неожиданно, когда троица бросилась к выходу, из-под кровати принца торопливо выкатился человек, который протянул к нему руки с криком:

— Мой брат! Мой брат, не оставь меня!!! Возьми меня с собой!

Увидев его, Се Лянь поразился ещё сильнее:

— Ци Жун, что ты делаешь в моих покоях?!

Но разве он мог понять все странности Ци Жуна, когда тот целыми днями слонялся повсюду в поисках хоть чего-то, связанного с Се Лянем? Неизвестно, сколько юноша прятался там, подслушивая, тише воды, ниже травы. Но сложившееся опасное положение не позволяло тратить время на расспросы, Се Лянь схватил Ци Жуна и бросился прочь. Выбежав из своих покоев, он бросил Ци Жуна на открытом месте. Во дворце уже царил полный хаос — бесчисленные его обитатели выбегали из роскошных покоев и залов, истошно вопя. Се Лянь повысил голос:

— Кто-нибудь поранился?! Никого не завалило?!

К превеликому счастью, совсем скоро содрогание земли прекратилось. Расспросив людей, принц убедился, что, похоже, никто не пострадал. Но всё же его сердце было не на месте. И вдруг снова раздался пронзительный вопль, люди указали на небо за его спиной. Се Лянь рывком обернулся, его зрачки резко сузились. В самом центре территории императорского дворца стояла грандиозная и великолепная пагода, которая прямо в эту секунду медленно клонилась набок.

Небесная пагода вот-вот упадёт!

Полностью Небесная пагода именовалась «Пагодой небесного божества». Возведённая несколько сотен лет назад, она являлась одним из символов императорского дворца Сяньлэ, а также самым высоким строением в столице. Расположенная в самом центре императорского дворца и всего города, пагода считалась достопримечательностью. Если она упадёт, раненым и погибшим не будет числа. И обитатели дворца, и люди на улицах за его пределами, как оголтелые бросились врассыпную, испуганные пуще прежнего. Се Лянь же сразу сложил правой рукой несколько магических пассов и воскликнул, обращаясь в направлении горы Тайцан:

— Сюда!

Пагода тем временем непрерывно наклонялась, и когда наклон достиг одной трети, люди внезапно ощутили новое содрогание.

Вибрация снова шла от земли, однако отличалась от землетрясения — толчки поступали один за другим, в собственном ритме, к тому же раз за разом ускорялись и приближались. Когда пагода накренилась ещё сильнее, все наконец поняли — толчки оказались шагами.

Окружённая ореолом золотых лучей, огромная золотая статуя более пяти чжанов в высоту, сжимая в одной руке меч, в другой держа цветок, широким шагом стремительно направлялась в сторону императорского дворца!

Кто-то изумлённо воскликнул:

— Это же статуя наследного принца из дворца Сяньлэ в монастыре Хуанцзи!

И действительно, всё больше людей узнавало статую:

— И правда! Именно та золотая статуя! Смотрите, она спустилась сюда с горы Тайцан!

Каждым шагом золотое изваяние преодолевало несколько чжанов, но при этом никого не раздавило. С гулким грохотом статуя влетела за ворота императорского дворца и одним движением подхватила накренившуюся Небесную пагоду, остановив падение.

Сверкающая в лучах заката статуя, переливаясь золотым блеском, подняла обе руки и в одиночку невероятным усилием удержало грандиозное строение от разрушения. Чудесная картина потрясла воображение, люди внизу вытаращили глаза и пораскрывали рты, вне себя от удивления. Се Лянь же медленно опустил руки, поднял голову и посмотрел на божественное изваяние. Принц увидел исполненные в золоте прекрасные и спокойные черты лица и на короткий миг ощутил, как затуманилось сердце мимолётной растерянностью.

Примечания:

¹ В древности люди полагали, что душа человека после смерти не рассеивается в течение некоторого времени, и потому её ещё можно призвать в тело. В современном Китае также существуют схожие обычаи, различающиеся по направленности и результату, например, призыв души ребёнка, который пережил сильный испуг, а также приглашение души умершего родственника на седьмой день после смерти на прощальную трапезу.

² Досл. — озолотить своё лицо.

 

ГЛАВА 88

       Не забуду вовек, никогда не забуду.

То была первая статуя, которую для него возвели последователи, самая величественная и прекрасная среди остальных.　

Прежде такого «себя», Се Лянь воспринимал вполне сдержанно, не видел никаких разногласий. Но сейчас огромная, сверкающая золотым светом статуя показалась ему беспримерно чужой, принц не удержался от мысли: «Это правда я?»

Тем временем Фэн Синь и Му Цин разделились и принялись искать людей, которых могло завалить, но никого пока не обнаружили. Растерянность в душе Се Ляня исчезла сразу, как только появилась. Видя, что люди постепенно успокаиваются, он и сам вздохнул спокойно.

Но выдохнуть до конца было не суждено — внезапно на него обрушилась такая сила, что сердце Се Ляня в тот же миг натянулось струной.

Всё-таки Небесная пагода оказалась слишком высокой, слишком тяжёлой.

Само изваяние, кажется, тоже ощутило тяжесть — руки статуи слегка дрогнули, ноги просели вниз, громадное золочёное тело от давящей сверху нагрузки немного склонилось. Только улыбка осталась неизменной. Се Лянь мгновенно среагировал — сложил ещё магическую печать. Но сердце принца лишь похолодело — золотая статуя не только не поднялась, но ещё более согнулась в поясе, так что создавалось впечатление, будто ещё немного — и она не выдержит.

Руки Се Ляня следом охватила дрожь. Раньше ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного. В его представлении, если он собирался сломить гору, то гора должна была рухнуть, едва заслышав его голос; стоило ему топнуть ногой, и в том месте, которое он намеревался сотрясти, земля ходила ходуном. Принц никогда не испытывал на себе того, что называют «желаемое не по силам».

Се Ляню не оставалось ничего иного, кроме как, стиснув зубы, самому взяться за дело. Усевшись у подножия громадной золотой статуи, он резкими движениями снова сложил печати, повелевающие изваянием. На этот раз статуя вновь поднялась, резко вскинула голову и наконец выпрямила накренившуюся Небесную пагоду!

Несмотря на то, что тяжкую ношу удалось вынести, всё же и спина, и даже сердце Се Ляня обливались холодным потом. Впрочем, люди внутри и снаружи дворца, не зная, какую невысказанную тяжесть пришлось перенести принцу, один за другим попадали на колени перед чудесной статуей. Послышались возгласы:

— Когда государство столкнулось с бедой, Его Высочество наследный принц явил свою божественную силу!

— Ваше Высочество, умоляю, вы непременно должны спасти нас!

— Спасите простой люд! Защитите свой народ!

Се Лянь заскрипел зубам и с трудом проговорил:

— Прошу всех подняться, отойдите, отойдите подальше, не нужно грудиться здесь, я… — Как вдруг принц заметил, что ему не хватает дыхания. Его голос потонул среди нахлынувшего моря громких возгласов, и чем громче он пытался говорить, тем сильнее чувствовал собственную беспомощность.

Се Лянь сделал глубокий вдох, приготовившись громко крикнуть, но тут его за лодыжку схватила чья-то рука. Опустив голову, принц увидел Ци Жуна и торопливо проговорил:

— Ци Жун, скорее скажи всем, чтобы не толпились здесь! Осторожнее, она может рухнуть!

Слова сами сорвались с губ, однако, стоило Се Ляню осознать, что это сказал он сам, его внезапно бросило в дрожь.

Прежний Се Лянь не допустил бы и подобной мысли, не говоря уже о словах. Даже если небо и впрямь начало падать, он бы исполнился веры, что сможет выстоять. Но теперешний Се Лянь обнаружил ужасную вещь: он больше не верил.

Не только люди больше не верили в него, но даже он сам не находил в себе смелости в себя поверить!

Ци Жун же наивно возразил:

— Как она может рухнуть, ты ведь держишь её!

Сердце Се Ляня снова дрогнуло, стоило принцу услышать эту фразу. Ци Жун совершенно не обратил внимания на слегка побледневшее лицо брата, его глаза сверкнули недобрым, алчущим огнём:

— Мой брат, позволь я помогу тебе.

Се Лянь оторопел:

— Ты поможешь мне? Как ты мне поможешь?

Ци Жун, нисколько не задумываясь, ответил:

— Ты же сказал, что знаешь, как создать поветрие ликов? Расскажи мне этот способ, я помогу тебе наслать проклятие на людей Юнани. Я помогу тебе убить их!

…Он в самом деле услышал весь их разговор, пока прятался под кроватью!　

Се Лянь рассердился до бессилия:

— Ты… ты просто бредишь! Ты понимаешь, что такое проклятие?

Ци Жун однако заявил, как ни в чём не бывало:

— Понимаю! Это же просто проклятие, что такого? Мой брат, расскажи мне, у меня талант к проклятиям, я часто проклинал своего отца, и даже думаю, что он умер именно от моих проклятий, ты…

— …

Се Лянь не мог больше его слушать:

— Уходи.

Ци Жун поспешно воскликнул:

— Нет! Нет! Хорошо, можешь не говорить мне, как наслать проклятие, ладно. Тогда скажи мне… как, в конце концов, избежать самого поветрия ликов?

Сердце Се Ляня повисло в воздухе, Ци Жун добавил:

— Тебе ведь это известно, да? Ты ведь знаешь, почему солдаты не могут заразиться, разве нет? Мой брат, так почему же, расскажи мне, хорошо?

В тот момент вокруг собралось немало обитателей дворца, неизвестно сколько ушей услышали Ци Жуна, и Се Лянь, ужасно опасаясь, каких бед наделает разглашённая тайна, немедленно замолчал. Но кто-то в самом деле не стерпел, поднял взгляд на принца и спросил:

— Ваше Высочество наследный принц! Это правда?

— Вы правда знаете, как излечиться от поветрия ликов?!

— Почему же вы не расскажете нам?

Глаза этих людей загорелись таким же блеском, как и у Ци Жуна. Се Лянь плотно сомкнул губы и сквозь тонкую щель меж зубов выдавил:

— Нет! Я не знаю!

В толпе поднялось незначительно волнение, но до серьёзного не разрослось. К тому времени вернулся Фэн Синь, который издалека увидел разлёгшегося у ног Се Ляня Ци Жуна и тут же воскликнул:

— Что такое, в чём дело?!

Се Лянь немедля повелел:

— Фэн Синь, уведи его прочь!

Фэн Синь сразу принялся выполнять приказ, но Ци Жун схватился за принца ещё крепче и с горячностью воскликнул:

— Мой брат, ты должен разбить людишек Юнани, прогнать их прочь, ведь верно? Ты защитишь нас, обязательно защитишь! Ведь так?

Спроси он то же самое несколько месяцев назад, и Се Лянь бы, возможно, исполнившись энтузиазма, громко заявил: «Я буду вас защищать!» Теперь же принц не решился. Ци Жун пребывал в крайней степени волнения, и Се Лянь, глядя на него, ощутил лёгкую растерянность. Ведь он прекрасно знал, что Ци Жун вовсе не из тех, кто беспокоится о судьбе своего государства, своего народа. Даже когда над государством нависла угроза гибели, самое большее, он должен был испытывать страх, почему же юноша так взволнован? Поразмыслив, принц вдруг вспомнил одну деталь. Отец Ци Жуна, кажется, тоже был выходцем из Юнани.

Се Лянь не отвечал, и голос Ци Жуна вдруг зазвучал с надрывом:

— Мой царственный брат! Ты же не можешь вот так просто бездействовать! Неужели нам и дальше придётся терпеть унижения от них? Неужели… неужели мы совсем ничего не можем сделать?!

Стоило этим вопросам прозвучать, душу Се Ляня охватило горестное чувство. Поскольку он осознал, что Ци Жун прав — перед лицом сложившейся ситуации, он правда… совсем ничего не может сделать!

Фэн Синь произнёс:

— Я попрошу государя снова запереть его.

Он увёл Ци Жуна прочь, но тот всё сопротивлялся, пытаясь вырваться, и громко кричал:

— Ты непременно должен выстоять! Ты не можешь пасть!

Не можешь пасть!

Се Лянь тоже понимал, что не может пасть. Даже если всех простолюдинов поблизости уведут подальше, Небесная пагода не должна рухнуть. Если она падёт, не только столетняя достопримечательность императорской столицы в одночасье обернётся руинами, но и главный отрезок улицы Шэньу, и множество домов жителей столицы раздавит до основания. Кроме того, внутри пагоды хранились за семью замками оставленные бесчисленными поколениями предков редкие сокровища и древние свитки, которым насчитывались сотни лет. Их невозможно переместить все разом. Если пагода упадёт, всё это сгинет в небытие. И дух столицы государства Сяньлэ, который хранит Небесная пагода, будет уничтожен окончательно.

Но магические силы принца, подобно источнику воды в Юнани, день ото дня начали иссякать. Чтобы грандиозная золотая статуя выстояла, принц пока не мог покинуть дворец. Пришлось поручить охрану города Фэн Синю и Му Цину, а самому обосноваться на одном месте и погрузиться в медитацию. Но поскольку золотое изваяние пяти чжанов в высоту являлось божественной статуей монастыря Хуанцзи на горе Тайцан, призвав его сюда, Се Лянь лишил своих последователей в монастыре объекта поклонения. Поэтому люди пчелиным роем слетелись к дворцу, вознося молитвы прямо под открытым небом. Конечно, обычно посторонним запрещалось проникать на территорию императорского дворца. Но, во-первых, из-за землетрясения обрушился участок стены, и теперь преграды не существовало. Во-вторых, сейчас в императорской столице царил совершеннейший беспорядок, людей нигде не хватало. И, в-третьих, из страха, что люди начнут гневаться и волнения возобновятся, не впустить их не представлялось возможным.

Се Лянь сидел на одном месте, а государь и государыня каждый день приходили навестить его. Несколько суток прошло как в бреду, принц пытался всеми усилиями удержать Небесную пагоду и в то же время скопить сил, чтобы появилась возможность вырваться отсюда хоть ненадолго. Государю приходилось не легче, уже вся его голова покрылась сединой, и зрелый мужчина в самом расцвете лет выглядел так, будто уже прожил за полсотни. При встрече отец и сын не обменивались ни единым словом, и всё же теперь между ними стало гораздо больше согласия.

Государыня, на глазах которой Се Лянь рос, всегда видела любимого сына только в образе утончённого юноши или же прекрасного небожителя. Теперь же ей приходилось наблюдать, как он несёт тяжкий груз, сидя на своём посту, претерпевая холодные ветра, лучи безжалостного солнца и проливные дожди, да ещё никому не позволяя подходить слишком близко, чтобы заслонить его от погоды. Сердце государыни сжималось от печали и горечи, поэтому она сама вышла под жаркое солнце, чтобы закрыть принца зонтом. Но простояла она совсем немного — Се Лянь, боясь, что матушка утомится, произнёс:

— Матушка, идите к себе, мне ничего не нужно. Вам лучше не подходить близко и никого не посылать из слуг, я опасаюсь…

Но своих опасений принц в итоге так и не решился высказать вслух. Государыня, стоя спиной к собравшимся здесь же верующим, долго молчала, но всё же не смогла сдержать эмоций и заплакала:

— Сын мой, тебе пришлось так нелегко. За… за что же тебе такие мучения!

Чтобы скрыть увядание, государыня наносила косметику толстым слоем. Но слёзы смыли румяна и пудру, поэтому стало заметно, что она — тоже всего лишь женщина, юность которой никогда не возвратится. Она очень переживала за сына, роняя слёзы, но всё же не решалась заплакать слишком громко, боясь, как бы этого не увидел простой люд за её спиной. Государь поддержал жену за плечи. Се Лянь же потрясённо смотрел на матушку.

Когда кому-то на пути встречаются страдания, в первую очередь он всегда думает о своём самом любимом человеке. И для Се Ляня таким человеком, вне всяких сомнений, являлась его матушка. Возможно, это совсем ничем бы не помогло, но пережив несколько мучительных дней, когда каждая секунда резала ножом, сейчас принц правда очень захотел вернуться в детство, когда ему было десять, броситься в объятия матери и вдоволь наплакаться.

Но только до сего дня все свои дороги принц выбрал сам. Родители тоже находились в весьма затруднительном положении, и сейчас на Се Ляня с неугасаемой надеждой смотрело столько пар глаз, что он просто не мог выказать ни тени слабости. Если даже он не выдержит этой ноши, кому же тогда это под силу?

Поэтому Се Лянь покривил душой:

— Матушка, не волнуйтесь, со мной всё в порядке. Вашему сыну нисколько не тяжело.

Только он сам мог знать, тяжело ли ему приходится.

Государь и государыня, поддерживаемые несколькими дворцовыми служанками, удалились, каждый шаг оглядываясь на принца. Се Лянь вновь остался один под палящими лучами и утомлённо закрыл глаза. Неизвестно, сколько прошло времени, когда он вновь приподнял веки. Небеса уже окрасились вечерней мглой, разбавленной последними лучами заходящего солнца. Народ у постамента разошёлся, молящихся почти не осталось.

Но принц, опустив взгляд, увидел чуть поодаль от себя маленький одинокий цветок.

Се Лянь не был уверен, когда именно там появился этот цветок, но протянул руку и осторожно поднял его.

Маленький-маленький цветок с тонким нежным стеблем, светло-зелёной чашечкой и белоснежными лепестками, на которых, будто слёзы, застыли капли росы, выглядел очень жалобно. Его лёгкий, неприметный, но свежий аромат показался принцу смутно знакомым.

Он, поддавшись порыву, сжал цветок в ладони и положил за пазуху, возле сердца.

Внезапно до принца донёсся резкий запах крови, перекрывающий последнюю нотку нежного цветочного благоухания. Се Лянь поднял взгляд, и перед глазами потемнело — кто-то набросился прямо на него с воплем:

— Почему?! Почему?!

Потрясённый Се Лянь оттолкнул человека одним взмахом рукава, и, с трудом придя в себя, воскликнул:

— Кто это?!

Напавший, которого принц отбросил прочь, несколько раз перекатился по земле. Се Лянь всё ещё удерживал золотую статую на месте, поэтому не смел подняться, не смел покинуть пост, чтобы подойти и рассмотреть, но сразу же узнал этого человека, поскольку у того осталась лишь одна нога… Тот самый юноша, что подарил принцу зонт и которого принц собственными руками лишил конечности!

Несчастный весь был залит кровью, но всё же он на окровавленных ладонях смог подняться с земли на четвереньки и подползти к принцу, оставляя за собой пугающий кровавый след. Увидев, с каким трудом юноша передвигается, Се Лянь оторопел:

— Ты… что ты здесь делаешь? Ты ведь должен быть под присмотром лекарей в Бемрачном лесу!

Юноша не ответил, только пополз ближе на руках и единственной ноге, отчего картина создавалась весьма жуткая. Се Лянь воскликнул:

— Ты…!

Юноша же резко закатал штанину на оставшейся правой ноге и закричал:

— Почему?!

Приглядевшись, принц с ужасом обнаружил, что на правой ноге юноши морщится человеческое лицо!

То, чего Се Лянь опасался больше всего, всё-таки произошло. Если бы он сейчас не сидел, то наверняка не смог бы остаться на ногах. Юноша, колотя рукой по земле, взревел:

— Почему ты отрезал мне ногу?! Недуг всё равно вернулся! А я лишился ноги! Почему?! Верни мне мою ногу! Верни мне мою ногу!

Перед глазами Се Ляня встало улыбающееся лицо этого юноши в тот день, когда он вручил принцу свой зонт. Теперь же бедняга будто совсем потерял разум. Сравнение вышло настолько удручающим, что в голове Се Ляня всё перемешалось, воцарилась полная неразбериха, голос принца дрогнул:

— Я…

Только спустя долгое время он наконец отреагировал:

— Я… Я сейчас помогу тебе!

Принц сразу же применил магическую силу, чтобы подавить вредоносную Ци поветрия. Внезапно неподалёку послышались стенания, к принцу кинулись ещё несколько человек с плачем:

— Ваше Высочество, спасите меня! Ваше Высочество, спасите!

— Ваше Высочество, посмотрите на моё лицо, я срезал половину кожи, но почему до сих пор не излечился, почему? Что же нужно сделать, чтобы избавиться от недуга?

— Ваше Высочество, посмотрите на меня, посмотрите, во что я превратился!

Кровавые картины одна за другой бросались ему в глаза, будто насильно заставляя смотреть. Се Лянь уставился в пустоту прямо перед собой и беспорядочно замахал руками, повторяя:

— Не смотрю, я не смотрю, я не хочу смотреть!

Оказывается, когда сразу у нескольких пострадавших от поветрия проявилось повторное распространение недуга, в Безмрачном лесу всё-таки вспыхнули крупные недовольства толпы. Прорвавшись через заслон охранявших их солдат и лекарей, все они прибежали сюда, на поиски принца!

Но раз они выбежали с изолированной территории, то если как можно скорее не подавить недуг у этих людей, может случиться, что поветрие начнёт распространяться ещё быстрее. Се Лянь закрыл глаза и с огромным усилием привёл в движение магические силы, чтобы помочь им подавить поветрие, временно облегчить боль. Но стоило ему закончить с ними, как тут же нахлынуло ещё больше страждущих:

— Ваше Высочество, и мне! Помогите и мне тоже!

С дюжину пострадавших окружили принца, и Се Лянь смутно ощутил, как покачнулась золотая статуя над ним. В душе его зародились опасения:

— Подождите, подождите! Я…

Кто-то не выдержал: