Отрезать жителям Юнани нить надежды. Часть вторая.

— Откройте ворота!

— Впустите нас!

Воины отступили в город и захлопнули тяжеловесные створки. Люди, которых они только что вышвырнули прочь, нахлынули обратно подобно чёрной волне и принялись колотить в ворота. Командующие чины, что стояли на городской стене, разразились криками:

— Уходите! Уходите! Те, кто получил путевые, может отправляться в путь, дальше на восток, не нужно здесь задерживаться!

Всё-таки жители Юнани, покинув родные земли и спасаясь от бедствия, пришли в ближайший город — столицу. Теперь столичные ворота для них захлопнулись, и если они хотят выжить, придётся обогнуть столицу и отправиться в другие города, что расположены ещё восточнее.

Но, добираясь сюда, они уже пережили бесчисленные трудности и опасности, погибшим и раненым потерялся счёт. Откуда взять сил, чтобы идти дальше? Даже если каждому выдадут немного денег, воды и пропитания, сколько дней они продержатся в дороге?

Чумазые с головы до ног люди тащили кто кухонную утварь, кто детей на спине, кто носилки. Тех, кто мог идти, поддерживали под руки, кто не мог идти — лежал, не в силах сделать и шага. Люди группами расселись на земле под городскими стенами. Молодые мужчины, у которых ещё остались силы на гнев, колотили по городским воротам с криками:

— Вы не можете так поступить с нами! Вы же отправляете нас на смерть!

— Мы же все — люди Сяньлэ, разве можно так издеваться над нами?!

Кто-то даже охрип от криков:

— Можете выгнать нас, пускай! Мы не войдём в город, но пусть останутся наши жёны и дети, позвольте им?!

Но все их попытки были тщетны — всё равно что муравей хотел сотрясти дерево. Городские ворота не сдвинулись ни на самую малость.

Се Лянь стоял на городской стене, его белые одеяния трепетали на ветру, а взгляд устремлялся сквозь зубчатую стену вниз. За городскими стенами только и было видно, что живое море людских голов, темнеющих плотным покровом, похожим на муравейник, который принцу приходилось видеть во время игр в императорском саду.

Тогда, в детские годы, Се Лянь из любопытства хотел посмотреть подольше и даже протянул палец, чтобы незаметно ткнуть в муравейник. Но тут же кто-то из дворцовых служанок воскликнул:

— Ваше Высочество, они ведь ужасно грязные, не вздумайте трогать, не вздумайте! — затем женщина, подхватив юбку, торопливо подбежала и растоптала всех муравьёв.

Живые муравьи занятно копошились, а больше в них не было ничего интересного. Когда же насекомых раздавили в грязь, так что теперь они и на существ не походили, ничего интересного не стало и подавно.

А тем временем в столице загорались яркие фонари над каждым домом, по воздуху плыли песни и музыка. Два совершенно разных мира разделила городская стена.

И если бы только государь ограничился запретом впускать людей из Юнани — но ведь прогнали даже тех, кто уже поселился в столице. Мера была суровой, однако Се Лянь примерно понимал причину подобного решения: за последние месяцы между простыми жителями столицы и беженцами из Юнани вспыхивало всё больше конфликтов. Стоило столичным властям оставить в городе такую толпу взрослых мужчин, велика вероятность, что те объединятся с оставшимися снаружи и учинят неизвестно какие беспорядки.

Однако существовал один момент, с которым Се Лянь бы поспорил. Предавшись размышлениям, он произнёс вслух:

— Почему они выставили за ворота также и женщин, и детей? Среди них есть и те, кто уже не может пересекать большие расстояния.

Фэн Синь и Му Цин почтительно стояли за спиной принца. Му Цин ответил:

— Если прогонять, то нужно прогонять всех разом. Не бойся малочисленности, а бойся неравенства ¹. К ним нельзя относиться по-разному, это лишь сильнее разъярит людей. Почему это кто-то может остаться, а я не могу?

Фэн Синь заметил:

— Не слишком ли много ты надумал?

Му Цин бесстрастно ответил:

— Кто-нибудь непременно так решит. Кроме того, если жёны и дети останутся здесь, мужчины ведь тоже не станут уходить далеко. И ещё вернутся, рано или поздно. Оставлять в городе людей — значит, оставить грядущие беды.

Люди из Юнани не желали уходить, не могли уйти со стен и воины. Каждый бросил:

— Хмф! Так и будем тянуть время, стоя на своём!

Но ведь Его Величество государь уже издал указ, неужели они думали, что вот так сесть здесь и сидеть — это выход из положения? Они могут протянуть один-два дня, но разве смогут высидеть пару месяцев, пару лет?

Это понимали и воины, и простолюдины. Некоторые беженцы в отчаянии смирились с указом и решили попытать счастья — продолжить двигаться на Восток, но таких оказалось немного. Большинство всё же упорно остались сидеть у городских ворот, в надежде, что ворота откроются, и их впустят в город, по крайней мере, для того, чтобы немного передохнуть и привести себя в порядок, а затем отправляться в путь. Приходили и новые люди из Юнани — они разочарованно глядели на плотно закрытые ворота, но потом видели, что огромные толпы сидят под стенами, поэтому тоже присоединялись к большинству в ожидании и надежде.

Так, спустя три-четыре дня у городских стен собралось ещё больше народу — несколько десятков тысяч человек просто-напросто расположились здесь лагерем, зрелище потрясало масштабностью. Они с трудом держались на воде и пайке, который распорядился выдать им государь, однако и эти припасы должны были вскоре подойти к концу.

Что и случилось на пятый день.

За прошедшее время каждый день Се Ляня разделялся на три части. Первую треть он тратил на молитвы последователей в храмах наследного принца, вторую — на перемещение воды и ниспослание дождя, а третью — на заботу о простых людях Юнани, что расположились за городскими стенами. Но даже с поддержкой Фэн Синя и Му Цина временами это казалось принцу тяжёлой ношей, которая ему не под силу. И сегодня, как раз в тот час, когда Се Ляня не было за городскими воротами, под палящим солнцем перед воротами вдруг раздался жуткий крик.

Кричала женщина с ребёнком на руках. Её тут же окружила толпа, посыпались вопросы: «Что с ребёнком?», «Он голоден или хочет пить?», вскоре кто-то взволнованно крикнул:

— Принесите кто-нибудь немного воды ребёнку, мне совсем не нравится, как он выглядит!

Женщина в слезах попыталась дать воды ребёнку, личико которого покраснело от напряжения, но малыш всё выплюнул обратно. Его отец сказал:

— Не знаю, что случилось. Он заболел. Лекарь. Нужен лекарь!

Он взял ребёнка, бросился к городским воротам и забарабанил по створкам с криками:

— Откройте! Откройте, спасите! Человек умирает! Мой сын умирает!

Конечно же, воины за воротами не решились открыть. Не важно — на самом ли деле кто-то умирает, ведь снаружи несколько десятков тысяч человек! Стоит только открыть, и обратно уже не закроешь. Они посмели только доложить о случившемся вышестоящему командованию. Стояла жара, и командиры, которые уже много дней провели на стенах, находились в нетерпении и беспокойстве, поэтому небрежно отдали приказ:

— Дайте ему воды и еды.

За стену на верёвке спустили немного пропитания и питья. Мужчина в ответ прокричал:

— Спасибо вам, спасибо, братцы солдаты, но нам нужна не вода и пища, не могли бы вы позвать нам лекаря?

А вот это уже оказалось трудно задачей. Нельзя впускать их в город на поиски лекаря, но и спустить лекаря вниз также было невозможно. Только Небесам известно, что натворит толпа людей, голодающих уже несколько дней. Поэтому командиры повелели:

— Ладно, не обращайте на него внимания. Просто игнорируйте просьбы. Никто не умрёт. Если спросит, скажите, что обо всём доложили, и просьба направлена Его Величеству государю.

Государь уже многие дни пребывал в чрезвычайном беспокойстве из-за беженцев из Юнани, то и дело выходил из себя. Разумеется, никто бы не решился на самом деле беспокоить его по таким пустякам. Воины отвечали, как велено, и мужчина немного успокоился, всё время повторял «спасибо», благодарил государя, падал на колени и бил земные поклоны. Однако прошло два часа, потом ещё два, тени на земле переместились с одной стороны на другую, а лекарь всё не появлялся. Ребёнку на руках мужчины становилось всё хуже, он весь горел от жара.

У супругов, обнимающих сына, непрерывно дрожали руки. Мужчина обливался холодным потом и бормотал:

— Придёт ли кто-нибудь? Откроют ли нам ворота?

Наконец он не выдержал и громко закричал, обращаясь к башням на городских стенах:

— Генералы, простите, я бы хотел спросить… где же лекарь?

Воины отвечали ему:

— Уже отправили просьбу к Его Величеству государю, подождите ещё.

Кто-то из людей внизу, теряя терпение, спросил:

— Четыре часа назад нам говорили то же самое, почему же до сих пор никого нет?

Рядовые солдаты, следуя приказу сверху, ответили однажды и перестали обращать на них внимание. Люди под стенами возмущались и гневались, при этом ничего не могли поделать, но в то же время и переживали за ребёнка. Окружив дитя, они стали высказывать сомнения:

— Они правда доложили Его Величеству государю? А не могли они обмануть нас?

Отец ребёнка больше не мог ждать. Набравшись смелости, он привязал ребёнка на спину и что-то сказал жене. Женщина сняла с шеи талисман и надела на мужа. Мужчина бросился к городским стенам и попытался забраться по ним наверх.

Внешняя сторона стены была отделана так, чтобы трудно было за что-то зацепиться. Он попытался, но подняться не вышло, тогда другие мужчины наперебой закричали: «Я помогу тебе!» и подошли, чтобы подсадить его. Несколько десятков человек выстроились пирамидой, которая подняла мужчину на высоту больше чжана. Здесь у него наконец получилось с трудом ухватиться за верёвку, на которой недавно спустили воду и пищу, и продолжить карабкаться вверх. Десятитысячная толпа под стенами с волнением наблюдала за ним, не сводя глаз, не решаясь даже поддержать криком, боясь, что кто-то заметит. Солдаты на городской стене уже несколько дней стояли на страже, и за это время беженцы из Юнани не натворили ничего серьёзного — разумеется, караульные неизбежно расслабились. И только когда мужчина добрался уже до половины, они внезапно обнаружили человека на стене и принялись громко кричать:

— В чём дело?! Не залезать на стену! Нарушителя убьём без суда! Ты слышал? Того, кто залезет на стену, убьём без суда!

В ответ на угрозы мужчина тоже громко крикнул:

— Я не имею злых намерений! Я просто хочу отнести ребёнка к лекарю, я ничего не сделаю! — он кричал и продолжал взбираться наверх.

Один из генералов, который как раз был занят приёмом пищи, услышав о случившемся, пришёл в крайнее раздражение. Если этот человек беспрепятственно поднимется на стену, целый и невредимый, это станет примером остальным, так ведь бесчисленные беженцы из Юнани последуют за ним! Его необходимо остановить! Поэтому генерал широким шагом вышел к краю стены и крикнул вниз:

— Тебе жизнь не дорога?! Немедленно спускайся, если не спустишься, мы тебя не пощадим!

Но мужчина уже забрался очень высоко, перелез за половину стены, ещё немного, и он доберётся до самого края. Разумеется, он не желал остановиться. А генерал никогда не бросал слова на ветер, и никто не смел ослушаться его приказов. Если же кто-то всё-таки ослушался, итог был прост. Генерал подошёл к краю стены, выхватил меч и рубанул по верёвке.

Мужчина, сжимая оборвавшуюся верёвку, полетел вниз. Под пронзительный крик бесчисленной толпы он тяжело упал на твёрдую землю за городской стеной.

Именно в этот момент здесь и появился Се Лянь.

Мужчина упал на спину, к которой был привязан ребёнок. Раздался отвратительный звук, тельце просто раздавило в кровавую кашу, брызги кровавым цветком разлетелись на несколько чжанов вокруг. Мужчина сломал шею. Глаза его остались широко распахнутыми, а со свёрнутой шеи соскользнул талисман, на котором виднелись иероглифы «Сяньлэ», вышитые золотой нитью. Это был талисман, освящённый при открытии храма наследного принца.

Перед тем как полезть на стену, мужчина и его жена подержались за этот талисман и молча вознесли молитву Его Высочеству наследному принцу, прося благословения. Поэтому Се Лянь и услышал его голос, полный мольбы, и поэтому поспешил сюда.

Но всё же принц не был тем героем из легенд и народных повестей, что появляется ровно в нужный момент, чтобы предотвратить беду и спасти людей прямо из-под носа смерти. Жена не нашла в себе смелости перевернуть тело мужа и посмотреть, во что превратился их сын. Она закрыла руками лицо, громко вскрикнула и, ни на кого не глядя, побежала вперёд, словно умалишённая, с громким стуком ударилась головой о стену, упала и больше не шевелилась.

Это случилось прямо на глазах Се Ляня, мгновение — и под стенами императорской столицы лежали три трупа!

Принц ещё не успел никак отреагировать, а простой народ за стеной больше выдержать не смог.

Раздались возмущённые крики:

— Мертвы… семья из трёх человек, все мертвы! Смотрите, вот вам и бравый генерал, что служит нашему Его Величеству государю! Вместо того чтобы спасти нас, наоборот — толкает на смерть!

— Не впускают нас, и к нам никого не выпускают, что же нам остаётся? На вас смотрят три человеческих жизни, залитых кровью!

— Людям из Юнани велели убраться из столицы, но что-то я не видел, чтобы богачи убрались вместе с нами! А мы, без денег и власти, что же, заслужили того, чтобы беспомощно ждать смерти? Теперь-то я всё понял!

— Больше терпеть нельзя… Больше никак терпеть нельзя. Из года в год с нас взимают положенные налоги, все до монетки, а куда же делись эти деньги, когда нам понадобилась помощь во время бедствия?

— Вместо того чтобы спасать народ, пострадавший от беды, он кормит этими деньгами паразитов да возводит храмы для своего сынка, а нам — каплю воды да краюху хлеба! И что мы в его глазах? Невежественный правитель, невежественный правитель!

Солдаты на стенах громко выкрикивали приказы прекратить волнения, ну а генерал и не такие стычки видывал, потому вовсе не принял случившееся близко к сердцу. Однако ситуация постепенно начала выходить из-под контроля. Бесчисленные пары рук в гневе стали толкать ворота, кто-то бился головой, кидался всем телом, и теперь это уже не походило на то, как муравей трясёт дерево.

Городские ворота сдвинулись, и даже башня на городской стене едва заметно содрогнулась!

С самого своего появления на свет Се Лянь никогда ещё не видел ничего, подобного происходящему. Тот народ, который он знал, был сердечным, дружным и весёлым, эти приятнейшие люди жили в достатке. Но теперь искажённые гневом лица, громко кричащие и рыдающие, будто бы перенесли его в иной, незнакомый мир, от которого невольно мороз бежал по коже. Наверное, даже столкнувшись лицом к лицу с самым жутким демоном или иной нечистой силой, принц не ощутил бы того, что ощущал сейчас. В тот же миг с башни на стене раздался рёв, полный ярости.

Принц молниеносно обернулся и увидел, как худощавая высокая фигура схватила за шею того самого генерала, который обрубил верёвку, забрав при этом три человеческих жизни. Раздался хруст — и шея генерала была сломана.

Солдаты так и не поняли, как этот человек оказался наверху, всех постигло ужасное потрясение, они тут же с криками окружили его, выставили мечи и завопили:

— Кто ты такой?! Как ты поднялся?!

Се Лянь немедленно обратил внимание на руки мужчины, которые уже превратились в кровавое месиво. Оказалось, что он поднялся на городскую стену, голыми ладонями хватаясь за щели между камнями. Когда мужчина повернулся, принц увидел Лан Ина!

Окружённый воинами, он нисколько не растерялся. Запрыгнув на зубчатую стену, он бросил труп генерала с башни, сам наступил на него и прыгнул вниз, воспользовавшись трупом как смягчающей ступенькой.

В момент прыжка он смотрел прямо на Се Ляня. То есть, вовсе не на него, а сквозь него, на императорский дворец в центре столицы.

С этого дня мятеж в государстве Сяньлэ разгорелся окончательно.

 

Примечания:

¹ Выдержка из ориг. цитаты Конфуция — Я слышал, что владыки государств и главы домов не боятся малочисленности [своих людей], а боятся неравенства; не боятся бедности, а боятся отсутствия мира. Ведь при равенстве не бывает бедности, при мире не бывает малочисленности [людей], при спокойствии не бывает упадка.

 

ГЛАВА 77

Мятеж в государстве Сяньлэ.