Пролегомены к правой организации нового типа.

В истории прямых путей не бывает. Для правого движения, будь то монархисты, консерваторы, традиционалисты, националисты, национальный малый бизнес и т.д., прямой путь к власти закрыт наглухо.

Что плутократическая система допускает в сегодняшних условиях? Создать карликовую партию на основе 500 человек. Это как с ИП – создать просто, развить сложно. К тому же целый ряд препон фактически позволяет чиновникам от системы блокировать и упразднять в любой момент деятельность подобных, некрупных организаций. Данный партийный институт создан лишь как декорация демократического выбора. Примеры НДП и «Новой силы» красноречиво демонстрируют данное положение вещей.

Сам же сложившийся парламентский конгломерат партий является источником весьма ограниченной власти. И также является ширмой, «управляемой», «карманной оппозицией». По сути, рядовые члены этих партий – никто, никак не участвуют в реальном политическом процессе, не имеют никаких преференций от участия в организации. Являются массовкой, админресурсом данных партий на столь же фальшивых, как и вся плутократия, выборах.

В стране всё решают кланы, самого разного характера: будь то от госкорпораций, госинститутов, этнолоббистские организации, теневые организации, сращенные коррупцией с властью. Фактически полуфеодальная система, но в теле национального государства, которое тем или иным способом жило со времен Ивана Великого.

Не сказать, что в остальном мире намного лучше, но всё же местами благообразней – плутократия и олигархия не настолько откровенные. Почему так происходит? Потому что последние 200 лет Модерна рухнули, и соответственно состоялась частичная реставрация предыдущих схем управления. Но без монархического абсолютизма, который либерализм вытравил начисто в течение Модерна. То есть, сегодня нет монархов, но есть «князья»: будь то банкиры, крупные промышленники, монополисты, разного рода чиновничьи и криминальные авторитеты. Вместо одного или немногих тиранов-монархов, тысячи тиранов по модели либерала Карла Поппера, которые в «неограниченной конкуренции» терзают народы, классы, население целых стран и континентов. Меньшинства тиранят большинство. А смысл Модерна был улучшить жизнь большинства: масс, классов, народов, наций, человечества. И немало успехов было на этом пути. Кое-что и сейчас развивается в позитивном направлении.

Впрочем, описывать неофеодальную реакцию подробно есть кому. Здесь же задача стоит показать вкратце нынешний политический расклад и выяснить, что же следует выбрать в качестве той политической силы, что даст возможность претендовать на основной источник власти – государство.

Возьмём аристотелевскую схему: монархия, аристократия, полития, тирания, олигархия, демократия. Можно добавить в эту схему охлократию, так как тирания трактуется ныне весьма широко, и охлократия более актуальна в связи с появлением СМИ.

«V. 1. Государственное устройство означает то же, что и порядок государственного управления, последнее же олицетворяется верховной властью в государстве, и верховная власть непременно находится в руках либо одного, либо немногих, либо большинства. И когда один ли человек, или немногие, или большинство правят, руководясь общественной пользой, естественно, такие виды государственного устройства являются правильными, а те, при которых имеются в виду выгоды либо одного лица, либо немногих, либо большинства, являются отклонениями. Ведь нужно признать одно из двух: либо люди, участвующие в государственном общении, не граждане, либо они все должны быть причастны к общей пользе. 2. Монархическое правление, имеющее в виду общую пользу, мы обыкновенно называем царской властью; власть немногих, но более чем одного – аристократией (или потому, что правят лучшие, или потому, что имеется в виду высшее благо государства и тех, кто в него входит); а когда ради общей пользы правит большинство, тогда мы употребляем обозначение, общее для всех видов государственного устройства, – полития. 3. И такое разграничение оказывается логически правильным: один человек или немногие могут выделяться своей добродетелью, но преуспеть во всякой добродетели для большинства – дело уже трудное, хотя легче всего – в военной доблести, так как последняя встречается именно в народной массе. Вот почему в такой политии верховная власть сосредоточивается в руках воинов, которые вооружаются на собственный счет. 4. Отклонения от указанных устройств следующие: от царской власти – тирания, от аристократии – олигархия, от политии – демократия. Тирания – монархическая власть, имеющая в виду выгоды одного правителя; олигархия блюдет выгоды состоятельных граждан; демократия – выгоды неимущих; общей же пользы ни одна из них в виду не имеет» (51).

Применим эту парадигму к право-левому политическому спектру. Ведь эти формы госуправления до сих пор актуальны в политической риторике, хотя и с разными описаниями и содержанием уже в современной интерпретации.

Итак, сегодня правит олигархия: Модерн снёс как монархию, так и аристократию – эти две правые системы. На замену которой правые взяли политию. Полития – это то, что Аристотель считал в узком смысле сочетанием олигархии и демократии, то есть властью немногих ради большинства и общего блага. Кому интересны подробности, обращайтесь непосредственно к «Политике». Модерн же описал эту систему проще – сильное государство + сильный народ. В России её называют именно в правых кругах народовластием в пику иностранному слову демократия. Также полития в Модерне для правых выразилась в таком институте как «национальное государство», «корпоративное государство». Сильное национальное или корпоративное государство. По сути, за это и стоят все правые, каковые сегодня считаются правыми, помимо монархистов. Да и многие монархисты к этой же системе склоняются. Современная же олигархия занимает центристскую позицию – для неё государство – «ночной сторож», средство для меньшинств, элит: она за подчинённое государство, за слабое. Но нынешняя олигархия в союзе с охлократией – «властью толпы», с атомизированным оглуплённым обществом. То есть слабое государство + слабое общество. Охлократия по сути и позволяет создавать маску демократии для олигархии – плутократию. Полития же стремится к сильному государству, национальному государству, к правлению достойных, к общему благу и поэтому является идеей правой. Демократия же соответственно идея левая в отношении олигархии и политии. И под её сенью расцвело огромное количество политических движений, от национал-демократии, социал-демократии до анархии. Её характеризует снижение роли государства в жизни общества вплоть до упразднения этого грандиозного института, также демократия борется за всевозможные формы социальной справедливости, что свойственно и политии – современным правым.

Таков обобщённый политический спектр на основе аристотелевской модели форм правления. Однако в Модерне политический спектр развивался несколько иначе и рождал многочисленные самые разнообразные идейные формы и политические движения. Это и либерализм, и анархизм, и социализм, и национализм, и консерватизм, и синдикализм, и фашизм, причём в самых разных бинарных сочетаниях типа социал-демократия, национал-либерализм, анархо-синдикализм, либо в виде крупных всеохватывающих движений – рабочее движение, национально-освободительное движение, буржуазно-демократическое движение, соответственно состоящие из самого разного рода партий, многочисленных тайных союзов, организаций, стремящихся именно к общему движению, к созданию крупных партий.

И именно крупные массовые движения и партии были главным достижением Модерна. Именно эти мощные стихии двигали изменениями в мире до 1991 года. Но зрел и другой путь в это время – путь лоббизма, этнолоббизма, кланов, номенклатур, корпораций, монополий, оргпреступности, то, что пользовалось достижениями Модерна, паразитировало на нём, разрушало Модерн изнутри и постепенно делало общество безвольной, легко управляемой толпой. Модерн освободил этих паразитов от монархии, с помощью которой они тоже злоупотребляли массами, но были под контролем. Но Модерн в итоге не смог создать надёжный контроль над этими агентами, не смог или не успел развалить олигархию.

Собственно то, к чему мы и пришли сегодня. Практически олигархии правят миром. С помощью псевдодемократических глянцевых, потребительских заманух, «мифов успеха», полицейского государства (увы, Модерн его значительно усилил) и ещё не до конца разрушенных социальных достижений Модерна они удерживают массы. Но для пассионариев возможностей всё меньше, террора всё больше. Основная угроза для олигархии пока что экономические кризисы, внутриолигархическая борьба между кланами, которые и ведут к нестабильности и соответственно к возникновению на мировом уровне массовых стихий, движений подобных, например, сегодняшнему ИГИЛу (запрещённая организация).

До гегемонии олигархии ещё далеко, лазейки есть, нестабильности всё больше, идей развития у неё практически нет. Это просто финансовый пузырь, который то надувается, то сдувается. Собственно это и весь организм олигархии, который поразил такой чудесный институт, как государство.

Казалось бы, политию обложили красными флажками со всех сторон, но всё-таки есть ли выход? Есть ли способ вырваться из этого загона?

Какой путь выбрать в данных условиях? Ждать БП? И всех непредсказуемых его последствий? Или же создать новое движение, новую партию – что, казалось бы, практически невозможно при нынешних правилах плутократии. Но может быть стоит по их дорожной карте проложить какой-то свой, обходной путь, не нарушающий её правил, но ведущий к обнадёживающему развитию ситуации? Об этом далее.

 

Большая организация.

(Ассоциация труда и бизнеса)

 

У меня есть мечта. Она выглядит, как наполеоновские планы, и основана на крылатой фразе часто приписываемой императору Франции (на деле это слова французского маршала Жака д’Эстампде ла Ферте) - «Бог всегда на стороне больших батальонов». Большая организация. 2-3 миллиона человек. При должном порядке и концентрации денежных и людских масс подобная структура способна реально оказывать влияние на жизнь в стране, сопротивляться высокому уровню силового и административного давления, да и сама может оказывать подобное давление. Ведь это целая армия.

Сколько бы я не общался в последнее время с людьми по поводу создания организации в принципе, я наталкивался не только на полное неверие в большую организацию, но и на неспособность просто представить себе перспективу подобной организации. Полный пессимизм: невозможно, не нужно, не получится, никогда.

При этом эти люди, каждый первый, бессчётное число раз сталкиваются с примерами подобных организаций в истории, да и в современной жизни. Да что там, рассказывают про них, либо как про своих кумиров, либо как про злокозненных антагонистов. Вот она – КПСС, или вот было НСДАП, или вот в США – республиканцы и демократы, в Великобритании – лейбористы и тори. И примеров множество. А в РФ разве не так? «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия» - это пусть и рыхлые управляемые, но организации на сотни тысяч и миллионы членов, помимо тех, кто за них голосует. Их в своё время приходилось создавать и получилось создать. Каждая прошла свой путь становления. Можно рассуждать долго, как они возникали, но не лучше ли подумать, а как создать свою? Большую, влиятельную. Для правых.

Для правых – преступно надеяться на революцию. Хоть на бархатную, хоть на оранжевую, хоть на социальную. Самые влиятельные правые организации создавались именно как контрреволюционные, либо реформистские, либо революция в них понималась как воспитание, смена вех. К тому же путь революционной, нестабильной ситуации в стране – стихийный лишь отчасти. История 20 века показала, что либеральная и социальная революция вскармливается извне, что всегда есть у ней спонсоры от олигархии. Особенно это хорошо видно по истории России: японцы способствовали революции 1905-1907 года, а уж Ульянову кто только не подсобил… Впрочем, и контрреволюция также используется заинтересованными в сохранении своей власти и капитала группами, которые готовы играть по правилам правых (политии) и даже могут получить от этого выгоду, избегая при этом уничтожения или разорения от других олигархических кланов или революции – собственно многие правые режимы так и возникли в прошлом веке. 

При возможном БП в РФ помощь получат вовсе не правые, а большевики, которые пусть и притаились сегодня, но имеют влияние, имеют партию, имеют поддержку масс и, конечно же, либералы. Либералы имеют поддержку извне. Собственно правым при расчёте на революцию ничего не остаётся, как примкнуть либо к либералам, либо к коммунистам. Такая тенденция собственно в движении есть.

Но можно ли остаться самими собой в достаточной мере, подготовить самостоятельный плацдарм для влияния на общественную и политическую жизнь в стране? Это только путь большой организации.

Мы уже выше выяснили, что плутократия даёт возможность быть маленькой и тихой организацией: правозащитным обществом, фондом помощи узникам совести, экологической организацией, обществом защиты потребителей, независимым профсоюзом, «стоп-хамом». И то, пока это не слишком выпячивается перед широкой общественностью или лояльно к власти. То есть какая-то тихая размеренная деятельность, не показывающая какую-либо угрозу нынешним кланам. Радикальным, революционным быть нельзя. Да и не нужно. Вполне можно быть умеренным.

Следующая преграда для правых – это сами правые. Наши правые разделены идеологически до предела, самой простой и эффективной уловкой для дезорганизации политического сознания общества – «исторический процесс». Десятки и сотни маленьких организаций, кружков и клубов до хрипоты с пеной у рта спорят о том, что с ними и не происходило никогда, предъявляют друг другу претензии за тех, кто уже давно помер, возводят в кумиры этих самых мёртвых: «историческая Россия», «Вторая Гражданская», германофилия, белоэмигрантская непримиримость, полу-советский национал-патриотизм и державничество, имперство, конфедератизм (республики), споры о «русскости» и т.д. Номенклатура раскола самая широкая, пунктов не счесть. Этот порочный круг навсегда будет делать правых маленькими, ни на что не способными субкультурными группками. При этом уже есть уголовные статьи за «пересмотр истории», при этом часть правых взглядов с помощью «исторического процесса» находится в маргинальном, одиозном поле общественного сознания. Плюс упомянутая выше тенденция разнонаправленности в сторону либерализма или социализма: одни за «скромное обаяние буржуазии» и всяческое мещанство, другие за социальную справедливость в расширенном варианте. Это ещё один из камней преткновения в правом движении. Опять же это всё базируется на «историческом процессе» 20 века.

Таким образом, для создания большой организации правых нужно следующее. Первое – найти спонсоров, людей готовых к правилам политии, заинтересованных в сохранении своих активов и извлечении выгоды из политии. Конечно же, им нужно подробно объяснить, почему им нужно поддерживать правых. Второе – выбрать такую форму организации, в которой ядром будут правые, но это не будет бросаться в глаза в силу формы организации и её умеренной тихой деятельности на стадии становления. Третье – нужна такая организация, которая бы обеспечивала привлекательность для масс, то есть непосредственно делала бы её большой. Четвертое – нужна структура, для которой будут важны не перипетии истории, а экономические, социальные, правовые интересы её участников, в которой будет не классовая борьба, а классовый альянс.

Есть ли такая идейная социально-политическая конструкция, что могла бы обеспечить все эти четыре условия для создания организации и именно с перспективой быть большой организацией?

Для выяснения этого правому движению нужно будет сделать 2 шага назад в мировоззренческом восприятии. Вернуться даже не в 20 век, а в 19-й. Туда, где полития зарождалась. Там, где были заложены все основные прогрессивные достижения Модерна. Это рабочее движение, синдикализм, фритредерство (свободная торговля) – идея рыночной экономики и малого бизнеса. С рабочих партий, рабочих союзов и из синдикалистских взглядов, с фритредерства фактически и вышел тот Третий путь, Третья империя, то есть правое движение 20 века.

Сам по себе синдикализм представлял собой манчестерство, тредюнионизм – то есть профсоюзы, ассоциации наёмного труда, а также ассоциации труда и бизнеса. Он обычно считается левой идеей из-за связи с анархизмом. Его лейтмотивом было не участвовать в политике, а заниматься самоорганизацией и просвещением трудящихся, создавать ассоциации, общины, что близко анархизму. Но синдикализм верил в постепенную эволюцию и реформу государства и общества. Он был и остаётся до сих пор неотъемлемой частью рабочего движения. Конечно же, были и его радикальные формы, такие как анархо-синдикализм, ставившие на революцию.

Кстати эти последние повлияли на возникновение итальянского фашизма. Сам Муссолини был воспитан на взглядах именно анархо-синдикалистов, первый манифест фашистов был написан анархо-синдикалистами Маринетти и де Амбрисом. Также огромную роль профсоюзы сыграли в укреплении той же НСДАП в 20-х гг. Вполне возможно, что не подключись они в 20-х, эта партия сошла бы на нет. В 30-х годах синдикализм в виде Испанской Фаланги также поддержал правых – франкистов. «Желтые» (французские синдикалисты) Пьера Бьетри также были противниками социализма, требовавшего тотального упразднения частной собственности. Бьетри считал, что человеку свойственно стремиться к собственности, а поэтому социализм «красных» неверен. То есть история показывает нам, что синдикализм вполне себе может быть правым. На стороне правых, использоваться правыми. И составлять часть политии.

Само собой разумеется, что полития может включать в себя и национальное рабочее движение, которое и обеспечивает массовость организаций. В середине 19 века появились товарищества основателя «Национального ферейна» Шульце-Делича сторонника учения о гармонии интересов труда и капитала, ратовавшего «за объединение и свободное развитие общего немецкого отечества», которые представляли собой кассы взаимопомощи для рабочих и ремесленников (52).

Также синдикализм не противоречит и идее предпринимательства. В той же Германии возникли и существовали вплоть до 1933 года профсоюзы Хирша-Дункера, которые состояли как из бизнесменов, так и из самого разного рода представителей наёмного труда, клерков, рабочих, интеллигенции. Данная структура достигла численности 600 тыс. человек. И функционировала более полувека (53). Наверняка есть и современные примеры подобных ассоциаций.

То есть классовое примирение вполне себе находит отражение в рамках синдикалистской конструкции. Опять же разберёмся что не так с этой классовой борьбой. По сути, рабочее движение по наблюдениям того же Энгельса вышло из среды ремесленников – высококвалифицированных рабочих, у которых была врождённая мещанская жилка, мелкобуржуазность.

Мелкая буржуазия марксистами не считалась даже капиталистами. Единственная их претензия, что она являлась поддержкой капитала, хотя и далеко не основой. Там, видите ли, не хватало революционности. Сами Маркс и Энгельс были средней буржуазией. И получилось что, весь социалистический процесс двигался именно буржуазией и развенчанным дворянством. Социализм для этого слоя образованных людей был наследием Просвещения об улучшении жизни общества, общем благе, требованием социального лифта, методом в грубых представлениях социал-дарвинистской борьбы. Непримиримость классовой борьбы обозначалась лишь в теории, но на практике происходило многое, что не сходилось с теорией. Мировая буржуазия в итоге помогла большевикам, а не монархистам и правым. Хотя не только на показ боролась и с марксизмом. В итоге сокрушив и монархические империи, и крайне правых – в 1945-м, и левых – в 1991-м. Не до конца, но, в общем и целом.

Примирение классов было целиком и полностью правой идеей: причём как «сверху» - катедер-социализм, христианский социализм, социалштадт (социальное государство) Бисмарка, Новый курс Рузвельта, так и с позиций социал-демократии и рабочего движения. За «примиренчество» костерили эсеров и эсдеков Троцкий и Ленин, в нём же обвинили и Второй Интернационал (ренегат Каутский), вплоть до того, что обзывали социал-националистами, социал-патриотами, социал-шовинистами и социал-фашистами.

Опять же понятие «капитал» было чрезвычайно расширено Марксом. Первоначально этимология этого понятия – сумма, даваемая под процент (54). То есть в корне лежал исключительно финансовый капитал. Маркс же его расширил до производственного. Так как формирование частной собственности и формы эксплуатации того времени были весьма антигуманны. Опять же правые вернули понятие капитала в его финансовые рамки в 20 веке, например, в «Манифесте против кабалы процента». И они же занимались не без успеха примирением классов.

Опять же именно сторонники фритредерства, то есть рыночной экономики, пришли к выводу, что примирение классов возможно лишь с помощью национального принципа. И создали движение национальных социалистов (55), в основе которого как раз были идеи сильного государства, трудовых ассоциаций, кооперативной экономики, развития малого бизнеса. Всё то, что близко и нынешним правым.

Также стоит обратить внимание и на Второй интернационал, который, по сути, стал правой социал-демократией. Для которого национальный фактор был значимым, также как фактор примирения. Лучшим проектом 20 века правой социал-демократии безусловно является «шведская модель», «скандинавский социализм». Пусть говорят, что де это смешанная экономика, «социал-капитализм», «народный капитализм». Данный проект начинался также с рабочей партии – «Шведская рабочая партия» (позже была переименована в социал-демократическую). Использовал концепцию «Народного дома» националиста Рудольфа Челлена – «Швеция для всех шведов», при этом в Швеции сохранилась даже монархия, тем более сохранилась частная собственность – но при этом нельзя было вывозить капитал за рубеж, при этом было достигнуто примирение классов – «не забивать корову капитализма, а доить её». Также нередко обвиняют эту модель, что от неё разит нацистским душком: в её рамках осуществлялись евгенические проекты, в частности до 1976 года стерилизовали умственно отсталых и некоторые группы иммигрантов. Конечно же, в нынешней программе шведских социал-демократов мало осталось от этого, но в 1991 году «шведская модель» рухнула также, вместе со всем остальным Модерном. Однако сегодня её рвутся возрождать в Швеции именно правые.

Так что, синдикализм и правая социал-демократия вполне способны дать правым нужную структуру и риторику для создания крупной организации. Есть в них и привлекательность для предпринимателей.

Также идее примирения классов способствует и идея «малого бизнеса», которую нынче истолковывают весьма пошло, как «идею успеха». В основе же её лежит то самое фритредерство – свобода торговли, личной инициативы, но в современном мире грамотно поддерживаемый государством малый бизнес служит не столько предпринимателям, сколько наёмному труду – так как способен занимать до 50% трудоспособного населения, давая лишь 30% ВВП. Также в нём заложена идея формирования среднего класса – класса достатка, класса безбедного большинства. И потенциал этой прекрасной идеи Модерна далеко ещё не раскрыт. Особенно в нашей стране. Малому бизнесу также нужна большая организация для поддержки. И синдикализм вполне может её предоставить. Вот взять хотя бы недавнюю акцию профсоюза дальнобойщиков. Чего им не хватило для победы? Большой организации. Нужны не маленькие профильные отраслевые профсоюзы, а большой профсоюз – Ассоциация труда и бизнеса.

Нужна ли крупным игрокам большая организация правых? Профсоюзы также были и средством борьбы с конкурентами. Тем более это будет не обычный профсоюз, а с интересным предложением инвестиций.

В итоге организация будет обладать правым не олигархическим ядром, формой профсоюза, ассоциации, нести в себе риторику и деятельность рабочего движения, защиты прав труда и бизнеса – борьба с безработицей, за улучшение условий труда, за доступное кредитование малого бизнеса (очень актуально после последних заявлений баев от олигархии), сочетать в себе интересы труда и бизнеса, без наслоений «исторического процесса».

Опять же тихая законная деятельность будет до того момента, когда организация станет действительно большой. И вот тут-то у неё возникает такой мощный рычаг, как стачечное движение. Хотя и это тоже законная деятельность, но её нынче легко подавляют. А вот когда за твоими плечами 2-3 миллиона человек, выдвинуть претензии можно много кому, даже правительству. С такой организацией придётся считаться. Незаметно расправиться с ней не удастся.

Главные угрозы для организации – слишком рано обратить на себя внимание, нужно скромное серое название, легальная правозащитная и общественная деятельность.

Не лишним будет повторить то, о чём уже было сказано в анализе текущей ситуации в начале. К названию следует отнестись очень ответственно. Название организации в обязательном порядке не должно содержать этнонима, так как практически вся деятельность подобных организаций ограничивается, встаёт под пристальный контроль властей, развитие на корню пресекается. Далее название не должно быть агрессивным по характеру и прямолинейным по содержанию. Лучше всего простое и общее: в духе рабочего движения, без всяких идеологических нагромождений.

Другая угроза – проникновение марксистов-большевиков. Тут нужен жёсткий карантин и твёрдая позиция – никаких альянсов – они всегда заканчивались предательством с их стороны.

 

Религиозный аспект.

 

Клерикализм в целом также рассматривается как правая идея. Религиозный фундаментализм, религиозная этика – к ним часто обращаются консерваторы и традиционалисты. Считается, что европейская буржуазия поднялась на протестантской этике. Для класса буржуазии религиозность также свойственна. В России были староверы – со своей идеей общины и успешной историей предпринимательства.

Религиозный компонент для организации может быть дополнительным признаком «правизны», отпугивающим разного рода марксистов, большевиков, троцкистов. Будет вызывать доверие у народных масс, которых усиленно в последние годы подсаживают на религиозность. Может создавать преграду людям с чуждым либо нетрадиционным для большинства менталитетом. Но самое главное – религия вполне легальна в глазах нынешних властей.