Текущая ситуация в политическом процессе и место в нём правого движения (2016).

 

Итак, какова текущая ситуация на внутриполитическом театре действий? Результаты выборов в Государственную Думу и муниципальные законодательные органы власти были предельно ожидаемыми. Победила партия власти, другие основные парламентские партии остались при своих. Маленькие новые партии, расплодившиеся как грибы в последнее время, внесли лишь незначительную суету и никак не повлияли на расстановку сил политических тяжеловесов.

Массовые нарушения на выборах преследовали собой цель не столько победы, сколько нужного результата – «контрольного пакета акций» для победителей, чтобы любая законодательная инициатива проходила автоматически, без какой-либо борьбы и обсуждений. Это естественно делает сам институт законодательной власти бесполезным – «парламент не место для дискуссий». Но видимо, такая вот конфигурация и планировалась.

Главный вывод, который можно сделать из этого, что побеждают как обычно «большие батальоны». То есть массовые, крупные политические организации, опирающиеся на финансовые массы и на людские массы.

О финансовых масштабах современных парламентских партий нам в общих чертах поведал Алексей Навальный в своём довыборном ролике «Стратегия 550 рублей». Откуда мы узнали о том, что бюджет ЕР составил за предыдущий период 11 млрд. рублей, КПРФ – 4 млрд. рублей, ЛДПР – 2,5 млрд. рублей, Справедливая Россия – 3 млрд. рублей, Яблоко – 765 млн. рублей. И это только государственное финансирование за количество избирателей (110 рублей подушно в год). Навальный «не понимает», куда такие огромные суммы идут. Хотя если считать в полковниках Захарченко не такие уж они и большие. На самом же деле, эти средства обеспечивают всю общероссийскую инфраструктуру этих партий, работу их функционеров и офисов. Естественно, что суммы ещё больше, помимо бюджетных от непосредственного лобби той или иной партии. Не удивительно что, когда Прохоров пытался формировать свою партию, с него записные либералы сразу требовали 200 млн. рублей или долларов даже – эти люди понимали финансовые реалии предстоящей политической работы. 134 млн. рублей собранные ФБК Навального позволяют ему самому также держаться на плаву в бурном политическом море.

Без сопоставимого с показанным финансового обеспечения сложно привлечь и внимание людских масс, что и демонстрирует поражение маленьких партий на выборах. Одного голого популизма недостаточно.

О многих партиях, их программах, их лидерах население просто не знает – а в таких условиях не может быть даже речи, чтобы массы разделяли их взгляды. А без народных масс, без их голосов, бесполезно сетовать на победу тех, кого эти массы знают и идут голосовать.

Тот же известный общественник-видеоблоггер Камикадзе Ди, сам, будучи по взглядам несистемным либералом, призывал голосовать в пользу известной партии, чтобы та могла перевесить «абсолютное большинство» партии власти. Потому что эта партия больше знакома массам. Данная стратегия не удалась, не в последнюю очередь из-за спойлеров в виде маленьких партий, отвлекших на себя какое-то количество избирателей. Но всё-таки это был, наверное, единственный рациональный путь борьбы в текущей политической ситуации. Проявление собственной гражданской позиции.

Правое движение давно уже находится за бортом политического процесса. Даже небольшие организации прессуют, лидеров репрессируют. НДП и «Новую силу» не пускают на выборы.

Поэтому часть лидеров правого движения призывала и призывает просто не ходить на выборы, не предлагая ничего, никакого активизма, как альтернативы. Тем самым расписываясь в собственной политической импотенции.

Значимость финансовых масс для политической борьбы современные правые понимают. Тех же Максима Базылева и Александра Белова-Поткина повязали именно, когда они связались с финансовыми операциями. Максим Марцинкевич «Тесак» также много занимался именно финансовой пропагандой и разного рода способами обеспечения своей организации именно денежными массами.

А сколько попыток было со стороны национал-демократов привлечь к себе внимание со стороны российского бизнеса и посчитать сложно. Практически всё их идейное содержание пропитано желанием заманить на свою сторону бизнесменов.

Но вот к людским, народным массам правое движение относится с недоверием, с пренебрежением, а порой и с оголтелым пиплхейтом к обывателю. Радикальные мнения маргиналов и непримиренцев желания рассматривать нет – оставим это психологам и психиатрам.

Однако даже от адекватных умеренных представителей правого движения сквозит в последнее время неприязнью к массам. Притом, что апологеты правого движения хоть одиозные, хоть вполне приемлемые никогда себе в своей риторике такого не позволяли, и наоборот, учили, что привлечение масс – это первейшая, наиглавнейшая необходимость в политической борьбе. Кто не следовал этой истине, канули в Лету, оставив после себя лишь горы покрытых пылью времени интеллектуальствующих томов. Опора на народные массы, классы – это аксиома для любого общественного или политического движения, хоть правого, хоть левого. Те же большевики может, и обращались с массами не всегда хорошо, но писали и говорили о пролетариате, «угнетённых» только в положительном свете. Да и демократы поступают также в своей демагогии, что они «за всех и каждого», за общечеловеческое и т.д. Зацикленность многих правых сегодня на «морали господ» объясняет их перманентное поражение в политическом процессе.

Вот, например, Максим Калашников от «Партии Дела» позволяет себе в последнее время такие перлы, как «глупые массы», в связи с предвыборными событиями. С чего они глупые-то? Если в 2011 году нарушений было тьма и результат саркастически назвали «магией Чурова». В 1996 году также с чего бы «глупые массы», когда явно была победа Зюганова. Также с чего бы «глупые массы», которые проголосовали за сохранение столь любимого Калашниковым СССР, а на их волеизъявление положили болт три пьяных политикана в Беловежской пуще. Опять же с чего «глупые массы» проголосовали за конституцию и рыночную экономику в 1993 году, но власти нарушали конституцию и делали махинации с приватизацией, и никакой обещанной рыночной экономики так до сих пор и не создали.

Если кто-то злоупотребляет аппаратом насилия, админресурсом и СМИ, то почему обязательно «глупые массы»? Даже циник Маккиавелли сделал вывод, что массы, большинство не обязательно глупее власти (49).

Также, тот же Калашников считает, что «народ не проснётся». С чем нельзя согласиться. Если не будить, то не проснётся. Опять же, каким образом? Народ из бездеятельной аморфной массы становится деятельной посредством организации: кружка аквариумистов, ТСЖ, профсоюза, партии, общественного движения. Естественно при активном участии пассионариев, людей заинтересованных в социально-экономических преобразованиях из самых разных слоёв общества. Откуда в прошлом году вдруг появились дальнобойщики со своей первой за десятки лет общероссийской акцией против грабительской системы сборов «Платон»?

Проблема же российских предпринимателей в том, что у них нет политической силы, которая будет отстаивать их интересы. И другая проблема в том, что они до сей поры пытались создать политическую организацию, которая преимущественно занималась исключительно их интересами, а не интересами всей нации. То есть формировали либеральные партии. А либеральных буржуазных партий уже хватает и им конкуренция не нужна. Даже КПРФ – буржуазная по сути партия. Поэтому провалились проекты партстроительства у Чичваркина и Прохорова. Там же будет и столь распиаренный Потапенко.

Проблема правых и Третьего пути (а Третий путь явление правое, так как инициировано было правыми, либо было правым уклоном со стороны левых) в том, что они слишком полагаются на предпринимателей, как на авангард перемен. В большей степени из-за желания привлечь их внимание своей повесткой и соответственно привлечь финансовые массы.

Вспомнить хоть того же Александра Никитича Севастьянова, который годами, да что там, уже десятилетиями, пел хвалу национальному бизнесу. И в итоге на его хвалу отозвался лишь «Азеррос», а вовсе не тот лубочный исконно-посконный русский купец и промышленник, каковой представляется нашим правым. Российский предприниматель живёт догмами и стереотипами крайнего социал-дарвинистского индивидуалистического либерализма. Он ещё не осознал, что он часть нации. Потому что ценности неолиберализма внушают ему также презрение к массам, к обывателю, внушают ему некое мнимое превосходство над окружающими вследствие его специфических природных способностей. Мораль «лузеров» и «виннеров» доминирует в его сознании.

Правое движение, Третий путь должны объяснить предпринимателям простые вещи: что на сегодня у них не может быть другой опоры, кроме правых. Так сложились условия – либо нынешняя плутократия и олигархия будет их мытарить и сдавать чужим во всех смыслах, либо даже при смене одних либералов на других будет небольшое перераспределение того, что творится сейчас, но от внешнего влияния страна не избавится и продолжится ресурсный неоколониальный курс, либо при крахе вернётся Большевик и на первых порах он будет весьма свиреп. Только правые с их сильно пересмотренным мировоззрением могут дать защиту бизнесу взамен его честного служения нации: то есть на основе взаимной выгоды.

Архиошибка – это занижение левой угрозы. Наоборот, она в текущие годы будет лишь увеличиваться. Сто лет назад никто не мог предположить, что кучка, секта маргиналов (в смысле их значимости в политическом поле) взорвёт страну с тысячелетними патриархальными устоями и полумиллионом черносотенцев. Народ у нас остро реагирует именно на Социальный вопрос. И волна может захлестнуть Россию не слабее, чем сто лет назад. Кому это надо? Только правые смогут создать противовес подобной угрозе. Левые - это стихия. И в правых книгах, самых известных, очень подробно описано, почему так легко массы привлекают левые идеи именно в период кризисов, во времена «циркуляции элит» (50).

И последняя проблема в трудности консолидации предпринимателей, как политической силы состоит в их отношении к подобной политической силе, как таковой. Они подобно либералам хотят, чтобы это был их механизм, ручная собачка, которая будет делать то, что они говорят, их собственностью. Но это не так. Может быть только партнёрство и взаимные уступки и компромиссы: кооперация, коллективизм. И соответственно подстраивание под некие условия этого партнёрства: да вы вкладываетесь в это венчурное предприятие, но не только ради себя, другие его участники тоже имеют интересы. То есть возврат к тому, что предприниматели должны понять, что общее дело для нации, а не только ради них любимых.

Вот так вот и барахтаются одни и другие в отрыве от масс. Чудовищно далеки они от народа. И потом злобятся вплоть до пиплхейта, что массы голосуют за партию власти, за другие парламентские партии, а не за них. Или что обыватели инертны и т.д. - «Неправильный народ» какой-то. С этого момента начинается маргинализация. Если вы не элита, то есть не возглавляете массы или государство, то вы маргиналы.

Притом, что поддержка правых концепций в массах существует, потенциал именно в России весьма крупный. Но ведь его надо привлекать, ему надо уделять внимание, массы нужно вовлекать. Как это делают правые Европы: «Золотая Заря», «Партия Свободы», «Йоббик», «Национальный Фронт» Жана и Мари Ле Пен и т.д.

А без этого российское правое движение в этот предвыборный марафон занималось мелкой вознёй на чужих дрожжах. Те, кто не забил на выборы, заглотнули наживку про Мальцева и «Парнас». Кто-то в сторону «он хороший», кто-то в сторону «он плохой», когда данный вполне успешный популист изображал из себя националиста.

Мальцев, конечно же, никакой не националист. Он просто всю эту движуху националистов использует как инструмент, как «полезных идиотов», просто разыгрывает национальную карту, как это делал и Навальный, когда ходил на РМ, и Кремль – вспомнить заявления о «националистах в хорошем смысле слова» и речь о возвращении Крыма, и будут делать все кому не лень вплоть до комми – Зюганов очень много посвятил букв «Русскому вопросу».

А господа националисты и прочие правые будут сидеть на кухне и брюзжать, что, мол, выборы не такие, кругом провокаторы и гапоны, и идти не надо. И такими они умными будут себе казаться... Рассусоливать про зашквары, не оторвав булки от дивана и не вылезая из Интернета.

Мальцев – это инструмент, которым правое движение могло бы пользоваться. Также как и оно для него. Только он на данном инструменте играет, а правые на нём в ответ нет. Не умеют. Или чистоплюйская «рукопожатость» не позволяет. А пиар, хоть чёрный, хоть белый – Мальцеву только в плюс. Он вообще этого не скрывает.

То же чуть ранее случилось и на Донбассе, когда у правых активистов отжали их идеи, не пустили в кабинеты, не дали стать полноправными участниками политического процесса. А пользовались как «полезными идиотами» самые разные политические лобби под дудочку о патриотизме и прочую возвышенную популистскую браваду.

Пока у правых не будет своей крепкой массовой организации, они лишь навоз, на котором произрастают другие движения.

И вот мы пришли к сакраментальному вопросу «Что делать?».

Про финансовую сторону и народные массы уже обсудили выше – нужно их добиваться.

Теперь следует определиться, где правое движение находится в рамках политического процесса. Пытаться определять правое движение по отношению к той или иной политической силе, идее здесь смысла нет. Это прозаично и не существенно. Важнее понять, как оно соотносится с политическими итогами дня сегодняшнего.

Существует три уровня политического процесса по степени реализации в нём тех или иных движений или идей: реальный, потенциальный, гипотетический. Реальный – это реальные политические силы государства, в первую очередь – легальные, либо те, что влияют на социально-экономическую и политическую жизнь в стране: властные кланы – группировки, административная элита, лоббистские группы, парламентские партии, общественные палаты, СМИ, независимые эксперты («совесть нации»).

Потенциальный уровень – это те, кто готов сменить ныне существующий реальный сектор политических сил, подвинуть конкурентов, то есть стать реальным. Это и так называемая оппозиция, это и оппозиционные СМИ, общественные движения, но это реально существующие, оценивающие позитивно свои перспективы организации, то есть они есть, они готовы, они пытаются участвовать в реальном процессе, они борются.

И гипотетический уровень – это очень аморфная, анархическая, маргинальная среда движений и больше даже идей. Это небольшие группки интересов, кружки, клубы, секточки со своими весьма обширными идеалами, это самое разнообразное литературное политическое наследие и его почитатели.

Так вот, правое движение все эти годы – считая с нулевых – находится на уровне между гипотетическим и потенциальным. Попытка выйти на реальный в 2003 году в виде НДПР закончилась неудачей. Далее в 2007-2008 году все доросшие до потенциального уровня организации были зачищены, причём очень жёстко. Следующая жёсткая зачистка была уже в 2014 году.

Причинами неудач этих организаций при переходе с гипотетического уровня на потенциальный стали их маргинальные воззрения по тем или иным вопросам идеологии. То есть они несли в потенциальную сферу свои маргинальные установки, которые не соответствовали правилам политического процесса, установленным реальным уровнем политических сил. Как пример, можно привести ситуацию с НДПР, правда это или нет, но на крайней большой конференции, проводимой Савельевым, один «аксакал» движения с гордостью рассказывал, как они в НДПР не пошли на уступки «кремлевским» по поводу Еврейского вопроса и поэтому партию не разрешили. То есть возможность была! Возможность попасть аж на реальный уровень! В 2003 году! Но из-за субкультурной и маргинальной «гордости» «Париж не удостоился мессы». Фактически и все другие провалы оргстроительства содержали в себе эту самую провальную «субкультурную гордость», которая изображается и поныне как возвышенная несгибаемая несокрушимая вселенская борьба сил добра со злом. Пафос и маниловщина. Неспособность соотнести себя с реальными условиями и обстоятельствами политического процесса, с его мельчайшими нюансами.

Еще одна проблема гипотетического уровня – его надежда на внезапность политических событий. Это крайняя политическая незрелость. Что вот придёт Большой пушной зверь и тогда вот всё закрутится, вот тогда-то мы зададим жару. Типа «власть упадет, и будет валяться, и ждать, кто ж её возьмёт». Держите карман шире. 

Когда подобного рода внезапность происходила, движение на самом деле оказывалось не удел. Потому что не имело собственной влиятельной организации, возможности её группировать по месту событий, разворачивать свою последовательную деятельность в их рамках, для своих интересов. Лучше всего это показали события на Донбассе. Где инициативу пассионарного всплеска просто некому было взять в разработку, именно в политическую разработку, и в итоге это «пришлось» делать «кремлёвским». И те быстро порешали, кто у хлеборезки стоит. Правых мигом оттёрли от власти и от важных должностей вообще.

Какая отговорка осталась? Что это был неправильный Рагнарек, нужен другой, правильный. Да хоть он десять раз будет, если нет способной массовой организации, воз будет и ныне там. И тут не лишним было бы вспомнить тех же большевиков и ту ленинскую парадигму о революционной ситуации, что еще преподавали в советских школах про «верхи не могут, низы не хотят»: не бывает внезапных событий. Никто не придёт и не сделает за правых то, чего они хотят. Скорее придёт тот, кто сделает то, что ему надо, и плевать ему на остальных. Поэтому столько причитаний и возмущений про «предательство и предателей» на Донбассе.

И теперь, нам предстоит осознать, в какой временной точке правое движение находится в рамках исторического политического процесса, на какой временной ритм ему следует ориентироваться в своём политическом развитии? Реальный уровень политических сил – плутократия – задал следующий исторический ритм политическому процессу: парламентские выборы, президентские выборы, муниципальные выборы. Президентские выборы не могут служить ориентиром, так как, по сути, мы видим, что никаких выборов-то и нет: «система преемников» и «кто если не…». Муниципальные выборы вторичны, хотя и важны, но не самый лучший ориентир для мобилизации по всей территории страны. Поэтому остаются только парламентские выборы, как вехи реального политического и организационного процесса.

Соответственно на сегодняшний день новым этапом развития правого движения будет 2016-2020 год. Именно на этот временной период и придётся ориентироваться в плане оргстроительства. Смысл этого временного отрезка вовсе не в том, чтобы в итоге участвовать в выборах, а в том, чтобы структурироваться именно в соответствии и в качестве общественной силы, организации, партии. То есть это вопрос планирования. Календарный план. Это окончательный разрыв с предыдущей анархией, суетой, метаниями, беготнёй от одной точки горизонта к другой. Нужно стратегическое планирование. Именно для этого важны ориентиры политической жизни. Реальной политической жизни, пусть со всеми профанациями и имитациями, но реальной, такой, какой её воспринимает всё население страны, в том ритме, в котором оно живёт.

Никто не говорит, что невозможны какие-то внезапные перемены, но лишь системный последовательный сообразный заданному временному ритму подход в развитии собственной влиятельной силы даст готовность к любому развитию ситуаций на горизонте событий.

Собственно нынешний политический ритм подспудно задавал тон и правому движению, взять опять же ту же НДПР. В 2008 году правое движение из аморфного национал-патриотического субстрата прошло свою первую серьёзную структуризацию – выделились основные идейно-политические платформы. В том же году начался раскол по всему правому движению. Национал-демократы тянули одеяло на себя. Каждый делал, кто во что горазд. Пошла череда разделённых Русских маршей, взаимных обвинений, разделительных и непримиримых теорий, спорных коалиций: практически сплошное размежевание, ничто не работало на консолидацию.

Следующий цикл был уже в 2012 году и он был начат с мощного окончания предыдущего – Манежки, пересекся с либеральным оппозиционным проектом Навального. В том же уже далеком 2012 году появился проект Медведева о расширении партстроительства. Идея о необходимости легальной политической организации, казалось бы, созрела.

А далее был целый активный этап в правой среде в виде НСИ, ЭПО «Русские», «Реструкта», «Атаки» (все четыре – запрещённые организации), «Консервативного форума» в СПб, «Комитета 25 января» и т.д.

«Реструкт» был на деле мощным проектом. В большой степени даже буржуазным: идеи современного предпринимательства были неплохо подхвачены его участниками. Но его недостатком оказалась выше описанная «субкультурная гордость». То есть в легальную среду Тесак принёс свою маргинальную идейность. Чем кончилось, всем уже известно. Опять это теперь оправдывается пафосом борьбы.

Про «Атаку» смысла говорить нет, она попала под массированную плановую чистку. Скорее всего, её проблема была в том, что она некоторыми своими действиями или заявлениями изобразила какие-то непонятные «телодвижения», секретность, заговорщичество, чем и привлекла к себе внимание органов.

В целом же этап 2012-2016 оказался, к сожалению, для правого движения малопродуктивным в плане оргстроительства. У многих активистов не сложилось понимания, что нужно заниматься именно легальной политической деятельностью, что нужно именно лезть во власть – что понимает уже самый последний сын торговцев арбузами. У тех, что всё-таки оказались способны к созданию организации, опять же возникла проблема её формы. Сразу партию вроде как нельзя, принципами – «субкультурной гордостью» поступаться тоже нельзя. В итоге мы видим то какие-то ЭПО, то ОД, то клубы СиП, то есть не пойми что. Идейное же содержание не позволило НДП и «Новой силе» пройти официальную регистрацию, что также было предопределено правилами реального политического процесса.

Опять же сыграла свою роль примитивность подхода к организации – лидеры и все остальные. Никакой чёткой бюрократизации и последовательной идеологизации с исключением того, что является «табу» в рамках заданных реальными политическими силами правил политического процесса.

События на Украине скорее послужили ещё большему углублению раскола в правом движении и в большей степени отвлекали от последовательных организационных идей.

Интересным событием был «Консервативный форум» в Санкт-Петербурге в 2015 году. Но он пока что не привёл к какой-либо последующей организационной инициативе.

Последняя попытка правого движения скоординироваться была в этом году в виде «Комитета 25 января». Весьма эклектичная компания – из самых разных платформ правого движения. С на редкость слабой декларацией от Просвирнина, показывающей всю нищету его философии: Просвирнин подобно Жванецкому – автор малых форм. И как последний, больше давит на эпатаж, нежели на содержательную сторону. Странно, что такое серьёзное дело доверили именно главреду СиПа, а не тому же Максиму Калашникову – автору десятков книг и бесчисленного количества статей. Вся повестка декларации «Комитета 25 января» - тезисы движения эдак десятилетней давности, против которых действующими властями созданы всесторонние законодательные прививки. Поэтому данная организация остановилось на выжидательной позиции, о которой нередко в своих передачах говорит Максим Калашников, мол, кризис всё порешит. Об ущербности подобной стратегии уже излагалось выше. После того, как от этого комитета отвалилось национал-большевистское представительство, он стал «Общерусским национальным движением под руководством И. Стрелкова»: всё по-старому, как в нулевые – и название и содержание. На новый уровень переходить не собираются, уходят в «отрицалово» и ожидание. Остаются между гипотетическим и потенциальным уровнем политического процесса. Вполне вероятно, что придут к тем же результатам: внутреннему размежеванию, посадкам лидеров и запрету.

Итак, правое движение может ориентироваться сейчас на потенциальный уровень политического спектра в стремлении как можно ближе подойти к реальному и соответствовать ему структурно и функционально. В основу планирования берется парламентский цикл реального политического процесса в РФ, то есть 2016-2020 годы.

И первая проблема – это боязнь и неверие в то, что крупная ЛЕГАЛЬНАЯ организация вообще возможна. То, что одни просто боятся после чисток, что любые телодвижения в оргстроительстве закончатся очередными же чистками, это еще полбеды. Вторая половина беды состоит в том, что как это ни печально, режим сумел внушить весьма широкому слою населения, в том числе и граждански неравнодушному мысль о собственной безальтернативности – «кто кроме Путина?». То есть, у людей нет даже представления в голове, что могут быть альтернативы, что можно создавать организации, что можно избирать и быть избранным, что прописано в Конституции и является основами правового государства и гражданского общества в развитом цивилизованном мире. Люди мыслят настолько ущербно даже при высоком потенциале активизма.

Вторая проблема состоит в адаптации. Адаптация – это ключевое понятие. Адаптация к правилам реального уровня политического спектра. Симуляция, имитация, мимикрия, маскировка, оболочки, то есть элементарно «стать хитрее». Эту идею сложно будет донести даже до ярых почитателей биологического детерминизма и биосоциологии, которым понятие адаптация должно быть наиболее близким.

И с этим связана третья проблема – избавление от «субкультурной гордости». От всех этих городских сумасшедших, желающих рассказать в каком веке «рептилоиды» что и как делали, как их звали, и как их нужно не любить и кричать об этом на каждом углу. То же и с бесноватыми почитателями рейха, Сталина, Николая Второго, «Локотской республики», Ледяного похода, «исторической России», «непримиримости» и пиплхейтерами. Всех этих сказочников придётся просто вышвыривать из организационного процесса, любого, кто начнет рассказывать, как он хорошо разбирается в коловратах, рунах, комитетах 300 и прочем информационном мусоре и жёлтой исторической беллетристике. От этого гипотетического уровня попрёт всевозможная вонь про левых-правых, истинных-неистинных. Конца и края этому бульканью в болоте «исторического процесса» никогда не будет. Но опять же из этой среды будут приходить люди, с загаженными мозгами, либо с перспективой адекватности, либо провокаторы – от которых надо избавляться на подходе. Механизм карантина от этих влияний и персонажей недостаточно отработан на идейном уровне.

Решение первой проблемы – неверия в массовую организацию – лежит в сфере продолжительных дискуссий с активистами правого движения, в собирании людей, для которых идея крупной структуры станет приоритетной, осознанной как жизненная необходимость для развития всего движения. Путь этот не простой, но пройти его придётся.

Для тех же, кто неверие преодолел и понял, что единственным решением проблем является создание полноценной легальной массовой организации, первой задачей будет найти форму организации. С этой сложностью движение уже столкнулось. Сразу партия? Или иные формы организации: крупные, малые?

О такой форме, как «община» было много речи в нулевых, но массово эти организации так и не появились. Их вряд ли можно будет адаптировать в качестве партийнообразующих в дальнейшем. В целом вся «автономность», о которой так любят рассуждать правые радикалы – ненадежна в нынешних реалиях, она может быть подвержена репрессиям и чисткам, как и любая другая структура, а вот стать массовой она не смогла и маловероятно, что есть для этого перспективы. Эти варианты не годятся.

Нужно отринуть всё, что было в нулевые и в последний этап развития организаций правого движения. Необходимо создавать правую организацию нового типа.

В связи с этим предлагается такая целеполагающая форма, для закрепления на потенциальном уровне, как «партийнообразующая структура». Под этим понимается следующее: партийнообразующая структура – это организация, которая стремится работать и формироваться в будущем, как политическая партия. Она структурируется как партия – создает необходимые для общественной и в перспективе политической деятельности и функционирования подразделения. Вплоть до предполагаемого парламента, кабинета министров и правительства: создаёт базу участников, занимается легальной пропагандой и прочей свойственной уже официальной массовой организации деятельностью. То есть отбирает кадры способные обеспечить штатное расписание ответственных должностей органов власти. Ведь государство это по формальной структуре – штатное расписание, а режим, мировоззрение людей этих должностей создают уже характер этого государства в тот или иной период истории и современности. Партийнообразующая структура учитывает как этап становления, эволюцию организации от маленькой к крупной, сложноструктурированной, так и адаптацию к реальному политическому процессу.

Партийнообразующая структура должна иметь легальную форму законной массовой организации, достаточно прозрачной, чтобы её нельзя было заподозрить в каких-нибудь действиях вне рамок реального политического процесса, общественной деятельности.

И уже от форм стоит перейти к проблеме адаптации к реальному политическому процессу. А его правила таковы, что организации несущие в своём названии этноним большинства не допускается к реальному политическому процессу, также и с атрибутом «национальный» на вывеске имеют мало шансов влиться в реальный политический процесс. И в потенциальном уровне проблем у подобных структур опять же будет много, будет постоянный надзор и пресс, психологическое давление и боязнь репрессий.

Естественно и всё содержание этих идейных атрибутов подвержено табу в нынешнем политическом процессе. Соответственно приходится искать идеологические оболочки прагматического характера для выхода за рамки запретов.

На сегодня власти пока что сквозь пальцы смотрят на такие идеологические формы, как «консерватизм», «социал-патриотизм», которыми оперирует всё та же «Родина» и довольно многие правые ресурсы и интеллектуальные клубы. Есть самые разнообразные попытки иносказания в правой политической среде, такие как, например, «социал-консерваторы», «евразийство», либо уже такого рода как «Новая сила», «Другая Россия». То есть мы видим «уклонизм» - либо левый (правая социал-демократия), либо провластный (охранительный, консервативный), либо право-либеральный (оппозиционный). Иносказательная тактика дает, во всяком случае, возможность легально себя представлять, без гарантий, но всё же легально.

Хотя «либеральная общественность» себя обмануть такой иносказательностью, всеми этими оболочками не даёт – реакция на Консервативный форум в Санкт-Петербурге более чем красноречива, опять всех назвали фашистами-неонацистами. Этих не проведешь. Но формально им предъявить в качестве обвинений практически нечего. Правда и сами либералы уже постепенно становятся жертвами того «ящика пандоры», из которого они черпают свои инсинуации – дело Носика стало уроком им, что надо и в своём глазу замечать брёвна.

Таким образом, новая партийнообразующая структура должна, вне всякого сомнения, выступать в иносказательном ключе, в рамках того, что закон дозволяет: борьбу за права трудящихся, предпринимателей, потребителей, безработных и т.д., социал-реформизм и всё, что у большевиков и троцкистов называлось «оппортунизм». То есть всё правое крыло левого лагеря можно использовать в своей мимикрии, маскировке, имитации, иносказательности. Уже просто отрицание марксизма делает любую организацию по защите прав трудящихся – реакционной, правой, кроме анархистов. То есть левая повестка – правый стиль: что использовали в прошлом Бисмарк, Рузвельт и представители Третьего пути.

Опять же можно вспомнить движение синдикализма, каковое тоже обладает реальной идейной близостью с частью правого движения. Именно ту часть, которая против революций, за социал-реформизм, за борьбу «неполитическими» методами. В общем, довольно умеренного и на вид безобидного и безопасного для нынешнего реального политического процесса идейного политического наследия хватает. Из него нужно подобрать привлекательные и близкие к правому мировоззрению ингредиенты для идейного иносказательного прикрытия.

Можно развить и какие-то идейно-политические конструкции, имеющие негативный характер для либералов, но без дурной реальной политической славы. Например, патернализм – во всех либеральных методичках это явление описывается как негативное для либералов, но обычно оно для них вторичное, признак той или иной политической или экономической системы. Первичным «патернализм» еще не был, никто не развивал его как самостоятельную политическую силу, как субъектность. То есть под его вывеской вполне можно работать, наполнив его необходимым содержанием.

Также предстоит выработать новую, соответствующую реальному политическому процессу «культуру критики». Близкую левой. То есть вести речь о борьбе с «современным миром», с его ценностями, с финансовым диктатом, с глобализмом. Стать весьма разборчивыми в выражениях на острые темы.

Проблема всей этой иносказательности состоит в том, что она пока что не получила широкой поддержки у масс, несмотря на всё своё разнообразие. Хотя и прямые идеологемы типа национал-демократии также не имеют должного распространения и одобрения среди населения.

Субкультуры и «субкультурная гордость» находят себе почитателей гораздо быстрее по причине «незатейлевой прямоты» своих взглядов. «Правда-матка», «сермяжная правда» от конспирологов и субкультурщиков доходит до умов быстрее сложных продуманных и настроенных на реальный политический процесс концепций, по причине долгого уже своего существования, накопленных обширных материалов, столетних пропагандистских наработок. Но реальный политический процесс создал достаточно правил, чтобы весь этот удобоваримый субстрат был вне закона, был маргинальным.

И эта маргинальность как раз и создает ту самую «субкультурную гордость», которая не позволяет её последователям вырваться из рамок гипотетического уровня. Мало того, эта самая «субкультурная гордость» создала себе ореол революционности, непогрешимости, непререкаемости, элитарности. Особо рьяные её представители лезут во властителей дум, в фюреры, с которыми нельзя спорить, чьи идеи единственно правильные на основе непререкаемости авторитетов прошлого. Также они пестуют непримиримость, самый антагонистический образ врага и презрение к массам – пиплхейт. Они же внушают и идею о бесполезности легальной политической организации для правого движения: все в подполье, в «автономы», в партизаны, за плинтус, ждать когда «верхи не смогут, а низы не захотят». Естественно, что люди зараженные вирусом «субкультурной гордости» будут нести его и во все попытки сформировать легальную структуру, стараться выразить свои амбиции через «истинное знание» и «несгибаемость позиции». Поэтому от всего этого скама придётся избавляться, избавляться, избавляться. Иначе всё закончится печально.

Субкультурные концепции популярны среди активистов – массам они мало знакомы, но они уже законодательно не легальны и подвержены репрессиям в случае выхода за рамки кухонных посиделок. И пусть иносказательные концепции непопулярны, всё же уровень иносказательности придётся повышать еще. Только ЛЕГАЛИЗМ.

Таким образом, время у правого движения есть, нужна форма, нужна работа над ошибками, нужен подбор адаптивных средств. Нужен образ, модель массовой ор