Скрывающийся преступник - как правомерно задержать ?

 

Вопросам правомерности или преступности деяний, которые могут быть совершены лицом в определенных, экстремальных для него, ситуациях, посвящена глава 6 Общей части УК – «Обстоятельства, исключающие преступность деяния». Тема обстоятельств, исключающих преступность деяния, стоит в известной мере как бы особняком в теории уголовного права. Объясняется такое положение прежде всего тем, что если весь остальной материал уголовного законодательства и теории уголовного права посвящен тому, какие действия запрещены уголовным законом и какие правовые последствия наступают в случае нарушения уголовно-правового запрета, то в нормах названной главы речь идет о деяниях, которые не только не запрещены, но при определенных условиях поощряются законодателем, т.е. признаются общественно полезными (общественно приемлемыми), и во всех случаях – как исключающие преступность деяния. Этот вывод прямо вытекает из содержания норм главы 6 УК (за исключением ст. 38), в которых прямо указано: «Не является преступлением…».

Здесь же следует остановиться и на некоторых других особенностях рассматриваемого института. В частности, имеет определенное своеобразие сама конструкция норм, в которых описываются эти обстоятельства: в главе 6 УК содержатся не запреты, и не декларации, а описаны нормы, которые в доктрине уголовного права называют предписывающими или управомочивающими нормами (первые части статей). Во-вторых, действия в рамках ст.34-40 УК порождают достаточно сложные и специфические правоотношения, принципиально отличающиеся от обычных уголовно-правовых отношений. В-третьих, следствием реализации лицом своего субъективного права, например, на причинение вреда при необходимой обороне или во время задержания скрывающегося преступника, всегда является возникновение противоречий (конфликтности) со второй стороной (потерпевшим, государством), которые подлежат разрешению (урегулированию) в рамках норм именно этого исследуемого института.

Анализируя юридическую природу рассматриваемых обстоятельств, прежде всего необходимо назвать как бы их базовое правовое основание – действия, совершенные в рамках дозволений названных норм, законодателем признаются не только правомерными, но и обеспечивается не привлечение к уголовной ответственностилица в случае причинения им вреда при использовании этого правомочия. Исключается не только уголовная, но и всякая иная ответственность, то есть административная, дисциплинарная, а также гражданско-правовая. Первых вида ответственности исключаются потому, что действия в рамках обстоятельств, исключающих преступность деяния, по формальным признакам соответствуют конкретным составам преступлений, а не какому-либо иному правонарушению. Особенности гражданско-правовой ответственности за причиненный вред получили свое законодательное урегулирование только применительно к институтам необходимой обороны (ст. 935) и крайней необходимости (ст.936). О других случаях гражданско-правовое законодательство вообще не упоминает.

Это очевидные пробелы в законодательстве, так как с точки зрения уголовного права вопрос о правовых последствиях причинения вреда при наличии любого обстоятельства, предусмотренного ст.ст. 34-40 УК, должен решаться одинаково, поскольку их юридическая природа едина – эти деяния не являются преступлениями.

Законодательное употребление термина «обстоятельства, исключающие преступность деяния…» предпочтительнее объясняется тем, что с позиций формальных оценок действия в рамках этого института по некоторым внешним признакам сходны с преступлениями. В частности, это выражается в полном или частичном совпадении признаков объектов и субъектов, а также фактических признаков объективной стороны правомерных поступков с конструкциями объективной стороны конкретных составов преступлений. Но, в отличие от преступлений, в совершенном действии в рамках обстоятельств, исключающих преступность деяния, отсутствует главный социальный признак преступления – общественная опасность.

Несовпадение проявляется по признакам субъективной стороны обстоятельств, исключающих преступность деяния, с аналогичным элементом деяний, запрещенных уголовным законом. Правомерные действия (бездействие) лиц в условиях, исключающих преступность деяния, обусловлены мотивами защиты правоохраняемых интересов, направлены на устранение грозящей им опасности и, таким образом, преследуют общественно полезные цели. В рамках таких ситуаций лицо сознает социальную значимость (общественную полезность или допустимость) совершаемых действий и рассматривает причиняемый вред как необходимое средство достижения более важной, общественно полезной цели.

В то же время, учитывая способность этих действий при невыполнении нормативно установленных определенных условий причинять существенный вред правоохраняемым интересам (вплоть до лишения человека жизни как высшей социальной ценности), они могут оцениваться как преступные.

Значение наличия этих обстоятельств в УК в том, что они:

1) позволяют отличить преступное проявление от правомерного деяния, сходного с ним, а значит, обеспечить законность и справедливость решения относительно поведения конкретного лица, которое далеко не всегда является очевидным и осуществляется фактически в экстремальных условиях, где нет времени для обдумывания своих ответных действий или сбора советов;

2) способствуют повышению правовой активности и правового сознания граждан и должностных лиц, нуждающихся в законодательных гарантиях защищенности в случае нанесения им вреда при осуществлении своего права или выполнения служебного или общественного долга;

3) имеют важное профилактическое значение.

Следует отметить, что первичным источником для законодательного утверждения исследуемого института являются конституционные положения, согласно которым человек, его права и свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью (ч.1 ст. 2), государство защищает жизнь человека от любых противоправных посягательств (ч.1 ст.24), гарантирует каждому право собственности и ее неприкосновенность (ч.1 ст.44 Конституции РБ).

В УК БССР 1922 г, 1928 г. и 1960 г., в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г., в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. не было нормы, регламентирующей правовые основания задержания лица, совершившего преступление.

До принятия УК РБ 1999 г. правовой основой деятельности сотрудников специальных служб и граждан по задержанию лиц, совершивших преступления, являлся п.16 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство». Позже порядок этих действий регулировался п.3 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16.08. 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», в котором на условиях фактически аналогии права было определено, что:

«Действия народных дружинников и других граждан, выполнявших общественный долг по поддержанию правопорядка и причинивших вред лицу в связи с пресечением его общественно опасного посягательства и задержанием или доставлением посягавшего непосредственно после посягательства в соответствующие органы власти, должны рассматриваться как совершенные в состоянии необходимой обороны…».

Впервые исследуемая норма появилась в не вступивших в силу Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 года. В нашей стране на законодательном уровне положение, регулирующее случаи беспоследственного причинения вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании была введено в УК РБ 1999 г. (ст. 35). Имеются достаточные основания считать, что введенная в правоприменительный оборот норма в принципе не создает каких-либо новых общественных отношений, а скорее всего отражает положительные реалии действительности и потребности практики. Известно выражение Цицерона, который определял подобные нововведения словами: non lata, sed nata (не искусственный, а созданный).

Следует отметить, что правовые конструкции названных норм (ст.ст. 34 и 35 УК) в какой-то степени имеют определенные точки соприкосновения и элементы сходств (оба института направлены на борьбу с преступностью, создают условия для реализации прежде всего гражданами своего субъективного права на участие в пресечении преступных посягательств, сопряжены с причинением вреда лицу, нарушившему уголовно-правовые запреты, почти единая правовая основа превышения пределов правомерности и др.).

Тем не менее, ряд принципиальных положений безусловно дают им право выступать в качестве самостоятельных институтов.

Прежде всего, введением самостоятельной нормы в рамках уголовного законодательства ликвидировано одно из существенных противоречий принципу законности – аналогия права.

Во-вторых, презумируется, что при задержании позиция преступника выражается в пассивной форме и применяемое в отношении него насилие является вынужденной мерой, в то же время для необходимой обороны обязательным условием ее правомерности является защита от активных общественно опасных действий.

В-третьих, при всем многообразии позиций и точек зрения, автор все же отдает предпочтение условию, что необходимая оборона чаще всего является реакцией защищающегося от насильственного общественно опасного посягательства, тогда как законодатель в ст. 35 УК прямо употребляет термин «… причинение вреда лицу, совершившему преступление,…».

В-четвертых, из содержания ст.35 УК вытекает одно из принципиальных условий правомерности причинения вреда по времени – после совершения преступления, в то время как оборона признается правомерной только до окончания посягательства.

В-пятых, главным социальным и правовым назначением ст.35 УК является максимальная реализация принципа неотвратимости ответственности, тогда как необходимая оборона, не исключая и названную задачу, прежде всего преследует цель защиты от общественно опасного посягательства.

В-шестых, сравнительный анализ конструкции обоих норм показывает, что условия правомерности причинения ущерба преступнику при его задержании более строгие, чем при необходимой обороне. Этот вывод вытекает из положений, что необходимая оборона направлена на предотвращение или пресечение, как правило, агрессивного посягательства, то есть она осуществляется, как выше отмечалось, до его окончания. Задержание происходит уже после завершения общественно опасного деяния. Иными словами, если посредством первой охраняются общественные отношения, обеспечивающие чаще жизнь и здоровье человека, права собственности, то посредством второго института обеспечиваются прежде всего интересы правосудия.

По смыслу закона о задержании преступника речь идет лишь в тех случаях, когда ему при этом причинен ущерб (вред). Если же он задержан без причинения ущерба, то правила ст. 35 УК вообще не рассматриваются.

Таким образом, задержание лица, совершившего преступление, как обстоятельство, исключающее преступность деяния, можно определить как применение мер, связанных с кратковременным лишением его свободы, а также причинением в определенных случаях физического вреда, для передачи его представителям власти, если при этом не были нарушены условия правомерности такого задержания.

Поскольку жизнь, здоровье и другие права любого лица, в том числе и преступника, охраняются законом, то, естественно, возникает вопрос о правомерности таких действий. УК, доктрина и судебная практика выработали ряд условий правомерности как задержания преступника, так и причинения ему вреда, которые мы и рассмотрим в настоящей публикации.

 

Субъекты задержания

Первый вопрос, который обычно обсуждается при проведении правового анализа обстоятельств причинения вреда лицу, совершившему преступление, - вопрос о субъекте причинения вреда при задержании.

Сначала необходимо уточнить, что следует различать административное и уголовно-процессуальное задержание, осуществляемое только уполномоченными должностными лицами на основании специального законодательства с одной стороны, и уголовно-правовое задержание лица, совершившего преступление – с другой стороны. Последнее как раз и выражается в правомерном причинении физического вреда.

Круг лиц, которые вправе причинить преступнику вред при его задержании, определен непосредственно в законе (ч.3 ст. 35) и описывается максимально широко: «Право на задержание лица, совершившего преступленное деяние, наряду со специально уполномоченными лицами имеют также потерпевшие и другие граждане». В отличие от УК РБ, российский законодатель, например, в статье соответствующего содержания (ст. 38) не указал вообще признаков субъектов, которые бы на основе материальных норм уголовного права обладали бы правомочиями на задержание лица, совершившего преступление. По УК Украины (ст. 38) не признаются преступными действия «потерпевшего и других лиц». Представляет интерес в рамках сравнительного исследования позиция латвийского законодателя. Не назвав субъектов задержания в Общей части УК (ст. 31), законодатель в двух нормах Особенной части, устанавливающих уголовную ответственность за причинение вреда при превышении условий правомерности, выделил квалифицированные составы по признаку специального субъекта (должностное лицо), установив для них и повышенную уголовную ответственность (ст. 122 (2) и ст.129(2) УК).

Диспозитивная (дозволительная) конструкция нормы показывает, что предоставленным уголовным законом правом простой (обычный) гражданин может воспользоваться, а может и уклониться от него, поскольку обязанность задерживать преступников на всех членов общества не возлагается. Граждан обязывают осуществлять задержание лиц, совершивших преступление, предписания морали, которые всячески поощряют участие членов нашего общества в борьбе с преступностью и, наоборот, порицают равнодушие, позицию невмешательства

Представляет интерес анализ этой нормы в части определения правового статуса специально уполномоченных лиц. К ним можно отнести работников милиции, исправительных учреждений, часовых, работников охраны и др. Законодатель в рамках ст.35 УК названную категорию лиц также, как и обычных граждан, наделяет только правом на задержание, т.е. между этими двумя группами субъектов по их полномочиям осуществлять задержание преступников фактически стоит законодательный (уголовно-правовой) знак равенства.

В то же время иными законодательными и подзаконными актами, различными уставами, положениями, правилами, должностными обязанностями на ряд физических лиц, обладающих дополнительными специальными признаками, возлагается прямая обязанность осуществлять задержание преступников. Например, ст. 15 Закона РБ «О милиции» обязывает работников милиции «принимать меры по предотвращению, пресечению и раскрытию преступлений» (п.5), «разыскивать лиц, скрывшихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от исполнения уголовного наказания» (п.8).

Более того, как видно из анализа положений специальных актов, устанавливающих для отдельных категорий лиц обязанность осуществлять задержание, сама процедура реализации ими своих полномочий более усложнена и наполнена более жесткими условиями и требованиями по сравнению с аналогичными действиями обычных граждан. Например, при том, что действия тех и других должны отвечать условиям, предусмотренным в ст. 35 УК, Закон «О милиции» требует, чтобы сотрудники милиции, применяя физическую силу, специальные средства или огнестрельное оружие, когда это возможно, предупреждали о намерении их использовать, предоставляя по общему правилу время для выполнения своих требований без их реального применения. Помимо этого, они обязаны «стремиться причинить наименьший вред здоровью, чести, достоинству и имуществу граждан..» (ст. 18 Закона «О милиции»»).

Очевидно положение, что действия, связанные с правомерным причинением вреда или превышением условий правомерности, должны оцениваться только на основании ст.35 УК. При изложенных обстоятельствах фактически специально уполномоченные лица, например, сотрудники правоохранительных органов, в определенной степени через усложнение процедуры действий по задержанию ограничены иными законодательными и подзаконными нормативными актами в реализации предусмотренного в ст.35 УК права на задержание лица, совершившего преступное деяние.

Здесь же возникает еще один не бесспорный вопрос: следовало ли законодателю в конструкции ч. 3 ст.35 УК специально уполномоченных лиц наделять, как и обычных граждан, правом на задержание, которое трансформируется уже для них в обязанность через иные правовые акты? Ведь при изложенных обстоятельствах фактически нормативные акты не уголовно-правового характера вторгаются в сферу как бы базового уголовного закона, регламентирующего правовые основания правомерности причинения вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании.