Онтологический смысл перевода как типа деятельности

Феномены интерпретации и перевода как своеобразная форма творчества рассматриваются в статье в качестве способов выстраивания модели социальности. В условиях межкультурной коммуникации интерпретация и перевод позволяют субъекту глубоко проникать в когнитивную картину мира и ее отражение в языковом сознании людей, принадлежащих к разным языковым общностям. Авторами подчеркивается перспективность методологии теории онтологической относительности, которая позволяет доказать, что полная идентичность и идентификация в переводе и интерпретации не достигается, этнический смысл частично или полностью теряется.

Ключевые слова: перевод, межкультурная коммуникация, философия языка, онтология, понимание, текст, интерпретация, когнитивность.

Перевод представляет собой особую форму игры, которая заключается в поиске адекватности, умении адаптировать (что невозможно без искажения оригинала), тем не менее, обретает своеобразную форму творчества. Игра с адекватностью, которая детерминируется субъективной культурной и языковой позицией личности переводчика, и составляет смысл перевода. А.Д. Швейцер отмечает, что «перевод как деятельность характеризуется ориентированностью как на язык и культуру текста оригинала, так и на язык и культуру текста перевода. Соотношение этих двух полюсов оказывает сильное влияние на перевод» [12, с. 11].

В настоящее время наиболее продуктивными в плане своего объяснительного потенциала являются концепции, рассматривающие проблему перевода, референции и транслирования смыслов, на основе представлений об универсальном характере языка и лингвистической относительности, которая провозглашена определяющим положением для выстраивания исследовательских парадигм коммуникативного взаимодействия языков и культур. Согласно теории лингвистической относительности Сепира-Уорфа [7], структура языка детерминирует структуру мышления и способы познания мира, или, другими словами, существующая в сознании субъекта система понятий, а, следовательно, и существенные особенности его мышления определяются тем заданным языком, носителем которого этот субъект является. В таком случае язык выступает в качестве инструмента интерпретации. Поскольку в определенном языке и, соответственно, в конкретной культуре воплощается исторический опыт лингвокультурной общности, ментальные представления носителей различных языков могут не совпадать.

Потенциальная возможность перевода с одного языка на другой, как и адекватная интерпретация культурных текстов, определяется допущением о том, что существует некоторая универсальная система представлений, общая для носителей всех человеческих языков и культур. Ограничивая масштаб данного допущения, авторы теории языковой относительности полагают, что универсальность ментальности может оказываться характерной, по крайней мере, для носителей той пары языков, с которого и на который осуществляется перевод. Чем больше родства обнаруживают языковые и культурные системы, тем выше возможность адекватно передать на языке перевода то, что продуцируется в ментальности носителей языка оригинала. И наоборот, значительные культурные и языковые различия подтверждают положение о том, что выбор языкового выражения определяется не столько объективными характеристиками обозначаемой ими внеязыковой действительности, «сколько рамками внутриязыковой конвенции»: именно такие случаи образуют переводческие лакуны, обнаруживая лексическую и понятийную безэквивалентность, т.е. не поддаются или плохо поддаются переводу и интерпретации [1].

Как следствие, постулируется утверждение о том, что точный, абсолютно соотвествующий языку оригинала, перевод с одного естественного языка на другой невозможен. Г.Г.Гадамер утверждает: «Там, где требуется перевод, там приходится мириться с несоответствием между точным смыслом сказанного на одном и воспроизведенного на другом языке, – несоответствием, которое никогда не удается полностью преодолеть» [3, с. 447].

К.Ажеж, современный французский философ, рассуждая по поводу потенциальных возможностей транслирования смыслов при переводе, замечает: «Конечно, если рассматривать язык как системы знаков, то следует признать, что структурные связи между знаками весьма различны в разных языках; не бывает так, чтобы некий знак одного языка занимал в его системе точно такое же место, какое занимает в системе другого языка знак, с помощью которого пытаются перевести первый» [2, с. 46].

Теория онтологической относительности, разработанная американским логиком и философом У.В.О.Куайном, является концепцией, обнаруживающей взаимосвязь проблем онтологии, эпистемологии и семантики. Данная теория оказала значительное влияние на современную философию языка, в том числе на философские проблемы значения, смысла, референции и перевода. Обращение к творчеству Куайна обусловлено тем, что отдельные положения его теории актуальны ввиду того, что могут быть использованы в качестве методологического приема при рассмотрении проблемы языковой идентичности личности, ее устойчивости и относительности. Кроме этого, исследование аспектов философии языка, связанных с пониманием отношения языка и мира, предполагает анализ положений теории онтологической относительности.

Носителем языкового сознания является человек – языковая личность, существующая и реализующая свое сознание в языковом пространстве, представленном в виде коммуникации, речевого и поведенческого взаимодействия, общения, в стереотипах поведения, зафиксированных в языке, в значениях языковых единиц, речевых смыслах и культурных текстах. У.Куайн справедливо утверждает, что «язык является социальным искусством, которым мы все овладеваем целиком и полностью на основании явного поведения других людей при общественно распознаваемых условиях» [8, с. 40].

В работе «Еще раз о неопределенности перевода» (Indeterminacy of Translation Again) философ отмечает: «Каждый из нас изучает свой язык наблюдением вербального поведения других людей и следя за своим собственным поведением, подкрепляемым или корректируемым другими» [11,с. 32]. Действительно, чтобы понять взаимодействие мышления и языка как формы практической реализации сознания, необходимо выйти за пределы сознания и языка индивида и принять во внимание мир его культуры, фоновых знаний, социального опыта, степени развития языковой личности. Любой речемыслительный акт протекает в рамках определенного социокультурного пространства, в пределах соответствующего семантического поля. Речемыслительный акт получает свое оформление в виде практического сознания, которое, объективируясь через язык, превращается в языковое сознание. Данные положения не обнаруживают противоречий в рамках одного языка, одной культуры, единого социально-исторического пространства.

У.Куайн ставит проблему соответствия при переводе с одного языка на другой. Философ признает, что критерием адекватности отражения объективной действительности и ее отдельных реалий при взаимодействии представителей двух разных культур через язык, который для одного является родным, а для второго посредником (неродным, иностранным), выступает «внешний критерий»- некая ответная реакция, подтверждающая или опровергающая верность интерпретации и свидетельствующая, в свою очередь, об относительной эквивалентности передачи смыслов. У.Куайн утверждает, что однозначного соответствия высказываний в разных языках не может быть в принципе. Это касается, прежде всего, так называемого «радикального перевода». Статью «Еще раз о неопределенности перевода» (Indeterminacy of Translation Again) следует рассматривать в качестве пояснения тех положений, которые философ высказывает в своей работе «Онтологическая относительность», имеющей определенное методологическое значение.

Для понимания сути гипотезы языковой относительности можно сопоставить отличительные характеристики русского как родного и английского, распространенного в мире, языков. Если задаться вопросом о причинах трудностей усвоения чужого языка, то главной причиной объективно следует рассматривать не объемный лексический материал, который обучаемому необходимо освоить. Во многом освоение лексики является механической процедурой, которая сегодня внедрена в системы машинного перевода. Безусловно, освоение лексики чужого языка – это сложный психический процесс, по сути дела формирование «нового» языкового сознания, создание так называемой вторичной языковой личности.

Главную причину трудностей следует усматривать в отличном «способе видения мира», в другой онтологии. Чтобы адекватно пользоваться неродным языком, необходимо научиться «мыслить» на другом языке, «взглянуть на мир» по-другому, глазами носителя языка, т.е. структурировать объективную реальность так, как это делается в заданном чужим языком «способе видения мира». Здесь проявляется тезис Куайна о несоизмеримости языков. Представляется, что относительность в этом смысле состоит в несовпадении понятийных, категориальных феноменов языков, с одной стороны, и в различии грамматик. Онтологическая относительность применительно к языку проявляется в непрозрачности референции.

Куайн предлагает свою концепцию семантики. У него значение – тот способ поведения, который отвечает данному имени, а референция, экстенсионал, – тот предмет, к которому относится это имя. Философ скептически относится к возможности полной синонимической замены предмета речи – «подобие значений – туманное представление, вызывающее сомнение. Относительно двух предикатов, обладающих подобными экстенсионалами, нельзя сказать с уверенностью, подобны ли их значения или нет» [8, с. 44]. Следовательно, указание не полностью определяет указываемый объект. Например, указывая на «кролика», возможно указание на кролика как предмет, занимающий определенный объем пространства (кролик как «целое»), на видимую часть кролика или сумму его частей (но не на кролика целиком), на кролика, находящегося в заданный момент в заданном месте, но не сохраняющегося во времени и пространстве. В примере с кроликом У.Куайн подчеркивает, что неопределенность радикального перевода означает не просто неопределенность значения, но и неопределенность референции, невыясненность предмета, к которому относится имя.

Проводя анализ процесса интерпретации с незнакомого языка на язык перевода (с туземного на английский), философ указывает на возникновение сложностей, явление безэквивалентности, несоответствие конструкций, проявление ментальности и прочих факторов, не способствующих нахождению наиболее адекватного решения коммуникативной задачи в нетипичных условиях общения. Это вид интерпретации У.Куайн называет «радикальным переводом», который «сходен с чудом» и «не делается дважды в одном и том же языке» [11, с. 42]. Очерчивая эмпирические границы относительно радикального перевода, философ делает вывод о том, что постулат общей теории перевода – «переводом обладающего значением предложения является другое предложение, если оно обладает таким же значением» ­[11, с. 42]- не представляется неопровержимым. «Ясно, что цель труднопреодолима, а свобода предположений грандиозна. <…> Но только радикальный перевод выставляет напоказ скудость исходных данных для идентификации значений» [11, с. 38].

В целом, мы полагаем, что «радикальный перевод» – явление в полном смысле относительное, поскольку не обнаруживает универсальный характер и является феноменом субъективного. Именно субъективная сторона интерпретации обусловливает возможную многовариантность смысловых эквивалентов. Неосведомленность реципиента в определенной области создает эффект «радикального перевода», но вовсе не означает, что такое явление возникает всегда в отношении определенного культурного текста.

Логический анализ процессов понимания ставит целью выявление механизмов, позволяющих извлекать смысл и эквивалентно интерпретировать высказывания, передаваемые от субъекта субъекту в процессе коммуникации.

В этом плане понимание представляется как процесс преобразования информации с сохранением ее инвариантных смыслов. Референция у Куайна понимается как случай наиболее полного совпадения значения как мысли о предмете (имени, термине) с денотатом, обозначаемым. О референции можно рассуждать относительно определенной системы координат, то есть языка. Куайн провозглашает тезис о непостижимости референции. «Референция бессмысленная до тех пор, пока она не соотнесена с некоторой координатной системой».

На наш взгляд, соответствие смыслов в разных сопоставляемых языках, с одной стороны, будет зависеть от эквивалентности обозначаемых реалий и их наличия вообще в этих языках и культурах, и, с другой стороны, применительно к переводу и практике интерпретации смыслов, для достижения высокой степени адекватности и эквивалентности перевода данные «системы координат», соотнесенные друг с другом, должны быть практически в равной степени известными переводчику.

Американский лингвист Э.Сепир, рассуждая о лингвистической относительности, указывал, что «формальные способы обозначения того или иного элемента опыта, равно как и той или иной точки пространства, столь различны, что возникающее на их основе ощущение ориентации не может быть тождественно ни для произвольной пары языков, ни для произвольной пары систем отсчета. В каждом случае необходимо производить совершенно особую или ощутимо особую настройку, и эти различия имеют свои психологические корреляты» [4, с. 248-257]. Ученик Э.Сепира Б.Уорф формулирует взаимосвязь сознания и речевых смыслов так: «Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы – участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию» [5, с. 99-105].

Таким образом, возможность рассмотрения языкового сознания как особого эпистемологического феномена обусловлена тем, что именно язык служит идентификатором познаваемого предмета и фиксатором его социальной значимости. Коммуникация порождает феномен онтологической языковой относительности, проявляющейся, прежде всего, в переводе с одного языка на другой, а также в рамках одного языка в силу объективных причин, которые исследовал У.Куайн в своей теории. Адекватность и эквивалентность как ключевые характеристики качества интерпретации смыслов испытывают на себе влияние онтологической относительности, ведущей к частичному несовпадению смыслов, что свидетельствует о различии онтологий как «способов видения мира», свойственных разным языкам. Потенциальные результаты реализации онтологической относительности в языковой практике следует учитывать при интерпретации другого языка и в переводе.

Требование адекватности и эквивалентности передачи смысла при переводе с одного языка на другой является первостепенным в теории перевода. По причине того, что исходный и переводной тексты принадлежат разным лингвокультурным пространствам представителей двух культур и носителей разных языков, необходимо выявить механизм взаимодействия культурно-семантических феноменов, который обеспечивает адекватность и эквивалентность транслирования смыслов и осуществляемого перевода. По нашему мнению, перевод как культурный посредник в межкультурной коммуникации призван обеспечивать лингвокультурную эквивалентность.

В понятие лингвокультурной эквивалентности мы вкладываем значение такой характеристики перевода как межкультурной коммуникации, которая сводится к восприятию перевода носителем одного языка и культуры максимально соответствующим восприятию оригинала носителем другого языка и культуры, которому адресован исходный текст.

Каким же образом осуществляется механизм, обеспечивающий лингвокультурную эквивалентность? Исходный текст, подлежащий переводу, подвергается комплексу лингвистических и экстралингвистических трансформаций, в результате которых «сглаживаются» семантико-культурные различия между заданными языками. Одновременно, осуществляется внедрение новых реалий, которых в лингвокультурной сфере реципиента нет или требуется их прояснение. Следовательно, исходный текст выступает источником дополнительных сведений о реалиях мира, выраженных «в терминах» ментальности и языковой практики оригинала. Учет смысла понятия лингвокультурной эквивалентности, таким образом, позволяет наиболее эффективно определять стратегию перевода и отбирать наиболее адекватные способы выражения национально-культурного компонента значений и особенности выражения пластов картины мира с помощью языка. Практика перевода показывает, что различия между языками и культурами вызывают переводческую проблему, или так называемую лакуну. Лакуна (в широком смысле) – национально-специфический элемент культуры, нашедший соответствующее отражение в языке и речи носителей этой культуры, который либо полностью не понимается, либо недопонимается носителями иной лингвокультуры в процессе коммуникации [6].

Тем не менее, потенциально информация может быть передана адекватно и эквивалентно посредством интерпретации. Интерпретация текста представляет собой набор манипуляций по приданию смысла определенному феномену иноязычной культуры с целью его познания. В таком случае интерпретация – это перевод смысла высказывания с одного языка на другой, когда высказыванию придается смысл в другой «системе координат», в системе лингво-ментально-культурологических представлений. Такой перевод-интерпретация требует выделения и анализа представлений о феномене в исходной культуре и интерпретацию данного осмысленного феномена в системе представлений иноязычной культуры реципиента в форме адекватного описания. Данная схема перевода-интерпретации подразумевает сложные речемыслительные операции, которые носят характер творческих актов субъекта, осуществляющего перевод.

Подводя итог вышесказанному, отметим, что функционально перевод в межкультурной коммуникации реализуется как посредник в передаче и транслировании смыслов при интеракции представителей противовпоставленных друг другу лингвокультур. Посредническая функция перевода направлена на достижение цели коммуникативной задачи – построение эффективного взаимодействия, результативность которого оценивается по критериям адекватности и эквивалентности транслирования смыслов, степени сохранения стилистических особенностей высказывания в переводном тексте, соответствия культурно-семантическим реалиям в терминах языка перевода и ожидаемой эмоциональной реакции на переведенное высказывание. Перевод осуществляется как перекодирование информационных сегментов по определенным правилам с поддержанием границы между двумя лингвокультурами. Успешность осуществления языкового взаимодействия между носителями разных языков определяется в большей степени субъективными факторами – особенностями протекания психо-эмоциональных процессов, свойствами памяти, мышления. Как и интерпретация, перевод способен выступать конструктом социальности, поскольку, являясь в большей степени творческим освоением действительности, речемыслительная деятельность субъекта продуцирует специфическую модель социальности. В условиях межкультурной коммуникации перевод способствует глубокому проникновению в когнитивную сферу человеческого бытия и ее отражение в языковом сознании людей, принадлежащих разным языковым общностям.

 

Библиографический список

[1] Автономова, Н. С. Познание и перевод. Опыты философии языка. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008.

[2] Ажеж, К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. / Пер. с фр. Изд. 2-е, стереотипное. М.: Едиториал УРСС, 2008. С. 46.

[3] Гадамер, Г.-Г. Истина и метод (Основы философской герменевтики). М., 1988. С. 447.

[4] Грамматист и его язык. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., Прогресс, 1993. С. 248 – 257.

[5] Наука и языкознание. Зарубежная лингвистика Т.1. М., Прогресс, 1999. С. 99-105.

[6] Николаева, Э.А. Лакунарность языка как переводческая проблема (опыт классификации лакун) // Современные проблемы перевода. Доклады международной конференции, Академия ФСБ РФ, 17.05.2004. М., 2005.

[7] Сепир, Э. Статус лингвистики как науки // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

[8] Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учебная хрестоматия (составление, перевод, примечания и комментарии А.А.Печенкина). М.: Издательская корпорация "Логос", 1996. С.40.

[9] Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учебная хрестоматия (составление, перевод, примечания и комментарии А.А.Печенкина). М.: Издательская корпорация "Логос", 1996. С.44.

[10] Уиллард Вэн Орман Куайн. Еще раз о неопределенности перевода. Quine W.V.O. Indeterminacy of Translation Again Первоисточник на английском языке и переводы, выполненные В.Суровцевым и П. Куслий // Логос. №2 (47). 2005. С.42.

[11] Уиллард, Вэн Орман Куайн. Еще раз о неопределенности перевода. Quine W.V.O. Indeterminacy of Translation Again. Первоисточник на английском языке и переводы, выполненные В.Суровцевым и П. Куслий // Логос. №2(47). 2005. С.32.

[12] Швейцер, А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. / Отв. ред. В.Н. Ярцева. М.: ЛИБРИКОМ, 2009. С.61.

 

***

UDC 80-62