Что неправильного в том, что мы больны?

Во время своих публичных выступлений, обращаясь к аудитории, я часто прошу людей поднять руку, если они были когда-либо больны. Почти каждый из присутствующих поднимает руку. (Те же, кто этого не делает, либо спят, либо, по всей вероятности, витают в эротиче­ских фантазиях!) Уверяю вас, это доказывает, что быть больным является вполне нормальным состоянием. На самом деле, было бы просто удивительно, если бы вы не болели время от времени. Так почему же, спрашиваю я, на приёме у врача вы говорите: «Доктор, со мной что-то не так»! С вами было бы что-то не так только в том случае, если бы вы вообще никог­да не болели. Следовательно, разумному чело­веку следует говорить: «Доктор, со мной всё в порядке. Я снова заболел!»

Воспринимая болезнь как нечто неправиль­ное, вы каждый раз добавляете излишний стресс и даже чувство вины поверх той неприятности, которую и так представляет собой заболевание. В девятнадцатом веке Самуэль Батлер написал роман «Едгин», где изобразил общество, в ко­тором болезнь признавалась преступлением, а заболевший человек наказывался сроком тю­ремного заключения. В одном незабываемом отрывке судья клеймил обвиняемого, чихающе­го и хлюпающего носом на скамье подсудимых, как преступника-рецидивиста. Не в первый раз этот мужчина явился перед лицом суда с простудой. Кроме того, вся вина лежала исключительно на нём самом, поскольку он ел высококалорийную, но бедную полезными веществами пищу, не выполнял в достаточной мере физиче­ские упражнения и вёл способствующий стрессам образ жизни. Его приговорили к несколь­ким годам тюремного заключения.

Много ли среди нас таких, кто, заболев, скло­нен испытывать чувство вины?

Один монах на протяжении многих лет стра­дал неизвестным недугом. День за днём, неделю за неделей он проводил в постели; он был на­столько слаб, что даже не выходил из комна­ты. Стараясь помочь ему, монастырь не жалел средств и усилий на любой вид медицинской помощи, как традиционной, так и нетрадици­онной, но казалось, что всё бесполезно. Бывало, монах думал, что поправляется; пошатываясь, он выходил на улицу на короткие прогулки, а за­тем снова заболевал на недели. Не один раз все думали, что он вот-вот умрёт.

Однажды мудрый настоятель того монастыря глубоко проник в сущность проблемы. Он по­шёл в комнату к больному монаху. Прикованный к постели, тот пристально посмотрел на настоя­теля с выражением крайней безысходности.

«Я пришёл сюда, - сказал настоятель, - от имени всех монахов и монахинь этого монасты­ря, а также от лица всех мирян, поддерживаю­щих нас. От имени всех этих людей, которые любят и заботятся о тебе, я пришёл, чтобы дать тебе разрешение умереть. Ты не обязан выздоравливать».

При этих словах монах зарыдал. Он так много усилий прикладывал к тому, чтобы поправиться. Его друзья столкнулись с таким огромным коли­чеством трудностей, стараясь оказать помощь в исцелении его больного тела, поэтому ему было невыносимо, что он разочаровывает их. Он чувствовал себя таким ничтожным и таким ви­новатым за то, что не выздоравливал. Услышав слова настоятеля, монах почувствовал себя сво­бодным болеть, свободным даже умереть. Боль­ше не было необходимости так изнурительно сражаться, чтобы доставить удовольствие своим друзьям. Он испытал такое облегчение, что даже заплакал.

Что, вы думаете, произошло дальше? Начи­ная с того дня он пошёл на поправку.

 

Посещение больного

А многие ли из нас, посещая в больнице люби­мого человека, говорят: «Как ты сегодня себя чувствуешь?»

Для начала, что за дурацкие слова! Есте­ственно, этот человек чувствует себя отврати­тельно, иначе он не находился бы в больнице, не так ли? К тому же такое общепринятое при­ветствие вводит больного в состояние глубо­кого психологического стресса. Больной чувствует, что, сказав посетителям правду о своём самочувствии, он огорчит их и посту­пит, таким образом, невежливо. Как может он своим честным ответом, что ему плохо, что он истощён и выжат, как использованный чайный пакетик, разочаровать того, кто потратил своё время и побеспокоился прийти в больницу? Поэтому больной может почувствовать, что вынужден солгать, сказав: «Думаю, сегодня мне немного лучше», при этом испытывая вину за то, что он недостаточно старался выздороветь. К сожалению, очень многие посетители, при­ходя в больницы, делают пациентов ещё более больными!

Австралийская монахиня, принадлежавшая к традиции тибетского буддизма, умирала от рака в приюте города Перта. Я был знаком с ней на протяжении нескольких лет и часто посещал её. Однажды она позвонила мне в монастырь и по­просила навестить её в этот же день, посколь­ку чувствовала, что приближается час смерти. Я бросил все свои дела и немедленно «зарядил» кого-то отвезти меня за семьдесят километров в приют Перта. После того как я отметился в приёмной приюта, властного вида медсестра сообщила, что тибетская буддийская монахиня дала строгие указания никого к ней не впускать.

- Но я приехал издалека специально, чтобы увидеться с ней, - сказал я вежливо.

- Извините, - рявкнула медсестра, - она не хочет видеть никого из посетителей, и мы долж­ны уважать её желание.

- Но этого не может быть, - возразил я, - она звонила мне всего полтора часа назад и лично просила меня приехать.

Старшая медсестра пристально взглянула на меня и приказала следовать за нею. Мы остановились возле комнаты австралийской монахини и медсестра указала на прикреплённую к закры­той двери большую надпись на листке бумаги.

«НИКАКИХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ!»

«Видите!» - сказала медсестра.

Рассматривая записку, я прочитал ещё не­сколько слов, написанных маленькими буквами внизу: «...кроме Аджана Брахма».

Итак, я вошёл внутрь.

Когда я спросил монахиню, почему она пове­сила это объявление с такой особой оговоркой, она объяснила следующее: когда все остальные друзья и родственники приходили навестить её, они так сильно расстраивались и становились такими несчастными, видя её при смерти, что ей становилось от этого намного хуже. «Уми­рать от рака - это само по себе достаточно тя­жело, - сказала монахиня, - для меня слишком трудно разбираться ещё и с эмоциональными проблемами собственных посетителей».

Потом она сказала, что я был единственным другом, который относился к ней как к лично­сти, а не к кому-то, кто умирает; который не огорчался, видя её исхудавшей и чахлой, а на­против, рассказывал шутки и смешил её. Поэто­му в течение следующего часа я шутил с ней, а она учила меня, как оказывать помощь умирающему другу. Она научила меня тому, что, навещая кого-то в больнице, нужно разговаривать с личностью, а разговор с болезнью предоставить докторам и медсёстрам.

Она умерла спустя два дня после моего ви­зита.

 

Светлая сторона смерти

Мне, как буддийскому монаху, часто приходится иметь дело со смертью. Организация и проведе­ние буддийских похорон являются частью моей работы. В результате я лично знаком со многи­ми руководителями похоронных служб города Перта. Возможно, именно из-за необходимости быть серьёзными на публике в частной жизни они обнаруживают прекрасное чувство юмора.

Например, один директор похоронного бю­ро рассказал мне о кладбище в Южной Австра­лии, расположенном в глинистой ложбине. По его словам, он несколько раз видел, как сразу после погружения гроба в могилу начинался сильный ливень и вода заполняла погребальную яму. Пока священник читал молитвы, гроб на глазах у всех начинал медленно всплывать!

В Перте был викарий, который однажды в самом начале погребальной службы нечаянно опёрся на все кнопки церковной кафедры. Не­ожиданно, прямо в середине его речи, гроб на­чал двигаться сквозь занавес, микрофон викария выключился, а сигналы горна, обычно отдающие «последние почести» военным, пронеслись по всей капелле! Ситуацию не спасло даже то, что покойный был пацифистом.

Некий, заслуживающий особого внимания, директор похоронного бюро имел привычку рассказывать мне смешные истории во время по­хоронной процессии, когда мы шли с ним вме­сте через кладбище к могиле впереди катафалка, а за нами следовал похоронный кортеж. В куль­минационный момент каждой своей шутки - а все они были очень смешными - он локтём толкал меня в бок и пытался рассмешить меня. Всё, что я мог, - это старался не разразиться громким смехом. Поэтому, едва достигнув ме­ста погребения, мне пришлось очень решитель­но попросить, чтобы он прекратил неподобаю­ще вести себя, тогда я смогу привести в порядок своё лицо, придав ему более соответствующее событию выражение. Но мои слова только под­стрекнули его, и он принялся рассказывать ещё одну шутку, вот свинья!

Однако спустя годы я научился быть весёлым на буддийских похоронах. Несколько лет назад я собрался с духом и впервые пошутил во время похорон. Вскоре после того, как я начал расска­зывать анекдот, похоронных дел мастер, стояв­ший позади родственников умершего, понял, к чему я клоню, и принялся корчить физиономии, отчаянно пытаясь меня остановить. На похоро­нах просто не принято отпускать шуточки. Но я был непоколебим. Лицо его сделалось белее, чем у любого из его подопечных покойников. Но в конце шутки присутствующие в похорон­ном зале легко засмеялись, а прежде искажён­ное лицо ритуального служителя с облегчением расслабилось. Впоследствии семья и все друзья покойного поздравляли меня. Они говорили, что покойному наверняка очень понравилась бы эта удивительная шутка и он был бы доволен, что близкие люди провожают его в последний путь с улыбкой. Почему нет? А вы бы хотели, чтобы я рассказал вашим родственникам и дру­зьям на ваших похоронах смешную историю? Задавая этот вопрос, я всегда слышу один и тот же ответ: «Да!»

Итак, о чём была эта шутка?

Пожилая супружеская пара так долго про­жила вместе, что, когда один из супругов ушёл в мир иной, другой умер всего несколько дней спустя. Поэтому на небесах они появились вме­сте. Прекрасный ангел отвёл их в чудесный дво­рец, расположенный на вершине утёса, с видом на океан. В нашей жизни только миллиардеры могут позволить себе столь роскошное имение. Ангел объявил, что дворец даруется им в каче­стве их «воздаяния на небесах».

Муж был практичным человеком, поэтому незамедлительно сказал: «Всё это прекрасно, однако я не думаю, что мы будем в состоянии платить годовой муниципальный налог на такое большое имущество».

Ангел, сладко улыбнувшись, сказал, что на не­бесах не существует государственных пошлин на имущество. Затем он провёл супружескую пару по множеству комнат особняка. Каждая комната была меблирована с тонким вкусом, в некоторых была старинная мебель, в других - современная Там и сям с потолков свисали бесценные канде­лябры. Краны из чистого золота блестели в каж­дой ванной комнате. Там и сям располагались роскошные домашние кинотеатры и стереоси­стемы. В конце экскурсии по замку ангел сказал, чтобы супруги дали ему знать, если им что-то здесь не нравится, и он мгновенно заменит это. Таковы были дары небес.

Муж подсчитал стоимость всего содержимо­го и сказал: «Здесь очень дорогая мебель. Я ду­маю, мы не можем позволить себе платить стра­ховые взносы за эту собственность».

Ангел закатил глаза и мягко сообщил им, что ворам не позволяется заходить на небеса, по­этому нет никакой необходимости страховать собственность. Затем обоих супругов ангел отвёл вниз по лестнице в гараж особняка, рас­считанный на три автомобиля. Там, рядом со сверкающим лимузином «роллс-ройс», стоял огромный новый полноприводный внедорож­ник, а третьей машиной был малосерийный красный спортивный кабриолет «феррари» с убирающейся крышей. В своей земной жизни муж всегда хотел иметь мощную спортивную машину, но мог только мечтать, что когда-нибудь станет её владельцем. Ангел сказал, что если они желают поменять марки машин или цвета, то пусть без колебаний скажут ему об этом. Таково было божественное вознаграждение.

Муж угрюмо ответил: «Если бы даже мы смогли заплатить автомобильный регистраци­онный взнос, чего мы не можем себе позволить, какой смысл в быстрых спортивных машинах в наши времена? Всё закончится тем, что меня оштрафуют за превышение скорости».

Ангел покачал головой и терпеливо сообщил, что на небесах не существует ни автомобильных регистрационных взносов, ни камер, фиксиру­ющих скорость движения. Он может ездить на «феррари» так быстро, как ему хочется. Затем ангел открыл дверь гаража. С противоположной стороны дороги находилось великолепное поле для гольфа с восемнадцатью лунками. Ангел сказал, что на небесах им известно, как сильно муж любит гольф, и добавил, что это прекрас­ное поле для игры в гольф спроектировано са­мим Тайгером Вудсом.

Как и прежде, с несчастным видом муж сказал: «С виду это весьма дорогой гольф-клуб, судя по занимаемому клубом помещению. Думаю, мне не по карману членские взносы этого клуба».

Ангел застонал, затем, вернув себе спокой­ствие, приличествующее его святости, утешил мужа тем, что на небесах нет взносов. Более того, на небесном поле для гольфа вам не при­ходится ждать своей очереди, чтобы сделать первый удар по мячу, мячи никогда не попада­ют в естественные препятствия, а лужайка смо­делирована таким образом, что, в каком бы на­правлении вы ни сделали удар, мяч всегда закатывается в лунку. Таким было их небесное вознаграждение.

Когда ангел оставил их, муж принялся бранить свою жену. Он был так зол на неё, что кри­чал, всячески поносил и выговаривал ей нечто ужасное. А жена никак не могла понять, почему он злится.

- Почему ты так набросился на меня? - взмо­лилась она. - У нас есть этот чудесный замок и красивая мебель. Ты получил свой «феррари», на котором можешь ездить с любой скоростью, и поле для гольфа прямо через дорогу. Почему ты так сильно сердишься на меня?

- Потому, жена, - с горечью ответил муж, - что, если бы не вся та здоровая пища, которой ты меня пичкала, я бы мог оказаться здесь уже много лет назад!