Где это видано, чтобы девушка влюбилась в женщину.

 

Косматая Женька плюхнулась на обшарканный диванчик рядом с Ольгой Серафимовной и, как ищейка, задвигала носом.

- Воздух спёрли! Фу!

- Чего? – покосилась на неё Деревяшкина, торопливо захлопывая дневник и пряча его за пазуху.

- Да ничего. Спёртый воздух, говорю, - намеренно делая равнодушную мину, пояснила Женька. Она вальяжно потянулась, хрустнув суставами, и бодро предложила. - Курнём?

Деревяшкиной ничего не оставалось делать, кроме как принять приглашение и потащиться за нею в задымлённый туалет.

- У нас здесь один смысл жизни - покурить, - на ходу принялась рассказывать Женька, немного прихрамывая и подволакивая одну ногу. – Без этого с ума сойдёшь от скуки.

«Можно подумать, ты сейчас в своём уме», - язвительно отметила про себя Ольга Серафимовна.

- А меня сюда муж сдал, - продолжила косматая. – Вот кто бы мог подумать, что этот гадёныш, которого я на своей груди пригрела, окажется таким подлецом!

- Все они подлецы, - не преминула поддержать собеседницу Ольга Серафимовна и тут же поинтересовалась. – А за что?

- Да я сама, конечно, виновата… Отчасти. По молодости, как только мы сошлись, он поддавал крепко. Я тогда не поняла, не поверила, что муженёк-то у меня – запойный. Стоит попасть капле спиртного – пиши пропало. Каждый день будет после работы вдрызг упиваться, пока не дойдёт до того, что обратно у него водка полезет. Потом мотор прихватит, глядишь – опомнится на недельку-другую… И вот однажды - будь проклят тот день! - решила я его спасать. Думала, самый лучший способ – это найти подход к человеку, выяснить: может, какая-нибудь душевная рана его терзает? С чего человек пьёт? Не просто же так. Понадеялась, что убью двух зайцев сразу – напиваться до беспамятства его отучу и от собутыльников отважу.

- Правильно! Семью нужно спасать! – с энтузиазмом поддержала её Деревяшкина.

Они зашли в туалет. За ними тут же просочились ещё несколько женщин и, не дожидаясь, пока Женька закурит сигарету, стали попрошайничать: «Оставишь? А дай мне! Дай на затяжечку!». Косматая щедрой рукой облагодетельствовала страждущих и продолжила рассказ:

- Так вот. Я и не заметила, как, спасая его, сама угодила в это болото. Напьёмся, бывало, с ним на пару и сидим философствуем. Потом уже выгоду увидели в таких вечерах – после водки жрать-то не хочется. Опять-таки, экономия семейного бюджета. А как хряпнул, так и жизнь не такой уж говёной кажется…

«Я так и думала – алкоголичка», - с брезгливостью снова отметила про себя Ольга Серафимовна.

- Но два алкоголика в семье – это слишком большая роскошь! - затянувшись, сделала вывод Женька. – Да и к тому же - я-то крепкая… Выпью – мне хоть бы хны! Ещё кучу работы переделаю. А этот… козёл… брык своими копытцами и на боковую. Никакого с него прока. Ни в хозяйстве, ни от хозяйства! - Женька ткнула свою собеседницу локтём в бок, весело подмигнула и от души расхохоталась.

«Разбитная бабёнка! Похотливая, видать», - с укором подумала Деревяшкина и натужно улыбнулась в ответ.

- Ну, надоело мне, понимаешь? Думаю – я-то сильная. Меня эта водка не берёт, а вот этому цуцику никак пить нельзя. И придумала я второй способ, как его спасти. Настояла, чтобы пошёл кодироваться. Чтобы уж раз и навсегда! Кардинальным образом.

- И что? Послушался?

- А куда бы он делся, гадёныш! – снова загоготала Женька и тряхнула косматой шевелюрой. – Зашился.

- А ты?

- Что? Меня водочка не берёт! Так себе… водичка… Лежу, вот – прочистили меня. Капельницами всю руку истыкали, - Женька задрала рукав и выставила напоказ свою жилистую, мускулистую руку. – Я спортсменка. Плавать люблю. Каждый день по два километра.

«Скажи ей правду! Она же допьётся до белой горячки!» - с тревогой заверещал Голос в голове у Деревяшкиной. Ольга Серафимовна кому-то уверенно кивнула в ответ, кашлянула и рубанула с плеча:

- Да ты что, Женя! Ты серьёзно больна! Женский алкоголизм не излечим!

- О! Училка, тоже мне, - расправляя плечи, как бы разминаясь, протянула косматая, и пару раз с удовольствием провела широкими ладонями по своей большой груди. Затем она по-дружески хлопнула Деревяшкину по плечу и легонько потянула её за рукав халата. – Пойдём отсюда!

И здесь, к величайшей трагедии Ольги Серафимовны, спрятанный за пазухой чужой дневник вдруг не удержался и рухнул на пол - прямо под ноги косматой Женьке.

- Ой, извини! – спохватилась Женька и ловко нырнула вниз, опередив нерасторопную собеседницу.

«Это я нашла… в коридоре валялось», - закусив губу, на всякий случай моментально выдумала себе оправдание Деревяшкина, но в это время внутри опять раздался тонюсенький, противный такой голосок: «Скажи ей правду!»

«Да какую ещё правду? Ну-ка, пошёл вон от меня, искуситель рода человеческого!» - взбрыкнула Ольга Серафимовна, вспомнив наставления священника.

- Хмм… - загадочно промычала Женька, протягивая ей дневник.

Деревяшкина молча отвела глаза и торопливо запрятала рукопись обратно под халат.

- Кстати, ты со своей соседкой по койке уже познакомилась? Вот такая девка! – выкинув вперёд кулак с оттопыренным большим пальцем, заявила косматая.

Ольга Серафимовна равнодушно пожала плечами:

- У которой странное имя?

- Да это игра слов… Ин-сайт, то есть по-нашему: «в сайте».

- А… в интернете… – догадалась Деревяшкина.

- Ага! Она работала в интернете на одну бизнес-леди… тьфу ты, забыла как это называется…

- Жёлтая пресса, что ли? – подбоченившись, уточнила Деревяшкина.

- Пиарщица! Во! – вспомнила Женька.

- А-а-а… древнейшая профессия, - презрительно скорчилась Ольга Серафимовна. – Как говорит моя мама: вначале было слово, а затем появились пиарщики и продали его. Ну да Бог им судья!

- Да нормальная она девчонка! Классная! Жаль только, сестра её предала… Да и вообще…

- А почему у неё рука в гипсе?

- Санитары, вот, измудохали... когда из дома забирали…

- Санитары??? – выпучила глаза Деревяшкина.

- Думали, сопротивляться будет… Ну и упредили, так сказать…

- Упредили? А может, она это выдумала?

- Да приезжали уже товарищи. Разбирались. Вывели на чистую воду этих придурков.

- Вот изверги! Изуверы! Да я смотрю, тут беспредел какой-то творится! – не на шутку разгневалась Ольга Серафимовна, и вместе с этим, как бы невзначай фразы из дневника начали выстраиваться у неё в голове в логическую цепочку: «Владелица достаточно крупного бизнеса… она может принести всё, что угодно – только не любовь… сестра не одобрила эту затею…»

- Вот, я всегда говорила – из родственников получаются самые злейшие враги, - продолжила косматая Женька. – Пригласил человек в свою квартиру пожить сеструху с муженьком. А они человека – в психушку!

- Да за что же они её так? – сгорая от любопытства, продолжала выспрашивать Деревяшкина, одновременно приходя в ужас от своей догадки - дневниковые записи могли принадлежать перу этой девушки со странным именем! А если так, то чего удивляться? Это же явно ненормально – чтобы девушка влюбилась в женщину?!

- Так она это… сенбернарка??? – как всегда путаясь в терминах, воскликнула Ольга Серафимовна. Она частенько путала слова: цинизм с сарказмом, абордаж с саботажем, швейцара с адъютантом, мазохиста с моджахедом, и могла сказать, например, «пойти в апломб» вместо «пойти ва-банк».

От волнения в горле у Ольги Серафимовны что-то сжалось. В сию же секунду её голова словно стала надуваться изнутри, как воздушный шарик, а в висках застучали молоточки.

- Что с тобой? – подхватила под руку побледневшую Деревяшкину перепуганная Женька.

- Дымят и дымят! Только и шлындают в этот туалет, – забрюзжала подоспевшая к ним санитарка, помогая привести в чувства полуобморочную Деревяшкину. – Всё не накурятся никак, а потом в обмороки падают. Закоптили! Табачищем прёт на всё отделение!

 

***

 

- Хватит уже ходить! Закрываемся, - недовольно бубнила себе нос, шоркая шваброй по деревянному полу, старенькая женщина в чёрном одеянии.

- Бабушка, а как мне покаяться? – едва сдерживая волнение, обратилась к ней София.

- Сегодня не получится - уже поздно. Служба закончилась, да и батюшка отдыхать пошёл.

- Как отдыхать? А вы разве не круглосуточно работаете?

- Восемь часов – церковь закрывается, - подняла на неё удивлённые глаза старушка. – Завтра приходите. Завтра.

- Да как завтра? Мне сегодня надо. Срочно!

- Вот завтра с утра батюшка будет. Исповедуетесь. Причаститесь. Вы говеете?

- Да не то слово… Страшно мне!

- Сегодня молитовки почитайте, а завтра прямо с утра натощак приходите.

- Но… Можно я здесь у вас посижу? Пожалуйста! А то в меня кто-то вселился!

- Ой, деточка, - отпрянула от неё старушка. – Иди с Богом! У нас тут на ночь сигнализация всякая включается. Вон, видео-глазок поставили, - она махнула локтём по направлению к иконостасу, - так что нельзя на ночь здесь никак оставаться… Мало ли что… Ступай себе с Богом.

София никак не хотела поверить в то, что рухнула её последняя надежда на спасение. Она стояла, словно прикованная к полу тяжёлыми кандалами, и не могла сдвинуться с места. Старушка, помедлив ещё немного, с осторожным любопытством оглядела Софию, перекрестилась и снова принялась возить по полу шваброй:

- Завтра приходите… А сегодня уже поздно…

«Сегодня уже поздно!» - как приговор отпечаталось в сознании Софии.

- Пойдём домой! – снова неожиданно подало голос привидение. - Не оттягивай час расплаты.

«Он здесь? Как он попал сюда?» – забилась в истерике Соня.

- Задумала спрятаться от меня? Перед смертью не надышишься!

«Ведь, свечи и ладан должны отпугивать злых духов! Это же церковь!»

- Ха-ха-ха! Наивная дурочка! При чём тут свечи? Тебе уже ни свечи, ни церковь, ничего сегодня не поможет! – заявило привидение.

София понурила голову, искоса глянула на старушку и поплелась к выходу, как на плаху. У порога она ещё раз обречённо вздохнула и подняла глаза, чтобы перекреститься, и тут взгляд её нечаянно выхватил среди прочих бумаг, развешанных на информационной доске, странное объявление: «ООО «Церковь». Посреднические работы с Богом. Часы приёма: с 7.00 до 20.00». Соня остолбенела, но не успела она опомниться, как в этот же самый момент объявление стало тускнеть и растворяться в воздухе прямо у неё на глазах, пока не исчезло бесследно, будто бы его и не было.

 

***

 

«Невероятно скоро Баронесса допустила моё присутствие в её личной жизни. Ей нравилось чувствовать своё превосходство в знаниях и в жизненном опыте. Её радовала возможность быть ведущей, доказывать, что ей всё по плечу, и требовать таких же результатов от меня. Конечно, мне едва ли удавалось поспевать за ней по пятам в своих достижениях и победах. Однако она ценила моё упрямство и нарочно будоражила во мне амбиции, дабы стимулировать моё скорейшее развитие. Она специально затрагивала в наших разговорах темы, в которых мне чаще всего приходилось чувствовать себя профаном. И это заставляло меня ещё усерднее поглощать новую информацию, вслушиваться, вчитываться, запоминать и анализировать те факты, которые являлись для моего сознания настоящим откровением. Передо мной открывался новый мир – тот, который доселе был погребён под толстым слоем каких-то сиюминутных, незначительных бытовых проблем.

Но, к сожалению, сказка всегда слишком быстро заканчивается… Всё было прекрасно до тех пор, пока мне не вздумалось распахнуть перед ней свою душу, рассчитывая на взаимность. Мне пришлось сделать это письменно, чтобы не смущаться под её стальным взглядом, подбирая нужные слова. Как только в моей голове зародилась идея поделиться с ней самым сокровенным, разум отнёсся к этому очень настороженно. «Ещё не время!» - предостерегал он. Однако влюблённый человек вряд ли прислушается к мнению кого бы то ни было, если все его поступки и желания продиктованы самим сердцем.

И это было началом моего стремительного падения в холодную бездну реальности с вершин того прекрасного и совершенного мира, который рисовало мне моё воображение. Это стало причиной мучительной и продолжительной болезни, имя которой – неразделённая любовь.

- Любовь? О чём ты? Хорошо ещё, что у тебя хватило ума не сотрясать этим бесполезным словом воздух!

Она отчитывала меня, не стесняясь самых крепких выражений. Мельчайшие подробности этого разговора до сих пор шершавыми занозами сидят у меня в памяти.

- Какая ещё, к чёрту, любовь? Мне очень и очень обидно за то, что я впустую потратила на тебя уйму времени! Я хотела видеть рядом с собой человека, которому я могу быть хоть в чём-то полезной. Да, женщина по своей природе должна быть нежной и мягкой, ведомой по жизни. Но я… Выкинув из своей жизни мужчин, я сама стала ведущей. Жёсткой и властной. Да! Они сделали меня такой! Без этих качеств никогда нельзя стать успешной в бизнесе. И я многое доказала им, но, в первую очередь – себе! Я отношу себя к той породе женщин, которые называют себя мужененавистницами. Муж, мужчина… Они перевелись давно! Существуют одни лишь самцы - похотливые, хитрые и бездушные. Самцы, которых я ещё могу терпеть на работе, но у себя в доме – никогда! Мой первый муж пил, водил проституток в дом. И я прощала ему, потому что я женщина – таков мой удел. Самец, все прихоти которого я терпела, унижал меня потому, что я не смогла родить ему ребёнка! Он решил, что по этой причине имеет право издеваться надо мной. Я была для него не просто человеком второго сорта, потому как родилась женщиной. Я была для него вообще никем! И это лишь по той причине, что я не выполнила своё «единственное предназначение, для которого появилась на свет»! Но он тоже когда-то говорил мне, что любит меня! Второй муж сидел на моей шее, не работал, веселился и гулял, а потом просто вычеркнул меня из своей жизни! Достаточно??? Что ЕЩЁ сказать тебе о любви? В моих силах, и ты прекрасно это знаешь, дать тебе возможность научиться чему-то новому, открыть перед тобой другие перспективы. Я увидела в тебе человека, которого я возьму за руку и поведу за собой, чтобы сделать тебя хоть чуточку счастливее и умнее! А ты… Говоришь, что ты уже личность… Но что ты представляешь из себя? Что ты можешь дать нового для науки, для искусства или, не будем прыгать так высоко, хотя бы для моего бизнеса? Чем ты можешь удивить? Ничем. Вот об этом и стоит задуматься, а не рассуждать о каких-то неземных материях... Нужно смотреть на вещи реально! Разве может любовь сделать человека свободным?.. Любовь - это душевная зависимость и физическое рабство!»

 

На этом, к величайшему огорчению Ольги Серафимовны, повествование оборвалось. Следующие несколько страниц отсутствовали (видимо, именно они были вырваны из рукописи вчерашним вечером), а далее следовали какие-то непонятные, замысловатые узоры, похожие на иероглифы.

«И что же дальше? – занервничала Ольга Серафимовна, тщательно перелистывая тетрадь в надежде найти продолжение. - Я всё равно узнаю правду!»

Но самый главный вопрос, ответ на который хотелось найти Деревяшкиной, состоял даже не в том, чем закончилась эта история. Ольга Серафимовна маялась от того, что так и не поняла, кто же автор дневника – мальчик или всё-таки девочка?

 

***

 

София стояла возле подъезда, бросая угрюмые взгляды на окна своей квартиры.

«Может, мне подождать здесь? Вдруг на самом деле этот прибор способен вселить чужую душу в моё тело?»

- Ещё как способен! – подтвердило привидение. - Ты же убедилась в том, что я могу влиять на сознание людей и внушать им свои мысли! Любой человек, даже не подозревая, отныне будет делать или говорить именно то, что нужно мне!

«Что же сделать, чтобы этот придурок заткнулся?»

- Иди, иди домой! – продолжало издеваться привидение. – Я отключу твой разум… Поверь, я умею это делать… И ты сойдёшь с ума!

«Надо позвонить Ра, - с тревогой размышляла Соня. – А если он уже пришёл, пока меня не было? Хорошо, что я дала ему ключи…»

- Если он пришёл, в окне должен гореть свет… Дура! Да и не придёт он – не жди! Кому ты поверила? Его аппаратура будет работать на меня! Она поможет мне снова оказаться в теле и подарит мне жизнь!

«Неужели я сегодня умру? Нет, не может этого быть! – теряла самообладание София. - Ра сказал, что всё записывается на видеоплёнку и что его аппаратура – это ловушка для обитателей потустороннего мира».

- Вот ты и попалась! На улице-то никаких ловушек нет! Поэтому я и надоумил тебя выйти из квартиры! Обманули дурочку? – злорадствовало привидение. – Ты умрёшь прямо сейчас! Испустишь дух! Ты готова? Заказывай последнее желание!

«А если я действительно сейчас умру? Надо позвонить маме! Надо предупредить её, намекнуть, сказать последние слова!»

Соня в панике кинулась со двора в людное место – к дороге, где было множество прохожих.

«Надо выкинуть сигареты, чтобы потом маму не опозорить. Не дай Бог, она узнает, что я курила!.. Господи… Но где же ты? Неужели ты не видишь, что здесь творится?»

- Он правит в раю! А я сейчас в гостях у дьявола! А уж он-то разрешает нам делать всё, что мы захотим!

«Господи, услышь меня! - София задрала голову вверх, чтобы внимательно всмотреться в тёмное небо, но оно тут же плюнуло ей в лицо россыпью мокрых снежинок. - Ты же не закрываешься на ночь? Ведь ночь не может наступить сразу на всей планете! Ты же сейчас доступен для жителей других городов? Помоги, пожалуйста!»

- Я к вашим услугам, – с издёвкой замурлыкало привидение. – К какому именно Богу ты обращаешься? К Богу христиан? Или к Богу африканского племени? Ха-ха-ха! А может, ты думаешь, что существует Бог атеистов?!

- Пожалуйста! Помогите мне! – бросилась Соня к первому встречному прохожему, ухватив его за рукав. – В меня вселилась душа умершего человека!

Человек в длинном чёрном пальто отпрянул и недовольно проворчал:

- Извините, мне некогда!

- Я сейчас умру! Позвоните моей маме – предупредите её! – не сдавалась София.

- Я тороплюсь! – отдёрнул руку прохожий и прибавил шагу.

«Всё! Тебе конец! Прощайся с жизнью!» - успела услышать София, чувствуя, что теряет сознание, и рухнула в грязный снег. Однако, вместе с этим, она отчётливо понимала, что продолжает существовать. Соня могла думать и даже слышать, только тело её стало вдруг невероятно лёгким, почти невесомым, и она стремительно взлетала всё выше и выше.

«Пожалуйста, дайте мне шанс исправиться! – из последних сил умоляла она в надежде, что кто-то сейчас услышит её мысли и обязательно поможет. - Я покаюсь, поверьте мне! Просто сегодня уже поздно – церковь закрыта!»

«Нет, шансов нет! – вдруг ответил ей кто-то, словно печатая каждую букву своего ответа на клавиатуре. – Просчитываем возможность исправления. Вводим данные. Решение отрицательное, - клавиатура стучала всё быстрее, и в какой-то миг сознание Софии перестало воспринимать смысл этих странных комментариев. - Другая цепочка… Решение отрицательное. К сожалению, все круги замыкаются! Решение отрицательное».

- Человеку плохо! Вызовите «скорую»! – взвыл сиреной пронзительный женский голос, и Соня вдруг также стремительно стала погружаться обратно - из невесомости в окаменевшее, как ей показалось, неповоротливое и непослушное тело.

- Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась заботливая прохожая. – Может, дождётесь врачей?

Соня приоткрыла глаза.

- Нет, не надо… Спасибо…

Она с трудом пошевелила сначала пальцами, затем рукой, а потом вяло поднялась на ноги, отряхиваясь от грязного снега, который оставлял неопрятные пятна на её одежде.

«Неужели всё закончилось?»

- Всё только начинается! – как ни в чём не бывало, снова объявился голос с того света.

Спустя какое-то время, понурая и опустошённая, в запачканной одежде, София открывала дверь своей квартиры с намерением написать Райдуге записку о том, что она уходит ночевать к родителям.

 

***

 

- Деревяшкина, ну-ка иди спать! Куда это тебя понесло? – заругалась на выглядывающую из палаты пациентку дежурившая в коридоре санитарка.

- В туалет! – важно заявила Ольга Серафимовна, поддерживая за пазухой книгу в чёрном переплёте.

- Раздирают их черти на ночь глядя! – забурчала дежурная и поплотнее укутала ноги в плед. – Ходят и ходят. Сколько же в вас дерьма, что вы каждые пять минут в сортир бегаете!

Ольга Серафимовна подозревала, что именно в туалете она может встретить свою соседку по койке, которая сразу же после отбоя ушмыгнула из палаты и до сих пор не возвращалась. Деревяшкина за это время успела не только вернуть прочитанный дневник на его прежнее место, но и раздобыть желанную книгу в чёрном переплёте, и даже обнаружить в ней тайные знаки и подсказки. Книга волшебным образом стала отвечать на любой вопрос Ольги Серафимовны, который та задавала, обращаясь к ангелам добра. Если ответ по каким-то причинам не устраивал женщину, она приходила к выводу, что в магический процесс вмешиваются вездесущие и коварные ангелы зла.

Так, например, на вопрос о том, как долго ей придётся ещё здесь находиться, книга ответила: «У кого есть скорби, пусть преумножатся». В это предсказание Деревяшкина не поверила и отвергла его, списав всё на происки дьявола. А вот по запросу «где найти окончание рукописи?» ей было дано следующее разъяснение: «Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец». Такое предсказание пришлось женщине по душе, и она решила отправиться на поиски начала, но для этого ей предстояло перво-наперво выяснить – кто же всё-таки хозяин дневника?

Итак, подозрения Ольги Серафимовны оказались не напрасными – её соседка по койке, которую все называли странным именем Инсайт, курила в больничном туалете в компании косматой Женьки. Деревяшкина прошла мимо них и взгромоздилась на старенький унитаз, насильно зевая и делая вид, будто бы только что проснулась и находится в состоянии полудрёмы, а сама навострила уши.

- Нет, понимаешь, мне было не то чтобы жаль себя… - полушёпотом объясняла Инсайт, обращаясь к Женьке. - Просто я решила пойти до конца и отстаивать своё право на любовь. И видишь, чем это закончилось? С одной стороны - родственники, которые отнимают у меня то, что даёт мне жизненные силы, и пытаются всучить взамен моей настоящей, уже существующей любви какой-то умозрительный, призрачный суррогат. Но это ещё полбеды. Другое дело, когда объект твоей страсти захлопывает перед тобой двери и закрывает доступ к общению. Это всё равно, что перекрыть кислород! Одна только мысль, что ты больше никогда не увидишь этого человека, не сможешь узнать, как он себя чувствует, что его радует, а что огорчает – вот, что сводит с ума!

- Но послушай, - зашептала в ответ Женька. – Если ты любишь человека, это ещё не даёт тебе права требовать от него взаимности…

- Не требовать – просить…

- Вот именно! Это проявление слабости. Унижаясь, падая на колени, ты превращаешься в коврик для вытирания ног. И тебя обязательно используют по назначению.

- Возможно, ты права… - вздохнула девушка по имени Инсайт и покосилась на Ольгу Серафимовну.

Поймав этот взгляд, Женька тут же заверила её: «Это свой человек!» Деревяшкина улыбнулась в ответ, неловко крякнула и уселась посноровистей. И вдруг, взглянув на гипсовый кокон на руке девушки, Ольга Серафимовна почему-то вспомнила библейское пророчество о дьявольской печати. «Вот, на этой уже поставили!» - пронеслось у неё в мыслях, и она сама испугалась своей догадки.

- Знаешь, - обратилась к девушке Женька, по-товарищески положив свою руку ей на плечо. – Есть такая сказка. Про человека и красивую палочку, которую он очень хотел заполучить. Палочка лежала в недосягаемом месте, но человек дал себе слово, что любыми способами достанет её. Он долго корячился и мудохался, пока, наконец, не добился своего. Но когда человек таки взял заветную палочку в руки, она оказалась ядовитой змеёй!

- Гадюкой? – хмыкнула девушка.

Косматая Женька вдруг весело рассмеялась и похлопала в ладоши, а затем, несколько раз глубоко затянувшись, с хрипотцой продекламировала:

- Пустеет зал. Отыгранная пьеса. И даже критик ей рукоплескал. В поклоне замирает Баронесса под чуточку затянутый финал. В шестом ряду. Шестое место слева. Шесть алых роз. Diabolique-Королева!

«Так это всего-навсего выдумка, пьеса? – расстроилась Ольга Серафимовна. – Но про кого же она написана? Здесь что-то не так! Не успокоюсь, пока не узнаю правды!»

 

***

 

- Во имя отца, и сына… - в исступлении твердила София, сжимая в ладони серебряный крестик и не переставая осенять себя крестным знамением. Рядом, в машине «скорой помощи», мчащейся по заснеженной дороге в приёмное отделение психиатрической больницы, сидели родители Софии.

- Да какого ещё отца?! Я твой отец! Я! Вот он – сижу перед тобой! – теряя терпение, с раздражением попытался заставить её замолчать суровый родитель.

Но она лишь ещё сильнее сжимала крестик в ладони, продолжая повторять одно и то же: «Во имя отца, и сына, и святого духа…».

В это время Райдуга уже обнаружил в её квартире записку и разгромленную аппаратуру, части которой валялись по разным углам комнаты. Сделав звонок Михаилу Федоровичу Турунде, учёный не застал батюшку дома, а из разговора с матушкой выяснил, что отец Лука в чрезвычайно встревоженном и одновременно подавленном состоянии духа отправился в Пустынь молить Господа о спасении Земли Русской от нашествия сатанинских сил.

Владимир Леонардович погрузил остатки аппаратуры в машину и помчался в лабораторию, в надежде узнать, что же произошло с Софией за время его отсутствия – ведь видеозапись всё-таки уцелела и наверняка могла содержать сенсационную информацию!

Некоторое время спустя Райдуга, опустошая очередную рюмку алкоголя и не отрывая взгляда от экрана, снова и снова просматривал кадры, где мечущаяся по комнате София громила установленные датчики и радары. Столько усилий, столько лет напряжённой работы и круглосуточных экспериментов – ради чего всё это?! Просчитать все малейшие нюансы, предугадать все возможные варианты развития событий и ошибиться в самом главном? Стремиться к высшей, к самой благостной цели, добраться до самого Бога, чтобы затем получить от него удар в самое уязвимое место?

- Да где же ты, Бог? – гримасничая и уставившись мутными глазами под потолок, крикнул Райдуга. – Я давал тебе последний шанс убедить меня в том, что ты существуешь и что тебе действительно дорого твоё творение! Где же ты? Первый раз я разочаровался в тебе, когда ты отобрал у меня отца. А он служил тебе всю свою жизнь. Всю свою короткую жизнь...

Райдуга впервые разговаривал с Творцом подобным образом: вольно и развязно, будто бы нарочно провоцируя его на ответную реакцию.

- Второй раз я разочаровался, когда убедился, что нельзя… честным путём никак нельзя достичь высоких целей! Человек – это козявка. И чтобы получить положение в обществе нужно быть всего лишь дважды козявкой… или трижды! Иначе тебя никто не примет за своего, если ты будешь не от мира сего, – учёный хмыкнул, налил сам себе очередную порцию спиртного, дёрнул кадыком и продолжил. - Ну почему ты решил, что кто-то вместо тебя будет бороться с этими козявками и будет учить их жить по ТВОИМ законам? Ведь им это не надо! А кому это надо? А-а-а… О! - Владимир Леонардович вскинул вверх указательный палец и многозначительно поводил им в воздухе, теряя координацию, а затем равнодушно махнул рукой. – Даже тебе это не надо! А мне-то зачем?

Пробормотав ещё что-то про перезагрузку, революцию и козявок, которые не будут бороться с козявками, Райдуга выключил аппаратуру и плюхнулся на кожаный диванчик. - Не надо… никому не надо…

Кутаясь в плед и подложив под голову подушку, он устало поднял руку, посмотрел на часы, затем на свой безымянный палец и с трудом сфокусировал взгляд на тоненьком золотом колечке, где по кругу была выгравирована какая-то надпись. Собрав последние силы, он решительно стянул кольцо с пальца и небрежно швырнул его в сторону.

- Всё уничтожу! - впадая в сон, промямлил учёный.

 

***

 

Приёмное отделение местной психиатрической больницы принимало всё новых и новых пациентов.

- Не положено! Заберите у неё ценные вещи! Больные украдут, а нам потом отвечай! – нервничала медсестра, пытаясь разжать побелевшую пятерню Софии и с огромным усилием отковыривая палец пациентки от ладони, в которой она удерживала свой серебряный крестик.– Ты смотри, вот силища! Даже крест в руках расплавился!

 

Этой ночью над провинциальным городом Л то здесь, то там вспыхивали зарева костров. Неискушённому наблюдателю могло показаться, что горожане припомнили какие-то старинные обряды и таким образом готовятся к встрече Нового года. Но если бы только отец Лука в эти минуты мог видеть, какое могущественное влияние возымели его слова на умы православных верующих, он наверняка порадовался бы масштабам христианского послушания. В эту ночь очищающий огонь поглотил всяческое инакомыслие, хранившееся на книжных полках и в пыльных чуланах сознательных граждан.

- Смерть дьяволу! Смерть! – слышал сквозь сон устрашающие выкрики Владимир Леонардович и ворочался на маленьком кожаном диванчике в своём кабинете, где, сморённый алкоголем, он снова и снова впадал в беспокойную дрёму.

- На костёр, сатанинское отродье!

- В здоровом обществе нет места для гнили!

- Выселить их на отдельный остров, как прокажённых!

Крики нарастали, эхом будоражили толпу, из которой они доносились, и раз от раза выплёскивались наружу всё более яростными волнами гнева. Огнедышащая злобой и ненавистью тысячеликая орда приближалась всё ближе. И вот уже Владимир Леонардович без труда смог отчётливо различить некоторые лица, фигуры и голоса, принадлежавшие отдельным людям. Ему даже на какое-то мгновение показалось, что всё это он видит в кино на широкоформатном экране.

- Грех! Как вам перед Богом-то не стыдно?! – захлёбываясь в собственном гневе, выкрикивало багровое от напряжения лицо, принадлежавшее плюгавенькому, сгорбленному старичку. – Да я бы таких собственными руками к стенке и без суда и следствия к чёртовой матери – расстрел! Всех бы их пересажал! Пусть гниют на зоне!

- Ах ты, вертухай! – оскалилась на него торчавшая рядом бритая налысо голова, а затем чьи-то распухшие и синие от наколок пальцы схватили старикашку за грудки и утопили в бурлящей толпе. – Богом прикрываешься, ментовская шкура? Тебе ли о грехах рассуждать? Да ты и есть гомосек! Тьфу, будьте вы прокляты!

Из людской массы тут же вынырнул остренький точеный носик в очках, затем холёный пальчик поправил оправу на носике, а тоненькие губки под ним стали брезгливо кривиться и складываться при разговоре в куриную жопку:

- Да они и так прокляты! Размножаться – и то не могут! Что они оставят после себя? Человек живёт ради потомства! А эти кому оставят наследство? Кто их вспомнит добрым словом после смерти? Позорище!

- Буржуй хренов! Закрой свой рот поганый! – заслонила собой говорящую жопку дородная женская грудь.

Владимир Леонардович даже отпрянул от неожиданности, потому что, что грудь эта вдруг стала расти как на дрожжах и выросла до невероятных размеров, приблизившись к нему почти вплотную.

- Ты не меньше перед Богом провинился! - еле сдерживая напирающую сзади толпу, колыхалась от напряжения грудь. - Ишь, нажился на ворованном! Своих-то детишек, небось, на три поколения вперёд обеспечил, а простых людей ограбил! Что тебе, ворюга, что этим извращенцам – вам один чёрт в аду гореть!

- Ой, коза парткомовская! – вдруг отпихнула её другая женская грудь. – Давно ли ты о Боге задумалась? А как меня на партсобраниях отчитывала за мою веру – забыла? Так вот, голубушка, это тебе в аду гореть! Вместе с этими содомитами! Где нет Бога, там и разврат!

- Тихо! Тихо! – с негодованием закричал Владимир Леонардович. – Уберите свой бюст!

Учёный беспокойно заворочался на диване, откинул подушку, которая упиралась ему прямо в лицо, и перевернулся на другой бок.

– Что-то я не пойму, кому вы претензии высказываете – мне, что ли? – обратился он к незнакомым склочницам.

- А кому же ещё? – взревела толпа. – Ты кашу заварил, тебе и расхлёбывать!

- Постойте! Какую кашу? Чего расхлёбывать? – начал препираться Владимир Леонардович, разглядывая незнакомые лица, окружавшие его со всех сторон. - И вообще, вы можете как-то более цивилизованно себя вести?

И как только он произнёс эти слова, возгласы утихли, и толпа моментально рассосалась, но воцарившуюся на мгновение тишину неожиданно взорвал энергичный мужской голос, разносящийся буквально отовсюду:

- И-и-и-и-так!

Владимир Леонардович недовольно поёжился – это напомнило ему вопли комментаторов кровожадных спортивных поединков. И только он об этом подумал, как… Щёлк! Щёлк! Щёлк! Один за другим включились три мощных прожектора, и яркий свет полоснул по глазам.

- Представляю вам гостя нашей сегодняшней программы – Вла-а-а-дими-и-ир Райдуга! – клокотал изо всех динамиков голос ведущего.

Учёный слегка склонил голову, под аплодисменты поприветствовав зрителей, и подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть людей на трибунах. Но луч из осветительных приборов бил настолько ярко, что ему лишь удалось понять одно – он является главным героем какого-то телевизионного шоу, восседая в центре основной съёмочной площадки.

 

***

 

- Марк Исаевич, там авария офигенная – пробка километровая! Мне с поста сообщили – не проехать… - виновато оправдывался здоровый бугаина, склонившись перед немного приоткрывшимся стеклом в двери чиновничьей иномарки.

- Меня абсолютно не волнуют ваши проблемы! – гаркнули ему в ответ из-за стекла. – Я к семи утра должен быть в городе!

- Виноват, Марк Исаевич! Непредвиденные обстоятельства…

- Что-о-о? И это ты мне заявляешь, когда речь идёт о государственной безопасности? Пшёл вон отсюда, щенок!

Стеклоподъёмник вздёрнул стекло вверх, но со стороны могло показаться, что это был не стеклоподъёмник, а гильотина, чуть не отсёкшая бугаю очень важную часть тела, потому как он схватился за голову, склонился в три погибели и побежал к машине сопровождения.

Очень важный чиновник вышел из своего авто и поднёс к уху мобильный телефон.

- Что у меня творится? Это у вас творится! Херня у вас тут, товарищи, творится!.. А что ещё делать? Безвыходных положений не бывает, - он недовольно крякнул и с досады плюнул в снег. – Поеду на общественном транспорте.

 

Тем временем Владимир Леонардович даже не подозревал, что планы у очень важного чиновника поменяются, и он вознамерится, отложив чрезвычайно важную встречу на высокопоставленном уровне, нанести первый визит именно в его лабораторию. Учёный крепко спал на диване в своём кабинете и продолжал участвовать в странном телевизионном зрелище.

- Им только разреши! Только ослабь вожжи! – срывающимся от возмущения голосом выкрикивала в микрофон, трагически вскидывая свои линялые бровки «домиком», блёклая русая женщина в чёрном монашеском одеянии. – Вы только представьте себе! А если все вдруг подадутся в гомосексуалисты? Жизнь на Земле прекратится!

- Объясните мне, при чём здесь я? – в недоумении оправдывался Владимир Леонардович. – Какое отношение я имею к сексуальным меньшинствам?

- При чём здесь я?! – негодуя, передразнила его женщина из зала, со злостью потрясая кулаком. - Сидит он, теории свои сочиняет! Только и горазды вы, учёные, перевирать святых апостолов! Вот! Видели? Чему вы молодёжь научили! Да где это видано, чтобы мужики или бабы друг с дружкой женились? Да чему они научат своих детей? Какой пример подадут? Будут воспитывать очередных содомитов?