Часть первая. От этого Бога сплошные неприятности

День первый. Сенсационное открытие

 

- Как хотите, но если к концу этого года у меня не будет доказательств, я просто уволю всех к чёртовой матери! – жёстко подытожил свою речь очень важный чиновник, сидя в кресле председательствующего. - Это может быть исторический переворот! Исторический! Революция в науке! Вы представляете, какие перед нами открываются возможности?

- Марк Исаевич, темпы исследований наращиваются неимоверно, - заверил его руководитель сверхсекретного НИИ. – Способов проникнуть в неведомую доселе сферу предостаточно – какой-нибудь да «выстрелит».

- Мы должны стать первыми! Мы! А не они! - кивнув куда-то в сторону, погрозил в воздухе пальчиком Марк Исаевич и закрыл совещание.

Учёные проводили очень важного чиновника и вернулись в свои лаборатории. Вот уже десятый год они искали доказательства существования Бога. Хотя, вернее будет сказать, пытались найти научное подтверждение тому, что никакого Бога вовсе не существует. Исследования шли полным ходом. Учёный мир уже стоял на пороге открытия, но каждый желал сделать это первым.

 

Владимир Леонардович, руководитель сверхсекретного НИИ, расположенного неподалёку от провинциального города Л, после непродолжительной беседы с очень важным чиновником вёл себя чрезвычайно нервно. Он курил, пощипывая свою аккуратно стриженую бородку, прищуривался от попадавшего в глаза дыма и чертыхался.

- Нет, я решительно отказываюсь понимать, - размышлял он сам с собою. – Почему не срабатывает эта методика? В чём оплошность? Все расчёты верны. Почему же идёт отторжение...

В кармане его кипельно-белого халата зазвучал мобильник.

- Да. Да? Да! Нет! – возбуждённо воскликнул он и стремглав кинулся в лабораторию.

Дрожащей от волнения рукой старший научный сотрудник Милогубов указал ему на экран монитора:

- Владимир Леонардович, свершилось!

- Тихо! – отрезал руководитель, прильнув к монитору и наблюдая за происходящим. – Ну. Ну? Ну!

Он отвел взгляд от монитора и восторженно посмотрел на Милогубова. С минуту они так и стояли молча не моргая, будто оба вошли в ступор.

- У вас есть булавка? – «ожил» первым научный сотрудник.

- Да.

- Уколите меня!

- Да?

- Я не верю своим глазам!

- Да!

- Хотя нет, если это не сон, я тем более сойду с ума!

- Нет! – наконец-то вышел из ступора и сам начальник. - Вы не сойдёте с ума, голубчик! Нобелевские лауреаты не сходят с ума.

 

Звёзды украсили зимнее небо. В эту ночь старший научный сотрудник Милогубов так и не смог сомкнуть глаз. Он ликовал! Но документ о неразглашении, подписанный им собственноручно, понуждал урезать фанфары. Милогубов ворочался, пил сонные капли, однако радость открытия будоражила его и отпугивала дрёму.

- Разъёрзался! – буркнула жена, отодвинувшись от беспокойного Милогубова на другую половину кровати.

- Маш! – прошептал он, бережно подоткнув под неё краешек одеяла. – А представляешь, что будет, когда люди научатся внедряться в чужое сознание?

- Чего? – непонимающе переспросила она.

- Ну, когда человек станет как бы Богом. И сможет корректировать свою судьбу, к примеру, слышать чужие мысли, а возможно, даже затормаживать время, - мечтательно шептал Милогубов. – Всё станет ему подвластно, потому что будет доказано, что самого Бога не существует…

- Ага-а, - сквозь зевоту протянула жена, сонным движением перекрестив широко разинутый рот.

 

***

 

В провинциальном городе Л жили славные люди. Они возделывали землю, рожали детей и мечтали, чтобы миром правила любовь. И только одна девушка по имени Илона не желала даже слышать это слово - «любовь».

В ту самую ночь, когда старшего научного сотрудника Милогубова распирало чувство гордости за себя и своё открытие, Илоне тоже не спалось. В такие часы она любила поразмышлять наедине с собой. Ещё в детстве Илона придумала для себя игру в оркестр: она вырезала бумажных человечков, каждому из них давала имя и, погружаясь по вечерам в свои фантазии, «обсуждала» с музыкантами самые различные проблемы.

Детская мечта осталась в прошлом - Илона стала не дирижёром, а журналистом. Но привычка размышлять по вечерам о событиях прожитого дня сделалась частью её взрослой жизни.

Сегодня днём с ней приключилась странная история. Подменяя своего коллегу, она отправилась на интервью к известной в городе целительнице. Однако вечером, по приходу домой, обнаружила в диктофоне абсолютно чистую кассету. «Понадеялась на эту чёртову технику», - выругалась она и, пока разговор не забылся, решила по памяти восстановить беседу.

Статья была почти написана, но Илону что-то не устраивало. Она сидела на кухне своей однокомнатной квартиры и уже начинала нервничать. Ещё раз пробегая взглядом по тексту, журналистка пыталась понять - что же не так? Ей хотелось написать идеальную статью, потому что она не могла допустить, чтобы рассказ об этом человеке оказался не совершенным.

Илона взяла со стола фотографию и внимательно всмотрелась в изображение.

- Какие глазища… Огромные! Такие и должны быть у настоящей колдуньи. А нос! Орлиный… как у ведьмы, - мысленно комментировала она.

Разглядывая целительницу, Илона поняла, в чём дело - женщина, смотрящая на неё с фотографии, вызывала в ней те самые эмоции, от которых она так давно и старательно пыталась избавиться.

- Столько лет я вытравливала из себя это дурацкое влечение! Но, кажется, это опять случилось…

Обычно это случается внезапно – в тот миг, когда только начинаешь смутно предчувствовать что-то. Всё происходит быстрее, чем успеваешь задуматься. Что-то вмиг меняет ритм твоей жизни, а ты всё ещё мучаешься вопросом – это уже произошло или можно дать задний ход?

Всё случилось в тот самый момент, когда Илона открыла дверь и перешагнула порог кабинета целительницы. Лаконичная вывеска гласила: «Биоэнерготерапевт Допекаева Л.В.».

Сегодня днём Допекаева Л.В. отвечала на каверзные вопросы молодой журналистки.

- И что – вот эти ваши пассы руками действительно избавляют людей от недугов? - иронично начала Илона, включая диктофон.

- Я привожу в порядок энергетическое поле человека, - терпеливо разъясняла целительница. – Я работаю с чакрами, с кармическими узлами. Проще говоря, очищаю окна души.

- А вот я не верю ни в эти ваши чакры, ни в чудеса, ни в Бога – всё это выдумки, - насмешливо заявила Илона.

- Ты не готова серьёзно воспринимать информацию. Но попробуй просто мне поверить. Бог существует. Бог - это любовь…

- А уж в любовь я тем более не верю. И смотрю на вещи рационально. Существует взаимная симпатия между людьми, которая со временем перерастает либо в привычку, либо во взаимовыгодное сотрудничество.

- Ты никогда не влюблялась? Разве? – целительница хитро прищурила свои огромные глаза.

- Нет! – соврала Илона.

Но уж кому как не ей доподлинно было известно всё об этом чувстве. Конечно, она влюблялась. И не раз. Вся её сознательная жизнь определялась именно этими вехами.

В четвертом классе Илона впервые испытала это чувство к своей учительнице истории. Она была её вдохновением. Ради неё хотелось свернуть горы. Илона проживала дни и годы, ни на минуту не переставая думать о ней. И всё, о чём писали поэты – и шорох платья, от которого захватывало дыхание, и чарующий голос, который можно было узнать из тысячи, и неповторимый образ, побуждающий к подвигам и великим свершениям - всё это было словно эхом её личных переживаний.

Да, конечно, она знала, что такое любовь. Но это была «неправильная», как ей казалось, любовь. Потому что наяву девочка Илона не могла стать тем же, кем она была в своих фантазиях. В реальном мире ей приходилось мириться с ролью, навязанной матушкой-природой. Она была уверена, что судьба попросту сыграла с ней злую шутку, поместив Илонкину душу в совершенно чуждое её внутреннему миру девичье тело.

Поэтому Илона перестала верить в любовь - ведь за пределами грёз она не могла иметь никакого продолжения. Наяву ей нужно было строить отношения с мужчинами. А к ним Илона относилась скорее как к братьям, как к равным себе.

Но разве могла она сейчас обо всем этом рассказать целительнице, вопрошающей её о любви?

Людмила Васильевна удивлённо подняла бровь и улыбнулась:

- Да быть такого не может, чтобы ты ни разу не влюблялась. Но пусть так. Вот влюбишься по-настоящему, тогда ещё вспомнишь меня…

 

***

 

«Нужно очистить окна своей души».

Именно так сказала Илоне в завершение беседы биоэнерготерапевт Допекаева Л.В.

Эта фраза врезалась в память. И ночью, сидя на кухне, Илона опять вспомнила эти слова. Они кружились в голове, словно по замкнутому кругу: «Нужно очистить окна своей души».

Журналистка закурила сигаретку:

- Помыть окна. Протереть их тряпочкой…Что за чушь? Никакой души нет! И Бога нет!

Она задумалась, и на ум пришла давнишняя история.

Школьное радио трубило общий сбор. Ученики под предводительством взрослых выстраивались в холле на общешкольную линейку. Председатель совета дружины зычным голосом о чём-то рапортовала старшей пионерской вожатой.

Воспоминания были отрывочными, но очень яркими. Духота, ропот одноклассников, строгие цыканья училок. Те, кто прятал красные галстуки в портфелях, наскоро наматывали их на шеи.

Озабоченные лица завучей и директора школы – Раисы Лазаревны. Она хмурилась так, что её суровость и серьёзность намерений отчетливо были видны даже с противоположного конца школьного коридора.

- Ребята! В нашей дружине произошло ЧП, - разносился на всю школу её встревоженный голос. – Двое учеников пятого «Б» класса во время майских праздников посетили церковь. Это позор! Это тёмное пятно на репутации всей нашей дружины! Ученики Труфанов и Чеботарёв, встаньте перед строем! Пусть все имеют возможность посмотреть в ваши бесстыжие глаза.

Двое неудачников, почёсывая затылки, нехотя сделали по нескольку шагов вперед.

- Труфанов, объясни, пожалуйста, ребятам. Почему ты не пошёл на демонстрацию?

- Я у бабушки картошку сажал, - понурив голову, держал ответ провинившийся.

- А зачем ты ходил в церковь?

- Бабушка велела. Куда ж я денусь? Она сказала – Пасха, - угрюмо оправдывался ученик, шмыгая носом.

- А ты хоть знаешь, что такое Пасха, Труфанов? – повысив тон и сделав особый акцент на слове «что», директриса шагнула навстречу обвиняемому.

Высокая, грузная, но всегда величавая Раиса Лазаревна словно дирижировала собственной речью. Она плавно разрезала воздух своей широкой ладонью и наотмашь била собеседника словами.

Её огромный бюст навис грозной тучей не только над учениками четвёртого «Б», но и надо всеми пионерами дружины.

- Я полагаю, что этот поступок порочит звание пионера. Настоящий пионер должен был что сделать, ребята? Правильно, он обязан был объяснить своей бабушке, что никакого Бога не существует!..

«Да… - подумала в тот момент Илона – из-за какого-то Бога у людей столько неприятностей».

В детстве она была примерной пионеркой. И до слёз расстроилась, когда её с первого раза не приняли в комсомол. Каждую кандидатуру рассматривала особая комиссия, задавая каверзные вопросы. Устав, моральный кодекс строителя коммунизма, даты всех партийных съездов – всё это Илона помнила назубок. Но на одном вопросе её всё-таки срезали.

- Какого цвета был первый комсомольский билет? – спросил член комиссии.

- Стального! – ответила она.

- А почему?

- В честь товарища Сталина! – не задумываясь отрапортовала Илона.

Члены комиссии переглянулись и вынесли свой вердикт: стать комсомолкой не готова.

 

Однако с тех пор многое переменилось. Школьников уже никто не исключал из пионеров за посещение церкви. Да и самой Пионерии не существовало. Каждый волен был сам выбирать, во что ему верить: в христианских революционеров-евангелистов или в коммунистического Мессию Ленина.

Илона не верила ни в Бога, ни в чёрта, и всегда надеялась только на себя.

Она снова пристально посмотрела на фотографию целительницы:

- И всё-таки есть в ней что-то притягательное. Как хорошо, что сейчас она не сидит напротив меня. Можно разглядывать её сколько угодно и просто молчать. Хмм… Нос действительно как у ведьмы – огромный, с горбинкой. Какой милый клюв…

Илоне вдруг стало одновременно неловко и смешно от своих размышлений. Почему-то сразу же подумалось: «А если бы в этот момент она могла услышать мои мысли?»

- Странный вечер. Спать не хочется. Неужели я снова влюбилась? И опять в женщину?.. Ну нет. На этот раз я уж точно не дам воли своим чувствам. Кстати, что там говорила эта волшебница про силу воли?

Илона открыла блокнотик и пробежала глазами по строчкам коротенького конспекта их беседы.

- А… вот! Привычка определяет характер. Характер определяет сознание… Нет, не то. Как воспитать волю силой мысли – смотри книгу. Точно! Она же мне книгу дала! Что там пишут умные люди? – Илона достала из сумки подаренную ей целительницей брошюру и перелистала страницы. – Какая тягомотина! Астральная материя, ментальная материя… И как она верит в Бога, когда церковь запрещает верить в магию? Ерунда какая-то.

Девушка отложила книгу и опять взяла в руки фотографию. Появилось странное, навязчивое желание поставить её перед собой и смотреть целительнице прямо в глаза. Будто бы кто-то силой возвращал Илону к размышлениям об этой женщине.

Любопытная журналистка уселась на диван, пододвинув к нему журнальный столик, и поставила на него фото.

- Ну, кто кого пересмотрит? – ехидно спросила она обладательницу орлиного носа.

Целительница продолжала бесстрастно взирать на девушку со снимка. Та, в свою очередь, «взяла под прицел» её правый глаз и, вспомнив детскую игру в гляделки, смотрела в него, стараясь не моргнуть.

Спустя несколько минут напряжённого «пересматривания» Илоне вдруг показалось, что фотография будто бы начала оживать. Изображение стало почти трёхмерным, немного зарябило, как на экране телевизора, а радужные оболочки глаз колдуньи «зашевелились». Они словно пытались освободиться из плена тесного для них слоя глянца.

Вслед за этим Илону обожгло жарким потоком воздуха, который как из тепловой пушки вырвался наружу из глубин фотографии.

Девушка отпрянула. Стало как-то не по себе и захотелось вмиг прекратить эту чертовщину, пока дело не приняло более серьёзного оборота.

Однако любопытство взяло верх. Сочтя все эти необычные явления плодом своего разыгравшегося воображения, Илона снова стала внимательно всматриваться в снимок. С минуту ничего особенного не происходило. Будто бы кто-то нарочно выжидал, испытывая её терпение. Не шелохнувшись, она продолжала следить за происходящим, решив либо окончательно убедиться в том, что всё это ей показалось… Либо…

Но вдруг глаза целительницы снова «ожили» и начали двигаться куда более решительно. Внимательно, не торопясь, они оглядели Илонкину комнату.

Та же смотрела в них пристально, почти не мигая. От напряжения выступили слёзы и заскользили по щекам, но она не отводила взгляда, а в её мыслях творился настоящий переполох. Это был жаркий спор эмоций с логикой:

- Ни фига себе! Вот это фантастика! Ничего подобного со мной ещё не случалось! Это же самое настоящее чудо!

- Да нет, это просто обман зрения.

- Но какой обман, если она двигает на фотографии глазами как живая! И это происходит наяву!

Илона снова сосредоточила взгляд на правом глазе целительницы. Островок его радужной оболочки медленно-медленно поплыл сначала влево, к внутреннему краю глаза. А затем таким же образом переместился вправо.

- Но он же реально плавает! И я это вижу. Вот – влево, вправо.

- Да нет, мне просто кажется. Всё это легко объясняется законами физики.

- Ну, допустим, действительно - кажется. Но если понаблюдать, – Илона вскочила с дивана и отошла в сторону, - я перемещаюсь, а она продолжает смотреть на меня. Переводит взгляд и следит за моими движениями!

- То же самое происходит, когда люди смотрят на Мону Лизу. Опять-таки – обман зрения.

- Да, но при чём здесь Мона Лиза?! Здесь Люся! И она следит за мной своим взглядом!

- Чёрт, какие глупости! Главное – ничего не бояться.

- Да, глупости. Но как объяснить вот это?!

Изображение снова слегка зарябило, а потом начало меняться, как слайды диафильма. На фото была всё та же Людмила Васильевна, но как бы в разных ракурсах. Вот она же, но только значительно моложе. Потом наоборот – старше. Потом – с другой прической. Вот опять она же, но с более тяжёлым подбородком. Менялись мимолётные, едва уловимые черты лица. Но всё-таки менялись! Словно кто-то пытался показать Илоне, как составляется фоторобот, подбирая всё более и более схожее с оригиналом изображение.

Эмоции и логика продолжали спорить между собой:

- Вот, смотри-ка. Раз, два, три, четыре… Щёлк, сейчас опять сменится, щёлк! Что я говорила, а? Оно меняется.

- И это тоже можно объяснить физикой. Мне кажется, что я смотрю в одну точку. На самом же деле это не так. Причём я навожу фокус то левым, то правым глазом - попеременно. Вдобавок ко всему, у меня навернулись слёзы. Они искажают изображение.

Илона отвела взгляд и вытерла слёзы. Рациональное суждение одержало победу.

«Так и ослепнуть недолго от напряжения. Да не верю я ни в какие чудеса! Понятно, что это обман зрения».

Она посмотрела на часы. Спать вовсе перехотелось, хотя стрелки давно уже перевалили за полночь.

- Е-щё! Е-щё! Е-щё! – ритмично требовали часы, отбивая такт времени.

 

- Что за чертовщина, на самом деле? – удивилась Илона. – А вдруг эта Люся – настоящая колдунья? И решила проучить меня за то, что я ей не поверила?

Она искоса бросила взгляд на злополучную фотографию и удручённо хмыкнула. Ведь ещё сегодня днём Илона решительно отказывалась верить в любые чудеса. А теперь что? Какая-то дурацкая фотография заставила её полночи сидеть в недоумении, наблюдая за странными шевелящимися глазами? Полный идиотизм…

Но самой важной причиной затянувшегося ночного «эксперимента» было даже не любопытство, а те самые чувства, те самые эмоции, которые пробуждали в Илонкиной душе глаза таинственной женщины-биоэнерготерапевта. Стала бы она так же внимательно рассматривать снимок какого-нибудь другого человека? Да никогда! Будь он хоть трижды колдуном или ведьмой!

И это было странное ощущение. С одной стороны, Илона вовсе не желала вникать в подробности целительской работы. Всем этим она интересовалась ровно настолько, насколько требовало от неё написание интервью. С другой стороны – сама целительница очаровала её так, что девушка готова была доверять каждому её слову и впитывать информацию, как прилежная ученица. Ведь где-то в глубине души Илоне на самом деле хотелось, чтобы между ней и этой колдуньей возникло нечто большее. Но это желание возникло как-то неестественно, словно не по её собственной воле.

Это было какое-то смутное осознание будто бы родства, сильнейшей тяги именно к этой женщине. Бог знает, откуда взялось убеждение, что она - далеко не чужой ей человек. Напротив - настолько знакомый и родной, которому можно довериться всецело и который не причинит никакого зла. Илона всем своим нутром ощутила, будто единственной и величайшей целью всей её жизни была именно эта встреча. И теперь начался медленный процесс узнавания. Вспоминания, что когда-то Илона уже была ею ведомой… Да-да, именно ведомой…

Девушка вновь пристально посмотрела на фото:

- Что-то есть в ней колдовское. Она меня действительно тянет куда-то… вглубь себя… или вглубь меня? Ведёт… Ведьма…

- Не веришь? – вдруг каким-то толчком из подсознания ворвалась в Илонкины рассуждения чужая фраза. - Я - ведьма!

Илона вздрогнула:

- Что это было?

Она насторожилась, но не поверила своим ушам. Хотя, если сказать точнее, уши здесь были совсем не при чём. Она отчётливо услышала эту фразу в своих мыслях. Словно кто-то вмонтировал ей в голову радио и включил его на всю громкость.

Ей стало одновременно и страшно, и любопытно. Страшно любопытно. Она будто бы впала в оцепенение и как зачарованная продолжала всматриваться в изображение на снимке: «Кто сказал эту фразу? Неужели - фотография? Неужели ОНА и впрямь - ведьма???»

От такой мысли у Илоны по спине пробежал холодок - он словно застрял в каком-то маленьком лифте, который ездил вверх и вниз по позвоночнику, оставляя за собой леденящий след.

И не успела Илона сосредоточить свой взгляд на «оживающем» глазе целительницы, как чей-то строгий голос опять резанул тишину:

- Ну! Что смотришь?

Илона как ошпаренная подскочила с дивана. Сердце её забилось невпопад. А леденящий лифт бешено пронёсся по позвоночнику вверх, вниз, снова вверх и разбился там вдребезги, осыпавшись холодными осколками.

Она оглянулась по сторонам. Снова мельком взглянула на фото, но тут же отвела взгляд, побоявшись увидеть там нечто такое, от чего её сердце заколотилось бы ещё чаще и, сбившись с ритма, остановилось бы вовсе.

Фотография всё больше становилась похожей на какое-то мистическое окно в иной мир, которое распахнулось нечаянно, а может быть, по чьему-то злому умыслу.

- Главное – ничего не пугаться. Подумаешь – фотография, - попыталась успокоить себя Илона и сделала пару глубоких вдохов.

Она вышла на кухню и, закурив, прислушалась к своим мыслям. Те же, явно ошеломлённые происходящим, дружно приутихли, словно пытаясь выявить среди себя чужака. Сознание тоже насторожилось, как бы приготовляясь цепко схватить за хвост чужую мысль и уж потрепать её хорошенько, покуда не получен будет ответ: кто она и откуда.

- Да ну! Что за фигня! Всё, что я думаю – всё это мои собственные мысли! – сказала себе Илона.

Сознание облегчённо вздохнуло, немного расслабилось и убрало строгий фейс-контроль на входе. И в него тут же ворвалась и замельтешила толпа каких-то судорожных, суетливых мыслишек:

- Страшно тебе?.. Очисти окна своей души!.. Ты не веришь в сказки?.. Чудо существует, поверь мне!..

Это были обрывки когда-то услышанных ею фраз, которые почти одновременно всплывали в памяти. Перебивая друг друга, каждая из них словно пыталась сосредоточить внимание именно на себе.

- Стоп, стоп! – мысленно заорала на них Илона. – Каждая – по порядку!

И тут она сильно удивилась, впервые осознав, что сидит на кухне совсем не одна. С ней – огромный рой мыслей. Целый легион мыслей, которые невесть откуда пытаются влезть в её голову. Причем, каждая из них имеет свой характер.

Вот самая настырная: «Хе-хе, вот так и сходят с ума!».

А вот робкая: «Этого не может быть – что за фигня?».

И ещё одна, с чувством вины: «А ты не поверила ей – тебе же говорили, что чудеса случаются».

- Я не верю ни в какие чудеса. Мне всё кажется. Это обман зрения и слуха, - наперекор появившемуся сомнению убеждала себя Илона. - Чёрт возьми! Да что такое со мной творится? Так и свихнуться не долго.

Она никогда ранее не уделяла столько внимания процессам, происходящим у неё в голове. Никогда не задумывалась над тем, откуда рождаются мысли. И вот сейчас, когда сомнение и любопытство боролись друг с другом – всё это на самом деле были её собственные рассуждения? Или кто-то исподволь подкидывал ей трусливые мыслишки, наблюдая, как её логика будет выходить из положения и парировать здравыми, взвешенными ответами?

 

Илона вернулась в комнату. Она нарочно не смотрела в сторону фотографии - внутренне чутьё подсказывало, что напугавшие её «чужие» фразы доносились именно оттуда. Журналистка решительно схватила снимок и запрятала его в ящик комода. И лишь затем прилегла на диван и задумалась: никогда вокруг неё не происходило столько странностей! Что за волшебник-невидимка показывает ей свои фокусы и не раскрывает секретов?

Физика физикой, но помимо этого с Илоной действительно творились чудеса – кто-то словно нарочно сжал всю достаточно продолжительную во времени симфонию её бытия в один мощный аккорд. Он вместил в себя каждый момент, каждую сыгранную ноту. И перед мысленным взором журналистки тут же пронеслись минуты фальши, интервалы затянувшихся пауз и диссонансы всех её неблагозвучных поступков.

 

***

День второй. Беглец

 

Над провинциальным городом Л взошло солнце.

В восемь утра в одном из маленьких кабинетов сверхсекретной научной лаборатории случился большой переполох.

- Да! Мы получили эту субстанцию в концентрированном виде, - на ходу объяснял кому-то в трубку мобильного телефона руководитель сверхсекретного НИИ.

Эти слова он произнёс как раз в тот самый момент, когда, повернув ручку двери, приготовился было по привычке кивком ответить на приветствие сотрудников, но вместо этого увидел следующую картину.

Посреди лаборатории в растерянности стоял Милогубов. Он испуганно таращился на пустой монитор включённого компьютера, успев лишь наскоро всунуть одну свою руку в рукав халата - оставшееся же белое полотнище безвольно свисало с его плеча.

Почуяв неладное, руководитель вопросительно изогнул бровь и кашлянул. Но Милогубов не обращал на него ровно никакого внимания. Он только что-то пробубнил себе под нос и, нервно потерев виски, начал судорожно проделывать какие-то операции с клавиатурой.

- Да? Нет, ничего не случилось… - продолжил телефонный разговор руководитель НИИ. – Просто… Мм...

Он натужно улыбнулся, однако нелепый вид растрёпанного Милогубова, в три погибели скрючившегося над клавиатурой перед пустым монитором, мешал ему сконцентрироваться и продолжить телефонную беседу.

Владимир Леонардович подошёл к старшему научному сотруднику почти вплотную и жестами потребовал объяснить, что происходит.

- Эксперимент вышел из-под контроля, – нервно выдохнул Милогубов.

- Что-о-о? – шёпотом заорал на него начальник, прикрывая рукой телефонную трубку.

- Владимир Леонардович, все результаты исчезли, - тихо ответил старший научный сотрудник и упёрся лицом в ладони.

Владимир Леонардович нервно сглотнул, дёрнув кадыком, и заиграл желваками. В телефонной трубке продолжали добиваться ответа – оттуда ещё с минуту доносились настойчивые, но тщетные алёкания, и, наконец, послышались короткие гудки.

- Что-о-о??? Я приказываю вам найти этот чёртов сгусток!!! – теперь уже во весь голос завопил руководитель.

- Знаете ли, опираясь на мои расчёты и… принимая во внимание возникшие обстоятельства… - терял от волнения дар речи старший научный сотрудник.

- Подключить все радиолокационные системы! Отслеживать каждый нанометр! – перебив его, продолжал отдавать команды руководитель.

- Но… в целях нашей личной, так скзть, безопасности…

- Ну?!

- Я бы рекомендовал… всё-таки… называть его…

- Да?!

- Божественным импульсом, - выдавил из себя Милогубов и растянул губы в блаженной полуулыбке, хотя прочая мимика его лица оставалась испуганной и напряжённой.

- Хорошо! – в новом приступе ярости заорал Владимир Леонардович, выкрикивая каждое слово. - Я приказываю вам найти этот чёртов божественный импульс!!!

Ситуация накалилась до предела.

Оба учёных замолчали и напряжённо задумались. Один – о том, каким теперь образом выкручиваться перед вышестоящим начальством, которому он (чёрт бы его побрал за спешку!) уже доложил об успешных результатах эксперимента. Другой же – о том, какие последствия может повлечь за собой исчезновение сгустка.

- Видите ли, Владимиронардыч, эта сфера ещё недостаточно нами изучена… - заговорил первым Милогубов, тяжело сопя и испуганно озираясь по сторонам.

- Да что вы боитесь? Вы же не хотите сказать, что мы сгенерировали живую душу? – понизив тон, переспросил руководитель.

- Вот-вот. Это живая, мыслящая и, как оказалось, абсолютно самостоятельная субстанция.

- Насколько я понимаю, она не имеет своего собственного рассудка. К тому же, её эмоциональное поле нейтрально…

- Да, но в проявленном состоянии… оно концентрируется на одном из противоположных полюсов… и контактирует с нашим восприятием… К сожалению, я должен констатировать ещё один факт - у этой субстанции есть рассудок!

- Чёрт! – тихо выругался Владимир Леонардович.

- Ммм! - схватился за голову Милогубов. – Я вас умоляю. Сейчас не лучшее время, чтобы произносить такие слова. Этот сгусток может… как бы вам объяснить… Он может насыщаться энергетикой наших слов!

- Чёрт, - опять сорвалось с губ руководителя.

- О-ооо, - умоляюще взвыл Милогубов.

- Хорошо. Но не мог же он провалиться сквозь землю, в конце-то концов? – заговорщицким тоном вопросил руководитель.

- Самое страшное, что он мог провалиться куда угодно…- безысходно заключил Милогубов.

 

***

 

Лениво потянувшись в постели, Илона безмятежно перевернулась на другой бок. Полежав так ещё с минуту, она вдруг резко открыла глаза и посмотрела на часы. Половина девятого. Всё вокруг было спокойно, но что-то тянуло её за душу и заставляло нервничать.

«Фотография!», - вспомнила она и тут же полезла в ящик комода.

Но тут её снова стали мучить сомнения: всё, что вчера с ней происходило – это было наяву или во сне? А вдруг - на самом деле? Она в нерешительности остановила руку, которой уже было взялась за краешек лежавшей вниз изображением фотографии.

Однако, пересилив страх, она усилием воли приказала себе ничего не бояться. Что бы ни произошло.

- Людмила Васильевна, это вы? – мысленно спросила журналистка, взяв фотографию целительницы и посмотрев ей прямо в глаза.

«Что – я?» - тут же, как бы за неё, сама себе ответила Илона.

И продолжила внутренний диалог:

- Вы отлично знаете, о чём я спрашиваю. Хотя… Что это - я уже сама с собой разговариваю? А вдруг её фотография действительно может слышать, о чём я думаю? А может, она вообще ни о чём таком не подозревает? Ни о том, что её фотография разговаривает со мной… Ни о своих «плавающих» глазах, которые следили вчера за моими движениями… А может, мне почудилось?

Илона решила повторить эксперимент. Она снова немигающим взглядом уставилась на женщину, запечатлённую на снимке, и стала мысленно обращаться к ней, как бы ожидая, что целительница сию же секунду даст ей какой-то ответ:

- Кто же ты, Люся? Откуда ты свалилась на мою голову? Эти глаза… Всё-то они знают и понимают… А этот нос!? Да что ж он мне покоя не даёт?… Люся, Люся… Кто ты?

Но Допекаева Л.В. безучастно смотрела куда-то вдаль, сквозь Илону, и глаза её находились в абсолютном спокойствии.

- Значит, мне всё вчера померещилось! - улыбнулась девушка. - Не зря говорят - утро вечера мудренее. Причудится же…

Она обрадовалась такому исходу эксперимента и, что-то весело мурлыча себе под нос, стала собираться на работу.

 

***

 

В это же самое время, так же весело что-то напевая, в приподнятом состоянии духа мчался в своём авто по направлению к сверхсекретной лаборатории очень важный чиновник. Костюм его был безупречен, золотые швейцарские часы радовали глаз, а предвкушение предстоящего вечернего променада с двумя очаровательными блондинками, которые специально для него были выписаны из очень солидной службы знакомств, бодрили дух. С чего бы ему не быть весёлым? Разве только оттого, что так внезапно и странно оборвался телефонный разговор с руководителем сверхсекретного НИИ? Так это мелочи по сравнению с тем, что он уже успел сообщить!

Едва завидев очень важного чиновника и его сопровождающих в дверях сверхсекретного учреждения, щербатый охранник на вахте заискивающе заулыбался и закивал седой головой:

- Марк Исаевич пожаловали! С добрым утречком! Проходите-проходите, ждём-с… - и проводил завистливым взглядом крепкие тела пенсионного возраста, облачённые в дорогие полупальто.

Делегация направилась в кабинет руководителя.

- Здравствуй, здравствуй, дорогой! – пожимая руку Владимира Леонардовича, радушно начал разговор очень важный чиновник. – Ну, вот. Стоило вас немного пожурить, как и дело готово! Можете ведь, если захотите, а?

Он молодцевато подмигнул сиротливо стоявшему в сторонке Милогубову и продолжил, вновь обращаясь к руководителю сверхсекретного института:

- А что ж ты, пострел, трубку бросаешь?

- Да что-то со связью, - не моргнув глазом соврал тот.

- Понимаю, понимаю, - расплываясь в улыбке, пропел очень важный чиновник. – Тут не рассказывать надо! Тут смотреть, самому смотреть! Ну, пойдемте! Показывайте! Пощупаем этого самого Бога-то за рёбра собственными руками.

Он расхохотался, довольный своим остроумием. Сопровождающие тоже расхихикались. И только Милогубов ещё сильнее сжался от страха и про себя заметил:

«А показывать-то, собственно, и нечего».

Словно услышав этот трусливый комментарий, руководитель сверхсекретного НИИ бросил на него строгий взгляд и хладнокровно отозвался:

- Пройдемте в лабораторию.

 

С полчаса Владимир Леонардович объяснял очень важному чиновнику все тонкости процессов, с которыми пришлось столкнуться сотрудникам лабораторий, прежде чем они получили необходимую для концентрации энергии биологическую среду. Он показывал ему снимки, водил по различным кабинетам, демонстрировал работу оборудования. Потом изложил вкратце всю методику экспериментов, пока уж тот не начал зевать в ладошку, пытаясь скрыть одолевшую его скуку. Поняв наконец, что измотал беднягу дальше некуда, Владимир Леонардович предложил посмотреть видеозапись того самого конечного результата, над которым и бились учёные. После чего глаза очень важного чиновника снова проснулись и заблестели уже неподдельным интересом:

- Да-да, вот этот момент особенно занятен!

Увидев на экране монитора пульсирующий светло-серебристый сгусток, который время от времени переливался всеми цветами радуги, очень важный чиновник сделал умильное лицо и нежно, насколько это умеют делать взрослые мужчины, протянул:

- У-уууу…

Точно так обыкновенно проделывают родственники, склонившись над колыбелью и впервые увидев новорождённого члена их семейства.

- Живой? – на всякий случай поинтересовался очень важный чиновник.

- Это видеозапись, - сухо ответил руководитель НИИ, - просмотр и наблюдение в режиме реального времени небезопасны.

- А-аа, - понимающе закивал очень важный чиновник и вытянул губы в трубочку.

А стоявший поодаль Милогубов, восхищённый таким ловким обманом, как можно решительнее добавил:

- Но у нас всё под контролем, - хотя скрывать свою неуверенность и тревогу ему удавалось, скажем прямо, из ряда вон паршиво.

- Да! – холодно подтвердил Владимир Леонардович, сжав губы.

Когда делегация официальных лиц, довольная ходом экспериментов, убралась восвояси, руководитель сверхсекретного НИИ закрылся в своём кабинете и не подавал признаков жизни до самого вечера.

Милогубову тоже хотелось хорошенько надраться, но язва и ожидавшая дома супруга не позволили ему расслабиться.

 

***

 

На встречу с алкоголем в этот вечер рассчитывала и журналистка Илона, которая была приглашена в гости к друзьям. Однако по каким-то причинам в самый последний момент она передумала и после работы отправилась домой. Можно было только догадываться, что манило её поскорее оказаться в своей квартире. Хотя от самой себя она не скрывала: да, весь сегодняшний день целительница не выходила у неё из головы. Более того, именно она была адресатом почти всех её мыслей.

Когда Илона переступила порог своего дома, ей почему-то показалось, что в квартиру она зашла не одна. Нет, это было не то чтобы ощущение присутствия постороннего человека… А какое-то подсознательное понимание того, что за ней кто-то наблюдает. Потому как всё, на что она бросала свой взгляд, тут же подвергалось критике со стороны. Причем этот сторонний наблюдатель почему-то транслировал свои критические комментарии прямиком в её сознание. Но не каким-то посторонним голосом, а её же собственными мыслями!

- Пол не мыт, - отметила она про себя, взглянув на линолеум в коридоре, - надо бы сейчас уборкой заняться.

Девушка удивилась такой мысли, потому что по своему обыкновению убиралась она не чаще, чем раз в неделю. Но даже на такой «подвиг» уговаривать ей себя приходилось «из-под палки».

- А сапоги какие гр<