День шестой. Начало так прекрасно, что испортить конец невозможно

 

Утром все жители города Л снова спешили на работу.

- Женщина, вы верите в Бога? – не отставала от Софии чудаковатого вида старушка.

- Я же вам сказала – мне некогда. Не верю.

- Вот вы бежите работать… А вы знаете, что Бог проклял людей? Работайте и рожайте… Мужчина – работает в поте лица. Женщина – рожает в муках. Кто работает – тот раб. Арбайтен, арбайтен. Арабы на Арбате. Кто араб – тот не раб, - затараторила она, пытаясь поспевать за шагом Софии. – Вы хотите избавиться от проклятия?

- Мне некогда, - ещё раз отмахнулась от неё Соня.

- Скоро весь мир погибнет! Спасутся избранные. Карамба-карамба! Занимайте места согласно купленным билетам, - заверещала старушка и протянула какую-то цветастую брошюру. – Антихрист в мир придёт, а сын землю спасёт! Будем пить молоко и мёд.

- Уже два века только и делаете, что конца света ждёте! Прозевали всех антихристов, каких только могли…

- И покойники воскреснут! Поведут их на суд Божий. Мертвецы все встанут из могил! – не обращая внимания на аргументы собеседницы, зудела старушка. – Нас будет немного – тех, кто спасётся! У нас будет всё, а у них – ничего! У богатых отнимется – нам отдастся. А они все уничтожатся! Уничтожатся – улетят. У-ууу!

«Да хоть бы ты сейчас улетела!» - подумала София.

- А я не улечу, - словно услышав её, пробормотала старушка, сверкая глазами. – Я у Христа за пазухой! Телевизоры и компьютеры уничтожатся – всё это от бесов! Смех – от бесов! А кто плачет, и унижен, и беден – тот останется. И вся Земля нам достанется. И будет рай! И никто не будет работать.

- До свидания! – с раздражением сказала ей София и прибавила шагу.

Но странная старушка не отставала:

- Сегодня ты умная – завтра безумная! Психиатр съел таблеточку и умер.

- Что за бред! – разозлилась София. – Отстаньте от меня!

- Не убьёшь меня! Все мертвецы из могил встанут! И я встану! – не унималась приставучая старуха.

- Да все мы умрём, а потом встанем, - уже шуткой попыталась избавиться от неё София.

- Кто умрёт не своей смертью – тоже встанет! – выпалила старушка и, всучив Соне красочную брошюру, пошагала прочь.

София внимательно всмотрелась вслед – кого же она ей напоминает? Сердце заныло тупой болью, а в висках застучал часовой механизм. Что за бред она несёт? Как будто бы намекает… Но нет! Она не может этого знать! Этого никто не знает!...

 

***

 

- Володя, от греха подальше, давайте избавимся от этого сгустка, пока не поздно…

- Генрих Скуратович, не беспокойтесь. Сегодня мы представим вам доказательства того, что это на самом деле божественная субстанция… Мы уже вышли с ней на связь!

- Поймите, вы рискуете не только собой. Я, например, хочу умереть своей смертью и будучи в своём уме…

- Вы же матёрый атеист, Генрих Скуратович! Неужели вы изменили своим убеждениям? Разве может что-то извне нарушить работу вашего сознания?

- Вот вы смеётесь, Володя… а чутьё ещё ни разу в жизни не подводило старика Шура… Вы знаете, что-то неладное в этом сгустке. Что-то тёмное и попахивает смертью. Уж поверьте мне… у меня на это дело нюх.

Генрих Скуратович озадаченно потеребил свой огромный крылатый нос, ноздри которого изнутри обрамляла густая волосатая растительность.

- Да бросьте, Генрих Скуратович…

- Третью ночь мне снится один и тот же сон. Это предупреждение… Сигнал об опасности.

- Любопытно…

- Моя покойная супруга… Первая жена… Её появление во сне никогда ещё не предвещало ничего хорошего…

- Предрассудки!

- Она приходит и произносит одно только слово…

- Какое же?

- Она указывает на меня и произносит это слово…

- Какое слово, Генрих Скуратович?

- Она говорит… - седовласый учёный загадочно поднял вверх указательный палец и тихо просипел. – Ручку…

- Ручку? – переспросил Владимир Леонардович. – И что же это значит?

- Есть у вас ручка? Хотя… нет, смотрите-ка лучше сюда, - старик подошёл к компьютерной клавиатуре и поочерёдно стал указывать на клавиши.

- Ан-тих… - начал следить за его движениями Владимир Леонардович.

- Только не произносите это слово! Т-сс! – строго цыкнул на него Шур.

- Да что такого страшного в этом слове? – рассмеялся Райдуга. – Это сегодня приставка анти- несёт в себе смысл противоборства... Анти-киллер. Анти-накипин. Анти-радар. Анти-полицай. Но каких-нибудь две тысячи лет назад она не подразумевала под собой дух отрицания. Я удивлён, Генрих Скуратович… Уж вам ли этого не знать…

- Володя, я знаю… Но моё чутьё…

- Вероятно, древние даже не подозревали, что смысл и восприятие слов изменится настолько... Антиохия, Анатолия, Анталия, Антип... столько имён и названий с этой совсем не зловещей приставкой… Это же как отражение в зеркале! Арктика и Антарктика. Это как обратная копия! Наша эра и античность - то есть то, что было до точки отсчета, принятой за нуль. Пасха и Антипасха. Даже в стихах: строфы и антистрофы...

- А этот священник, Володя… он благословил наши результаты?

- Герман Скуратович… Священники благословили кровавые крестовые походы и даже умудрились предать друг друга тысячелетней анафеме. Папа Римский проклял православную церковь, а Патриарх – католическую. Они отлучали от церкви гениальных художников, музыкантов, писателей и учёных! А монахи написали «Молот ведьм» - книгу с подробными инструкциями, как уничтожать женщин… этим авторам позавидовал бы самый извращённый маньяк-убийца. И этот скорбный список можно перечислять бесконечно…

- Не кощунствуйте… вы ещё слишком молоды…

- В вопросах веры возраст – это не аргумент.

- Так что же сказал вам священник?

- Священник сказал мне, что церковь – это такая же система...

Глубокие морщины старика съёжились будто бы ещё сильнее, а в мутноватых жёлто-песочных глазах, изрезанных бледно-розовыми прожилками, застыли немой укор и удивление.

- Безбожник, - произнёс он, едва шевеля губами.

И в эту же самую секунду Райдуга увидел перед собой словно совершенно другого человека. Шур стоял перед ним такой испуганный и обезоруженный, будто бы с обнажённой душой – как беззащитный ребёнок. Это был не тот спокойный и рассудительный Генрих Скуратович, с мудростью которого считались даже заслуженные корифеи науки. А надломленный и развенчанный, утомлённый годами старик.

В юности он был бит, и не раз – и за свою масть, и за свои суждения. И с той поры принял решение жить с оглядкой и осторожностью. Он крался по краешку своей судьбы с величайшим опасением оступиться, сделать какой-нибудь неосторожный поступок, который бы разрушил это аккуратно, по частицам скроенное земное счастье.

И вот сейчас какой-то молодой и дерзкий сопляк пытается нарушить это шаткое равновесие, желает увлечь его за собою и сделать шаг в неизведанный, а потому жутко страшный мир. Мир, который кажется ему бездонной пропастью и откуда ещё не выбиралась ни одна живая душа. Мир, пахнущий смертью.

Да нет! Это не Райдуга сейчас с искушением заглядывает ему в глаза, а сам… сатана! Ох, как же многолик ты, дьявол! Но лучше замереть на всю оставшуюся жизнь и оставаться в бездействии, чем поддаться на твои провокации. Лучше перестраховаться и отторгнуть хорошее, чем ошибиться и довериться сатане.

 

- Генрих Скуратович, сложно же будет там, в местах середины… - прервал молчание Владимир Леонардович. – Был бы ты холоден или горяч, но ты не холоден и не горяч.

- Издеваетесь над стариком, – с упрёком ответил Шур.

- Да я прекрасно вас понимаю, уважаемый вы наш патриарх, - улыбнулся руководитель. – Только нельзя же во всём видеть исключительно чертей и дьяволов.

- Володя, я же тебя вот с таких лет знаю, - устыдил его Шур, указывая ладонью в пол. – Где ты этого понахватался? Ты же сам в этой системе столько лет… Эх, да тебе перед отцом должно быть стыдно… Был бы он жив – проклял бы твои эксперименты.

- Да вы сам как ребёнок, ей-богу! Мне хочется развеять ваши опасения. А страх человеческий перед антихристом порождён слабостью и нежеланием познать суть вопроса.

- Ну-ну! Ты же в этой области специалист! И много ли познал? – приободрился старик.

- Мои знания до некоторых пор были разрозненными. И вот несколько дней назад наше открытие словно инициировало какие-то процессы в моем сознании. Всё сложилось в единую картину. Многое стало понятно. Наука и религия перестали быть в моём представлении заклятыми врагами. Они оказались братьями.

- Близнецами? – не преминул съехидничать Шур.

- Абсолютно верно! Только один смотрит на жизнь снизу вверх. Познаёт единое целое через множество. А другой – наоборот… Я же показывал вам наши расчёты. Вспомните окружность! Точка А на ней противоположна точке Б.

- Точка и антиточка…

- Совершенно верно! Но окружность одна. Если движение из одной точки в другую происходит по часовой стрелке, мы придём из отрицательного поля в положительное.

- Но относительно чего вы рассматриваете движение?

- Безотносительно. Отключите земную логику.

- Где же положительное поле?

- Прямая, соединяющая точку и антиточку, делит окружность на поле и антиполе. Две половины одного целого. По ходу движения по окружности определённые качества будут нарастать, пока не поменяются на прямо противоположные. Таким образом, в точке перехода максимально положительное превращается в минимально отрицательное. И наоборот.

- Но почему же движение идёт по часовой стрелке? А если двигаться против?

- Вот вам Солнечная система, - подойдя к компьютеру, сказал Райдуга и вывел изображение на монитор. - Как движутся планеты вокруг Солнца?

- Если смотреть со стороны Северного полюса – против часовой стрелки.

- А со стороны Южного? – он переключил картинку и планеты забегали в обратном направлении.

- Ну, и в чём смысл? – хмыкнул старик.

- Смысл в противопоставлениях. В этой самой частице анти-…

- Вы сами-то понимаете, Володя? Что вы хотите доказать?

- А вот что… Я хочу вытянуть из вас жало… Перестаньте дрожать перед словом антихрист. Представьте себе колесо обозрения и назовите его словом «бол» или «вол» - как вам угодно. Теперь из верхней точки опуститесь вниз. И это движение обозначьте словом «ниспадающий», а по-гречески – «диа-вол». А теперь на том же самом колесе поднимитесь обратно. И назовите это движение термином «восходящий», а по-гречески – «сим-вол».

- Если бы так всё было легко и просто, люди давно жили бы в раю.

- Нет. Это долгий процесс. Всё находится в постоянном движении и развитии! Хотите послушать продолжение моей сказки?

- Вы масон? – подозрительно отозвался Шур, но любопытство взяло верх. – И что же из всего этого следует?

- Следует жизнь на воле! – улыбнулся Владимир Леонардович. – Взгляните на созвездия! – учёный опять щёлкнул по клавиатуре и на мониторе высветился зодиакальный круг, разделённый пополам млечным путём. – Это божественный циферблат. Каждый знак зодиакального круга соответствует одному божественному дню. Вот это самое загадочное место – созвездие Змеелов…

- Тринадцатый знак Зодиака…

- И вот представьте, что из этой точки наш мир начал двигаться в космическом пространстве по зодиакальному кругу. Первый божественный день - это созвездие Скорпиона, кусающего себя за хвост. Намёк на движение по замкнутой окружности. Второй день - созвездие Весов. Весы символизируют равновесие - появилась твердь, отделившая воду от воды. События третьего дня происходили под покровительством Девы. Явилась суша и девственная Земля произрастила первую зелень. Четвёртый день Творения – это созвездие Льва. Вот когда засияло солнце! Потом наш мир переместился в созвездие Рака. Это был пятый день - водная стихия произвела рыб и пресмыкающихся. Затем настало время созвездия Близнецов – и Бог сотворил человека: мужчину и женщину.

- И настал седьмой день. И Бог почил?

- В то время, когда была создана эта легенда, как раз и шёл седьмой день. Мир находился в созвездии Тельца. А две тысячи лет спустя наступил следующий день - восьмой. Земля переместилась в созвездие Овна. А ровно через такой же период времени - в созвездие Рыб.

- И скоро наступит следующий день? Или уже наступил?

- Совсем скоро мы встретим 2001 год. Это и будет начало нового божественного дня.

- И когда же, по вашим расчётам, наступит конец света? – съязвил старик.

- Ну, уж не на нашем с вами веку! - рассмеялся Райдуга. – Хотя ещё два тысячелетия, по крайней мере, пока мы находимся в созвездии Водолея, священники будут нас пугать антихристом.

- Вы еретик, Володя, - проскрипел Шур.

- Да что ж вы ко мне ярлыки-то клеите?! Масон. Еретик… Слава Богу, антихристом пока не называете…

- Я тебе вот, что скажу Владимир. Сказки ты умеешь рассказывать складно. Только вот мне – простому смертному и грешному Генриху – что делать? Какой мне прок от этого божественного циферблата? Я человек приземлённый. Смерти боюсь, кушать каждый день хочу, детишек нарожал с женой. Мне-то как быть? Уж больно отдалённая эта твоя теория от жизни.

- А вы, Генрих Скуратович, живите и ничего не бойтесь!

- Погоди! Это же анархия – ничего не бояться… Пошёл – убил, захотел – ограбил…

- Ну, вы в крайности не впадайте. Живите по совести, чтобы самому перед собой не стыдно было.

- Э-э-э… как у тебя всё просто! Молодо-зелено… У человека натура такова, что кажется ему, будто всё дозволено. В каждом сидит зависть и желание обладать.

- Так вот, Генрих Скуратович! Цель эксперимента – доказать, что все наши поступки и мысли записываются на информационные носители. Ведь, когда человек получит явные доказательства того, что ожидает его после смерти, он задумается – стоит ли ему потратить жизнь на то, чтобы пройтись по чужим головам? У нас в руках не только доказательства существования Бога – у нас в руках доказательства бессмертия человеческой души!

- То есть мы теперь сможем общаться с потусторонним миром? – задумался Шур.

- Да! Мы опровергнем расхожее мнение, что с того света ещё никто не возвращался! С помощью сгустка мы выясним, что происходит с людьми после смерти! – подтвердил Владимир Леонардович.

- И с кем же мы будем иметь, так сказать, сношения? С теми, кто в раю? – предположил старик. – А вдруг в контакт с нами войдут те, кто обречён на адские муки? Тысячи убийц, садистов и прочих извращенцев воспользуются лазейкой и будут общаться с нашим миром через это окно в божественной материи? А вдруг мы потеряем контроль над экспериментом? Вы же сами сказали, что сгусток вступает в контакт самостоятельно. И действует помимо нашей воли. Вот таким образом он будет внедряться в сознание ни в чём не повинных людей и чревовещать голосом из преисподней? Вы представляете себе, что может произойти? А если они найдут способ вселяться в человеческие тела, изгоняя наши родные души? Вы же вторгаетесь в область, о которой не имеете ни малейшего представления!

- Постойте! Почему же все так любят рисовать в своём уме апокалипсис? Да пострашнее! Вы всерьёз думаете, что Бог никогда не вмешивается в наш поединок с дьяволом?

- Бог неизвестно где – он очень высоко и далеко. А сатана всегда рядом. И с помощью вашего сгустка он воцарится на троне и приберёт к своим рукам весь мир.

- Генрих Скуратович! О чём вы говорите? Вы же неверующий?

- Когда на кон ставится моя жизнь, я готов поверить в кого угодно!

- В кого угодно – только не в Бога, который есть совершенное добро и любовь?

- Бог устроил потоп, затем вавилонское столпотворение, потом искушал и наказывал. Мы с вами об одном и том же Боге говорим? – старик хитро сощурил глаза.

- Знаете, хороший хозяин, если ему приходится шлёпнуть псину в воспитательных целях, никогда не ударит свою собаку рукой. Собака должна доверять руке хозяина.... И мы вот так же воспринимаем... Если тебя кто-то оберегает, помогает и предостерегает - это ангел, рука Божия. Но стоит только кому-то свыше шлёпнуть как следует незрелую человеческую душу, чтоб неповадно было нарушать законы нематериального мира - так в нашей голове сразу возникают мысли, что это козни дьявола... Интересно, собаки тоже думают, что поводок - это происки нечистой силы?

- Дьявол – это провокатор нашего животного начала, – согласился Шур. - Как только провоцировать будет нечего, тогда и этот сукин сын отстанет.

- Генрих Скуратович, а вам отец мой никогда не рассказывал сказку о душе?

- Володя, да я с ним на такие темы не беседовал. Он был благороднейшим человеком, и я его уважал безо всяких яких. Хотя, честно скажу, попов недолюбливал. Ты уж извини…

Владимир Леонардович вздохнул и задумался.

- Когда-то очень давно душа первого человека – мужчина и женщина - созданная по образу и подобию Творца, была послана из своего духовного рая в физическую материю. Душа воплотилась, чтобы затем совершить восхождение и обрести способность творить совместно с Богом. Там, где она ранее обитала, не было разделения на плохое и хорошее. Но душа должна была на собственном опыте познать все грани бытия. Все противоположности. Чтобы затем сложить их и вновь сделать единым целым.

- Заманчивое начало. Оптимистичное…

- Все сказки таковы. А они же по сути своей - народный апокалипсис.

- Вы знаете, Володя… Я всегда считал, что христианство – это депрессивная религия. Она просто давит на душу своей безысходностью. А их проповеди! – Генрих Скуратович удручённо махнул рукой. – Это же просто гимн сатане. Он везде. Он повсюду летит впереди Бога. Хм-м-м… Та-а-ак. И что же было дальше?

- Вы чувствуете сходство между словами Angel и Angle? В переводе - Ангел и Угол… Человеческой душе невозможно было воплотиться не разделившись. С этого и началось противопоставление. Отражение человеческой души под одним углом – мужчина, а под другим – женщина.

- Я помню, как твой отец рассказывал мне свою теорию о хромосомах, - улыбнулся старик. - В хромосомном наборе Адама у одной Х-хромосомы отломили «ребро». Что осталось? Естественно – «повреждённая пара» ХУ. А из этого сломанного хромосомного «ребра» как раз и появилась Ева… Но извини, я вечно тебя перебиваю…

 

Райдуга сухо кашлянул и невозмутимо продолжил:

- Но люди совсем скоро забыли, что они – лишь однобокое отражение человеческой души. Ведь, в основе своей мы не разделены на мужское и женское, на материальное и духовное. И на том невидимом уровне наши души запросто общаются между собой. Мы этого не слышим, лишь иногда чувствуем какую-то непреодолимую неприязнь к совершенно незнакомому человеку. Или наоборот – сильную симпатию. А «окна», через которые мы могли бы общаться со своей душой, с каждым годом становятся всё грязнее и грязнее. Наши ненависть, гнев, злоба, зависть плевками остаются на некогда чистом стекле.

- Глаза принято считать зеркалом души. Око... Окно души… Да, что-то в этом есть, - сипло подытожил Шур, кивая головой.

- Мы лишаемся возможности понять её, равняться на неё, и становимся её уродливым подобием. И бродим по жизни смертными телами, обманывая друг друга, убивая, ненавидя, оскорбляя и используя. Но когда мы возвратимся к своему началу, наши мысли останутся верными и убедительными свидетелями нашей жизни в материальном мире.

- Печально, - опять отозвался старик.

- Но стоит только «помыть» свои «окна», соединяющие нас с высшим началом, сверить себя, свои мысли со своим «Я», и это вспомнится. Озаренный этим знанием, единожды глотнув из чистого источника, человек уже никогда не захочет утолить жажду из болота. Вокруг него не будут уже виться грязные облака его запутанных и ограниченных во времени мыслишек.

- Красиво. Как сказала бы моя супруга, начало настолько прекрасно, что невозможно обосрать конец, - ухмыльнулся Шур. - Только всё это непрактично. Неужели я смогу простить подонка, который обидит моего ребёнка? И разве возможно такое, что я спущу с рук своему сопернику обман или оскорбление? Как в такой ситуации мне оставаться кротким ягнёнком?

- Нельзя вершить самосуд! У каждого человеческого поступка долгая предыстория. И любая ситуация, которая случается с нами в жизни – это лишь звено в длинной цепочке причин и следствий.

- То есть вы предлагаете умыть руки и ждать, пока какое-то фатальное стечение обстоятельств уронит негодяю кирпич на голову?

- Генрих Скуратович, я не проповедник, ей-богу… Не требуйте от меня ответов на извечные вопросы. В этом и состоит изюминка жизни – самостоятельные выводы, - Райдуга взглянул на часы и нахмурился. – Да. И ещё. Будьте аккуратнее. Разговоры о моём прошлом и об отце…

- Могила, Володя… - доверительно скрипнул Шур. – Ты спешишь? Спасибо, что уделил мне столько времени… Но и тебе полезно иногда поболтать по душам со стариком Шуром. Ведь так? Я кое-что ещё соображаю… Кумекаю… Тебе никто правду не скажет – побоятся. А вот Шур не побоится.

 

***

Чудеса продолжаются

 

Илона шла на работу в ожидании очередного чуда. Однако многие невероятные вещи, которые творились вокруг, уже перестали потрясать её воображение. Она уже не удивлялась тому, что как всегда набитая сотрудниками редакционная курилка, где можно было вешать топор, встретила её приятным благоуханием сандала. Даже очередное задание редактора – репортаж с открытия православно-духовного клуба – не вызвало у неё ни капли изумления.

«Так тому и быть! - решила она. – Придётся приобщаться к этой части культурного наследия предков».

События развивались как бы сами собой, и журналистка только и поспевала увязывать их в единую логическую цепочку. Так и не выяснив, кто же подкинул ей на стол старинное, с дореволюционной орфографией издание Закона Божьего она проштудировала его и открыла для себя уйму интересных фактов.

- Но почему же я раньше никогда не задумывалась над этим? Почему целый пласт знаний выпал из моего поля зрения? – размышляла она.

- Всему своё время, - не уставала повторять в её мыслях целительница.

- Получается, что на самом деле я знаю множество фактов, которые описаны в Библии. Но они настолько разрозненные и отрывочные, что никогда не складывались в единую картинку.

- Слышала звон, да не знаю – где он.

- Да уж… Получается, всё вокруг вертится около этих библейских историй… А мы сами того не замечаем… Да мы даже отсчёт времени ведём от рождества этого самого Христа!

 

Илона снова и снова перечитывала страницы книги, выписывала что-то в тетрадь и мысленно общалась со своей загадочной собеседницей, всё более утверждаясь во мнении, что это на самом деле фокусы целительницы, которая с помощью своих тайных способностей пытается заставить упрямую журналистку поверить в существование духовного мира.

Однако в какой-то момент Илона уловила, что знакомые Люсины интонации пропали, и она просто рассуждает о жизни, как бы наблюдая за собой со стороны. Этот факт снова встревожил сознание. Ей показалось, что такое поведение противоестественно и является признаком нарушения психики.

- Людмила Васильевна, где вы? – испуганно подумала она.

Однако так подумала только часть её мыслей. Другая же половина – та, которая оставалась невозмутимой – тут же констатировала:

«И зачем я её зову? Что за паника? Я просто размышляю сама с собой. Может, наоборот, нужно бояться присутствия чужих интонаций в своей голове? Или я к ним уже настолько привыкла, что…»

- Я к ним привыкла – это правда, - продолжила трусливая часть сознания. – Эта ведьма действительно очень много знает, и мне есть, чему поучиться.

- Действительно, почему бы не поучиться у мудрого человека? – поддержали хором другие мысли.

- А если это не целительница? – с опаской пикнула трусливая часть. – А если я сойду с ума?

- Но почему бы не рискнуть? – отозвался хор.

«Как это похоже на оркестр! – подметила Илона. – В моей голове живёт оркестр из моих собственных мыслей».

Эта идея настолько позабавила журналистку, что воображение в очередной раз нарисовало необычную картинку:

В оркестровой яме по левую сторону от дирижёра сидели маленькие, дрожащие от страха мыслишки, которые время от времени трусливо озирались и водили смычками по струнам малюсеньких скрипочек. Заслышав эти звуки, сидящие рядом подпевалы-альты, моментально подхватывали тревожные нотки и заражали паникой оставшуюся часть оркестра. Однако в ту же минуту те, кто сидел по правую руку дирижёра, схватывали свои трубы и что есть мочи пытались заглушить унылое пиликанье скрипок своим бодрым маршем. Вот тут-то и приходил черед вступать ударным инструментам – литаврам, тарелкам, барабанам – которые рассыпали звонкими монетами всё, что всплывало из памяти.

Весь этот хаотический мысленный диссонанс смолкал лишь тогда, когда взмывала в воздух рука дирижёра. Спокойно и невозмутимо он поднимал вверх камертон, и чистейший, прозрачный звук заставлял умолкнуть всполошившихся музыкантов. Они брали ту же ноту на своих инструментах и прислушивались – нет ли фальши?

 

- Слушай свою душу, - присоединилась к её фантазиям целительница.

- Это дирижёр? – догадалась Илона. – Но я сама хочу управлять своими мыслями!

- Учись.

- Но как? И кто будет меня настраивать на правильный лад? Неужели мне придётся вот так, как шизофренику, прислушиваться к собственным мыслям? И спорить с ними? Наблюдать за ними?

- Со временем…

- Что? Это придёт со временем? – домыслила Илона. – Но это слишком сложно! Я постоянно сбиваюсь с этой гармонии. Едва мне начинает казаться, что всё вокруг подчинено божественным законам, как тут же вступает этот внутренний паникёр и портит мне всю картину!

- Не пытайся вмиг достичь совершенства.

- А как же? Вот, везёт же людям, которые просветлились… Раз – ушел в нирвану – и живи себе не тужи.

- Это не так.

- Может, мне уехать в горы? Там, ведь, гораздо проще просветляться – никаких тебе искушений. Сиди себе и медитируй. Наблюдай за всей этой суетой со спокойным духом. И вообще… знаете, я готова поверить в Бога. Но у меня вопрос: в какого? Я сейчас в самом начале пути. Значит, могу осознанно выбрать себе религию. Может, мне стать мусульманкой? Или католичкой? Хотя, больше всего мне нравится идея о перевоплощениях. Тогда кем – индуской?

- Илона, придётся тебе сегодня постигать христианские тайны, - перебил её размышления заглянувший в комнату главный редактор. – Извини, но наш завсегдатай этих религиозно-мистических тусовок заболел всерьёз и надолго. Так что ты будешь вынуждена пока вести эту рубрику.

- Я уже в курсе. Но надеюсь, что мне не поручат составлять еженедельный гороскоп?

- Хмм… кстати… Ты бы взялась за это, а?

- Да вы что? Может, мне ещё отвечать на вопросы читателей, которые жаждут узнать свою судьбу?

- Плох тот журналист, который не может написать пару строк за ясновидящего.

- Ну уж, увольте…

- Не могу, - отшутился редактор. - У тебя наработанные связи. Превосходный слог. И умение добывать скандальные факты…

- Да, но они мне так аукаются… - стала сокрушаться Илона. - Помните ту женщину, которая расшифровала текст на картине великого художника и утверждает, что он сам себя называет Ваче Левосионарде?

- А… эта та армянка? Отличная статья!

- Да! Но она мне теперь проходу не даёт – обвиняет в том, что я продала информацию какому-то Славе Сплетнёву.

- Ха! Так объясни, что это твой творческий псевдоним!

- Легко сказать… Она слышать ничего не желает.

- Ну так ты сама виновата! Зачем ты написала, что она воскликнула «О, боги!»? Какие ещё боги, если она христианка, а у них-то Бог один!

- Я эмоционально усилила…

- Усилила! Вот теперь иди и просвещайся!

 

***

 

- Софочка, душенька, как я рада, что тебя заметили! – ворковала над Софией её университетская коллега. – Поздравляю с повышением.

- Ольга Серафимовна, это было для меня полнейшей неожиданностью. Накануне вызывает к себе наш декан, и вот…

- Я понимаю, - строила масляные глазки коллега. – Я бы тоже никому ничего не говорила, пока дело не выгорело. Но мы все так рады! Так рады!

- Да я вам серьёзно говорю – ни сном, ни духом… - оправдывалась Сонечка.

- Однако считаю своим долгом предупредить, - понизила тон Ольга Серафимовна, нескладно топчась с ноги на ногу около Софии, - наш М. – ну, вы понимаете, о ком я, - она доверительно прищурила один глаз, - он в бешенстве! Будьте осторожны…

- О чём вы? – заволновалась наивная и доверчивая София.

- Как бы вас не сожрали… уж он-то умеет подсиживать, - шёпотом поделилась коллега. – Вспомните Н. – за что её уволили? А? А-а-а…

- Не понимаю…

- Любое слово теперь может обернуться против вас…

- Неужели это Андрей Петрович? – недоверчиво переспросила София.

- Т-с-с-с! Везде уши, - коллега покосилась на дверь. – Я тебе доверяю, поэтому вот так с тобой откровенничаю. Но, пожалуйста, этот разговор должен остаться между нами.

- Хорошо…

- Ну, так что? Когда будем обмывать это событие? – нарочито громко продолжила коллега.

- Я не знаю… У меня сегодня лекции у вечерников…

- Тогда сейчас? А? Тяпнем по коньячку?

 

Коллеги покинули кафедру и уединились в преподавательской, вскрыв маленький сейф для хранения химреактивов.

- А ты знаешь, недавно я услышала некое нелестное мнение о тебе из уст К., - продолжила разговор Ольга Серафимовна. – Она говорила, мол, информация проверена на все сто.

- И что же? – неприятно удивилась София и почувствовала, как неистовое пламя вспыхнуло и обожгло грудную клетку изнутри.

- Да я тебя уверяю – чепуха! Не стоит твоего внимания, - уклонилась от подробностей коллега.

- Но я хочу знать…

- Ой, да мало ли ерунды насочиняют. Тут недавно про меня слух пустили, что у нас тайный роман с деканом.

- А про меня – что?

- А про С. – будто бы она второй курс вместо зачёта заставила пахать на своей даче.

- А я?

- Да успокойся. Бредятина…

- Какая?

- Тебя видели в кафе с мужем одной из приятельниц нашей К.

- И что?

- Вот и я говорю – и что? У каждого свой выбор. Сегодня он женат на одной, а завтра…

- Это глупости! Ни с кем я не встречаюсь, - заверила коллегу София, а у самой неприятно застучало в висках.

«Кто же это меня выдел? С женатым мужчиной… С кем? С Вовкой? Мы давно уже не встречались… И всё-таки город – это большая деревня. Всем есть дело до чужой жизни. Готовы часами напролёт перемывать друг другу кости, только бы не расчищать свои собственные авгиевы конюшни!»

- Но это ерунда по сравнению с бедной Г. – про эту вообще шушукаются, мол, с перегаром на лекции ходит. Так что у нас тут – змеюшник. Ты не расслабляйся, - посоветовала Ольга Серафимовна, в очередной раз разливая коньяк по стопочкам.

- Да у меня вроде бы нет врагов…

- Будут! – заверила её коллега. – У тебя теперь такая должность – каждый будет в тебе грехи выискивать.

 

***