Схватить противника за горло 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Схватить противника за горло



С появлением парашютных войск расширилось применение Стратагемы № 18. Парашютно-десантные войска позволяют молниеносным нападением перерезать главный нерв противника. Под прикрытием политических маневров и дипломатических оговорок можно внезапно овладеть с воздуха столицей или важным стратегическим объектом противника, схватить врага прямо за горло, без боя овладеть центральными командными пунктами и подготовить путь основным войскам. Пекинский стратагемовед — автор следующей цитаты — в качестве примера приводит взятие Кабула советскими военно-воздушными силами в 1979 г.:

«В данном случае, очевидно, изначально общеиспользуемая статагема стала монопольной стратагемой империализма».

Разговор о заместительнице

Красиво одетая молодая женщина в блестящих украшениях, прекрасная как фея, с рубиновыми губами, всегда готовыми к лучистой улыбке, — таков облик Ван Сифэн, молодой супруги Цзя Ляня, второго сына князя Шэ. Она — сердце и оплот княжеского дворца, в котором проживает ветвь рода Цзя с огромной свитой родственников, слуг и служанок, насчитывающей около 400 душ.

Ван Сифэн, одна из четырех главных героинь уже цитировавшегося (см. 3.12) романа «Сон в Красном тереме», не только красива и талантлива, но, кроме того, «зла и ядовита» (Ван Куньлунь). Она происходит из могущественного семейства. Ее дядя занимает самый высокий военный пост при императорском дворе. Род Цзя находится от него в зависимости. Когда Ван Сифэн была еще ребенком, она часто переодевалась мальчиком. Таким образом она узнала о жизни больше, чем обычная женщина ее времени. Поскольку главные мужчины дворца находятся на государственной службе и ее муж стремится к тому же, на нее падает ведение всего хозяйства. С помощью жесткой руки и трезвого взгляда на жизнь ей удается поддерживать определенный порядок. Однако задача нелегка. Несмотря на внешний блеск дома, приходится затыкать все больше глоток, улаживать все больше неурядиц. Никто из многочисленных господ и слуг, живущих в чести и роскоши, не думает, что будет дальше. Они настолько привыкли к своему образу жизни, что не могут хозяйствовать более экономно. Хотя внешне здание кажется устойчивым, они подгнило изнутри. С каждым надо обращаться согласно его положению — с людьми старшего, равного, младшего поколений, с людьми из мужнина рода и с невестками, и, кроме того, еще приходится регулировать взаимоотношения между слугами и служанками. В этом в высшей степени сложном переплетении человеческих отношений молодая женщина должна ежедневно проявлять величайшую ловкость, чтобы эта задача не раздавила ее. Но благодаря жизненному опыту и способностям ей удается в каждом положении найти правильный выход, иногда с помощью жестоких средств (3.12).

Вследствие выкидыша Ван Сифэн вынуждена лежать в постели и не может заниматься дворцовым хозяйством. Руководство берет в свои руки тетка Ван Сифэн, госпожа Ван. Будучи несколько флегматичной, она чувствует, что не способна сама выполнять эту задачу, и привлекает в качестве помощниц Ли Вань, одну из невесток, известную своим дружелюбием и обходительностью, и незамужнюю Цзя Таньчунь, младшую дочь высокопоставленного чиновника Цзя Чжэна, владельца дворца, ребенка не первой жены, а одной из наложниц. Цзя Таньчунь слывет спокойной и сговорчивой. Слуги и просители, конечно, стараются поживиться в отсутствие суровой хозяйки Ван Сифэн, но их надежды обмануты. Обе заместительницы, Ли Вань и Цзя Таньчунь, в высшей степени серьезно относятся к своим обязанностям, состоящим в учете доходов и в наказании нерадивых слуг. Их, оказывается, не так легко уговорить.

Однажды Ван Сифэн, находясь у себя в постели, беседует со своей служанкой Пинъэр о заместительницах, в особенности о Цзя Таньчунь.

«Из-за экономии, которую я наводила в последние годы, — говорит Ван Сифэн, — в этом доме все меня возненавидели. Ненавидят меня в глубине души и скрывают кинжал за улыбкой». Так что Ван Сифэн скорее рада, что Цзя Таньчунь также проводит весьма жесткий режим. Она надеется, что таким образом ненависть, направленная на нее, отчасти охладится.

«И вот еще что я хотела тебе сказать, — продолжает Ван Сифэн. — Я думаю о выражении «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря». Если Цзя Таньчунь будет искать способы провести собственные взгляды на домашнее хозяйство, конечно, она будет использовать меня в качестве дурного примера. Если ты услышишь такое, не заступайся за меня. Чем больше она меня критикует, тем вежливее веди себя с ней и не противоречь ей, чтобы сохранить мое лицо. Это было бы неправильно!»

Китайский политик и ученый Ван Куньлунь (1902—1985), начальник отдела пропаганды Центрального Комитета Коммунистической партии Китая и великолепный знаток романа «Сон в Красном тереме», интерпретирует это место таким образом:

«Во время болезни Ван Сифэн Цзя Таньчунь временно замещает ее. У Ван Сифэн очень скоро появляется ощущение, что Цзя Таньчунь пытается ее критиковать. Одновременно Ван Сифэн предвидит, что правление Цзя Таньчунь преходяще. Ввиду этого Ван Сифэн, проявляя гибкость, сглаживает конфликт».

Ван Сифэн пользуется в данном случае двумя стратагемами: «Скрывать под улыбкой кинжал» (Стратагема № 10) и «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря» (Стратагема № 18). В употреблении Стратагемы № 10 она подозревает практически всех. С помощью Стратагемы № 18 она оценивает возможное будущее поведение своей временной заместительницы Цзя Таньчунь. Из-за своих дурных поступков — пример приводился в 3.12 — и во многих отношениях безнравственного поведения, которое находит в доме больших и мелких подражателей, Ван Сифэн чувствует вокруг себя дурные намерения. Она инстинктивно оценивает себя как «главаря». «Разбойники» — это обитатели дворца. Чтобы отвлечь их от их несправедливых притязаний, Цзя Таньчунь должна выставить в качестве дурного примера фигуру Ван Сифэн.

Прославление кистью и тушью

Гибнут стада,

Родня умирает,

И смертен ты сам;

Но смерти не ведает

Громкая слава

Деяний достойных [235].

Такой ход мысли, выразившийся в «Старшей Эдде», не чужд и жителям Срединного государства. Многие китайцы, изо всех душевных сил стремятся к тому, чтобы «и через 100 поколений распространять аромат», т. е. и после своей смерти иметь хорошую репутацию. И многие китайцы больше, чем смерти, боятся «провонять на мириады лет»[236], то есть на все времена остаться покрытыми позором.

Прислушаемся к разговору между императорским чиновником Чжуан Сяоянем, который ради своего увлечения — собирания рисунков определенной школы — не остановится перед преступлением, и его сыном Чжуан Чжиянем.

Чжуан Сяоянь: «Теперь я должен сказать тебе нечто важное. Сейчас же уезжай из города, отправляйся к Аи Юню и скажи ему, что он сегодня вечером должен ожидать старого господина Ли в саду его превосходительства Чэна. Сошлись на меня и не теряй времени!»

Чжуан Чжиянь удивленно спрашивает: «Кто этот старый господин Ли?»

Чжуан Сяоянь смеется: «Этого ты действительно можешь не знать. Господин Ли — это не кто иной, как Ли Чункэ. Это литературный корифей современности. Его поклонники есть везде.

В наше время, если хочешь привлечь на свою сторону знаменитых писателей, следует завоевать Ли Чункэ. Как говорится: «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря»».

Чжуан Чжиянь спросил: «Каким же влиянием пользуется этот старый господин, если вы так вокруг него увиваетесь?»

«Ха-ха, — рассмеялся Чжуан Сяоянь. — Его могущество велико. Разве ты не знаешь: боевые топоры властителя и советника могут произвести действие на 100 лет, но кисточка и тушь искусного писателя оставляют свой след на тысячу лет. Сведения потомков о том, вели мы себя праведно или дурно, удел быть забытым потомками или жить в их памяти висят на кончике кисти этого писателя».

Этот отрывок я извлек из вышедшего в 1907 г. романа «Цветы в море зла», принадлежащего перу Цзэн Пу (1872—1935), переведенного на французский язык Изабеллой Бижон под названием «Fleure sur l'océan de pèche» (1983)[237]. Чжуан Сяоюань исходит из предположения: если он завоюет симпатии ведущего, по его оценке, писателя своего времени, добрая слава о нем сохранится навсегда.

Кто не вспомнит тут о стихотворении «Евфрозина», которое Гёте посвятил своей рано умершей подруге Кристиане Нойман? Согласно стихотворению, она привиделась автору в ночных горах, где хотела попрощаться с ним. В конце она просит:

«Опиши меня в стихотворении, потому что только тот, кого прославит поэт, продолжает жить и после смерти. А все остальные превращаются в призрачные тени».

(Ля йзиЭ. Хвала современности. Новая цюрихская газета. 1987. 29—30 августа. С. 66)

Не дай сойти мне в тень лишенной восхваленья! Лишь Муза охранит от смерти бытие.

Конец школьной забастовки

В 1905 г. в Китае очередной раз происходила сдача имеющих тысячелетнюю традицию императорских экзаменов на государственную должность. В Цзядине, административном центре уезда Лэшань (современная провинция Сычуань), была средняя школа. Она подчинялась храму Цаотан в северной части города. Поскольку окончание средней школы приравнивалось к получению титула «Цветущий талант» (сюцай), получаемому в результате экзамена на уровне уезда, многие старшие кандидаты явились на вступительный экзамен в школу. Многим было больше 30 лет. Среди младших школьников был Го Можо (1892—1978); он поступил в среднюю школу в 1906 г. По сравнению с большинством соучеников он был еще ребенком. Когда все выстраивались по росту, он был третьим с конца. В школе изучались краеведение, счет, музыка, физкультура, история, естествознание, классические конфуцианские тексты и каллиграфия. Хотя Го Можо в первом семестре еще больше любил играть, чем учиться, на семестровом экзамене он получил первое место. Это всех потрясло. Го Можо пишет в своих мемуарах:

«Поднялась буря возмущения. Во-первых, я считался легкомысленным мальчишкой, который не проявляет ни малейшего усердия. Как мог я получить такую награду? Во-вторых, старшие из моих соучеников не знали, что я уже ходил дома в частную школу и попрактиковался в науках. В-третьих, мой успех унижал достоинство старших. В-четвертых, ректор ушел в отставку, а школьный надзиратель отсутствовал по болезни. Остались только мягкосердечный учитель Шуай и добрый учитель Лю.

Мои старшие соученики разрывались от гнева и не упускали малейшей возможности мне навредить. В это время мне не было еще и 14 лет. У меня было круглое светлокожее и розовощекое лицо, и вообще я был крупным и здоровым ребенком. Кроме того, я носил косичку, что принято было у нас дома, но нетипично для города, а в косичке была красная ленточка. Даже в нормальные времена мои соученики подшучивали надо мной за это. Но теперь, когда разразилась буря, их злоба больше не имела границ.

Они выбрали делегацию, которая окружила учителя Шуая и потребовала проверить правильность результатов экзаменов. В то время как делегаты вместе с учителем Шуаем находились в кабинете школьного надзирателя, под окном стояла толпа школьников, которые дико орали: «Обман! Обман! Что, у нас лица недостаточно приятные? Мы тоже купим себе красные ленточки и заплетем косички! Мы купим пудры и наведем красоту. Мы немножко нарумянимся».

Я не понял сразу, почему этот шум, и тоже пошел туда, чтобы посмотреть на скандал. Один старший школьник, по имени Сю, которому было около 32 лет, схватил меня за правую руку и спросил: «Ну, как поживаешь?» При этом он сдавил мне руку и не отпускал ее. Минут через 10 мои пальцы потеряли чувствительность.

Когда он наконец отпустил руку, на правом запястье у меня образовались кровоподтеки, будто пурпурные браслеты. Доску объявлений со списком выдержавших экзамен сняли, и результаты экзаменов тщательно расследовали. Но никакого доказательства их неправильности не было обнаружено. Они потащили учителя Шуая из кабинета надзирателя в помещение ректората, оттуда — в приемную и пытались всеми силами побудить его к изменению присужденных мест. Они на него так надавили, что он наконец снял у меня несколько баллов. Повод: я выпросил себе лишнюю неделю каникул на праздник Драконовой лодки, чтобы съездить домой. Так я переместился на третье место. Только тогда старшие школьники успокоились».

В этом месте Го Можо цитирует стихотворение Ду Фу:

Когда стреляешь по врагуБей по коню его сперва, И если в плен берешь солдатСперва их князя в плен возьми.

Не следует думать, что мысль об этих строках пришла Го Можо только позже, когда он писал автобиографию, вложив их в голову 14-летнего мальчика. Гораздо более вероятно, что Го Можо действительно прямо тогда вспомнил слова Ду Фу, поскольку его мать учила его танским стихотворениям еще до того, как он в возрасте четырех с половиной лет поступил в частную школу, где изучал антологию из 300 стихотворений эпохи Тан. После пережитого унижения Го Можо, находясь дома на летних каникулах, вновь и вновь обдумывал про себя происшедшее с ним в духе Стратагемы № 18.

«Я знал, что все старшие соученики — это злобные ничтожества, которые только и умеют, что издеваться над слабыми и бояться сильных. И я придумал план: после каникул поставил себе цель принять меры против учителей, которых они боялись, прежде всего против учителя Шуая, которого теперь я глубоко ненавидел. В моем представлении учитель Шуай принадлежал к моим мучителям: он сговорился со старшими школьниками и снял мне баллы. Снятие баллов было не так уж важно, но разве старшие школьники не использовали полученные мною ранее баллы для того, чтобы всячески издеваться надо мной, а его обвинять в семейственности? Он даже не попытался их наказать, а просто подчинился им. Разве это не так же плохо, как практиковать семейственность? Разве он не знает, что их абсурдные утверждения о том, что я процветаю благодаря семейственности, не соответствуют фактам?

Размышляя обо всем этом, я, естественно, потерял всякое терпение. В наступающем семестре я не мог думать ни о чем, кроме мести!

Итак, я обдумал основные направления мести и после летних каникул вернулся назад в город и школу.

Сравнительно с первым семестром обнаружились два существенных улучшения. Учитель И был вновь здоров и теперь оказался в должности ректора. Бывший ректор, господин Чэнь Цзиминь, вернулся и преподавал китайский язык Учитель Шуай, как и прежде, занимался с нами классиками. Фактически я довольно многому от него научился, но из-за унижения, которое пережил от него в прошлом семестре, я больше не мог относиться к нему справедливо. Что бы он ни делал, я всегда был против него.

К тому же я твердо решил организовать фронт против учителей. Я уже потерял детскую беззлобность, и среди новых и старых учителей школы не осталось ни одного, против которого я бы не выступал. Даже И, «тигру», перед которым все трепетали, я неоднократно «подпаливал усы».

Однажды шесть школьников за столом Го Можо в столовой сыграли шутку над одним прожорливым старшим школьником. Тот пожаловался учителю И. Учитель И вызвал к себе семерых школьников и устроил им допрос. Когда один из школьников ответил шутливо, учитель И дал ему пощечину. «Господин И, вы изрядно грубите», — сказал Го Можо. Остальные школьники начали громко восхвалять его. За это представление Го Можо получил строгий выговор. Но после этой стычки с «тигром» И авторитет Го Можо получил среди школьников всеобщее признание.

«С этих пор я стал их маленьким вождем. Чтобы все мне подчинялись, я изо всех сил старался изжить из себя все детское и разыгрывал взрослого».

День за днем у него все больше проявлялись дурные наклонности. Например, он пил все больше вина и начал курить.

«В первом семестре свободной оставалась половина субботы, и школьники, жившие в городе, могли переночевать дома. Это правило во втором семестре было отменено. Но школьники требовали восстановления старого порядка, в особенности те, кто жил в городе.

Мы выбрали делегацию, которая должна была передать наши требования учителям. Я был делегатом класса А. Мы выставили наши требования, и, поскольку их не удовлетворили, мы сорвали урок. Беспорядки все нарастали. Среди школьников, конечно, оказалось несколько гнусных личностей, которые тайно сотрудничали с учителями. Вместе с ними учителя составили план, как сорвать собрание школьников. Когда школьники собрались в большой аудитории, туда пришел «тигр» И, чтобы еще раз попытаться запугать их своим авторитетом. Он сказал: «Школа может сделать субботу свободной. Мы только беспокоимся о вашей учебе и вашем здоровье и потому придумали это правило. Если вы все-таки хотите быть абсолютно свободными, мы можем удовлетворить это ваше желание. Но общешкольная стачка — это бунт против начальства». Затем он добавил: «Конечно, я знаю, что большинство из вас не хочет этой стачки. Это все работа одного-двух индивидуумов, которые вас подговорили. Я надеюсь, что вы назовете мне имена этих индивидуумов. А иначе я всех вас выгоню из школы. Кто заступится за вас дома перед вашими отцами и старшими братьями?» Но его слова не оказали никакого действия. Тогда учителю Ду, «ученой обезьяне», пришла идея. Он предложил выборы с тайной подачей голосов. Школьники должны были выбрать руководителя стачки. Это привело к полному поражению школьников. Результатом подачи голосов было то, что лишь несколько бюллетеней остались белыми, а на большей их части стояло мое имя. Это означало для меня роковую участь: меня выгоняли из школы. Я собрал свои «7 предметов», покинул школу и провел безутешную ночь в гостинице в городе.

Я чувствовал себя тогда бесконечно одиноким. Я даже плакал. Но мое отчаяние, мои слезы были вызваны не раскаянием в своем поведении, а разочарованием и возмущением глупостью моих соучеников и коварством учителей.

То, что я был вожаком школьников, учителя знали уже давно. Если они хотели меня выкинуть из школы, они могли сделать это в любой момент. Почему же они применили такие методы и сделали школьников предателями? Возможно, конечно, что учителям было не так уж легко выгнать меня из школы, но в моих глазах это их не извиняло».

Го Можо на некоторое время удалось применить Стратагему № 18. Когда он решился напасть на страшных учителей и отнять у них поклонение школьников, это ему удалось. Но в конце концов стремление стать вожаком школьников стало камнем преткновения, с помощью которого учителя добились его падения, применив Стратагему № 18 уже против него. Чтобы прекратить стачку школьников, они предложили тайно выбрать ее руководителя. При этом заранее было ясно, что выберут Го Можо. Тот факт, что Го Можо официально бьи назван в качестве предводителя недозволенной акции, дал учителям возможность сделать из него козла отпущения и выгнать из школы.

Одухотворенность мысли

Мои друзья заполонили мир.

Ауж пустым знакомствам несть числа.

Последним я познакомился с господином Чжаном,

Подобным фениксу в стае ворон.

Его изысканное искусство — на самый утонченный вкус.

Хотя он и молод,

Поможет быть причислен к самым высокимумам,

Которые встречаются в городе муз Лояне.

Поведение его идет, так сказать, по истинно нравственному пути,

И его литературное дарование необычайно блистательно. Со встречи поэтов в удаленном отмираместе Стрелой пролетели пять месяцев. Во время прощального визита ты попросил меня подарить тебе несколько слов.

С тяжелым сердцем я расставался с тобой, Я взял тебя за руку и открыл тебе глубины своей души. Основа литературной образованности — хранение в сердце важнейших трудов. Как можно забыть этот принцип! Это как собираться в путешествие на 1000 миль и брать провизии на три месяца. Литературное творчество знает лишь один ключ к успеху —расцвет одухотворенности. Это как при наступлении на вражескую крепость:

Прежде всего надо схватить предводителя разбойников. Дом твой богат книгами, а лестницы его из мрамора. После возвращения ты должен будешь заняться домашним хозяйством И в то же время поддерживать знакомство со знатными учителями и богатыми друзьями. Если основа литературного творчествасобирание и припоминание книжных знанийкрепко укоренилась, она только укрепляется со временем. Если одухотворенность развилась в полную силу, она всегда будет только одушевлять. Достигнув насыщения, собранные литературные знания будут становиться все обширнее, а крылья одухотворенности будут становиться все сильнее. Если возьмется широко образованный человек за кисточку, это можно сравнить с богачом, творящим чудеса своим золотом. Кто развил в себе одухотворенность, у того горизонты духа широки и отличаются от горизонтов обычного человека, который, пытаясь написать литературное произведение, погружается в бездну и никак не может ухватить существенное. Если ты однажды станешь знаменитым и мы с тобой увидимся вновь, в сравнении с тобой я буду лишь учеником поэта.

В этом кратком литературном путеводителе, составленном Ван Маем, чиновником и литератором первой половины XIII в., для своего последователя, молодого писателя Чжан Цзиньшаня, выражение «пленение предводителя» означает заботу об одухотворенности, потому что только одухотворенность помогает литературному произведению обзавестись душой и снабжает его внутренним огнем. По Ван Маю, забота об одухотворенности — ключ к успеху писателя. Без этого остаются только вычитанные мысли, безжизненный сырой материал. Поэтому Ван Маю забота об одухотворенности кажется столь же важной, как захват предводителя при штурме вражеской крепости. Формулировка Стратагемы № 18 служит здесь Ван Маю цветистым сравнением.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-05; просмотров: 185; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.204.218.79 (0.03 с.)