День двадцать первый, окончание

Дорога до аэропорта тянулась бесконечно. Джейн покрутила радио, нашла что-то рок-муз-громкое, пытаясь на строить себя на агрессивную волну. Недопустимо погружаться в глухую тоску. Гнев – более продуктивное чувство.

Тупица. Идиотка. Это она уже о себе.

Впрочем, Мартин ничем не лучше. Уж во всяком случае, не лучше всех бывших. То же можно сказать и о мужчинах вообще.

Да, знала же, что для него по любому это не могло быть всерьез, но то, что он лишь играл предписанную роль – делало ее положение унизительным вдвойне. Она-то полагала, ему льстило то, что она была единственной искренне чувствующей среди притворщиц. Но нет, в итоге все равно она попалась в его сети. Даже собиралась поверить в зарождение каких- то чувств в мистере Нобли.

Но какое значение имеют мнение и чувства актеров? Важно лишь то, что благодаря Мартину в ней проснулась женщина, на которой рано ставить точку, рано ставить клеймо старой девы, если хотите. А благодаря мистеру Нобли оказалось, что сказать «нет» мистеру Дарси – вполне реальное дело. Романтические фантазии – это воистину убийственный наркотик для женщины. Никто не идеален, даже мистер Дарси во плоти. Но все же существует на свете и для нее мужчина. Никогда не стоит отчаиваться.

Кончились бесконечные пейзажи за окном лимузина, она снова в здании аэропорта. Еще более двух часов до посадки, и она бездумно прошлась по магазинчикам, купила дурацкий бестселлер с роботами на обложке, потом нашла свой выход номер три, уместилась перед ним в пластиковое сиденьице, и как раз попыталась сосредоточиться на строчках никчемной книжки…

Когда громкоговоритель аэропорта настойчиво и внятно возвестил во всеуслышание:

– Мисс э… Эрствайл, вас просят подойти к стойке обслуживания пассажиров терминала номер три. Мисс Эрствайл просят к стойке третьего терминала.

Это фантастически прозвучавшее здесь имя сработало безошибочно. Она поднялась, словно сомнамбула, среагировав на нужное заклинание. Что, если у нее за спиной уже выстроились тележурналисты с камерами наизготовку, а любители очередного риэлити- шоу уже рассматривают ее на телеэкранах? Она нервно оглянулась. Аэропорт был заполнен привычно-безразличным жужжанием. Да, на этот раз ей даже не хватило чувства юмора, чтобы хоть дух перевести.

Она бесконечно долго пробиралась сквозь препоны служб проверок и безопасности, и цоканье ее каблучков отдавалось набатом в ушах. Словно аэропорт был пуст, и масса человеческих тел не могла приглушить этот пульсирующий резонанс.

У стойки терминала номер три круто завитая брюнетка любезничала с кем-то, и этот некто был чертовски, поразительно естественен и элегантен в своих синих джинсах и свитере родом из двадцать первого нашего века. Что, не нашлось умного адвоката, успокоить потрясенную душу хозяйки Остенландии? Тут мужчина у стойки заметил Джейн и выпрямился, подавшись к ней навстречу.

– Джейн.

– Мартин. Так это ты звал? – Отрывисто спросила она.

А нечего теперь ходить вокруг да около.

– Джейн, извини, я собирался обо всем рассказать тебе сегодня, в общем, мы ведь можем еще и сегодня вечером, если…

– Ты ведь актер, – сказала она так, словно актер и ублюдок – синонимы, всякий знает.

– Да, но, но… – он оглянулся по сторонам, словно в отчаянных поисках карточек с подсказками.

– Но все равно ты отчаянно влюблен в меня, – подсказала она, – ведь я такая невероятная красавица, что ты сразу перестал притворяться. И я похожа на твою сестру.

Ушки яркой жизнерадостной брюнетки развернулись, словно локаторы, в их сторону, хотя при этом глаза ее упорно не отрывались от экрана монитора.

– Послушай, Джейн…

– И конечно ты бросился со все ног в аэропорт, сгорая от неутолимой любви, а совсем не потому, что миссис Уоттлзбрук умирает от ужаса при мысли о том, что я могу накатать о Пембрук Парке.

– Да нет же! Конечно, я и врал, и притворялся, и никогда не был особо фанатом НБА, но чувства могут зародиться, даже если…

– Чувства могут зародиться – это тоже миссис Уоттлзбрук придумала?

Мартин закусил губы от досады.

Она вдруг вспомнила, что расследование Молли зашло сразу в тупик – наверное…

– Тебя зовут не Мартин Джаспер.

– Ну, вообще-то Мартин.

И тут рядом с ней оказался некто уж совсем невероятный, несмотря на знакомые бакенбарды и униформу джентльмена, правда, в свободном полупальто поверх этого великолепия. Ой, бейсболка на голове делала его почти неузнаваемым. Заметив ее, этот покрасневший и вспотевший от бега человек выдохнул с явным облегчением.

Джейн стояла, разинув рот в самом прямом смысле этого слова. Никогда, в самых своих смелых и отчаянных мечтах не смогла бы она вообразить себе, что мистер Нобли способен сломя голову броситься за ней в аэропорт. Она сделала шаг назад, словно наткнулась на привидение, сразу споткнулась обо что-то и свалилась бы к его ногам, если бы мистер Нобли не подхватил ее.

Может, в этом и есть предназначение такого современного прибора для пыток, как высокие каблуки? Вместо старомодных обмороков? Чтобы мужчинам приходилось иногда спасать нас от падения. Фу, какие глупости. Но приятно такое подумать…

Он явно неохотно разжал руки, отпуская ее.

– Вы еще тут, а я уже испугался было, что… – но тут он увидел Мартина. – Что вы здесь делаете?

Теперь брюнетка, не таясь, смотрела на них во все глаза, что-то выстукивая на клавиатуре, верно, нечто очень-очень срочное.

– Мы с Джейн сблизились за это время, и я… – начал было Мартин.

– Сблизились… Это все чушь собачья. Одно дело – дурачить перезрелых пресыщенных дамочек, которым плевать, кто ты таков на самом деле, но это уж чересчур. – Он взял ее за руку. – Это все вранье. Я не мог сказать тебе раньше, но он просто актер.

– Я знаю, – сказала Джейн.

– Да? – Нобли растерянно замолчал.

– Так что же ты здесь делаешь? – Спросила она устало. Это стало походить на балаган.

– Я хотел сказать тебе, – он оглянулся, потом сдернул дурацкую бейсболку, провел рукой по волосам, подходя к ней вплотную, и тихо сказал, – прости, что приходится говорить это здесь, в неромантичной обстановке, но… – он смял и сунул кепочку в карман. – Я проработал там четыре года. И все женщины, приезжавшие туда, были одного пошиба. Но уже с первой нашей встречи тогда, в парке, я почувствовал, что ты не такая, ты настоящая, искренняя.

Он взял ее за руку.

Вот это да, скорее по привычке мысленно сказала она себе. Она не собиралась этому верить, нет уж, спасибо.

Тут Мартин картинно закатил глаза, а Нобли как-то неуверенно и неловко отступил назад, словно только что обнаружил, что между ними недопустимо малое по Правилам расстояние.

– Знаю, у тебя нет причин, но я хочу, чтобы ты смогла поверить мне. Тогда в библиотеке, я хотел сказать всю правду, но я не решился, не мог и представить, как ты отнесешься к этому. Так что сказал ровно то же, что и всем. И твой отказ – это был словно удар по физиономии – никто еще не отказывал мне! Это стоило пережить, поверь мне. Хотя правда, сначала я не думал, что на меня это так подействует, но потом, когда ты уехала, я понял, что никогда не прощу себе, что потеряю тебя потому, что мы встретились, когда мне пришлось играть навязанную мне роль.

– Ох, Джейн, – протянул Мартин, – да не может быть, чтобы ты попалась на это.

– Не смей говорить со мной таким тоном! – взорвалась Джейн. – Я тебе не подружка, а ты вообще наемный жиголо. И не смей звать меня Джейн. Для тебя я мисс Эрствайл!

– Ну, не мне это говорить! Там все заодно, вся команда – все играют на одной сцене. Глупо было не понять этого с самого начала. Да и ты сама разве не развлекалась со всеми вместе? Ловила такой же кайф на каникулах, как и остальные. И потом, можно подумать, поцеловать тебя – это так уж противно.

– Так противно?

– Я имел в виду как раз наоборот, – и Мартин, похоже, вспомнил о своей сверхзадаче: очаровать женщину. – И мне нравилось это, ну, кроме шипучки, разве что. Так что, если будешь писать статью, знай, что вовсе не все было притворством.

Джейн поняла, что уже ничего не понимает. Особенно, когда и мужчина с другой стороны, сказал примерно то же самое, но уже с безнадежностью в голосе:

– Было и настоящее, ты не могла не чувствовать это, несмотря на все притворство, на все эти костюмы и корсеты.

– Несмотря на притворство, как же, продолжаешь играть даже и сейчас, – с насмешкой вмешался Мартин, – повернувшись почему-то к любопытной брюнетке. Наверное, угадал в ней союзницу.

– Ревнуешь, ну надо же. Не к кому, а к чему, интересно бы знать, – презрительно процедил Нобли, – может, к тому, что не дослужился до джентльменов? Но в садовниках тебе самое место.

Мартин ринулся на него, но Нобли остановил его ударом кулака в грудь, и оба очутились на полу. Самое интересное, что Джейн, бросившись наперерез, оказалась там же, между ними. Теперь оба дрались за честь помочь ей подняться на ноги. Так что свалка еще продолжалась какое-то время, а Джейн барахталась посередке, пытаясь оторвать одного от другого.

Когда ей это удалось, и они оказались, наконец, на расстоянии, оба обрели возможность говорить, вернее, ругаться:

– А ты вообще гей! – Вдруг прорычал в сторону Мартина Нобли.

– Кто – я? Ничего подобного – это Эдгар гей!

– Что еще за Эдгар?– спросила Джейн.

– Это другой садовник, помнишь, я…

Но тут бесстрастный голос у них над головами возвестил, что начинается посадка на ее рейс. Брюнетка явно огорчилась. А мужчины стояли, словно побитые собаки, по обе стороны от высокой и стройной неотразимой красавицы Джейн.

– Ну вот, ребята, мой час пробил, – мелодично пропела она.

Мартин как-то сразу стал ниже ростом – длинные ноги, что ли, подкосились? Нобли же смотрел на нее серьезно, без тени улыбки. Она посмотрела внимательно сначала на одного псевдо, потом на другого. Оба, пожалуй, самые классные парни из ее знакомых, и уж факт – из тех, кто когда-либо приударял за ней. А она непреклонно-демонстративно отвергает обоих. Супер.

Вот это да, вот так история!

– Благодарю. Все было очень мило, – сказала она и вознамерилась делать ноги.

– Джейн! – Нобли удержал ее за плечо. – Пожалуйста, Джейн!

Он взял ее за руку, и, не поднимая на нее глаз, прижал к своим губам. Как трогательно!

Она улыбнулась, и, удерживая его руки в стороне от своей особы, слегка коснулась щекой его щеки. Услышала его легкий вздох.

– Спасибо, – прошептала она ему на ухо. – И скажи миссис Уоттлзбрук, что все только к лучшему.

И быстро пошла прочь, не оглядываясь, не слушая их протесты, и так и шла, улыбаясь, через все кордоны и проверки, к выходу на самолет. Какая превосходная последняя точка; особенно хороша тем, что чистая импровизация.

И что дальше? Кем она теперь будет – хищником или жертвой? Жизнь покажет, тетушка Кэролайн.

В самолете она плюхнулась в свое кресло у окна, мысленно отметила внушительные габариты тетки, заполнившей соседнее кресло, и стала рассеянно следить за суетящимися на летном поле людьми. Ее мысли беспорядочно блуждали вокруг да около случившегося в Остенландии. Интересно, как долго эти три недели будут реальностью, удивительным приключением в ее жизни? Когда они станут казаться далеким и фантастическим сном?

– Извините, мэм, – некто до ужаса знакомым голосом обратился к ее соседке, – но у нас с подругой оказались места в разных местах самолета. Не согласитесь ли вы, не будете так добры поменяться со мной местами? У меня очень удобное место в том ряду, и выход совсем рядом.

Это был он. В самолете. До сих пор все в том же Регентства эпохи маскараде – сюртуке и жилете с замысловатым платочком на шее. Дама поспешно кивнула, освобождая место, не решившись, видимо, противиться существу в таком экзотическом наряде. Она лишь бросила полу-опасливый, полу-сочувственный взгляд на Джейн.

Мистер Нобли, а это был именно он, уселся рядом с ней.

– Как вы поживаете? Меня зовут Генри.

Так значит, это действительно Генри Дженкинз.

– А я Джейн, как всегда, – выдавила она в полной растерянности.

Он так неуклюже пытался прицепить ремень безопасности, что ей рефлекторно захотелось броситься на помощь старорежимному джентльмену. Стоп, хотя Правила остались позади – этот порыв родом из репертуара прежней Джейн. Она теперь охотник, помни об этом! Но откуда это ощущение, что она – взлетает! Пока только она.

Покосившись сначала на ремень на животе, она проверила, не оторвались ли ее ноги от пола?

– Вообще-то я не ожидала, что у миссис Уоттлзбрук такие длинные руки.

– Она тут ни при чем, – сказал Нобли-Генри. – Меня никто не посылал тебе вдогонку.

Просто я… не мог не попытаться. Знаю, это чистое безумие, и билет денег стоит, но могу ли я хотя бы проводить тебя до дома?

– Знаешь, это тебе не прогулка по парку.

– А я сыт по горло прогулками в парке.

Тон его речи заметно изменился, стал проще, естественнее, однако в целом Генри от мистера Нобли мало отличался даже теперь.

– Правда, билет стоит бешеных денег, и я рад, что ты летишь не первым классом. Хотя я предпочитаю морем – ненавижу самолеты.

– Мистер… Э-м, послушай, Генри, вообще-то еще не поздно выйти отсюда. Дело в том, что никакую статью ни в какой журнал я писать не собираюсь.

– При чем тут журнал?

– И я совсем не богачка, я почти нищая.

– Я знаю. Уж это миссис Уоттлзбрук разнюхает доподлинно.

– Так зачем за мной бежать-то?

– Я и пытался объяснить. Я не смог устоять перед тобой.

– Этого не может быть.

– Но это факт, хотя сначала и я не был рад такому повороту событий. И ты все время исхитрялась безумно раздражать меня. Четыре года мне вполне удавалось избегать увлечений женщинами – а в Пембрук Парке это легче легкого. Так что все шло путем, все было прекрасно, я был на верном пути к тихой одинокой и безвестной могилке, как тут…

– Какая ерунда! Ты же знаком только с мисс Эрствайл!

– Слушай, я все же актер. И сразу понял, что притворяться обмана ради ты совершенно не способна. Так что все три недели были в моем распоряжении, и я хотел бы еще. Нет, по правде, сначала не хотел, я предпочел бы оставаться в свой скорлупе. Потому я и выбрал этот Парк, где не бывает настоящих людей. И то, что ты появилась среди них, казалось полнейшей бессмыслицей. Хотя, а в чем он, этот смысл?

– А ни в чем, – убежденно сказала Джейн.

– Но все же… Я понимаю, это наглость с моей стороны на чем-то настаивать… У меня не было времени на размышление, я просто купил билет – но я не романтик, ни боже мой. Но все же… можешь мне сказать, а чего ты хочешь?

– Чего я…?

– Серьезно. Я помню, ты сказала, что чего-то реального – но и я живой, в конце концов. Так чего же?

Она пожала плечами, и ответила просто:

– Счастья, наверное. Я привыкла мечтать о таком, как мистер Дарси, чтобы все, как в кино.

Странным образом это признание убедило ее, что безнадежные фантазии, киношное чувство счастья в прошлом.

– Понятно. Ну а как ты думаешь, – сказал он неуверенно, – у меня есть шанс?

Джейн невесело улыбнулась.

– Я и себя-то теперь не узнаю. Как заново родилась. И не знаю, чего хотела бы сейчас. Для мисс Эрствайл мистер Нобли был бы пределом мечтаний; но это в Остенландии. Или мы все еще там? Может, мне так и не удастся сбежать оттуда.

– Знаю, глупо надеяться или ждать решения прямо сейчас. Но, если ты дашь мне шанс, если у нас будет время…

Он откинулся назад, и теперь пристально смотрел на нее. Ах, как ей нравилось, как он смотрит, и еще вопрос, кто из них двоих в большей опасности влюбиться, теперь, когда их глаза так близко, и когда так трудно устоять перед взглядом глубоких темных глаз. – Послушай, я должен признаться, что совершенно не гожусь для небольшой интрижки.

Знаю, сейчас рассчитывать на твое согласие нереально, но хочу, чтобы ты знала – я хотел бы как минимум вечности.

Он смотрел вперед, не на нее, но это и к лучшему. Потому что она уже была близка к панике. Так что же, ее охота окончилась, не начавшись, и даже прежде, чем она покинула эту страну? Она посматривала то в окно, заметив, что самолет пришел в движение, то на сидящего рядом человека – значит, теперь он никуда не сбежит из самолета?

Молли, представляешь, кажется я нашла такого впечатлительного и упрямого, как я сама, человека!

– И куда же мы направляемся? – спросил он.

– Домой, в Нью-Йорк.

– Отлично. Там найдется работенка для привлекательного английского актера, как ты думаешь?

– Во всяком случае, найдется уйма ресторанов, которым всегда нужны официанты.

– Тоже верно.

– И полно театров, конечно. Думаю, ты будешь хорош в комедиях.

– Ну да, я всегда оказываюсь в смешном положении.

– Но не в унизительном.

И вдруг она взяла его за руку, переплетая свои и его пальцы. Это получилось у нее, вернее у них, так естественно, что она опять растерялась. Как все странно, и разве реально? Что же из этого получится?

– Скажи, что общего у тебя с мистером Нобли? Каков ты сам?

– Уоттлзбрук подбирает актеров, близких характером к ролям. Мы же не пару часов на сцене, предстоит неделями жить в образе, импровизировать свои диалоги. Но есть и исключения, как Эндрюс, который по жизни гомосексуален.

– Да, я почувствовала это, – задумчиво сказала она. – Но слушай, ведь ты моя фантазия, не могу же я просто так взять тебя в свою жизнь, словно багаж какой. Вообще-то мне полагалось разочароваться в тебе и забыть о Дарси навсегда.

– Мисс, а не приходило ли вам в голову, что это вы – моя фантазия?

Но в эту минуту лайнер напрягся, готовясь к рывку в небо, и Генри окаменел, сжимая побелевшими пальцами подлокотники кресла, будто усилием воли пытаясь удержать машину на месте. Вряд ли бы он услышал ее ответ. Впрочем, полет долгий, так что вопросы и ответы подождут. Кроме главного – это надо узнать сейчас.

– Генри, скажи, что же из всего этого было на самом деле?

– Все. Во всяком случае, точно этот миг, я сейчас умру от страха!

Самолет поднимался к солнцу, дивный полуденный свет заливал бесконечное небо, и теперь она могла рассмотреть его лицо, и заметить маленький шрам на лбу, и представить, каким он был в детстве, и каким станет в старости. Итак, цепочка из прошлых бойфрендов рухнула безропотно, как домино, пока не остался один из них. Почему же последний не может остаться навсегда? И она убрала разделяющий их подлокотник, поднырнула под его руку, так что теперь он поневоле обнимал ее, а она провела рукой по его щеке, бакенбардам, уже слегка колючему подбородку. Он попробовал взглянуть на нее, но ужас в его глазах полностью не исчез и теперь, и Джейн рассмеялась.

– Как ты можешь так легко переносить это? Весь ужас несущейся куда-то груды металла, под которой только километры воздуха, и ничего больше?

И она поцеловала его, Господи, как это сладко, а особенно приятно чувствовать, как постепенно расслабляется его тело, и наконец он даже смог прошептать где-то у ее уха:

– Я знал, что тебя есть за что любить.

Теперь уже это он обнимал и целовал ее, по-настоящему, изголодавшимися, страстными губами, и она поняла разницу между любовью и игрой в любовь, которой она забавлялась с Мартином. Позже, после многочасовых разговоров в темноте, она сможет внятнее сформулировать главное отличие. Генри целовался так, как разговаривал с ней – полностью и всерьез поглощенный ею и тем, чем они занимаются в данную минуту.

А сейчас, в вышине, они целовались, словно впервые в жизни, потрясенные этим сближением настолько, что спустя какое-то время Генри совершенно забыл о своем ужасе перед полетами.

Генри

Они сошлись высоко в небе, в самолете, и целовались большую часть полета. Так что над Атлантикой это стало немножко похоже на любовь. И приземление в аэропорту, кажется ничего не испортило, так что, когда они перешагнули порог ее нью-йоркской квартирки, они согласились с тем, что тут им никакая миссис Уоттлзбрук не сможет помешать.

И первым делом, пока он возился где-то на кухне, любимый сборник DVD с «Гордостью и предубеждением» был торжественно извлечен из чудом уцелевшего растения, чтобы занять почетное место на полке в ряду прочих дисков.