Бойфренд №2. Руди Тьер, четырнадцати лет.

Руди был так хорош, и так – так з а б а в е н. Стоило ему появиться, как все сразу сбивались в улыбчивые кучки, в ожидании очередных его острот. Или, как позже стала догадываться Джейн, на всякий случай каждый старался затеряться в массе? И вот, после эдак четырех месяцев гуляния, танцев в школе, телефонных звонков после уроков, шуточкам Руди стало явно не доставать свежего воздуха. И тогда без малейшего колебания весь водопад его остроумия устремился именно на нее.

– Мы с ней, сами понимаете, чем занимались, – распинался он перед окружившими его ребятами, – и она стала лизать мои губы, как кошка лакает молоко, знаете. Мяу, прям как котеночек.

Как раз тогда, в те самые ужасные дни она и прочитала впервые «Гордость и предубеждение».

И вот спустя много лет многие еще долго вспоминали острый язычок Джейн, издевавшейся над беднягой Руди, который на десятилетнем юбилее выпускников из кожи вон лез, но так и не смог никого из бывших однокашников рассмешить своими шуточками.

Продолжение четвертого дня

Вечером, чтобы хоть немного поднять себе настроение, Джейн решила надеть свое любимое вечернее платье бледно-персикового цвета, с У-образным вырезом и с короткими рукавами. Приходится признать, что за последние три дня она разрывалась между желанием то окунуться с головой в заманчивую игру по имени Остенландия, то бежать отсюда прочь сломя голову, пока не увязла в этом всерьез. Но, проскальзывая змеей новое чудесное платье, словно облачаясь в новую кожицу, она внутри ощущала только – ах!

Появление четвертой дамы в их компании создало неожиданную проблему, когда тетя заявила, что она желает обедать наверху, в столовой. Это означало, что Джейн предстояло плестись от гостиной к столовой одной позади всех, как надоевшему щенку. Нет, озвучить такое прекрасное сравнение она все же не решилась, а вскинув голову, прошествовала в столовую… и правда позади всех, но гордая и неприступная.

Когда же в завершение ужина джентльмены присоединились к дамам в гостиной, мисс Чарминг перехватила их обоих у дверей, и со словами:

– Я разобижусь на вас, господа, если вы откажетесь, – усадила их за свой столик на партию в вист.

Конечно, мисс Хартрайт, как гостья, заняла четвертое место.

Джейн попыталась занять себя новой вышивкой, но результат ее трудов быстро превратился в нечто вроде головоломки. Да…

Вдруг мистер Темплтон, обычно забывавший обо всем, кроме своего бокала и бутылки, повернулся к ней, рассматривая соседку так, словно впервые увидел и вдруг спросил:

– Вы часто ли охотитесь, м-м-м, на птицу, мисс Эрствайл?

– А… нет, меня не интересует охота.

– А, да, конечно, само собой.

– Так вы много настреляли?

– Кого? Птичек?

– Птиц? Что вы там чирикаете, мисс Эрствайл?

Тетушка Сафрония как назло настолько увлеклась чтением под абажуром лампы, мечтательно прикрыв глаза, что не спешила уладить неловкую ситуацию. Джейн вдруг подумала, что бедная женщина из-за них не имеет ни минуты для себя лично. Мужчины то и дело могут улизнуть под тем или иным предлогом, а тетушка Сафрония всегда на своем посту.

– Тетя, – пересела Джейн поближе к ней, – не хотите ли сегодня отдохнуть немного? Вы ведь целый день возитесь с нами. Небольшой отдых вам никак не повредит.

Тетя Сафрония улыбнулась, и ласково потрепала Джейн по щеке.

– И в самом деле. Думаю, это будет очень кстати, если конечно, ты, милочка, никому не расскажешь.

Так приятно знать, что бедная женщина наконец-то хоть немного займется собой, но это означало, что она сама останется тет-а-тет с мистером Темплтоном на одной софе, под его бульканье нон-стоп. Она попыталась переключиться с этих звуков, ничего не имевших с журчанием ручейка, на разговор игроков за соседним столиком.

– Ничего себе, мистер Нобли, – воскликнула мисс Чарминг, – что это вы вытворяете!

– Прошу прощения, мисс Чарминг, – ответил мистер Нобли.

– Прощения? Это еще почему? Я же сказала, что это был классный ход! Вы же их наповал!

– Как вам будет угодно, – бесстрастно отозвался мистер Нобли.

– Нобли, будь поосторожнее с мисс Чарминг, честное слово, у нее есть чему поучиться, – подхватил полковник Эндрюс.

– Ай, полковник Эндрюс! – захихикала она, – на что это вы намекаете, а?

А вскоре из их разговора, прояснилась и роль мисс Хартрайт, которая не позволяла беседе увянуть на полпути.

– О, какой хороший ход, полковник! А я его прозевала. Отлично, мистер Нобли, у вас очень опытная рука, могу поручиться в этом. Смелый ход, мисс Чарминг, но очень умелый, как я вижу.

Нет, мисс Хартрайт была не просто любезна, о нет, нет, она была необыкновенно обаятельна. Даже сам мистер Нобли был гораздо отзывчивее, чем обычно. Он ни словом не обмолвился с ней с той минуты, когда Джейн нарушила правила игры в маскарад. Она задумчиво наблюдала за ним, гадая, наябедничал он миссис Уоттлзбрук, или же нет. Пару раз их взгляды все же встретились, но и только.

Мисс Хартрайт продолжала заливаться соловьем, карты падать на стол, лампы коптить, и вдруг комната начала трансформироваться в глазах Джейн. Во всяком случае, ее отражение в зеркале, в недавно еще любимом платье становилось нелепым и уродливым, как и искусственное кудрявое дополнение к прическе на ее голове.

«Какая же ты идиотка», прошептала она себе еле слышно. Она жила фантазиями об этом мире долгие годы, а вот поди ж ты, теперь чувствует себя здесь совершенно лишней. Еще одна лишняя минута здесь, и у нее окончательно разболится голова.

Едва мистер Темплтон стал мирно похрапывать в своем кресле, Джейн, убедившись, что до нее никому нет дела, потихоньку выскользнула из гостиной.

Хотя в эпоху Регентства незамужней леди дозволялись прогулки в одиночестве исключительно по утрам, Джейн не собиралась запираться в комнате, а головная боль была тому совершенно достаточным извинением.

Прохладный ночной воздух плащом лег ей на плечи, и она поежилась, обхватив себя руками. Так ей и надо, наказывала же ей миссис Уоттлзбрук «никогда не выходить из дому без шляпки и накидки». Жаль, что никто из ее шпионов не появился из-за кустов, чтобы немедленно вернуть ее обратно. Она была одна.

Она бродила по дорожкам сада, невольно надеясь, что сейчас из-за угла появится полковник Эндрюс, бросившийся следом на поиски. У нее никогда не получалось жить в мире безнадежных фантазий. Ей как воздух нужна надежда, но в этом вся проблема. Будь она хоть немного пессимистичнее, она бы не цеплялась за химеры, и уж тогда точно не оказалась бы одна в этом полу-фантастическом английском парке.

Она бездумно следовала за поворотами тропинки, пока не уткнулась в коттедж, похожий на дом для прислуги. Когда она подошла поближе, то с изумлением заметила отсвет экрана телевизора в окне на втором этаже. И, как бабочка, завидевшая свет, уже не смогла свернуть в сторону. Через пару шагов она уже могла поручиться, что точно знает, что это за передача и что скажет ведущий в следующую минуту. Это была непоколебимая реальность земного двадцать первого века, где баскетбольный матч для каждого парня дорог не менее, чем шоколадный коктейль для любой девчонки.

И действительно, 30 октября Национальная баскетбольная ассоциация начинала серию игр; так что, если кто-то в Англии смотрит матч, который был вчера, значит, сегодня…

– Хэллоуин! – сорвалось у нее вслух. – Как это кстати.

Холод и темнота ночи – против манящего голубоватого света экрана. Мысль о том, что придется возвращаться одной в пустоту комнаты, или продолжать любоваться игроками в вист, едва не заставила ее застонать от отвращения. Она шагнула к дверям и решительно постучала.

Звук телевизора тотчас приглушили, из-за двери послышались какие-то беспорядочные, суматошные звуки.

– Одну минуточку, – послышался мужской возглас.

И дверь распахнулась. Это был Мартин - Теодором - садовником - здесь - кличут. Обнаженный по пояс. Ниже, правда, были штаны, а на шее полотенце. Этот торс произвел на нее впечатление. Что-то на уровне «Вот это да!» Хорошо, что на ней сейчас лестное для нее платье.

– Жизнь, или кошелек? – выпалила она.

– Что?

– Извините, что помешала, – показала она на полотенце, – заняты?

– Мисс… э-э… Эрствайл, так? Да, привет. Нет, просто не нашел рубашку. Вы заблудились?

– Нет, просто бродила, и… не скажете ли вы, какой счет?

Мартин с минуту тупо смотрел на нее, потом нервно огляделся, словно выглядывая наушников начальства, и, быстро втянув ее внутрь, захлопнув за собой дверь.

– Вы слышали?

– Телевизор? Да, немного, и виден его отсвет в окне.

– Паршивые шторы. – Он скривился, ероша рукой волосы. – Вы уже все мои грехи знаете, да? Надеюсь, вы не шпионка? Иначе она мне яйца оторвет.

– Кто? Миссис Уоттлзбрук?

– Именно, которой я надавал пачку письменных обещаний не разглашать, не нарушать, не подпускать гостей к современным этим штучкам и так далее.

– Но ведь миссис Уоттлзбрук – это не настоящее ее имя.

– Настоящее, представьте.

– О, нет, – сквозь смех выдохнула она.

– О, да, – отозвался он, опускаясь на край кровати. – Значит, вы не шпионите для нее? Это хорошо. Потому как мне нравится эта работа. Столько я нигде не получал. Мне ужас какне хочется потерять место, мисс Эрствайл. – Он пристально посмотрел на нее.

– А я не собираюсь наушничать, – сказала она слегка покровительственно. – И смешно звать меня мисс Эрствайл, когда на вас лишь набедренная повязка. В миру я просто Джейн.

– А я все Мартин.

– Но откуда взялась тут эта телепередача, не могу понять?

Он картинным жестом сдернул покрывало, демонстрируя и видак под телевизором, объяснив, что утром один парень из города записал ему игру.

– Да, знаю, знаю: зачем рисковать ради какой-то игры? Затем, что это слабое место истинного мужчины.

– Вы играете в баскетбол? – она оценила взглядом его рост.

– Американцы так часто меня спрашивали об этом, что я стал смотреть игры НБА. И вот за пару лет я стал безнадежным фанатом. Куда эффектнее, чем футбол, правда? Беготни ровно столько же, а мячей гораздо больше. Но ни слова об этом тем, кто из Шеффилда.

Да здравствует «Манчестер Юнайтед»!

– Воистину «Юнайтед», – ответила она, перекрестившись.

– Так, значит, вы хотели знать счет.

– Да, счет, – она совсем забыла уже о нем.

– Последнее, что я видел – Никсы ведут пятнадцать к десяти, первый тайм.

– Первый? А можно я досмотрю до конца?

– Но если миссис Уоттлзбрук узнает, что вы здесь…

– Они думают, я уже сплю. Никто не станет меня разыскивать, и вообще я тут ниже всех по ранжиру.

Для пущей светомаскировки они сдернули покрывало с кровати и навесили его на карниз.

Потом приглушили звук до уровня шепота.

В этом подпольном просмотре, в полумраке, под неспешное поглощение шипучки из мини-холодильника Мартина было что-то волнующее и успокаивающее одновременно.

– Запиваете баскетбол американской шипучкой – выходит, вы адепт американского образа жизни?

– Это самое ужасное, что может услышать англичанин.

– Даже хуже, чем французского?

– Так и есть. Однажды я провел летние каникулы в Америке, так вот, как-то за ночь я выпил две дюжины банок этой шипучки из корнеплодов, после чего ее мерзкий приторный вкус даже стал мне нравиться. Но минуточку, я вижу, «якобы-мисс-сбежавшая-от- занудных -игроков-в-вист» еще смеет обвинять меня в – подражании кому-то?

– Да уж…– Она посмотрела на свой наряд а-ля ампир, и засмеялась. – Это всего лишь карнавальный костюм. Хэллоуин ведь – ну, пришла потребовать – жизнь или кошелек?

– Ага. А мой интерес к баскетболу – исследовательский. Как к удивительному культурному феномену.

– С целью изучения.

– Разумеется.

– Как же! Вы все мне испортили, знаете об этом? Понятно теперь, почему миссис Уоттлзбрук запрещает все современное. Вот мы всего пять минут поговорили – и мне аж полдня пришлось опять настраиваться на девятнадцатый век.

– Да, с женщинами у меня всегда так. Пять минут общения со мной – и… э… нет, так не годится.

– Верно. Главное – вовремя остановиться.

Телевизор вещал так тихо, что они перебрались с кушетки на ковер, а ей пришлось опереться на него, ибо этот жесткий дурацкий корсет… ну, вы понимаете. А ему сам бог велел обнять ее за плечи, иначе они бы просто свалились на пол. Ах, этот здоровый мужской дух, и она немного пьяна от шипучки, и телевизор воркует потихоньку, и вот их пальцы переплелись, и дыхание сливается воедино, а потом и их губы.

Ну и все остальное.

Это удивительно, она впервые целовалась с парнем, с которым была едва знакома. Это так ново, так прекрасно, и так натурально. Просто такая игра, бездумная и безмятежная.

– Отличный бросок, – сказала она, – не открывая глаз, словно комментируя матч.

– Посмотри, какие перебежки, – прошептал он целуя ее шею.

Декольте вечернего платья ничуть не мешало ему, напротив.

– Хватай мяч, ты, олух несчастный!

И так здорово остановиться, смотреть друг на друга, откинувшись немного, в сладком и томительном ожидании дальнейшего.

– Отличный матч, – сказала она.

Телевизор давно замолк и натужно жужжал впустую, и она представления не имела, как давно кончилась игра, но отяжелевшие веки и конечности говорили о том, что уже здорово поздно. Еще, может, минута, и она уснет у него на груди. Это было уже слишком соблазнительно, и потому она, хотя и не без его помощи, встала.

– Хороший матч, босс, – шлепнул он ее по попке, уже открывая дверь. – Увидимся завтра.

– А кто выиграл? – махнула она рукой в сторону сердито гудящего вхолостую прибора, которому нечего было показывать.

– Мы выиграли.

Джейн не представляла себе, который час, потому что подобный прибор леди иметь не полагалось, но луна уже перебралась далеко на другую половинку небосклона. Она дрожала от холода в своем легком платьице, пробираясь по шуршащему гравию тропинок парка – заметная цель для всякого любопытного взгляда.

Беспрепятственно проскользнув за тяжелую парадную дверь, почти на цыпочках ступила на древние скрипучие доски, мечтая вновь стать такой же невесомой, какой ощутила себя в руках поставившего ее с ковра на ноги Мартина.

Волшебное ощущение – пробираться по ночной безмолвной громаде пустого дома. Но пустота не спускала с нее неведомых глаз, преследуя бессонной невидимой стражей.

– Кто здесь? – вырвалось вдруг у нее, словно она действительно поддалась ощущениям какого-нибудь «Поворота винта».

Неужели кто-нибудь видел, где она была? И что, ее теперь отправят обратно? А его уволят?

Никто не отвечал.

Она заперла за собой дверь, не решаясь звать Матильду в такой час. Надеть без посторонней помощи этот корсет было невозможно, однако освобождаться от него, хотя и с трудом, ей все же удавалось.

Выскользнув из последней рубашки, она с наслаждением растянулась на холодных простынях. Погрузилась в мягкую глубину подушки и в сладкие ощущения поцелуев, запахов и мужских ласк, все еще не спешивших отпустить ее душу так скоро.

Конечно, ничего серьезного, голое удовольствие. Она решила покончить с серьезными планами, так лучше. Она слишком долго и слишком всерьез надеялась. И так гораздо приятнее. Голый флирт, не более.