Страх после октябрьского переворота

Какой идеологии ни придерживайся, но нельзя не при­знать, что Октябрьская революция 1917 года означала ко­ренной переворот не только в жизни граждан России. Один из самых проницательных русских мыслителей, С. Л. Франк, писал после высылки его большевиками из России: «Одно из могущественных государств Европы было использовано как испытательный полигон, и 120 миллионов русских безжа­лостно и последовательно были превращены в подопытных кроликов... С точки зрения всемирно-исторического процес­са духовного развития русская революция — это последнее выражение той тенденции к автономии и секуляризации культуры, которая возникает на Западе в эпоху Ренессанса и Реформации, а в России началась с реформ Петра Велико­го» ¹⁰.

Не локальными причинами, а общемировыми проблема­ми наступающей новейшей цивилизации объясняет Франк катастрофу в России. «Как таковой, коммунизм фактически не имеет никаких национально-исторических корней в рус­ской народной жизни и в русском миропонимании. Он импортирован с Запада и может быть рассмотрен как ублю­дочное порождение западного безверия, обезбоживания об­щественной и государственной жизни» ^п.

Россия, только что вступившая на путь современного раз­вития, не была подготовлена, чтобы противостоять новей­шим идеологиям и технологиям их внедрения и не смогла справиться с «бесами», с революционной заразой. За это ей пришлось заплатить страшную цену — жизнью на протяже-

¹⁰ Цит. по: Новый мир. № 10. 1997. С. 230.

¹¹ Там же. С. 231.

Исторические предпосылки катастрофизма в России 43

нии семи десятилетий в условиях такой деспотии, которая убивала одних и беспощадно калечила других. Население испытало на себе за эти годы полный набор всех мыслимых и немыслимых ужасов и способов насилия. Здесь катастро­фическое сознание — постоянное состояние миллионов и миллионов людей. И пожалуй, наиболее точное определе­ние нашей страны в этот период — империя страха.

А что же народ? За что ниспосланы ему такие испытания? Как мог он мириться с ростом этого чудовища? Может, пра­вы те, кто объявляет национальными особенностями наше­го народа склонность к обожествлению силы, преклонение перед властью, безграничное рабское терпение? Когда, как, почему был потерян социальный иммунитет, способность отстаивать свою жизнь, честь, достоинство, права, противо­стоять произволу? Все это непростые вопросы.

Выдающийся генетик и этолог, член-корреспондент АН СССР Л. В. Крушинский однажды озадачил меня вопросом: «Да, да, социология, социальная психология — все это инте­ресно. Но скажите, наши обществоведы изучают, например, такие проблемы, как генетические последствия Октябрьской революции и гражданской войны или генетические послед­ствия коллективизации? Ведь, наверное, при социальном анализе никак нельзя игнорировать качество населения, ге­нофонд нации, страны?» В самом деле: что же происходило с составом, численностью, качеством населения?

Разумеется, эта тема требует специального историко-де-мографического анализа. Здесь мы лишь хотели просто при­влечь к ней внимание и привести некоторые доступные дан­ные. Если попытаться хотя бы с точки зрения количества посмотреть на изменения населения в нашей стране, то кар­тина вырисовывается такая.

1914—1917 годы. Первая мировая война. По данным ставки, к лету 1917 года число убитых составило 775 тысяч человек¹². Историк Ю. А. Поляков считает наиболее близ­кой к действительности цифру (с учетом убитых и пропав­ших без вести вплоть до марта 1918 года) 908 тысяч чело-

¹² Поляков Ю. А. Советская страна после окончания граждан­ской войны: территория и население. М., 1986. С. 98.

44 _____ В. Н. шубкин _____________

век¹³. К ней нужно добавить еще умерших от ранений и бо­лезней в госпиталях (по расчетам Б. Ц. Урланиса — 395 тысяч человек, по данным Е. 3. Волкова — 1126 тысяч человек). И хотя за эти годы население страны тем не менее выросло, проблема гибели миллионов тревожила многих. Например, Максим Горький в «Несвоевременных мыслях» в мае 1917 года протестовал против отправки в окопы «культур­но-ценных людей», рассказывая как гибнут они: «И — с чем мы будем жить, израсходовав свой лучший мозг?»¹⁴

С осени 1917 до 1922 года численность населения сокра­тилась почти на 13 миллионов человек¹⁵. Из них, по одним данным, 1,5—2 миллиона, по другим — больше, эмигриро­вало¹⁶.

По подсчетам Ю. А. Полякова, общий итог людских по­терь, понесенных страной с 1914 по 1922 год, с учетом несо­стоявшихся рождений и включая эмиграцию, «превышает, вероятно, 25 миллионов»¹⁷. (Академик С. Г. Струмилин на основе расчетов по материалам переписи 1920 года опреде­лил общий итог людских потерь цифрой свыше 21 милли­она человек¹⁸.) Эти огромные потери касались, естественно, наиболее активной части населения.

Специально следует сказать несколько слов об эмиграции. Из страны уехали не только представители старого режима, но и огромное количество ученых, философов, писателей, композиторов, певцов, видных деятелей культуры. Деятели культуры и науки, ушедшие в эмиграцию, формировались на великих традициях русской культуры, особенно XIX века. Они существенно повысили интеллектуальный потенциал Европы и Америки. В то же время это был огромный, часто невосполнимый ущерб для отечественной культуры, для на­шего генофонда.

¹³ Поляков Ю. А. Указ. соч. С. 98-99.

¹⁴ Горький М. «Несвоевременные мысли» и рассуждения о ре­
волюции и культуре (1917-1918). М., 1990. С. 30.

¹⁵ Поляков Ю. А. Указ. соч. С. 97-98.

¹⁶ Там же. С. 118.

¹⁷ Там же. С. 128.

¹⁸ Там же. С. 127.

Исторические предпосылки катастрофизма в России 45

Огромные потери самой трудолюбивой, энергичной, ак­тивной группы населения понесла наша страна в годы кол­лективизации. В. Данилов и Н. Тепцов называли цифру 1,1 миллиона раскулаченных хозяйств¹⁹. Но эту цифру нуж­но умножить еще на число членов семей, а семьи тогда были большими, да учесть хотя бы 3—4 миллиона человек, погиб­ших от голода. За эти годы прямые и косвенные потери (ги­бель от голода, в ходе коллективизации, потери от снижения рождаемости) оцениваются в 10—13 миллионов человек²⁰. Разумеется, это не очень надежные данные. По подсчетам некоторых западных исследователей, только на Украине по­гибло от голода 5,5 миллиона человек²¹. Все это затронуло не только Украину. Поэт Олжас Сулейменов писал: «Кто зна­ет, что в конце 20-х годов казахов проживало на территории республики 6 миллионов? А после коллективизации — 3? Немного в масштабах страны, но для нас — половина нации. Безо всякой войны и безо всякой огласки. Но со всеми при­знаками геноцида, организованного ретивыми чиновника­ми» ²².

«Большой террор» — так назвал Роберт Конквест свое исследование, посвященное массовым репрессиям 30-х го­дов ²³. И здесь в оценке потерь автор столкнулся с большими трудностями, поскольку он не имел доступа к архивам и ма­териалам переписей населения. К тому же есть серьезные основания предполагать, что даты смерти погибших в конце 30-х годов были фальсифицированы, в частности перенесе­ны на военные годы. Тем не менее представление о потерях могут дать цифры, которые, как и при коллективизации, из­меряются миллионами. «Наши оценки, — пишут, например, известные американские демографы Барбара А. Андерсон и Брайан Сильвер в работе "Демографические исследования и катастрофы населения в СССР", — наводят на мысль о воз-

¹⁹ Правда. 1988. 16 сент.

²⁰ Новый мир. 1988. № 3. С. 18; Дружба народов. 1988. № 9. С. 93.

²¹ РгоЫетз оГ Соттшшт. 1985. N 3-4. Р. 132.

²² Комсомольская правда. 1988. 3 июня.

²³ Конквест Р. Большой террор. Р1гепге, 1974. -л

46_____ в.н.шубкин __________^

можности сценария с дефицитом населения от 16 до 26 млн человек в период с 1926 по 1939 год». Если попытаться сде­лать грубую прикидку, то получится, что из-за огромных по­терь после начала коллективизации до 1939 года население сократилось на 6—16 миллионов человек. Впрочем, возмож­но, эти цифры изменятся при получении более полных дан­ных о потерях во время коллективизации и последовавшего за ней голода.

«Таким образом, — пишет Роберт Конквест, — даже при невозможности точного подсчета нетрудно усмотреть, что все эти оценки, если их сопоставить с оценками числа арес­тов и расстрелов, не противоречат в высшей степени осторож­ной оценке примерно следующего порядка (не считая обыч­ных уголовников, которых ведь нельзя рассматривать как жертв сталинского террора):

В тюрьмах и лагерях на январь 1937 г. — около 5 млн.

Арестовано между январем 1937 г. и декабрем 1938 г. — около 7 млн.

Итого — около 12 млн.

Из них расстреляно — около 1 млн.

Умерло в заключении в 1937—1938 гг. - около 2 млн.

Итого погибших — около 3 млн.

В заключении на конец 1938 г. — около 9 млн.

В тюрьмах — около 1 млн.

В лагерях — около 8 млн»²⁴.

В ряде лагерей третья часть заключенных погибала в те­чение первого года. По оценкам Конквеста, в 1933 году смертность среди заключенных составляла 10%, а в 1938 го­ду возросла до 20%. В период с 1938 по 1950 год погибло 12 миллионов человек, и к ним нужно прибавить еще по крайней мере миллион расстрелянных. Террор в основном коснулся мужчин в возрасте от тридцати до пятидесяти пяти лет, и в большинстве случаев это были наиболее активные, лучшая часть популяции.

40-е годы, годы войны, до сих пор вызывают споры среди демографов и историков. Сталин привел цифру 7 миллионов погибших, разумеется никак ее не обосновывая. Хрущев на-

²⁴ Конквест Р. Большой террор. С. 962.

Исторические предпосылки катастрофизма в России 47

звал 20 миллионов человек. Ее единственным обосновани­ем, как говорят специалисты, послужила разница между чис­ленностью мужчин и женщин соответствующих возрастов. Цифра 20 миллионов погибших уж очень кругла, чтобы быть точной и достоверной. Цифру 26 миллионов человек погиб­ших советских людей назвал Б. Н. Ельцин в мае 1995 года. «Мне до сих пор неясно, — писал академик А. М. Самсо­нов, — откуда взялись эти 20 миллионов погибших совет­ских людей. Простое арифметическое вычитание из данных 1939 г. о количестве населения данных 1946 г. уже дает зна­чительно больше — 27 миллионов человек. Некоторые иссле­дователи, учитывая потери естественного прироста населе­ния, показывают цифру в 50 миллионов»²⁵. Вот и приходится не из архивов, не из публикаций Госкомстата или Министер­ства обороны СССР, а из работ западных исследователей по­лучать эти данные. Стефан Розефилд в одной из своих работ утверждает, что Советский Союз пережил 37 миллионов на­сильственных смертей в течение 40-х годов²⁶.

Уж если с такими оговорками и с такой «вилкой» мы вы­нуждены давать количественную оценку наших людских по­терь, то еще труднее оценить качество погибших людей. Впрочем, мы, наверное, не ошибемся, если скажем, что во время массовой эмиграции вышвырнули выдающихся пред­ставителей интеллигенции, что в годы коллективизации по­гибли самые работящие мужики, их семьи, а в конце 30-х годов — наиболее активные интеллигенты, рабочие, да и крестьяне тоже. Что касается войны, то здесь погиб цвет на­шего народа — самые молодые, жизнеспособные его пред­ставители. Не принимали участие в войне либо получившие бронь, связанные с аппаратом или с военной промышленно­стью, либо негодные по тем или иным медицинским показа­телям люди.

Эти потери отрицательно сказались на генофонде страны. Когда на протяжении сравнительно короткого историческо­го периода из различных форм (аллелей) разных генов у на­селения систематически уничтожаются самые здоровые, ак-

²⁵ Вечерняя Москва. 1988. 21 июня.

²⁶ Известия. 1997.30 окт.

48_____|______ в.н.шубкин _____________

тивные, жизнестойкие — это не может не отразиться на ка­чественном составе популяции, на распространении разного рода наследственных болезней и уродств, не может не вли­ять на социальные характеристики общества, в частности на его духовный потенциал и на социальный иммунитет к раз­ного рода злоупотреблениям власти. С другой стороны, сама власть в этот период пополнилась в значительной мере вы­ходцами из города и деревни типа Игнашки Сопронова (один из персонажей романа В. Белова «Кануны»), которые придавали ей свой специфический колорит.

Характеристика генофонда населения страны могла бы быть более конкретной и детальной, если бы материалы со­циальной статистики были открыты. Но даже и на уровне предварительного анализа видно, что пережитые после Ок­тябрьского переворота народом испытания повлекли за со­бой не только демографическую, но и генетическую ката­строфу. С ее последствиями мы и наши потомки вынуждены будем считаться еще многие десятки, а может быть, и сот­ни лет.

Война и голод — вот реалии жизни Советской России, ко­торым посвящает свои последние статьи, написанные в Рос­сии, Питирим Сорокин. За рубежом в 1922 году он публику­ет работу «О современном положении в России», где научно и в то же время ярко описывает страшные картины жизни в стране.

Из его исследования мы узнаем новые подробности, свя­занные с деятельностью ЧК, особенно с кровавыми распра­вами над верующими, в попытках захватить управление церковью.

Религия вызывала особую ненависть у большевиков, ибо они сами были провозвестниками новой религии обоготво­рения пролетариата. «В коммунизме есть эсхатологический момент, — писал Бердяев в 1931 году. — Апокалипсис озна­чает не только откровение конца истории. Существует также апокалипсис внутри истории. Конец всегда близок, время всегда соприкасается с вечностью. Мир нашего времени со­всем не есть абсолютно замкнутый мир. Но бывают времена, когда это стояние времени перед вечностью острее чувству­ется. Эсхатологический момент означает не только суд над

Исторические предпосылки катастрофизма в России 49

историей, но и суд внутри истории. Коммунизм есть такой суд. Правда, которая не хотела себя осуществлять в красоте, в Божьей красоте, осуществляется в уродстве»²⁷.

Сорокин в связи с этим напоминает только один факт: большевикам мешал патриарх Тихон, он был арестован. Но ареста было мало, нужно было его отстранить. Тогда был пущен в ход отвратительный шантаж человеческой кровью: посланы были к нему несколько ренегатов-священников с требованием, чтобы он отказался от своей власти: если он не откажется — 11 приговоренных к расстрелу московских свя­щенников будут казнены, если откажется, будут помилова­ны... Кошмары из «Бесов» Достоевского менее ужасны, чем этот ультиматум. Тихон не отказался...²⁸

Но и Питирим Сорокин не мог вообразить, на какие чу­довищные преступления может пойти тирания, состоящая, по его словам, из беспринципных интеллигентов, декласси­рованных рабочих, уголовных преступников и разного рода авантюристов. В последующие годы в России в результате репрессий погибли десятки миллионов человек. Если к ним прибавить около трех десятков миллионов погибших во время Второй мировой войны, то общее число погибших на­сильственной смертью за годы советской власти приближа­ется к 100 миллионам человек.

В таких условиях в постреволюционной России страх и ужас от полного беззакония, от массовых репрессий и рас­стрелов в подвалах ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ принимают фанта­стические размеры. Можно сказать, что этот страх становится одним из главных мотивов поведения населения Советской России. Разумеется тогда, когда отступал чисто биологиче­ский мотив — голод, который в отдельные периоды (напри­мер, в 1921—1922 годах или в начале тридцатых) оттеснял все другие страхи и ужасы.

Голод влиял на социально-экономическую организацию общества и, в свою очередь, стимулировал насилие. Этому была посвящена одна из последних работ П. Сорокина, опубликованная в России в 1922 году. Исследуя последствия

²⁷ Христианство, атеизм и современность. Париж, 1969. С. 99.

²⁸ Новый мир. 1992. № 5. С. 182.

50 ----ч-^ в.н.шубкин _________

массового голода для изменения экономической и социаль­но-политической структуры, он устанавливает, что это изме­нение состоит:

1) в усилении правительственного вмешательства в эко­номико-продовольственные отношения граждан, а через это нередко и в другие области социальных отношений послед­них;

2) в усилении централизации и бюрократизации обще­ства;

3) в соответствии с этим — в падении и уменьшении объ­ема хозяйственной автономии и самоопределения членов общества, прежде всего в сфере производственно-экономи­ческой, а через это нередко — и других взаимоотношений;

4) в падении централизованного, независимого от власти регулирования экономико-производственных нужд и по­требностей ²⁹.

Однако по мере того, как голод отступал, все сильнее про­являлся страх от полного беззакония со стороны государства и его репрессивных органов. До Второй мировой войны и во время нее эти факторы (голод и репрессии) как бы состяза­лись между собой: в разные периоды на первое место в со­знании советских людей выходило то одно, то другое. Но к концу тридцатых начинает все отчетливее проявляться но­вый тип страха: угроза нападения со стороны Германии и Японии. Хотя благодаря довольно эффективной пропаганде этот страх усиленно подавлялся. «Мы войны не хотим, но себя защитим, оборону крепим мы недаром, и на вражьей земле мы врага разгромим», — как пелось в популярной тог­да песне.

Конечно, страх и тревога в предвоенный период были весьма дифференцированы по социальным слоям. Крестьян­ство, лишенное всяких прав и пережившее коллективизацию и голод тридцатых годов, боялось новых волн террора и на­силия, неурожая, природных бедствий, войны. Рабочие — дальнейшего снижения жизненного уровня, обнищания, вой­ны и т. п. Интеллигенция — продолжения беззакония, мас­совых репрессий, неумолимо надвигающейся войны.

²⁹ Известия. 1997. 6 нояб.

____ Исторические предпосылки катастрофизма в России 51

При такой интенсивности политических и социальных угроз не хватало душевных сил бояться еще и экологических, внезапных, непредсказуемых природных катаклизмов, тем более что население получало тенденциозную и строго дози­рованную информацию о том, что происходило в стране и в мире.

Но что еще вызывало постоянный страх в самых разных регионах страны, так это разгул преступности. Он начался после 1917 года и набрал силу в годы Гражданской войны, получая постоянную подпитку от массовых репрессий и без­работицы. Растущий «Архипелаг ГУЛАГ» являлся главным рассадником всякого рода криминала. По сути вся страна, в которой население подвергалось угрозам и репрессиям не только со стороны государства, но и со стороны многочис­ленных банд, шаек разного рода воров, грабителей, станови­лась полублатной. Да, их сажали в тюрьмы и лагеря, но они и там оставались для властей «социально близкими», в от­личие от тех, кто проходил по статье 58 УК РСФСР. Для блатных ГУЛАГ был чем-то вроде курсов усовершенствова­ния, и они выходили на волю еще более опасными преступ­никами. Этот кругооборот блатных в обществе продолжался весь предвоенный период, порождая постоянный страх сре­ди законопослушных граждан.

Дело не в рабском терпении русского народа. Есть, види­мо, такой уровень насилия, когда ломается позвоночник... Ту же сталинскую модель испытали на себе десятки народов и за рубежом. К сожалению, результат был тем же.

Это была не только демографическая и генетическая ката­строфа. Если прежде взаимосвязь биологического, социаль­ного, духовного представляла собой своеобразную пирамиду, основанием которой было биологическое, а вершиной — ду­ховное, нравственное, то революционные преобразования не просто уничтожили ее. По существу, был как тип ликви­дирован человек социальный, поскольку любая самодея­тельная форма общественной жизни была запрещена. Ведь нельзя же считать формой общественной жизни тягомотину и обязаловку разного рода митингов и собраний, постыд­ность принудительных и подконтрольных «выборов» из од­ного кандидата, машину единогласного голосования, исправ-

52 _____ в.н.шубкин ___________

но поднимавшиеся сотни рук как в центре, так и на местах. В первые послереволюционные годы среди коммунистов по­рой раздавались отчаянные призывы: поскольку, дескать, у нас в стране нет демократии, так давайте сохраним ее хоть в партии. Но вскоре эти голоса умолкли навсегда. Человек перестал быть даже «общественным животным».

Большинство людей было обречено на чисто биологиче­ское существование. Невероятные трудности и лишения, связанные с удовлетворением элементарных потребностей в питании и жилище, потеснили у многих все мысли о правах и гражданском достоинстве. Человек биологический стал главным героем этого времени.

Эту реальную жизнь никак нельзя игнорировать, если мы пытаемся что-то сказать о страхе в советском обществе. Од­нако далеко не все опасения людей были прямо связаны с утвердившейся в стране коммунистической диктатурой. Це­лый ряд страхов был связан, например, с научно-техниче­ской революцией. Всего же по времени появления можно выделить три группы страха: одна группа существует с пер­вых лет советской власти, другая связана со Второй мировой войной и холодной войной, третья — с современным перио­дом жизни нашей страны.

Конечно, всякая классификация типов страха внутри пе­риода, охватывающего почти весь XX век, весьма условна. Но, вспоминая главные события истории Советского Союза, все же можно сказать, что период с октября 1917 года до на­чала Второй мировой войны связан с такими причинами страха, как захват власти в стране экстремистами, полным беззаконием, диктатурой и массовыми репрессиями, Граж­данской войной, голодом (особенно в 1921—1922 годах, а также в начале тридцатых), массовыми эпидемиями (прежде всего тифа в Гражданскую войну), геноцидом (который сна­чала носил по преимуществу социальный характер), насиль­ственное насаждение грубого материализма и преследование верующих, полная утрата русских традиций и генетическое вырождение нации, которое констатировал уже в 1922 году Питирим Сорокин.

Период Второй мировой войны и последовавшей за ней войны холодной характеризуется наряду с перечисленными

Исторические предпосылки катастрофизма в России 53

выше причинами страха возникновением принципиально новых угроз. Речь идет прежде всего о появлении таких средств войны, которые способны уничтожить все живое на Земле. Угроза ядерной войны стала реальностью после того, как США сбросили атомную бомбу на Хиросиму и Нагасаки. При жизни Сталина, когда в СССР были созданы атомные и водородные бомбы, вопрос о возможности такой войны об­суждался руководителями СССР и США. Да и после смерти Сталина мир не освободился от этих кошмаров и порой (на­пример, во время Карибского кризиса 1962 года) был весь­ма близок к ядерной катастрофе.

Распространение, расползание ядерного оружия по пла­нете делает мир все более взрывоопасным и неустойчивым. Здесь необходим жесткий контроль со стороны Организа­ции Объединенных Наций, но, к сожалению, она в настоя­щее время такими реальными полномочиями не обладает. А ведь это касается не только ядерного оружия. Многие стра­ны имеют огромные запасы химического и бактериологи­ческого оружия. Оно также способно уничтожить сотни мил­лионов людей. Эти запасы — прежде всего в СССР и США — были созданы, когда третья мировая война казалась не­отвратимой. Однако теперь, когда благодаря усилиям этих сверхдержав возможность войны между ними сведена к ми­нимуму, возникла колоссальная проблема ликвидации этих гигантских запасов, что требует огромных средств для раз­работки технологий уничтожения, строительства сотен но­вых заводов и проведения практической ликвидации запа­сов.

Период Второй мировой войны и последовавшей за ней
холодной войны также характеризовался постоянным стра­
хом перед полным беззаконием со стороны властей. На фоне
этого страха меркнут даже такие события, как истощение
природных ресурсов, уничтожение лесов, перенаселение го­
родов, массовое радиационное и химическое отравление
земли, рек, озер и продуктов в результате лихорадочного со­
здания закрытых атомных городов и урановых шахт, облу­
чение тысяч и тысяч людей во время испытаний атомных и
водородных бомб. Население часто вообще ничего не знало
об экспериментах, которые проводились над ним.

54___________ в.н.шубкин _____________

Во время войны без лишнего шума был осуществлен и массовый геноцид десятков народов (немцев, чеченцев, крымских татар, калмыков и др.), которые были целиком выселены в Казахстан и в Сибирь. По принципу «Война все спишет» это гигантское переселение сотен тысяч людей оправдывалось нуждами борьбы с гитлеровскими захватчи­ками. Последствия этих решений крайне болезненно сказы­ваются до сих пор, вызывая конфликты, столкновения и войны. У миллионов людей был воспитан животный страх перед властью, которая может казнить и преследовать не только отдельных людей, но и целые народы. В этом плане трагические события, которые происходили во время Вели­кой Отечественной войны и войны холодной, породили це­лый набор разновидностей страха, который постоянно при­сутствует в сознании и подсознании россиян, особенно у людей старшего поколения, испытавших на себе эту неви­данную систему насилия и произвола. Если же учесть, что причина этого страха сохранились, что огромные территории отравлены радиацией, что уничтожение только химического оружия требует более 300 триллионов рублей, которых у го­сударства нет, то описанные выше опасности и порожденный ими страх еще долго будут нас преследовать и в XXI веке.

Не случайно своеобразным аккомпанементом к пере­стройке, начавшейся в 1985 году, была чернобыльская ката­строфа, которая показала всем людям, к какому рубежу при­близилось человечество.

Тем не менее перестройка и связанное с ней прекращение
холодной войны освободило, хотя бы частично, человечество
от угрозы самоуничтожения в результате ядерной войны.
Благодаря гласности в Россию стала проникать информация
о том, что происходило в стране за последние десятилетия.
Население начало представлять себе реальные угрозы,
прежде всего экологические, которые возникают не только
стихийно, но и в результате деятельности самого человека.
Оказывается, что насилие над природой не менее гибельно,
чем насилие над человеком. Для того чтобы люди поняли
это, нужен был Чернобыль, хоть и сейчас нет уверенности,
что этот урок усвоен всеми.

Исторические предпосылки катастрофизма в России 55

Дело в том, что население России, как, впрочем, и других стран, слишком захвачено мифами и околдовано фетишами, которые предлагают средства массовой информации. Мы уже не говорим о криминальной среде, которая в годы пере­стройки окрепла, организовалась и стала многое диктовать в жизни России. Преступность, уровень которой вырос в не­сколько раз, стала одной из главных примет нашего обще­ства. Сколько грозных слов было произнесено, сколько суро­вых указов президента было издано, сколько ведомственных и межведомственных комиссий было создано, а уровень преступности неудержимо растет. Она — неизбежный спут­ник дикого капитализма. И олигархия, которая нами правит, не может не сознавать, что преступники, мошенники, ком­бинаторы — ее братья по крови, по образу и целям жизни.

С другой стороны, организованная преступность настоль­ко усилилась, что она связывает свое будущее с дальнейшей жизнью в стране, с вхождением во власть, в управление, в законодательные органы, что делает ее «фигурой неприкаса­емой» и избавляет от угрозы уголовного преследования. Вхождение криминала во власть давно уже в России пере­стало быть сенсацией. За власть борются преступные груп­пировки и на Урале, и в Сибири, и в других регионах страны. Да и сама власть все более становится преступной.

Если преступность, с одной стороны, срастается с бизне­сом, с другой — сама идет во власть, то одновременно и власть криминализуется, идет ей навстречу.

Этот чудовищный разгул обнаглевших паразитов проис­ходит в стране, где большинство населения не сводит концы с концами. Естественно, что, по данным социологических исследований, страх и тревога россиян, связанные со сниже­нием жизненного уровня и обнищанием, занимают одно из первых мест.

На этом фоне продолжается перераспределение собствен­ности в интересах олигархии. За прошедшие годы с начала реформ годы в стране было приватизировано около 120 ты­сяч предприятий. Сегодня более 70% ВВП производится в частном секторе. Результатом этого явился невиданный в истории России процесс социально-имущественной диффе­ренциации: с одной стороны, стремительное падение реаль-

56___________ в.н.шубкин _____________

ных доходов основной массы населения, с другой — еще бо­лее быстрый процесс накопления огромных богатств в руках банкиров и «новых русских».

В печати приводились многочисленные данные о соци­ально-экономической дифференциации³⁰. Так, децильный коэффициент заработной платы в конце 1993 года достиг 26 (в 1991 году этот показатель равнялся 14 в США, 11 — в Швеции и 3 — в Китае). За 1992 год цены выросли в 26 раз. В 1994 году свыше 50 млн. человек (35% населения России) имели доходы ниже официального прожиточного миниму­ма, в том числе около 18% — ниже стоимости минимально­го продуктового набора, входящего в этот минимум.

По результатам Всероссийского мониторинга «Зеркало мнений», проводимого центром оперативных исследований Института социологии РАН (руководитель д. ф. н., проф. В. А. Мансуров), были получены данные о характере соци­ально-имущественной дифференциации. Они показали, что отношения к переменам и надежды на будущее улучшались до конца 1993 года, а потом резко ухудшились. Разница меж­ду доходами крайних групп имела тенденцию к интенсивному росту. Те, кто имел более высокий социально-экономиче­ский статус, получали большие доходы по сравнению с дру­гими группами. Разрыв между доходами высокодоходных и низкодоходных респондентов увеличивался в основном за счет резкого подъема доходов респондентов высокодоход­ного уровня и за счет уменьшения процентного соотноше­ния их в массиве респондентов.

Современная демографическая ситуация в России опре­деляется долговременными тенденциями демографических процессов: снижением рождаемости, длительной стагнацией и ростом смертности и сокращением продолжительности жизни. Социально-экономический кризис усиливает эти тенденции, приводя к откладыванию рождения желанных детей и отказу от него, повышению смертности населения, особенно трудоспособного возраста, продолжающемуся со­кращению ожидаемой продолжительности жизни, прежде

³⁰ Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества. М., 1996. С. 136.

Исторические предпосылки катастрофизма в России 57

всего мужского населения, ниже черты пенсионного возрас­та. Последнее обстоятельство наиболее опасно, так как оно в значительной мере предопределяет вымирание нации.

С учетом названных долгосрочных тенденций рядом организаций были разработаны варианты прогноза демо­графического развития России. В частности, Институтом статистики Госкомстата России были предложены три вари­анта прогноза демографического развития при различных условиях будущего состояния основных факторов воспроиз­водства населения на период до 2017 года. По различным вариантам этого прогноза, предполагается рост суммарного коэффициента рождаемости по России в целом в пределах 1,5—1,88 на одну женщину репродуктивного возраста.

По всем сценариям прогноза, увеличивается число умер­ших в силу старения населения, не компенсируемое соот­ветствующим повышением ожидаемой продолжительности жизни. Существующая сегодня социально-экономическая си­туация и образ жизни людей предопределяют необратимость приобретаемых людьми патологий. Если здоровье людей подорвано, это значит, что продолжительность их жизни бу­дет невелика.

Следствием кризисных явлений в демографических про­цессах является динамика численности населения России: через 25 лет при оптимистическом варианте прогноза она составит 153,7 миллиона человек, при пессимистическом — 139,0. Реальные варианты демографического развития, как правило, находятся между этими крайними величинами.

Все эти тенденции и процессы неизбежно порождают сильную тревогу и постоянный страх у населения.

Скорое светопредставление, Судный день, конец челове­ческой истории, Апокалипсис — эти христианские пророче­ства на протяжении многих столетий питали страх людей в Европе. И хотя в средние века сложилось два течения, по-разному трактовавших тысячелетний период, предваряю­щий Страшный суд — одно с оптимизмом, поскольку ожида­лось спокойное время, когда Сатана будет заключен в аду, другое было окрашено в более мрачные тона, — из веры в эти пророчества последний день человечества воспринимал­ся как День гнева и рождалось трагическое представление

58__________ в.н.шубкин _______ '

о финальной драме человечества. В значительной мере на ожидании Второго пришествия, страхе конца света и рожде­ния нового мира основывались всевозможные разновиднос­ти страха в средневековой Европе и в Европе нового време­ни³¹.

Россия по-своему переживала этот страх.

Несмотря на все интеллигентские завихрения в начале XX века, Россия оставалась христианской православной, а стало быть, и богобоязненной страной. «Пророчественная русская душа чувствует себя пронизанной мистическими то­ками, — писал в годы Первой мировой войны Н. Бердяев. — В народной жизни это принимает форму ужаса в ожидании антихриста. В последнее время эти подлинные народные ре­лигиозные переживания проникли и в наши культурные ре­лигиозно-философские течения, но уже в отраженной и слишком стилизованной, искусственной форме. Образовал­ся даже эстетический культ религиозных ужасов и страхов, как верный признак мистической настроенности»³².

Этот страх и ужас опирались на апокалиптическую тра­дицию Ветхого и Нового Завета, особенно Откровения Свя­того Иоанна Богослова.

Предреченного в Апокалипсисе конца истории еще в XIX веке ждал и Владимир Соловьев. Это отчетливо прояви­лось в «Краткой повести об Антихристе», которая входила в его последнее широко известное произведение «Три разго­вора». Он принял эстафету эсхатологического сознания, ви­димо, еще и от своего отца, знаменитого русского историка Сергея Соловьева. «Что современное человечество есть боль­ной старик и что всемирная история внутренне кончилась, — вспоминал Владимир Соловьев, - это была любимая мысль моего отца, и когда я по молодости лет ее оспаривал, говоря о новых исторических силах, которые могут еще вступить на всемирную арену, то отец обыкновенно с жаром подхваты­вал: "Да в этом-то и дело, говорят тебе: когда умирал древ­ний мир, было кому сменить его, было кому продолжить ис­торию: германцы, славяне. А теперь, где ты новые народы

³¹ См., например: Делюмо Ж. Ужасы на Западе. М., 1994.

³² Бердяев Н. Судьба России. М., 1918. С. 25

Исторические предпосылки катастрофизма в России 59

сыщешь? Те островитяне, что ли, которые Кука съели? Так они, должно быть, уже давно от водки и дурной болезни вы­мерли, как и краснокожие американцы. Или негры нас обно­вят? Так их хотя от легального рабства можно было освобо­дить, но переменить их тупые головы так же невыносимо, как отмыть их черноту..." Историческая драма сыграна, и остался еще один эпилог, который, впрочем, как у Ибсена, может сам растянуться на пять актов. Но содержание их в существе дела заранее известно»³³.

Рожденный, чтобы умереть, — таков двусмысленный ста­тус человека. И он не может не ощущать драматичности сво­его бытия. Тревога и страх за себя, за своих детей, родных, близких и дальних сопровождает его в течение всего отме­ренного ему времени. Христианство, приоткрывая тайны начала и конца, смысла жизни, отнюдь не примиряет верую­щего с этим миром. Напротив, оно как бы усиливает его эс­хатологическое сознание.