Влияние социально-демографических характеристик респондентов на уровень тревожности

Следующие наблюдения, сделанные на материале массо­вых опросов 1996 и 1999 годов, касаются анализа влияния объективных социальных характеристик респондентов — по­ла, возраста, образования, социально-профессионального ста-

68_______ в.н.шубкин.в.а.иванова ______

туса, дохода, места жительства и размера семьи — на уровень и специфику тревожности. Изучение данных срезов отражает весь комплекс физиологических, психических, социоистори-ческих, социокультурных и социоповеденческих факторов, оказывающих влияние на восприятие опасностей разного типа. Однако необходимо учитывать, что исследование это­го комплекса связано со специфическими трудностями, обу­словленными природой общественных явлений: последние обычно таковы, что отделение влияния одних из них от вли­яния других оказывается весьма сложным, а зачастую прак­тически невозможным.

Эмпирическая база и применяемые методы позволили анализировать как раздельное, так и совместное влияние этих факторов, сопоставлять их значимость, исследовать интенсивность их воздействия на восприятие опасностей различными группами респондентов.

Влияние полового признака отражается в 70% ответов на вопросы анкеты. Разрушение института социальной защиты, которое произошло в переходный период, повлияло на пси­хологическое состояние обоих полов, однако физиологиче­ские особенности подразумевают, что женщины более эмо­циональны и соответственно больше подвержены тревоге. Тест на общую тревожность показал, что женщины более за­висимы от настроения, расположения духа, они более нерв­ны и раздражительны, более восприимчивы и доверчивы, чем мужчины, чаще чувствуют свою беспомощность и не всегда в состоянии принять решение, они в целом большие пессимисты, чем мужчины. Они чаще, чем мужчины, гово­рят, что жизнь не имеет смысла и что больших трудностей они не переживут. Мужчины сталкиваются с иными пробле­мами. Основные причины тревоги сильной половины чело­вечества связаны с востребованностью в профессиональном плане. Они чаще говорят, что отношения с другими стали более сложными, что сами они стали более замкнутыми, раздражительными и циничными, и подчас продолжают спо­рить, даже если знают, что не правы.

Эмпирические исследования показали, что общий уро­вень тревожности у женщин в среднем значительно выше, чем у мужчин (в среднем 78% женщин и 59% мужчин испы-

Страх и тревога в современной России 69

тывают сильную тревогу и постоянный страх по поводу ли­дирующей опасности).

На первый взгляд это вполне согласуется с расхожими представлениями о естественном половом диморфизме и тендерной специфике мужских и женских социальных ро­лей. То, что незащищенными перед самыми разными опас­ностями себя ощущают ³/₄ представительниц слабого пола, лишний раз подтверждает эти представления.

Однако то, что около ²/₃ претендующих быть «сильной половиной» обнаруживают такую же степень общей неза­щищенности перед различными социальными опасностями, свидетельствует уже о некотором отклонении от традицион­ного распределения социальных ролей. Если несколько отойти от «ролевых предписаний», то полное отсутствие чувства защищенности у каждых 3 из 5 мужчин свидетель­ствует об определенном состоянии российского общества, в котором прогрессирует социальная аномия, характерная для периода перехода социума из одной системы координат (цен­ностей, норм, технологий, повседневного поведения и пр.) в другую.

Что касается отношения полов к различным группам опасностей, то различия в оценке доминирующих опаснос­тей — этнических, природных и политических — в целом в 1996 и 1999 году не так существенны. В отношении к лиди­рующим опасностям проявилась следующая тенденция: в 1996 году обнищание, безработица, криминализация обще­ства, беззаконие и коррупция беспокоили женщин значитель­но больше, чем мужчин (в среднем на 20-25%). В 1999 году различия практически перестали быть значимыми (3—5%): проблема обнищания в 1999 году волновала 70% женщин и 68% мужчин, массовая безработица - 60% мужчин и 61% женщин, беззаконие — 55% мужчин и 59% женщин, корруп­ция — 57% женщин и 55% мужчин. Главное различие сказа­лось в отношении мужчин и женщин к проблемам, связан­ным с угрозой войны и утратой традиций. Этими проблемами обеспокоены в два раза больше женщин, чем мужчин.

Возрастная специфика также находит заметное отраже­ние в вариациях чувства незащищенности, испытываемого представителями отдельных возрастных групп. Показатель,

70_______ В. Н. шубкин, В. А. иванова ________

связанный с возрастными оценками уровня своей защищен­ности в современном российском обществе, обнаруживает закономерный контраст между молодежью и пожилыми людьми.

Контраст проявился между тремя основными возрастны­ми категориями: молодежью, людьми среднего возраста и пенсионерами. Максимальное количество «защищенных» можно обнаружить среди наиболее молодых в возрасте до 20 лет, общий уровень тревожности у которых наиболее низкий, что вполне естественно. В следующих двух группах (20-29 и 30—39 лет) общий уровень тревоги примерно оди­наков — 52%. Самый же высокий уровень тревожности, — заметно выше, чем средний для всех опрошенных, — у груп­пы 40—49 и 50—59-летних россиян - 65%. При этом среди наиболее пожилых, в возрасте старше 60 лет, уровень тре­вожности заметно ниже, чем среди перешагнувших порог со­рокалетия.

Зона максимальной тревожности — это прежде всего 49— 59-летние россияне (особенно безработные), которые вос­принимают сужение своих возможностей наиболее бо­лезненно. Можно предположить, что эта возрастная группа испытывала на протяжении последних лет самое большое социальное напряжение и переживала внутренние ценност­ные конфликты. Люди этого возраста, казалось бы, были наиболее подготовленными к переменам, так как убежда­лись в их необходимости год за годом, но сами оказались совершенно к ним не готовы. Иными словами, ухудшение социального самочувствия наиболее очевидно проявляется у наименее адаптируемой части населения, менее защищен­ной в силу физического состояния и с относительно мень­шим информационным потенциалом. Что касается отноше­ния к различным группам опасностей, то люди среднего возраста значительно больше озабочены экономическими проблемами и угрозой роста преступности.

Молодое поколение достаточно толерантно и открыто миру. Его волнуют глобальные экологические и демографи­ческие проблемы: возникновение в атмосфере озоновых дыр, глобальное потепление, опасное перенаселение горо-

Страх и тревога в современной России 71

дов (в среднем уровень тревоги по отношению к этим опас­ностям у людей в возрасте до 29 лет на 5—10% выше, чем у людей 40—59 лет). И слабую тревогу вызывают такие «угро­зы», как сионизм, исламский фундаментализм, рост числа людей с другим цветом кожи, скорее это беспокоит людей старшего поколения (50 лет — старше 60 лет). Бездуховность общества, природные катаклизмы, снижение рождаемости вызывает одинаковую тревогу у людей всех поколений.

Образование оказывается самым противоречивым фак­тором, влияющим на актуализацию чувства страха. Здесь выявилось несколько закономерностей.

Высокая степень тревожности характерна для людей с низким уровнем образования, поскольку плохое образова­ние сегодня чаще всего означает низкий доход и соответ­ствующий социальный статус.

У людей с высоким уровнем образования существует по­вышенная чувствительность к глобальным опасностям: они больше озабочены глобальными опасностями («американи­зация» жизни, сокращение рождаемости, перенаселение го­родов, распространение ислама, возникновение в атмосфере озоновых дыр и др.), потому что больше информированы и ощущают универсализацию и глобализацию риска; кроме того, они, как правило, менее религиозны. Уровень дохода в данном случае не оказывает значительного влияния: напри­мер, 17% людей с высшим образованием и высоким дохо­дом и 19% респондентов с высшим образованием и низким доходом беспокоят геноцид и массовые преследования лю­дей по этнонациональным признакам. Ярче всего это прояв­ляется в отношении к проблемам экологии: разрушение озо­нового слоя и глобальное потепление беспокоит 10% людей с начальным образованием, 11% людей со средним образо­ванием и 23% людей с высшим образованием. Распростра­нение неонацизма и тому подобных явлений беспокоит 2% людей с начальным образованием и 15% людей с высшим. Нельзя утверждать, что люди с начальным образованием нечувствительны к проблемам нравственной и культурной сферы. Неверие в Бога и грубый материализм беспокоят 22% людей с начальным уровнем образования, 16% людей

со средним образованием и 14% людей с высшим образова­нием.

Люди с низким уровнем образования больше озабочены реальными, повседневными опасностями (обнищанием, без­работицей, катастрофическим неурожаем, утратой чувства коллективизма), а также иррациональными опасностями (концом света, захватом земли инопланетянами и пр.).

Наиболее сильна в обеих группах респондентов тревога, порождаемая проблемами выживания — обнищанием, кри-минализацией общества и безработицей, и чем выше уровень образования, тем меньше интенсивность страха. Более обра­зованные люди в целом оптимистичнее смотрят на жизнь.

Оказалось, что уровень тревожности пропорционален ве­личине дохода. Чем менее прочна финансовая стабильность людей в настоящем, тем более неизбежной им представляет­ся скорая катастрофа. Нищий чувствует большую тревогу и меньшую уверенность в своем будущем, особенно в период экономического кризиса и политического хаоса; находясь в состоянии некоторой паники, он не всегда может различить, где настоящая катастрофа, а где мнимая.

Здесь выявилась следующая закономерность. Уровень тре­вожности тесно связан с уверенностью в будущем. Высокая

Страх и тревога в современной России 73

степень неуверенности в будущем, но не всегда тревожности характерна для людей с высоким уровнем образования и ма­леньким доходом, одновременно для людей с низким уров­нем образования и низким доходом характерна повышенная тревожность.

Определенное влияние на тревожность оказывает и место постоянного жительства респондентов. Жители столицы в 2 раза чаще по сравнению с деревенскими жителями и в 3 раза чаще, чем жители районных центров, говорят, что до­вольны жизнью. Они менее нервны и раздражительны, меньше уверены, что отношения с другими стали сложнее, меньше беспокоятся о работе, реже теряют способность принимать решение и реже приходят к выводу, что им ста­новится все труднее переживать трудности. Однако в 2 раза чаще, чем остальные, они говорят, что вокруг творится не­что странное и непонятное. Действительно, за короткий пе­риод произошло множество странных событий, свидетелями которых стали в большей степени жители столицы и круп­ных городов.

Уровень тревоги жителей сел и бывших районных центров несопоставим с уровнем тревог жителей столицы (у жителей Москвы и Санкт-Петербурга средний уровень тревожности 20%, у жителей райцентров, небольших городов и дере­вень — не меньше 40%). Можно говорить о выраженной ур-банизационной переменной: в столицах и больших городах иерархия опасностей различна.

Во времена социализма между городом и деревней, меж­ду районным центром и столицей существовала гигантская пропасть в уровне жизни, которая активно поддерживалась. В деревнях уровень безработицы и бедности всегда был вы­ше, чем в городах и в столице, поэтому спокойствие столич­ных жителей в отношении экономических трудностей (обни­щания, безработицы) выглядит естественным. Эти факторы находятся на границе главенствующих и доминирующих опасностей (в среднем 40—55% сельских жителей испыты­вают сильную тревогу и постоянный страх по этому поводу).

Весьма существенной оказалась разница в уровне тре­вожности по поводу коррумпированности правительства. Только 30% столичных респондентов чувствуют тревогу по

74_______ В. Н. шубкин, В. А. иванова ________

этому поводу. В бывших районных центрах — 62%, в малых городах — 59%, в деревнях — 59%.

Наиболее выражена тревога у жителей сельской местнос­ти и районных центров по отношению к универсальным и экономическим опасностям (природным бедствиям, катаст­рофическому неурожаю и пр.), а также идеологическим и военным опасностям (гражданским и межэтническим вой­нам, нападению соседних государств, американизации жиз­ни в стране, ядерной войне).

Свою специфику имеет чувство защищенности у предста­вителей отдельных социально-профессиональных групп, при том что между категориями социального статуса и про­фессиональной принадлежности наблюдается теснейшая связь: образование — социальная группа, социальная груп­па — род занятий, социальная группа — доход.

Наиболее защищенными себя чувствуют учащиеся техни­кумов, вузов, ПТУ и работающие пенсионеры, а также спе­циалисты технического профиля с высшим или средним спе­циальным образованием и разнорабочие. В отношении главенствующих опасностей их уровень тревожности колеб­лется от 40 до 60%.

Средний уровень чувства защищенности обнаруживают работающие на государственном предприятии, в учрежде­нии, в организации; работающие в колхозе или потребко­операции, а также служащие «силовых» министерств, руково­дители подразделений предприятий и квалифицированные рабочие. Здесь уровень тревожности колеблется от 50 до 75%.

Самый высокий уровень тревожности наблюдается у пен­сионеров, временно не работающих, занимающихся частной предпринимательской деятельностью, служащих из числа технического и обслуживающего персонала, специалистов в области науки, культуры, здравоохранения, народного обра­зования, дошкольного воспитания с высшим или средним специальным образованием — 60—85%.

Среди респондентов, занимающихся индивидуальной предпринимательской деятельностью, а также специалистов технического профиля в 1,5 раза ниже уровень тревоги в це­лом, чем среди других групп. Общий уровень тревожности

приблизительно одинаков у работающих на государствен­ных предприятиях и в частных компаниях (67%).

Различные группы работников ощущают примерно рав­ную степень тревоги по отношению к криминализации, без­работице и ухудшению стандартов жизни. Распределение отношения социальных групп по поводу обнищания такое же, как и в отношении преступности.

Экологические катастрофы больше всего волнуют специ­алистов сферы науки, образования и здравоохранения (69%),

технических специалистов и квалифицированных рабочих (57%).

Различные социальные группы выражают одинаковую озабоченность по поводу возможности репрессий и диктату­ры. Экологические проблемы больше всего волнуют людей умственного труда (61%), разнорабочие и специалисты тех­нического профиля высказывают по этому поводу наимень­шую тревогу (49%). Разница в отношении различных соци­альных групп к проблеме бездуховности небольшая. Среди руководителей разного уровня озабоченных этой проблемой 41%, среди разнорабочих — 38%. Разнорабочие больше дру­гих озабочены утратой чувства коллективизма — 39% (сре­ди технических специалистов — 16%). Разнорабочие и руко-

Страх и тревога в современной России 77

водители подразделений больше представителей других со­циально-профессиональных групп озабочены утратой тра­диций.

Различия в отношении к возможным опасностям в этой группе во многом обусловлены разницей в уровне образова­ния и дохода.

Однако аналитики отмечают необходимость иметь в виду, что массовые опросы не учитывают те 5—10% сверхбогато­го населения, которые обладают теневым капиталом или прекрасными связями, политическим весом или админист­ративным постом и т. п. «Статистика не имеет данных об их доходах, а социология — о настроениях и установках» ¹.

На вопрос «Помогает ли Вам религия преодолевать страх?» респонденты в основном дают положительный от­вет.

С одной стороны, вера помогает почти ²/₃ людей, назвав­ших себя верующими, с другой — она в какой-то мере помо­гает и атеистам, учитывая тот факт, что каждый пятый из них вообще не уверен, атеист он или верующий, что и объ­ясняет некоторую противоречивость полученных ответов.

К сожалению, факт остается фактом: религия в России не играет большой роли даже в тех сферах, где это наиболее ожидаемо. Так, тревогу по поводу бессмысленности жизни

¹ Наумова Н. Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? М., 1999. С. 57.

испытывают 17% верующих и 13% атеистов. Потеря чувства коллективизма беспокоит 31% верующих и 38% атеистов. Неожиданный результат проявился в отношении к проблеме утраты семейных ценностей. Меньше всего это беспокоит верующих - 25%, достаточно религиозных респондентов — 34%, скорее нерелигиозных — 32%, атеистов — 27%.

Результаты выглядят достаточно категорично и поднима­ют вопрос о несущественной роли веры в снижении уровня тревожности.

Результаты предварительного социально-демографиче­ского анализа значительно обогащают исследование и сво­дятся к тому, что различия в оценке собственной незащищен­ности по отношению к возможным опасностям в основном обусловлены разницей в уровне дохода, образования, в соци­альном статусе и месте жительства, между которыми наблю­дается теснейшая взаимосвязь; не менее значимыми оказы­ваются половозрастные характеристики.

 

 

ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

С самого начала изучения катастрофического сознания мы стремились описать структуру и динамику страха на фоне важнейших исторических событий, которые оказали большое влияние на развитие страны и запечатлелись в па­мяти народа. В связи с этим в нашей анкете-интервью были

Страх и тревога в современной России 79

два вопроса, напрямую связанные с этими сюжетами: «Мож­но ли сказать, что в истории нашей страны после 1917 года были тяжелейшие периоды? Если да, то не могли бы Вы на­звать такие периоды?» и «Можно ли сказать, что в россий­ской истории до 1917 года были катастрофы? Если да, то что бы Вы назвали такой катастрофой?». Сначала мы не прида­вали особого значения этим вопросам, сосредоточившись целиком на детальном анализе структуры и интенсивности страха. Однако по мере расширения и углубления исследо­вания мы убедились, что эти вопросы достаточно информа­тивны и по-новому освещают проблемы катастрофического сознания.

Прежде всего, мы хотели бы привести некоторые данные по динамике ответов респондентов на эти вопросы. На пер­вый вопрос о тяжелейших периодах в истории страны после 1917 года в 1996 году ответы респондентов распределились следующим образом:

1. Великая Отечественная война (1941—1945гг.) (34,3%).

2. Годы сталинских репрессий (13,3%).

3. Перестройка и нынешний период (реформ 90-х гг.) (12,5%).

4. Коллективизация и голод в 20—30-е гг. (10,5%).

5. Послевоенный период (1946-1950 гг.) (7,4%). В 1999 году произошли некоторые изменения. Прежде всего это касается отношения респондентов к перестройке и нынешнему периоду развития страны. Сегодня почти в два раза больше респондентов считают этот период одним из са­мых тяжелых, и он вышел в рейтинге на второе место. На­против, значение сталинских репрессий как тяжелейшего периода в истории страны с точки зрения интервьюируемых снизилось с 13,3% в 1996 году до 9,9% в 1999 году. Поэтому рейтинг тяжелейших периодов несколько изменился:

1. Великая Отечественная война (31,5%).

2. Перестройка и нынешний период (реформ 90-х гг.) (23,6%).

3. Годы сталинских репрессий (9,9%).

4. Послевоенный период (1946-1950-е гг.) (5,0%).

5. Войны в Чечне и Афганистане (4,9%).

80_______ В. Н. шубкин,в.а. иванова ________

На первое место респонденты и в 1996, и в 1999 году ста­вят Великую Отечественную войну (1941 — 1945 гг.). Это бы­ло для советских людей тяжелейшим испытанием после 1917 года. Воспоминание о нем врезалось в память народа, ведь трудно найти такую семью, где не было бы убитых, по­калеченных, пропавших без вести. В несколько раз больше, чем число погибших, было призвано в армию на оборонные и трудовые работы, что привело к огромному падению рож­даемости населения. Последствия его («демографическое эхо войны») много лет изучают социологи, культурологи и пи­сатели, стремясь понять, как эта демографическая катастрофа сказалась на судьбах молодых, на браках, на рождаемости, на воспроизводстве и на качестве населения.

Что касается катастроф до 1917 года, то здесь изменения не столь существенны:

Эти данные раскрывают отношение россиян к понятию «катастрофа». Очевидно, что основная масса респондентов связывает с ним военные конфликты в истории России. В 1999 году относительно новым явилось выделение рес­пондентами периодов голода и эпидемий, что подтверждает справедливость подхода П. Сорокина, в работах которого, опубликованных в России после 1917 года, внимание сосре­доточено на влиянии голода, войн, эпидемий на социальную структуру общества и массовое сознание.

Страх и тревога в современной России 81