Глава 13. Удар по Дамблдору.

Первое сентября 1996 года запомнилось Англии тем, что она узнала правду о настоящей жизни Гарри Поттера. Люди были взбудоражены тем, что их Герой жил на правах домового эльфа, а не как маленький принц. Но самое интересный резонанс это вызвало в кругу аристократов. Все вдруг вспомнили, что Поттер является последним отпрыском древнего рода, отнюдь не бедного. Мальчик должен был принять на себя статус лорда и, в принципе, войти в Совет в двадцать один год, в который входили роды, состояние которых исчислялось не меньше чем в полмиллиона галлеонов свободных средств, то есть монет, лежащих просто в сейфах Гринготса и не задействованных в бизнесе. Как-то сразу забылось, что мальчик полукровка, да и не имело это такого уж большого значения, родовитость отца все перекрывала.

Совет был собран в тот же день, буквально за час после того, как на столы глав семейств был положен номер "Ежедневного пророка". Все понимали, насколько Скитер может завраться, но оставлять такую информацию без тщательной проверки было нельзя. Пятнадцать лет никого не интересовала эта сторона жизни юного мага, а стоило появиться статьям, которые показали кое-что нелицеприятное, как все сразу же стали искать виноватого. Хотя, кое-что, это мягко сказано.

Первый же вопрос, который был озвучен на Совете, поверг всех его членов в недоумение: "Кто опекун Поттера?"

- Но это же и так известно, - наконец, подал голос один из членов Совета, неким лорд Уиттакер, который уже одной ногой стоял на вылет, поскольку его состояние катастрофически исчезало в неизвестном направлении. Этот человек совершенно не умел управлять деньгами, еще год-два такими темпами и у него не останется и кната. Правда, никто о нем и не будет "плакать".

- В том-то и дело, что не ясно, - покачал головой Лорд МакКалистер. – Магглы не могут быть официальными опекунами ребенка-мага, тем более, если он является потомком аристократического рода.

- По идее, это должен быть Блек, - лениво отозвался Малфой, который уже имел полное представление о том, что Скитер даже преуменьшила историю жизни Золотого мальчика Дамблдора, был он в курсе и того, чего не знал более никто – исчезновения этого самого мальчика.

- Блек не мог быть его опекуном, - покачал головой глава Совета.

- Блек был его крестным, - последовал ответ.

- Что, прости, Люциус? – вкрадчиво переспросил МакКалистер.

- Сириус Блек – крестный Гарри Поттера, - последовал ответ.

- Ты уверен? – новый вопрос.

- Да, - кивнул Малфой.

- Странно, странно, - прищурился председатель. – Если он его крестный, то какого черта он делает в Азкабане за убийство семьи, которую не мог предать без смертельного исхода для себя?

- Понятия не имею, - скучающим тоном произнес Люциус. Эту тему он поднимали и в разговоре со Снейпом и Люпином, но ответа на данный момент они так и не нашли. Чем глубже они начинали копать, тем больше вопросов возникало.

- Так, сейчас у нас не времени разбираться с Блеком, у нас на повестке дня – Гарри Поттер и каким образом Совет упустил этого мальчика из своего поля зрения? – стукнул молоточком о специальную подставку председатель.

- А что здесь говорить? Скитер в кои-то веки написала правду, - пожал плечами Малфой.

- Что? – воскликнули почти все, кто был в зале заседаний.

- Откуда такая информация? – прищурился МакКалистер.

- От профессора Хогвартса – Северуса Снейпа, которого вы до сих пор не ввели в Состав Совета, хотя и признали за ним право быть лордом Принцем, - съязвил под конец Малфой.

- Успокойтесь, господа, - молоточек снова застучал, призывая всех к тишине.

- И откуда..., - МакКалистер сделал паузу, затем продолжил. – Лорд Принц узнал эту информацию?

- Из первых рук, - пожал плечами Люциус.

- Насколько мне известно, - Паркинсон усмехнулся. – Поттер и Снейп, мягко говоря, не дружат.

- Информация не для разбирательства, - выпрямился Малфой. – По приказу Дамблдора Северус занимался с Поттером окклюменцией, чтобы научить его защищать свой разум от Сами-знаете-кого, - хмыкнул он на последнем слове.

- СНЕЙП ЗАНИМАЛСЯ ОККЛЮМЕНЦИЕЙ С ПОТТЕРОМ?! – Паркинсон был удивлен безмерно. – Дамблдор совсем ум потерял? Кто же таким образом учить детей окклюменции? Он ведь мог разрушить все природные щиты...

- А оно так и случилось, - усмехнулся Малфой.

- Происшествие в министерстве с этим как-то связано? – МакКалистер пристально смотрел на блондина. Тот только кивнул в ответ. Здесь, в зале половина была приверженцами Темного лорда, вторая половина придерживалась нейтралитета, но была в курсе происходящего. Никто никого не осуждал и не критиковал. Совет был Советом, а остальной мир – остальным.

- Меня интересует другое, каким образом Поттер оказался вне поля нашего внимания, - произнес МакКалистер.

- Это можно объяснить только тем, что роль магического опекуна мальчика досталась кому-то, кто имеет очень большой вес, и у кого хватило сил удалить ребенка так, чтобы никто не заинтересовался его жизнью, - произнесла дама в возрасте, задумчиво покручивая в руках перо.

- И почему на ум приходит только один человек? – пробормотал Малфой в установившейся тишине.

- Уж не Дамблдора ли вы имеете в виду, лорд Малфой? – усмехнулась та же женщина.

- А у вас на уме есть кто-нибудь другой? – усмехнулся в ответ Люциус.

- Вопрос в том, как нам поступить в этой ситуации, - председатель оглядел членов Совета. – Оставить все как есть...

- Это неприемлемо, - перебил его МакКалистер.

- Согласен, - кивнул Малфой.

- В таком случае, Робин, - председатель посмотрел на шотландца. – Я поручаю вам выяснить всю историю жизни Гарри Поттера, а также доставить его на Совет, как только у нас будет вся информация. Мальчик должен оказаться в обществе тех, с кем в дальнейшем будет проводить свое время. На данный момент считаю целесообразным, чтобы вопросом юного Поттера занимались те, кто не имеет отношения к Темному лорду, - председатель кинул многозначительные взгляды на Паркинсона, Малфоя и еще несколько человек, кто входил по его сведениям в ближний круг Волдеморта. – Робин, мы ждем от тебя информации, на основе которой и будет дальше действовать.

Это решение было принято единогласно.

Малфой вернулся домой в приподнятом настроении. Он так и остался на этом Совете единственным, кто знал больше всех, но делиться информацией не собирался. В Малфой-меноре его ждал гость, вернее с сегодняшнего дня жил Люпин, который якобы отбыл в стаю Грейнбека Сивого, выполнять задание Дамблдора. Северус и Люциус, да и сам Ремус рассудили, что это не самая хорошая идея, а искать оборотня у Малфоев никто не будет.

- Как прошло? – Ремус поднял голову и посмотрел на хозяина поместья поверх книги, которую читал.

- Люпин, я хочу, чтобы ты занялся дополнительным обучением с Драко, - вдруг произнес Люциус.

- И как ты это себе представляешь? – удивился оборотень.

- С первого октября, каждую субботу старшие курсы Хогвартса будут отпускать в Хогсмид. Это нововведение этого года. У меня есть домик там, занятия моему сыну не помешают, - заявил Люциус.

- Как пожелаешь, - пожал плечами Ремус, возвращаясь к книге.

- Совет занялся разбирательство по делу Поттеру. Чувствую, каша завариться еще та, - произнес Малфой, падая в кресло совсем не по-аристократически.

- Рано или поздно это должно было случиться, - философски заметил Люпин.

А утром они оба чуть не подавились завтраком. "КТО УКРАЛ МИЛЛИОНЫ ПОТТЕРОВ?" – на пол первой полосы "Ежедневного пророка" располагался вот такой заголовок, а под ним копия финансовых документов, где четко и ясно было написано, кто и сколько снимал денег со счетов Поттеров за последние пятнадцать лет. Если не считать суммы, где-то размеров чуть больше тридцати пяти галлеонов за пять лет, потраченной лично Гарри, остальные суммы исчислялись десятками тысяч и были сняты совсем не владельцем.

- Интересно, Дамблдор так был уверен, что эта афера никогда не откроется? – с каким-то странным выражением на лице произнес Люпин.

- Похоже, он становиться слишком старым, - усмехнулся Люциус.

- Дело не в этом, - покачал головой оборотень. – Это было бы очень большой ошибкой, Люциус, недооценивать такого человека, как наш директор. Возможно, он стал слишком самонадеян и просто не прикрыл свой зад настолько, чтобы не оказаться в такой ситуации.

Малфой пристально смотрел на своего гостя и обдумывал его слова. В них было слишком много того, что действительно могло оказаться правдой.

- В таком случае у кого-то появился очень острый зуб на директора, - наконец, произнес Люциус. – Вопрос, у кого.

- Я мог бы предположить, что у Гарри, но он до сих пор был слишком наивен и легко поддавался на провокации Дамблдора, как мне не жаль, - тихо произнес Люпин.

- Ты тоже, надо сказать, - усмехнулся Малфой.

- Согласен, но Гарри придется слишком много доказывать, чтобы он поверил нам, - вздохнул Ремус.

- Мне все время кажется, что мы что-то упорно упускаем из виду, - вдруг произнес Люциус. – Что-то, что происходит прямо у нас под носом. Малфой перевернул страницу газету и снова поперхнулся. – Да, что же это такое сегодня. Люпин недоуменно посмотрел на мужчину, затем последовал его примеру и открыл вторую страницу Пророка. На него с середины страницу смотрел Сириус Блек, вернее, два – юный, тот, что до Азкабана, и второй – после него. А сверху: "КТО ОТВЕТИТ ЗА 12 ЛЕТ ТЮРЬМЫ ДЛЯ НЕВИНОВНОГО ЧЕЛОВЕКА?", а ниже в половину меньшим шрифтом было дополнение: "Предсмертные откровения Питера Петтигрю или муки совести". Ремус с бьющимся в горле сердцем стал читать статью, которая довольно полно излагала ситуацию, связанную с Сириусом, а также почти дословно было передано признания Хвоста.

- Что вообще происходит? – Люпин поднял голову и посмотрел на Люциуса.

- Вот и мне интересно, что же такое происходит, - мрачно выдал тот.

Не они одни пытались понять, что случилось в этом мире, что такая информация стала вдруг известна всему обществу. Мало кто не понимал, что обе статьи наносили сильнейший урон репутации директора Хогвартса. Робин МакКаллистер связался с председателем Совета, и в результате было принято решение обратиться в Министерство и потребовать смещения Дамблдора хотя бы с части постов. По их мнению, такой человек не мог быть главой Визенгомота, да и директором Хогвартса тоже, но с последним они ничего не могли сделать, а вот с первым – запросто.

Председатель Совета и еще пара его членов направились в Министерство, а МакКалистер и его команда стали разбираться с жизнью Гарри Поттера. Им с трудом, но все-таки удалось пробиться в дом, сняв все чары, которые наложили на дом Дурслей орденцы. Применение ряда ритуалов дало им довольно полную картину того, что происходило в этом доме до лета этого года. Где-то после марта месяца история начала тускнеть и разобраться в том, что здесь происходило было уже невозможно, но то, что они узнали, могло с полным правом дать основания для того, чтобы заподозрить неладное, даже самое худшее. МакКалистер решил выяснить как можно больше прежде, чем докладывать председателю. Ему совсем не нравилась подоплека всего этого дела.

Утро же того, кто должен был стать объектом пристального внимания магической общественности в первый учебный день в Хогвартсе, даже не мог представить, что его ждет. Он был в радушном расположении духа и как обычно строил свои масштабные планы. Он не сомневался, что ему удастся создать из Невилла примерно такое же оружие, как и из Поттера. Жаль, что он не стал готовить его с того же момента, как и первого, тогда всегда был бы запасной вариант, а сейчас придется слегка повозиться. Хоть Лонгботтом и изменился за это лето и довольно сильно, но все же был слабоват для такой миссии. Если Поттером было все проще, то есть никто особо и не сомневался в исходе битвы, то вот за Лонгботтом стояла леди Августа, которая после смерти внука может испортить ему жизнь основательно. Тут, как с близкими Поттера, так не поступишь, слишком серьезный резонанс будет.

Эти его размышления были прерваны прилетом сов с "Ежедневным пророком". Он не собирался читать эту газетенку, особенно после вчерашнего. Он мечтал оставить историю с Поттером в забвении, и был сильно "раздосадован" тем, что кому-то удалось в этом разобраться и узнать истинное положение дел. Чем дольше правда оставалась бы неизвестной, тем лучше было бы для него. Из этой ситуации можно было бы извлечь выгоду. Но его настроение было испорчено сразу, как только он увидел заголовок на первой полосе, а затем взгляд впился в банковский документ по регистрации снятия наличности со счета, где фигурировало его имя напротив совсем уж не маленьких сумм. Настроение резко опустилось до нуля. По Большому залу покатились шепоты, некоторые студенты стали кидать на него взгляды, пытаясь понять – правда ли то, что тут написано. Почувствовал он и взгляд Минервы МакГонагалл, в нем были укор и разочарование. Вот это ему совсем не было нужно. Единственный, кто не проявил вообще никаких эмоций после прочитанного, был как всегда Снейп, но тот уже некоторое время вызывал у директора опасения и подозрения, как и Люпин, но того услали к оборотням. "Сдохнет, не страшно", - решил директор, давая "наивному и преданному" Ремусу задание.

- Занятия начнутся через десять минут, - провозгласил директор, после чего покинул Большой зал, прекрасно понимая, какие настроения бродят среди учеников и учителей. В ком он не сомневался, так это в гриффиндорцах, которые встанут на его защиту. И он оказался прав, как показал дальнейший день. Красно-золотые орали на всю школу, что два последних номера "Ежедневного пророка" ни что иное, как самое настоящее вранье. Мало кто заметил, что в этих громогласных заявлениях не участвовали Невилл Лонгботтом и Рон Уизли.

В обед директора в срочном порядке вызвали в Министерство, где он должен был дать объяснения всему тому, что было написано. К этому времени он уже более менее успел составить план своих оправдательных речей. Чего он не ожидал, так это присутствия нескольких незнакомых лиц с очень мрачными выражениями на лицах. К этому времени он уже ознакомился и со статьей о Сириусе и принял довольно радикальное решение, которое в будущем могло бы ему здорово помешать, если бы не одно но... А сейчас у него на первом месте стояло то, что он должен успокоить общественность и вернуть свое пошатнувшееся положение. "Скитер надо убрать", - решил он.

- Мистер Дамблдор, проходите, - мисс Боунс смотрела на него строго и не очень приветливо.

- Благодарю, - он умел делать хорошую мину при плохой погоде.

- Мы хотели бы получить от вас объяснения некоторым фактам, которые стали нам известны в последнее время, - заявил Скримджер.

- Особенно те, что касаются Гарри Поттера, - добавил Фадж.

- Мистер Дамблдор, - председатель Совета аристократии поднялся и в упор посмотрел на директора. – Может быть, вы объясните, каким образом вы получили опекунство над юным лордом?

- Каким лордом? – Дамблдор изобразил удивление. Он знал, что в семнадцать лет Гарри должен был получить титул, но не думал, что его уже сейчас считают таковым.

- Лордом Поттером, - уточнил председатель. – Вы обошли закон.

- Ничего подобного, я выполнял просьбу его родителей, - улыбнулся директор.

- Вы ввели в заблуждение огромное количество людей, мистер Дамблдор, - председатель еле сдерживался. – Вы посягнули на члена Совета.

Дамблдор нахмурился, улыбка чуть застыла на лице. Он слышал об этом мифическом Совете аристократов, но никогда не мог узнать подробностей. Сами Дамблдоры, хоть и были не бедны, но титула не имели, так что и о Совете знать не могли. Что он знал точно, так это то, что в Совет входят очень богатые роды, но принципов отбора членов он не знал, а, судя по словам этого человека, Поттер был вписан в этот Совет с рождения. "Не знал, что Поттеры настолько богаты", - пронеслось у него в голове.

- Я лишь выполнял волю Джеймса и Лили, - твердил свое Дамблдор. Он был спокоен, казалось, ничто не могло поколебать его уверенность в себе.

- А деньги со счетов мальчика вы, с какой стати снимали? – на лице председателя Совета появилось, ох, какое недоброе выражение лица.

- На его проживание, питание, одежду, - пояснил директор.

- Правда? – насмешливо поинтересовался еще один человек. – И как? Вещи на пять размеров и явно взятые с помойки, старые древние очки и полуголодный вид стоили всех этих денег? А чулан под лестницей стоит несколько тысяч галлеонов в месяц?

- Я понятия не имел, как живется мальчику у своих родственников, - прикинулся дурачком Дамблдор, изображая на лице сожаление.

- С какой стати вы вообще отдали ребенка магглам? Ребенка аристократов, единственного наследника и мага? – Боунс явно была не на его стороне.

- Лили дала ему кровную защиту..., - начал плести уже давно известную сказку для всех.

- Мистер Дамблдор, все это вы можете говорить простым обывателям, которые только и могут поверить в эту ахинею, но не нам, истинным аристократам, очень неплохо знакомым с кровной магией. Уж вы-то должны знать, что магглорожденная ведьма не могла никаким образом наложить кровную защиту на ребенка. У нее просто не хватило бы на это магии, даже если она была неординарной личностью, - не дал вклиниться в его речь Дамблдору председатель. Вот этого директор не учел, явно понадеявшись на авось. Если бы тут были только министерские чиновники, то все прошло бы на ура, но присутствие членов Совета аристократии смешало все его планы. И теперь у него явно были проблемы, с которыми придется разбираться. "Чертов мальчишка, куда он делся", - мрачно подумал он про себя. – "Одни проблемы с ним. Все шло так замечательно, так ведь нет, надо было выкинуть такой фортель".

- Мистер Дамблдор, - Боунс посмотрела на директора. – Вам следует приготовиться к слушанию, которое пройдет через три дня в зале Визенгомота. С этого дня вы отстраняетесь от всех своих постов, кроме директорского, но будь моя воля, вы и там не были бы. К сожалению, должность директора Хогвартса не является выборной. Все обвинения вы узнаете через три дня и, надеюсь, у вас найдутся более веские доказательства и объяснения правомочности ваших действий. До свидания.

Ему без каких-либо намеков дали понять, что он может убираться. Дело действительно было дрянь, и он это понял. Но Министерство, по его мнению, поступило глупо, дав ему три дня, а, значит, у него появилось время, чтобы все исправить и подчистить. Он не вернулся сразу в школу, а направился в Литтл-Уининг. Ему нужно было самому осмотреть дом Дурслей. Конечно же, он знал, что никакой кровной защиты на доме не было, но то, что предстало его зрению сейчас, удивляло. Какой-то намек, почти неуловимый, который могли заметить лишь единицы в мире магии, но он был. Как директор не старался, он не мог поймать за хвост эту нить и понять, что происходит, откуда это взялось. Нить все время ускользала. Дамблдор потратил немало времени у дома, но разобраться со странностями ему не удалось, зато он понял, что тут уже побывали его противники, а это было плохо, особенно, когда он понял, какие заклинания они применяли. У них теперь были доказательства того, как здесь жилось мальчишке. Директор был зол на всех и на себя. На себя за то, что слишком сильно расслабился, понадеявшись на тупость чиновников.

- Никогда не стоит забывать о своей безопасности, - пробормотал он себе под нос, прежде чем отправился обратно в школу. Он не хотел сейчас ни с кем разговаривать и встречаться, так что заперся в своем кабинете. От портретов он получил полный отчет о том, что творилось в школе во время его отсутствия, а школа бурлила, делясь на различные лагеря: ярых сторонников и защитников Дамблдора, во главе которых к удивлению Рона встали Гермиона и его собственная сестра; сам он и Невилл держались в тени, за что уже успели огрести от обеих девушек по полной и поссориться с ними; слизеринцы же поддерживались того, что в статьях хоть и может что-нибудь быть переврано, но вполне может быть правдой, тем более на этом настаивал Малфой, который в отличие от многих был очень даже в курсе того, что почти все в газете было правдой; были те, кто держался нейтральной стороны, просто наблюдая; но были и те, кому до всего этого было просто по барабану.

В течение трех дней директор не показывался в пределах видимости ни педагогического состава, ни студентов, что порождало новые слухи среди учеников. Новый учебный год начался весело для всех. Первой новостью стало исчезновение Поттера. Что только не говорили на эту тему, диапазон объяснений был от смерти до перехода на сторону Того-кого-нельзя-называть. Самое смешное все они в какой-то степени были правы.

6 сентября с самого утра у Дамблдора не задалось. Настроение было ниже нуля. Какой-то четкой линии поведения он так для себя и не придумал, решив идти ва-банк и продолжать изображать эксцентричного доброго дедушку. Чем-то, как он понимал, ему придется пожертвовать, главное исправить то, что Поттер своим исчезновением сумел подпортить.

Заседание в Министерстве началось в десять часов утра. Визенгомот уже успел рассмотреть все документы и доказательства, найденные командой лорда МакКалистера. Причиной данного заседания было то, что было решено дать Дамблдору оправдаться. Будь на его месте кто-нибудь другой, он уже прохлаждался бы в Азкабане, но поступить таким образом с таким "уважаемым" человеком они не могли.

Вопросы были теми же, что ему задавали три дня назад. Почему, зачем, на каком основании, для каких нужд? Если часть находящихся здесь людей была за Дамблдора, то остальные были сразу настроены против, и таких, к большому огорчению директора, было большинство. Если ему и верили, то посчитали его решения ошибочными, приведшими к непоправимым последствиям. Уже решив, что он легко отделался, Дамблдор с облегчением вздохнул. Пару-тройку неприятных для себя статей он как-нибудь переживет. Но неожиданно всплыл еще один документ. Каким образом? Как? Было непонятно. Но один маг из команды шотландца обнаружил в одной из клиник Лондона странную запись, копия которой была предоставлена в Визенгомот. Петуния при первоначальном оформлении Гарри в больницу допустила ошибку, и получилось, что в больнице мальчик был зарегистрирован дважды, под разными именами и первоначально записи велись параллельно, и первая карта не была уничтожена. Она заканчивалась записью об остановке сердце, и не было никаких сведений о том, вернули мальчика к жизни или нет, записи о констатации факта смерти не было. Это повергло всех в шок, даже директора, который ни к чему такому просто не был готов. Эта информация кардинально повлияла на результат слушаний.

- Мистер Дамблдор, с Вас сняты все привилегии, и вы смещены со всех постов в министерстве и в магическом сообществе, кроме поста директора Хогвартса, который не находит под нашей юрисдикцией. Но в связи со сложившейся ситуацией в школу будет направлена команда наблюдателей и комиссия, которая должна будет вынести в течение месяца своей вердикт по обстановке в школе. Наблюдатели останутся в школе до конца учебного года, решении о продлении срока их пребывания будет принято перед следующим учебным годом. Попечительский совет будет поставлен об этом в известность.

Это было слишком много, чем хотел бы получить Дамблдор, так доволен он не был. Окажись сейчас здесь Поттер собственной персоной, ему было бы плохо. Конечно, ему удавалось хорошо скрывать свои эмоции.

- Теперь следующий вопрос: дело Сириуса Блека, признанного невиновным. Мистер Дамблдор, будьте добры, объясните, почему по этому делу не было проведено тщательного разбирательства, - все уставились на директора. А тот в очередной раз стал играть давно уже излюбленную роль доброго, слишком мягкосердечного дедушку, который поддался влиянию момента и не смог справиться со своими эмоциями. По его словам выходило, что он был так сильно привязан к Поттерам, что даже не подумал, что Блек может оказаться невиновным. Все казалось таким ясным в тот момент. В общем, он почти доказал, что все это было только его эмоциональным состоянием, но в зале оказались те, кто считал, что Дамблдор не должен отделаться только легким испугом. Его обязали выплатить всю компенсацию, а именно 150 000 галлеонов материального ущерба Блеку, то есть положить их в Гринготс, деньги отойдут его наследнику, в данном случае юному Поттеру, если тот жив, иначе деньги осядут в банке мертвым грузом. Никто не заметил странной быстрой улыбки на лице директора. Да, репутация была подмечена основательно и теперь уйдет время, чтобы все вернуть на круги своя. На некоторое время придется притихнуть и заняться только школой. Только вот присутствие комиссии и наблюдателей ему совершенно не импонировало. И все же, он легко отделался. В семь часов вечера Дамблдор вернулся в Хогвартс, а через два часа в отделе Тайн около арки смерти был обнаружен изможденный, но дышащий Сириус Блек.