Первостепенная функция разума – показывать людям,

что некоторые вещи лежат за его пределами.

 

Блез Паскаль, «Мысли»

 

Введение

 

 

Счастливая жизнь

 

 

Э

то книга о счастливой жизни — не о той, что показывают в рекламе пива «Будвайзер», в передаче «Светская жизнь» или в телешоу «MTV Cribs»*, — а о той, которой вы и я хотим жить, когда задаемся вопросом, что же действительно важно

под солнцем.

Что делает нашу жизнь ценной? Зачем я живу? Какова моя цель? Как моя жизнь может быть исполненной смыслом? Все эти во- просы приходят в голову каждому человеку, как во времена кризиса, так и под покровом повседневных событий.

Для большинства из нас жизнь суетна, запутанна и полна па- радоксов. Мы просыпаемся среди ночи от беспокойных мыслей о работе, о детях или о планах, вынашиваемых годами, которые ру- шатся в одночасье под давлением высокотехнологичного и быстро меняющегося мира. Один день нам вроде бы удается держать жизнь под контролем, но уже на следующий мы оказываемся раздавлен- ными безжалостным катком обстоятельств. Если вы никогда с по- добным не сталкивались, обязательно напишите мне. Вы станете первым известным мне человеком, жизнь которого безупречно це- лостна.

Когда я редактировал последний черновик этой рукописи, про- изошло одно событие, ставшее для меня откровением. Оно иллюстри- рует, каким образом эта книга может помочь нам обрести смысл жизни и справиться с ее разочарованиями. Моя дочь Эмили приехала

* Популярное американское шоу, предлагающее зрителям телетуры по апартаментам и особнякам знаменитостей. — Прим. ред.

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

вместе со своим сыном Максом погостить к нам с Пэтти на Рожде- ство. Эмили — мать-одиночка, воспитывающая четырнадцатилетнего сына-аутиста. Дети-аутисты могут быть очень милыми и чудесными, но они требуют особого отношения из-за проблем с общением и вос- приятием внешней информации. Для них особенно важна жизненная упорядоченность и определенность. Когда Макс приезжает к нам, он всегда первым делом проверяет шкаф со своими игрушками, осмат- ривает картины на стене и убеждается в работоспособности бытовых приборов. Если с момента его последнего визита хоть что-нибудь из- менилось, это серьезно выбивает его из колеи. Любые необычные шумы или изменения в распорядке дня могут вызвать у него вспышку раздражения, типичную для детей-аутистов. Подобные «срывы», как их называет Эмили, — весьма серьезные происшествия, которых же- лательно избегать. Учитывая, что Максу уже четырнадцать лет, они могут перерастать в настоящие ураганы.

Я наблюдал за тем, как Эмили помогает сыну преодолевать его трудности. В один из вечеров нас навестил неожиданный гость, и Макс начал хмуриться и вести себя все более возбужденно. По- скольку детям-аутистам проще воспринимать информацию в визу- альной, а не в звуковой форме, Эмили часто использует свои художественные способности, чтобы помочь сыну взглянуть на со- бытия через рисунки. Почувствовав в тот вечер, что Макс рас- строился, она сразу же села рядом с ним и начала одну за другой рисовать простые картинки — каждую в отдельном кадре, как в ко- миксах. Таким образом Эмили объясняла сыну суть перемен, свиде- телем которых он стал. «Вот, э тот человек, — наш гость, — работает вместе с дедушкой. Кроме того, они с дедушкой друзья и время от времени ездят вместе на рыбалку. Видишь эту лодку? Смотри, какое солнце. Друг дедушки просто привез рождественский подарок. Видишь эту коробку в упаковке с большим бантом?»

Макс успокоился. Слова и рисунки Эмили помогли ему понять смысл того, что он видел и переживал, — точно так же, как подроб- ная инструкция помогает осмыслить процесс сборки велосипеда или установку в компьютер новой видеокарты. Чем больше Макс пони- мает, тем меньше он склонен к замешательству и раздражению.

Наблюдая за Эмили, я вдруг подумал: «Ну, конечно! Вот что нужно каждому из нас — какое-нибудь пособие, разъясняющее суть происходящего, когда способность восприятия окружающего остав- ляет нас в замешательстве, а умение справляться с трудностями го- тово вот-вот отказать». Все мы порой похожи на Макса. Мы не можем понять, что происходит с нашим миром, и почему мы испы- тываем напряжение и разочарование. В результате мы поднимаем собственные «ураганы»: сплетничаем или пытаемся отстаивать свое

 

 

В В Е Д Е Н И Е

 

превосходство; пьянствуем или заводим любовную интрижку; пус- каемся на безрассудные траты; без толку раздражаем начальство до тех пор, пока оно не оказывается вынужденным нас уволить … Мы мечемся пред лицом мира, неподвластного нашему пониманию и контролю. Многообразие способов, используемых людьми для того, чтобы «отличиться», лишь подтверждает, насколько сложна жизнь. Наши трудности с пониманием этого мира и своего места в нем,

на мой взгляд, усугубляются еще и ложными ожиданиями, которые культивирует окружающее общество. Мы подобны людям, пытаю- щимся подниматься вверх по эскалатору, работающему на спуск. Мы пыхтим и выходим из себя, но совершенно не продвигаемся вперед. Проблема в том, что общество толкает нас в определенном направ- лении, и мы не понимаем, что это направление ошибочно. Задавая фундаментальные вопросы о наших цели и предназначении, мы по- лучаем неверные ответы, а попытки жить в соответствии с этой не- правдой неизбежно оставляют нас с чувством гнева и страха. Что нам действительно необходимо, так это увидеть истинную картину того, как устроена жизнь и понять, что же нам требуется для на- стоящего счастья. Надеюсь, данная книга поможет вам в этом точно так же, как рисунки Эмили помогают Максу понять его мир.

На последующих страницах мы рассмотрим глубокие вопросы, исследуя жизненный опыт разных людей. Это не будет какое-то аб- страктное упражнение. Наши ответы на такие вопросы определяют, как мы будем жить, как мы умрем, и будет ли наша жизнь в итоге чего-нибудь стоить.

 

Почти тридцать лет назад, едва выйдя из тюрьмы, я написал книгу под названием «Рожденный заново», которая, к моему удив- лению, разошлась миллионными тиражами и была опубликована в сорока странах. С тех пор я повидал в жизни всякое. Я служил за- ключенным в разных уголках земли, встречался с несметным числом потрясающих людей, получал различные награды и знаки отличия и познавал, глядя на своего внука-аутиста и многих других, что такое жизнь. В некотором смысле, «Счастливая жизнь» — это взгляд на то, о чем я писал в «Рожденном заново», но с тем преимуществом, что теперь я смотрю на все через зеркало заднего вида. Какие уроки я извлек из своей бурной жизни?

Можно сказать, что это — тематические мемуары, рассказываю- щие о том, что было после «Рожденного заново». Они содержат раз- мышления о моей жизни — порой радостные, порой болезненные. Я описываю некоторые ключевые моменты моей биографии и те уроки,

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

которые я из них извлек. Надеюсь, эта книга также отражает мое личное стремление к тому, чего желает каждый из нас: к жизни, на- полненной смыслом и значимостью.

Пожалуйста, не воспринимайте ее как окончательное подведение итогов престарелым общественным деятелем, желающим впечатлить вас своей накопленной мудростью. Ни в коем случае. Эта книга — для искателей; для самых разных людей любого вероисповедания или во- обще далеких от религии. Возможно, это вас удивит. Всем, кто знает обо мне, известно, что я — христианин. У меня есть глубокие, незыб- лемые убеждения, и я никак не могу назвать себя нейтральным на- блюдателем. Тем не менее, я тоже искатель. Мои поиски однажды привели меня в христианство и с тех пор побуждают все полнее от- крывать для себя истину, которую мы должны познавать и в соответ- ствии с которой жить.

Я приложил все старания к тому, чтобы предпринятые здесь поиски не опирались на какие-то заранее сформированные допуще- ния или узкорелигиозные убеждения. Возможно, это огорчит моих друзей-христиан, но, думаю, есть смысл в том, чтобы просто напра- виться туда, куда нас ведут человеческий разум и воображение, пока мы сможем за ними следовать. В конце мы увидим, требуют ли разум и воображение, чтобы их границы были расширены с помощью веры. Быть может, то, что мы называем просто «человеческой истиной», никак не связано с верой, или же наоборот, такая связь очевидна.

 

Блез Паскаль, выдающийся французский философ и математик, однажды сказал, что в мире существуют только два типа людей: те, кто ищет, и те, кто нет. Мы — или пилигримы в поисках ответов, поз- воляющих увидеть смысл в существовании нашего мира, или ски- тальцы, что блуждают по проселочным дорогам развлечений или отчаяния, гоня прочь саму возможность открыть нечто удивительное. Если вы читаете эту книгу, то, скорее всего, вы — искатель. И это хорошо. Жить — это и значит искать.

Если вы считаете, что уже нашли для себя приемлемые ответы на извечные вопросы, все равно прочтите эту книгу. Она поможет вам совершенно по-новому взглянуть на свои убеждения и жить в более полном соответствии с ними.

Люди, которым я сочувствую больше всего, относятся ко вто- рой названной Паскалем категории. Это те, кто ничего не ищут. Уход в сторону от важнейших вопросов и жизненных дилемм — это траге- дия, поскольку поиск смысла и истины делает жизнь достойной того, чтобы ее прожить.

 

 

В В Е Д Е Н И Е

 

Многих людей (особенно молодых) убедили, что подобные по- иски напрасны. Им, начиная с детского сада, рассказывали о том, что мнение одного человека так же приемлемо, как и другого, и что каждый может выбирать свою собственную истину из поликультур- ного духовного ассорти. Если какой-то выбор окажется неприятным, выберите что-нибудь другое и так — до тех пор, пока, как истинный представитель потребительского общества, вы не подберете себе ту истину, которая устраивает вас больше всего. Думаю, причины от- чаяния поколений «X», «Y», а теперь еще и «Z» следует искать именно в фундаментальной идее отсутствия такого понятия, как ре- альность, или Истина с большой буквы.

Почти в каждом новом фильме, который я смотрю сегодня, по- казан какой-нибудь молодой человек — яркий, привлекательный и ода- ренный, но настолько глубоко опечаленный, что едва отрывает взгляд от земли. Мне хочется закричать: «Да что с этим парнем?!» — но затем меня охватывает огромное сочувствие к нему, потому что в его поко- лении оказалось под запретом единственное, что превращает жизнь в захватывающее приключение: истина.

Многие из послевоенного поколения утратили свой юношеский пыл искателей совсем по другой причине. Слишком часто сталкиваясь с реальностью, они увидели всю эфемерность обещаний 1960-х годов. Их терзают плохие предчувствия в отношении тех прагматичных со- глашений, которые они заключили с жизнью, хотя они прилагают все силы к тому, чтобы не признать эти компромиссы перед своими взрослыми детьми.

Некоторые люди откладывают подобные вопросы в сторону по мере старения и даже пренебрежительно отзываются о любых по- исках истины, как об идеалистической причуде молодежи. Что каса- ется меня, то сейчас я нахожу эти важные вопросы даже более значимыми и критичными, чем когда-либо прежде. Зрелый возраст обладает тем преимуществом, что позволяет увидеть, сколь действен- ными были те ответы на извечные вопросы, на которых человек строил свою жизнь. Старея, я начинаю оценивать свою жизнь кри- тически. Прожил ли я в соответствии со своими ожиданиями? На- сколько я был успешен? Использовал ли я весь потенциал своих дарований? Когда вы поймете, что времени осталось не так уж и много, вам тоже не избежать некоторых оценок. Обещаю.

Но хочу предупредить: поиск истины и смысла — это процесс дли- ною в жизнь. И если вы когда-либо решите, что нашли все ответы, то рискуете стать невыносимым и опасным. Вот почему я по-прежнему считаю себя искателем. Как я уже писал, у меня есть незыблемые убеж- дения, но я все еще совершаю путь пилигрима. Я каждый день познаю что-то новое, как говорится в прекрасных строках Томаса Элиота:

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

Старикам исследовать пора:

Что-то здесь и что-то там — не важно. Должны мы пребывать в покое

И все же двигаться вперед, в другой накал, Туда, где новое, глубокое единство.1

 

 

Мышление и жизнь слиты воедино. Мы мыслим для того, чтобы знать, как жить, и узнаем, что есть истина, лишь в процессе жизни.

Так что позвольте предложить вам присоединиться к разговору о том, что же делает жизнь достойной того, чтобы ее прожить. Вместе мы попыта- емся найти «другой накал» и «глубо- кое единство» с жизнью — путь к по-настоящему счастливой жизни.

В первой половине книги мы по- говорим о людях, ищущих счастливую жизнь. Что побуждает их принимать те или иные жизненные решения? И яв- ляются ли эти решения действенными?

Во второй половине книги мы рассмотрим подробнее вопрос поиска истины. Можно ли познать истину? Какое это имеет значение для нашей повседневной жизни? В процессе этого помните о небольшой притче об Эмили и ее сыне. Я надеюсь сделать для вас то же самое, что она делает для Макса, рисуя картинки, которые помогают ему понять свой мир. Я хочу нарисовать словесные картины, показываю- щие истину о том, как устроен мир, и каково наше место в нем.

Но в конечном итоге, даже после самых лучших разъяснений, мы сталкиваемся с дополнительной проблемой. Способны ли мы жить счастливой жизнью? Где найти силу и мужество, в которых мы так нуждаемся? В заключительных главах я дам единственный известный мне ответ на эти вопросы — единственный, который на практике до- казал свою состоятельность.

В качестве метода для исследования этих крайне важных идей я использую истории — некоторые из моей собственной жизни, не- которые из жизни известных людей. Часть из них будут взяты из ки- нофильмов, а другие — из биографий тех, кто творил историю. Надеюсь, что эта мозаика человеческих историй — отчасти красоч- ных, отчасти мрачных — поможет вам увидеть вашу собственную ис- торию и убеждения, подталкивающие вас к поиску смысла, цели и истины.

В этой книге уделяется так много внимания жизненным исто- риям не просто потому, что они увлекательны, но еще и по той при- чине, что человеческий опыт позволяет увидеть реальную жизнь и максимально тесно соприкоснуться с ней, — такой, как она есть. Я

 

 

В В Е Д Е Н И Е

 

не рассказываю истории лишь для того, чтобы проиллюстрировать какие-то идеи. Они — неотъемлемая часть самого процесса поиска решений. Мышление и жизнь слиты воедино. Мы мыслим для того, чтобы знать, как жить, и узнаем, что есть истина, лишь в процессе жизни. Счастливая жизнь требует совокупности этих двух элементов, неразделимости жизни и мышления, того самого «глубокого един- ства», о котором сказал поэт.

Создание этой книги вместе с моим давним, талантливым кол- легой Гарольдом Фикеттом превратилось в настоящее приключение. Я постигал идеи и приходил к заключениям, которых раньше не мог даже представить, и уж тем более сформулировать каким-то иным способом. То, что я обнаружил, просто восхитительно. Убедитесь сами. Это путь к настоящей счастливой жизни.

 

 

 

В поисках

Счастливой

жизни

 

 

 

Глава 1

 

 

Неизбежный вопрос

 

 

П

ожилой мужчина идет по широкой дорожке через колоннаду вечнозеленых деревьев. Его голова полна седых волос, заче- санных волной набок. Его кустистые брови, касающиеся своими кончиками висков, напоминают об оставшихся за плечами долгих годах жизни. На нем голубая ветровка поверх тен- ниски в горизонтальную полоску, брюки без пояса и рекомендован- ные доктором туфли на каучуковой подошве. Его походка стремительна, но немного неуклюжа, как у человека, только что под- нявшегося с постели. Он шагает вперед с большой целеустремлен-

ностью и решимостью, словно что-то или кого-то разыскивает.

Позади него, стараясь не отставать, идет его семья. Ближе всех к нему — его супруга, а в паре шагов за ней — сын со своей женой и детьми.

По взгляду мужчины видно, что в этот момент он не думает о своей семье, хотя явно куда-то ведет их за собой. Его глаза широко открыты и устремлены в одну точку, словно скованные каким-то страхом. По шевелению его губ видно, что он едва сдерживает эмо- ции. Его семья видит слева от себя длинный изгиб побережья, слы- шит шелест волн и вдыхает соленый аромат моря, но мужчина не смотрит по сторонам. Напряженный, но исполненный решимости, он продолжает ковылять вперед.

Наконец, свернув направо, он ступает на огромную поляну, ис- пещренную тянущимися до горизонта рядами из тысяч белых кре- стов. Местами эта процессия надгробий, резко контрастирующих с зеленым газоном, перемежается еврейскими звездами. Продвигаясь по этому огромному кладбищу, старик еще больше ускоряет шаг. Его семья старается не отставать.

Этот решительный марш Джеймса Райана, наконец, останавли- вается перед одним из крестов. Он вытирает дрожащей рукой свои

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

покрасневшие глаза и судорожно всхлипывает, пытаясь восстановить дыхание. Надпись на кресте гласит: «Капитан Джон Миллер. 13 июня 1944 года». Это был его капитан.

Оставив попытки сдержать слезы, Райан в очередной раз всхлипнул и прикусил губу. Судорога сдавила ему горло, почти лишив возможности дышать. Его ноги подкосились, и он упал на ко- лени перед крестом. Рядом тут же оказалась жена, положив руку на его вздрагивающие плечи. По другую сторону остановился сын. Райан был рад, что семья с ним, но они не могли помочь в том, что требовалось сделать.

Он пробормотал, что с ним все в порядке, и родные отступили на несколько шагов, оставив его наедине с мыслями, давившими на- столько тяжелым грузом, что он едва справлялся с их весом.

Вплоть до этого момента Райан не осознавал, что то, к чему он так стремился, хотя и со страхом, было своего рода сделкой — чем- то наподобие обмена. Для него этот визит на американское военное кладбище в Нормандии не был простой экскурсией. Это был шаг ог- ромной важности — Райан был в этом уверен, хотя даже сейчас не мог сказать, почему. Охватившие Джеймса эмоции лишь подтвер- ждали его правоту.

Как бы там ни было, это касалось вопроса, преследовавшего Райана всю жизнь — того самого невысказанного вопроса, который привел его на это кладбище. Казалось, он незримо присутствовал во всех воспоминаниях — не только в приятных.

Теперь, когда Райан смотрел на могилу своего капитана, он должен был задать этот вопрос.

 

Десятилетиями ранее, 6 июня 1944 года, капитан Миллер и его люди высадились на Омаха-Бич. Это был ужас, обошедший Джеймса Райана стороной, поскольку он воевал в составе 101-й воздушно-де- сантной дивизии. Его подразделение забросили в Нормандию ночью, накануне высадки морского десанта. Как происходила сама высадка, он узнал только позже из рассказов сослуживцев и кадров кинохро- ники. Хотя Германия не ожидала атаки в месте, выбранном Эйзен- хауэром, воздушный десант не ослабил немецкие позиции ни на йоту. Как только бронированные передние борта десантных катеров от- крылись в направлении берега, американские солдаты оказались под шквальным огнем вражеских пулеметов. Многие из тех, кто сидел ближе к выходу, погибли на месте, сраженные немецкими пулями. Те же, кто перепрыгивали через борта катеров, чтобы добраться до берега вплавь, могли укрыться только за «бельгийскими воротами»

 

 

Г Л А В А 1

 

и стальными «ежами» — сварными оборонительными сооружениями, которые были расставлены рядами вдоль пляжа для противодействия танковой атаке.

Морские десантники пробивались вперед через волны, но мно- гие не успевали сделать и несколько шагов, как падали замертво под обстрелом не только пулеметов, но еще и артиллерии. Тела разлета- лись в стороны от взрывов. Раненые, подбирая свои оторванные руки, пытались сделать еще пару шагов вперед навстречу смерти. Красные от крови волны, накатываясь на берег, омывали разбросанные по- всюду мертвые тела.

Капитану Миллеру и нескольким его подопечным удалось до- браться до волноотбойной стены. Хотя половина солдат, участвовав- ших в первой атаке на Омаха-Бич, пали в бою, остальным удалось прорвать переднюю линию немецкой обороны.

Вскоре после ада высадки десанта капитану Миллеру во главе отряда из семи человек было поручено выяснить местонахождение десантника Джеймса Райана и доставить его домой — непременно живым. Приказ вывести из зоны боевых действий рядового Райана отдал лично начальник штаба, генерал Джордж Маршалл. Два стар- ших брата Джеймса погибли в Нормандии, а третий пал в бою в Новой Гвинее. Маршалл решил, что смерть трех сыновей — достаточ- ный вклад в войну для любой матери.

Отряд капитана Миллера обнаружил Райана среди остатков 506-го парашютно-десантного полка, который занял позиции на бе- регу реки для обороны моста. Им было приказано удержать этот мост любой ценой или, в качестве крайней меры, взорвать его, чтобы им не смог воспользоваться враг. Когда прибыл отряд капитана Мил- лера, чтобы вывести Райана в тыл, тот отказался уйти с ними. Мил- лер спросил, что он должен сказать матери Джеймса, когда ей в четвертый раз вручат сложенный американский флаг. Райан ответил:

«Скажите ей, что, когда вы меня нашли, я был среди единственных оставшихся у меня братьев, и я никак не мог их бросить. Думаю, она поймет».1

Капитан Миллер и его подопечные гневно объяснили Райану, что, разыскивая его, уже потеряли двух своих товарищей. Наконец, Миллер решил, что его отряд присоединится к обороне моста и будет защищать Райана в ходе сражения. Вскоре последовала атака немцев — почти целой роты солдат, двух самоходных орудий и двух

«тигров». Американцы заманили танки на главную улицу деревни, где устроили засаду. Единственное, что было разрешено делать Ра- йану, — это бросать самодельные ручные гранаты. Капитан Миллер не позволял Джеймсу отходить от него ни на шаг, ежесекундно за- щищая рядового.

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

И вот, один из танков очередным выстрелом орудия отправил в вечность их снайпера, а еще один солдат погиб в рукопашном бою от удара ножом в сердце. Несмотря на всю свою изобретательность, американский отряд не мог сдержать столь превосходящие силы врага, и потому отступил к противоположному краю моста. Во время отхода один из сержантов упал, сраженный пулей.

Капитан Миллер получил пулю меж ребрами, когда пытался починить проводку взрывного устройства. От близкого разрыва сна- ряда он был сильно контужен, почти без сознания. Утратив всякую надежду, он начал стрелять из пистолета в надвигающийся прямо на него танк.

Вдруг, над его головой, пронзительно ревя мотором, мелькнул штурмовик, и через мгновение вражеский танк превратился в груду обломков. Немецкие пехотинцы обратились в бегство, а через не- сколько минут подошло моторизированное подкрепление союзных войск.

Из отряда, прибывшего ради спасения Райана, относительно невредимыми остались лишь двое солдат. Остальные погибли или на- ходились на пороге смерти.

…Капитан Миллер лежал, сгорбившись, возле того места, где его настигла пуля, упершись спиной в стену моста. Райан, полный отчаяния и душевной боли, оказался наедине со своим спасителем в последние мгновения жизни Миллера. Он видит, как капитан со сквозным ранением легкого, хватает ртом воздух, пытаясь ему что- то сказать, и вот, Миллер делает последний вздох, успев прохрипеть лишь одно: «Джеймс. Заслужи это… заслужи это».

 

Были ли эти прощальные слова умирающего последней волей или приказом?

Рядовой Райан всегда воспринимал их именно так.

Очнувшись от нахлынувших на него воспоминаний, престаре- лый Джеймс Райан, глядя на надгробие, начал тихо разговаривать со своим мертвым командиром. Он рассказывает капитану о том, что с ним пришла его семья, и признается, что не знал точно, какие чувства испытает, оказавшись на этом кладбище. Райан говорит, что размыш- лял об их разговоре на мосту и о предсмертных словах Миллера каж- дый день своей жизни. Он старался жить достойно и надеется, что ему это удалось. По крайней мере, Райан верит, что в глазах капи- тана его жизнь «заслужила» жертву, принесенную Миллером и его солдатами, которым пришлось сложить свои головы ради спасения товарища.

 

 

Г Л А В А 1

 

Шепча эти слова, Райан невольно задается вопросом: как любая жизнь, сколь бы достойно она ни была прожита, может оправдать жертву его друзей? Старик поднимается на ноги, но не чувствует внутреннего облегчения. Его вопрос остался без ответа.

К нему опять подходит жена. Взглянув на нее, Райан умоляюще спрашивает: «Скажи, я прожил достойную жизнь?»

Смущенная его словами, она отвечает: «О чем ты?»

Райан должен выяснить ответ, и потому пытается задать свой вопрос по-другому: «Скажи, я достойный человек?»

Жена по-прежнему смущена, но, увидев, насколько Джеймс серьезен, глубоко задумалась над ответом. Наконец, с искренностью и почтением она говорит: «Да». Жена Райана возвращается к осталь- ным членам семьи, которым, видно, уже не терпится поскорее поки- нуть кладбище.

Прежде, чем присоединиться к ним, Джеймс Райан становится по стойке смирно и отдает честь своему павшему в бою товарищу. Доблестный старый солдат!

 

Кто из нас, наблюдая за этой сценой из великолепного фильма Стивена Спилберга «Спасти рядового Райана», не задается тем же самым вопросом: «Достойную ли жизнь я прожил?»

Существует ли какой-нибудь точный метод вычисления ответа на этот вопрос? Каким образом мы определяем достоинство жизни? На основании чего можно сказать, что наши добрые дела доста- точно хороши? Оправдывает ли наша жизнь жертвы, приносимые другими? Неизбежный вопрос: «Прожил ли я жизнь достойно?» — исследует глубины наших сердец.

Не каждый переживает то же, что пережил Райан, в столь дра- матичной манере. Тем не менее, вопрос о достойной жизни и другие, подобные ему, преследуют каждого человека с самых ранних лет — лишь только мы начинаем осознавать себя как личность. Что-то бу- доражит нас в самом центре нашего естества, требуя ответов на мно- гие вопросы: «Есть ли у жизни какая-то цель? Одиноки ли мы во вселенной? Существует ли какая-то сила, — назовите ее судьбой или провидением, — направляющая нашу жизнь?»

Разумеется, нечасто мы можем сформулировать эти вопросы настолько четко. Самыми сложными вопросами мы обычно задаемся в самые трудные времена. Посреди трагедии или серьезной болезни, столкнувшись с насилием и несправедливостью, или увидев, как вдре- безги разбиваются наши личные надежды, мы взываем: «Почему в этом мире царит такой хаос? Могу ли я хоть как-то это изменить?»

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

В этих извечных вопросах человеческого бытия скрывается некая тайна. Сомневаюсь, что у кого-то, кто смотрел фильм «Спасти рядового Райана» или читал бессмертные произведения литературы, вроде «Братьев Карамазовых» Достоевского или «Чумы» Камю, когда-либо возникали сомнения в важности таких вопросов. Равно как и у каждого, кто хоть раз восхищался красотой Млечного Пути или сидел весь в слезах у постели умирающего близкого.

От всех остальных творений люди отличаются самосознанием. Мы понимаем, что живем, и знаем, что умрем, и неизбежно задаемся вопросами о том, почему моя жизнь именно такова, и что вообще все это значит.

Не кажется ли странным, что каждый из нас мгновенно пони- мает, почему рядовой Райан чувствовал себя обязанным прожить до- стойную жизнь? Думал ли он, что этим сможет оправдать жертву своих товарищей? Очевидно, что думал, и мы чувствуем, что он был прав. Но почему Райан считал, что он в долгу перед ними? Почему он считал, что их поступки должны быть возмещены его делами, как будто слепое правосудие с мечом в одной руке и весами в другой действительно существует? И почему средством оплаты его долга должна стать именно добродетель? Почему не месть? Почему Райан не задался целью убить как можно больше бывших нацистов? Навер- ное, потому, что это не принесло бы ему удовлетворения. Если жертву вообще можно как-нибудь отплатить, то это можно сделать лишь через жертву, а не убийство. Мы знаем это. Но откуда мы это знаем?

Обобщенный ответ заключается в нашей человеческой природе. Мы — люди, и потому задаем вопросы о смысле и предназначении. У нас есть врожденное чувство справедливости и личная потреб- ность в торжестве правосудия. Нравственные нормы в разных куль- турах различны, но возьмите людей, живущих в первобытном обществе в какой-нибудь глухой деревне в Папуа-Новой Гвинее, по- кажите им фильм «Спасти рядового Райана», — и они сразу же пой- мут, в чем подоплека. Они поймут вопросы Райана и его чувство благодарности.

Слово «должен» в вопросах, вытекающих из жизни рядового Райана, мгновенно переносит нас в сферу этических критериев. Это подразумевает, что на такие вопросы должно существовать множе- ство ответов, и некоторые из них неминуемо лучше других — часть ответов верна, в то время как остальные ошибочны. Так откуда же возникает это «должен»? Что скрывается за нашим врожденным умением распознавать подобные вещи?

Как минимум, оно указывает на идею о том, что все мы живем в некоей нравственной вселенной, и это является одной из причин,

 

 

Г Л А В А 1

 

почему люди, независимо от образования, экономического положе- ния или места рождения, непреодолимо религиозны. По крайней мере, мы знаем, что есть кто-то или что-то, перед кем или чем мы в долгу за свое существование.

Наши вопросы также предполагают, что мы можем избирать ответы на них и поступать в соответствии с нашими решениями. Сво- бода человеческой воли — пусть даже в ограниченном виде — встроена в сами механизмы человеческого разума.

Говоря о вопросах жизни, судья Верховного суда США Энтони Кеннеди при рассмотрении дела «Регулирование рождаемости про- тив Кейси» однажды отметил: «В сущности свободы лежит право определять собственные концепции существования, смысла жизни, вселенной и тайны человеческой жизни».2 Кеннеди утверждал, что убеждения в отношении этих вопросов определяют критерии лично- сти человека. Мы — те, кто мы есть, именно такой вид творений, по- тому, что обязаны приходить к собственным заключениям в отношении извечных вопросов. Хотя я совершенно не согласен с тем юридическим выводом, который судья Кеннеди сделал из своего утверждения, должен признать, что представленный им перечень дей- ствительно содержит то, что делает нас людьми.3

Я помню момент в детстве, когда впервые начал задаваться этими извечными вопросами. Особенно яркие воспоминания у меня остались о воскресном декабрьском утре 1941 года, когда наша семья прильнула к радио, слушая с растущей тревогой новости о нападении японцев на Перл-Харбор. Я был уверен, что теперь нам придется сра- жаться с японскими солдатами или немецкими офицерами СС на ули- цах нашего тихого пригорода Бостона. Помню, как я спросил у отца:

«Почему нельзя обойтись без войны, кровопролития и смертей?» Он ответил — ошибочно, как я сейчас думаю, — что все это — часть есте- ственного процесса, предотвращающего перенаселение. Нечто сродни голоду или эпидемиям.

Во время войны я организовывал в школе кампании по сбору средств и даже продал с аукциона свою коллекцию авиамоделей, ко- торой очень дорожил, чтобы собрать деньги на нужды армии. Я ин- стинктивно понимал, что обязан исполнить свою часть для защиты наших свобод. Я хотел, — даже в двенадцатилетнем возрасте, — чтобы моя жизнь имела смысл.

Я также вспоминаю, как много раз стоял ночью в нашем дворе, когда весь мир вокруг был погружен во тьму. Все окна в округе были закрыты светомаскировочными шторами для защиты от возможных налетов авиации. Я смотрел на мерцающие россыпи звезд у себя над головой и размышлял о том, где начинается вселенная, где она за- канчивается, и что я делаю на этой земле. Будучи студентом, я пы-

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

тался осознать концепцию бесконечности, понять, что находится за этими звездами.

В последующие годы я не раз задавался подобными же вопро- сами — особенно в моменты стресса. Я задавал их себе, как госу- дарственный деятель, как муж и отец, как отбывающий наказание преступник, а затем — как христианский лидер. Множество раз во внутренних тайниках своего сознания я спрашивал то же самое, что Райан: «Был ли я достойным человеком? Прожил ли я жизнь до- стойно?» Иногда я затруднялся ответить, в другие же моменты был уверен в своей несостоятельности. Но где мы можем найти ответы? У кого можно спросить? Кто способен рассказать нам истину о значении нашей жизни?

Хотя поиски ответов на подобные вопросы порой очень трудны и полны огорчений, стремление найти истину о жизни — это именно то, от чего жизнь становится ценной и радостной. Способность пред- принять такие поиски и делает нас людьми. Эммануэль Мунье, осно- ватель французского философского течения «персонализма», отмечал в своих трудах, что человеческая жизнь характеризуется

«божественной неугомонностью». Отсутствие покоя в наших сердцах подталкивает нас к поискам смысла жизни. Это повеление, запечат- ленное в «неугасших душах».4 Папа римский Иоанн Павел II изящно подытоживает этот вопрос: «Таким образом, человека можно опре- делить, как ищущего истину».5

Что станет истиной нашей жизни и нашей судьбы? Большинство людей хочет подойти к надгробию капитана Миллера (или любому другому судилищу, которое они рисуют в своем воображении) с долей уверенности в том, что они прожили достойную жизнь.

Но что такое достойная жизнь? Каким образом она вмещает в себя ответы на извечные вопросы? Как ее прожить?

Прожил ли я достойную жизнь? А вы?

 

 

Глава 2

 

 

Разбитая жизнь

 

 

В

воскресенье 13 июня 1971 года в «Нью-Йорк Таймс» была опубликована статья с неброским заголовком, но она грозила стать взрывоопасной сенсацией для первых полос: «Вьетнам- ский архив. Исследование Пентагона прослеживает три деся-

тилетия возрастающего участия США в делах страны». Эта история, написанная Нейлом Шиханом при участии аналитика Хедрика Смита, рассказывала о том, что в 1967 году бывший министр обороны Роберт Макнамара поручил Пентагону провести сверхсекретный анализ аме- риканского участия в жизни Вьетнама, начиная с времен президент- ства Трумэна. Это исследование, написанное несколькими авторами, заняло три тысячи страниц, к которым в качестве