Законы, нравы и обычаи эпохи ветхозаветных патриархов

Важнейшим вкладом археологии в дело понимания Священного Писания являются сведения, которые дает эта наука о законах, быте и нравах народов, существовавших во времена ветхозаветных патриар­хов. Эти сведения черпаются из сводов законов или из случайных упо­минаний о нравах и обычаях этих народов, встречающихся в текстах, связанных с их повседневной жизнью, таких, как письма, договоры, письменные разрешения, расписки и тому подобное. На сегодняшний день имеется множество подобных драгоценных свидетельств. Во-пер­вых, существует по меньшей мере три свода законов амореев, один из которых сохранился полностью. Это знаменитый кодекс законов амо­рейского царя Вавилона Хаммурапи (1728-1686 гг. до Р. X.). Каменная стела с этим кодексом была найдена в 1901 г. в городе Сузы. Он содер­жит 247 статей уголовного и гражданского права, статьи о чиновниках, законы, регулирующие торговые отношения и прочее. Этот кодекс представляет собой по сути позднейшее собрание положений законов и своды права города Эшнунны и царя Липит-Иштара³.

 

 

Кроме того, мы в изобилии имеем разнообразные клинописные до­кументы, снабжающие нас сведениями о нравах и обычаях, которых придерживались в повседневности жившие тогда люди. Наиболее цен­ными из табличек (представляющих собой глиняные плитки, обожжен­ные на огне) являются те, что были найдены в древнем хурритском городе Нузи (или Нузу), располагавшемся к востоку от реки Тигр (се­годня это городище Йорган-Тепе). Здесь с 1925 по 1931 г. профессор Кьера и его сотрудники из Американских школ восточных исследова­ний обнаружили двадцать тысяч клинописных текстов. Они датируют­ся более поздним временем, чем эпоха ветхозаветных патриархов, — ар­хеологи относят их к XV в. до Р.Х. Но, как замечает археолог Дж. Э. Томпсон, разница в 400-500 лет с эпохой патриархов не имеет решаю­щего значения, так как те же «обычаи еще долго сохранялись; поэтому таблички предоставляют нам любопытные свидетельства о правовом и социальном положении общества данных стран и в более ранние пе­риоды»¹.

Когда было успешно завершено прочтение глиняных табличек из Нузи, выяснилось, что нравы и обычаи этого города обнаруживали большое сходство с обычаями среды, из которой вышли патриархи. Та­ким образом, любой исследователь Священного Писания имеет образец социального строя, очень похожего на тот, что существовал во дни Ав­раама, Исаака и Иакова. Кроме того, очень важно, что город Нузи нахо­дился в Северной Месопотамии, где долгое время жил Авраам. Священ­ное Писание свидетельствует, что потомки Авраама сохраняли связь с этим районом в течение длительного времени. Например, Исаак взял себе отсюда супругу, а Иаков прожил там двадцать лет. Не исключено, что у сообщества патриархов, живших в Палестине, с их родичами из Северной Месопотамии были и другие связи наподобие тех, о которых рассказывается в Священном Писании.

Во всяком случае, важным результатом этого археологического от­крытия является следующее: хотя, как пишет археолог профессор Дж. Э. Томпсон, вплоть до конца XIX - начала XX веков предания кни­ги Бытия считались выдумкой и ложью и предполагалось, будто они были написаны позже, во времена царей Израиля, ныне ясно, что мы имеем дело с подлинным, аутентичным описанием человеческого обще­ства первых веков второго тысячелетия до Р. X.²

Также и знаменитый археолог В.Ф. Олбрайт отмечает: «В последние годы было найдено так много убедительных материалов, что наиболее здравомыслящие из ученых отказались от прежней критической тео­рии, согласно которой предания о ветхозаветных патриархах по боль­шей части возникли в эпоху разделения еврейского царства, в IX-VIII вв. до Р. X.»³.

В 23-й главе книги Бытия говорится о смерти Сарры в возрасте ста двадцати семи лет (это единственная женщина, чей возраст указывается в Священном Писании). Далее боговидец Моисей рассказывает, как Ав­раам купил пещеру, находившуюся в поле близ Хеврона⁴ (двадцать миль к югу от Иерусалима). Это поле принадлежало Ефрону Хеттеянину. Обстоятельства покупки поля с пещерой, где была похоронена Сар­ра, а позже — Авраам, Исаак, Ревекка, Иаков и Лия, подробно изложены в Писании. Но полностью понятными они стали лишь тогда, когда были изучены таблички с хеттскими законами¹. Из этих табличек стало ясно почему Ефрон настаивал на том, чтобы Авраам купил не одну только пещеру, но и прилегающее к ней поле. Если бы Авраам купил только пе­щеру, тогда, согласно законам того времени, расходы по содержанию, обработке и т.п. продолжал бы нести Ефрон. А в том случае, если Авра­ам приобретал также и землю, на которой находилась пещера, все расхо­ды ложились на него — покупателя и нового владельца².

В книге Бытия сказано также, что Авраам заплатил Ефрону четыре­ста сиклей серебра, какое ходит у купцов (Быт. 23,16). Это указывает на то, что тогда счет деньгам шел на вес, а монет еще не было. Действитель­но, раскопки показали, что монеты вошли в обращение около 700 г. до Р. X. Возможно, их ввели жители Лидии (область в Малой Азии). Тот вывод, что сикль («дидрахма» в переводе LXX) во времена Авраама был скорее мерой веса, чем деньгами, является еще одним свидетельством того, что покупка участка Авраамом состоялась в весьма древние време­на. В результате исследований такой же вывод был сделан и о временах Иосифа¹ — сикль тогда был мерой веса, а не монетой.

 

В более поздние времена на месте пещеры Авраама была построена турецкая мечеть, и вход в пещеру был воспрещен, по крайней мере, так обстояло дело до 1966 года. Когда в 1917 году Иерусалим взял генерал Алленби, полковник Майнерцгаген, придя в пустую мечеть, спустился в пещеру. Она оказалась квадратной, примерно 6x6 метров. При свете горящих спичек он увидел каменный саркофаг приблизительно 1,8 м в длину, 0,9 м в ширину и 0,9 м в высоту. Офицер, не знавший, в каком важном месте он оказался, ушел, не предприняв дальнейшего иссле­дования. Позже, когда в Хевроне восстановился порядок, была сделана попытка осмотреть пещеру, но сторожа-мусульмане никого не впус­тили².

Рассмотрим также сходство брачных обычаев у патриархов и совре­менных им народов. В книге Бытия говорится, что, когда Авраам решил женить Исаака, он послал раба в северную Месопотамию, чтобы тот отыскал для его сына невесту среди его родственников. Раб пришел в город Нахор (Быт. 24, 10). В клинописных табличках из Мари имеются свидетельства об этом городе, который часто упоминается там как На-хур. Судя по этим табличкам, города Харран и Нахор достигли расцвета примерно в 2000-1900 гг., то есть во времена библейских патриархов. В Ветхом Завете рассказывается, что у колодца близ Нахора раб Авраама повстречал Ревекку, которая привела его в дом своего отца Вафуила, племянника Авраама, сына его брата Нахора (Быт. 11, 29; 24, 24). Раб Авраама был принят в доме Вафуила щедро и радушно. Там ему пред­ложили даже воду для омовения ног (Быт. 24, 32). Археологические раскопки показали, что действительно в домах города Ура в углу прихо­жей, около входной двери, имелись сосуды с водой и водостоки, для то­го чтобы можно было омыть руки и ноги, которые были в пыли после дальнего пути³.

Из клинописных табличек Нузи мы узнаем также о том, как некто, усыновляя юношу, дал ему в жены свою дочь. В табличках отмечаются многочисленные случаи, когда мужчина работал в течение некоторого времени на своего приемного отца, прежде чем тот отдавал ему в жены дочь. Зачастую — опять же, это известно из табличек — мужчине запре­щался брак с другой женщиной. В том случае, если он вступал в такой брак, ему полагались наказания. В табличке № 2, опубликованной в пе­реводе профессора Дж. Б. Притчарда, рассказывается о подобном слу­чае, в своём роде классическом. Некий Нашви усыновил юношу, по имени Вуллу, и выдал за него свою дочь, по имени Нугуйя¹. Очевидно, что все это почти в точности напоминает историю брака Иакова с до­черьми его дяди Лавана — Лией и Рахилью, которая описана в книге Бытия (29,16-30): за каждую из девушек Иаков работал на Лавана семь лет. Кроме того, как следует из Ветхого Завета, Лаван запретил Иакову брать в жены кого бы то ни было, кроме двух его дочерей (Быт. 31, 50). Мы узнаем из табличек из Нузи также и то, что в этом городе практико­вался брак со свояченицами. В табличках приводится случай, когда отец сватает невесту для сына, оговаривая при этом, что если его сын умрет, то эта девушка станет женой другого его сына. Этот обычай из­вестен также и из Священного Писания. Об этом в более позднее время идет речь во Второзаконии (Втор. 25, 5-10). Но история Иуды и Фама-ри, относящаяся ко времени патриархов, показывает, что такой обычай существовал еще в древнюю пору (Быт. 38, 6-26).

То, что говорится в Священном Писании о порядке получения на­следства, подтверждается также и другими письменными источниками эпохи ветхозаветных патриархов.

В книге Бытия сказано, что Сарра, не имевшая детей от Авраама, да­ла ему в наложницы свою служанку Агарь, чтобы та родила ему детей и таким образом он получил бы наследников. Однако в Священном Писа­нии нигде не говорится, что Сарра сделала это по Божию повелению. Поступок Сарры являлся исключительно ее собственной инициативой. Археология пролила свет на то, на чем основывался ее поступок и что заставило ее на это решиться. Кодекс законов Хаммурапи дает нам све­дения о том, что в Вавилонии женщина могла разрешить мужу вторую жену из числа своих служанок, для того чтобы та родила ему детей. Та­ким образом, Авраам и Сарра поступали согласно законам и обычаям своей родины. Это археологическое свидетельство особенно ценно в связи с тем, что оно подтверждает: Ветхий Завет не требовал обязатель­ного многоженства (т. е. наличия нескольких жен у одного мужа). По­лигамия, которая встречается во времена Ветхого Завета, существовала по снисхождению Божию и служила целям божественного домострои­тельства¹.

Из глиняных табличек Нузи мы черпаем сведения и о том, что без­детный человек мог усыновить любого мальчика — свободного, раба или родственника. Усыновленный получал имущество отчима по его. К нему переходили и идолы домаш­них богов («терафимы»), что символизировало его право на собствен­ность. Если же идолы доставались приемному сыну, то права на имуще­ство переходили к нему. Бездетная супруга могла одну из своих рабынь сделать второй женой своего мужа, чтобы та родила ему ребенка. Ребе­нок, который рождался в таком браке, приобретал права наследования, смерти. Если же позже у такого отца появлялся свой ребенок, тогда этот ребенок становился наследником если у его отца не было других детей. Если, однако, у главы семейства после этого рождался сын от законной супруги, то сын рабыни уступал ему первенство, и наследником считался сын от законного брака. И все же ребенок рабыни не терял полностью своих прав: он тоже должен был иметь определенную долю в наследстве. Этот текст на табличках из Ну-зи¹ проливает свет на попытку Авраама завещать наследство Елиезеру, сыну его рабыни Масек (Быт. 15, 2-3), и на поступок Сарры, хотевшей, чтобы ее служанка Агарь родила Аврааму ребенка. Кроме того, стано­вится понятно, почему Авраам противился стремлению Сарры лишить наследства Агарь и Измаила. В конце концов дело Агари и Измаила окончилось тем, что Бог Сам указал Аврааму, как следует поступить (Быт. 21, 12, 13)².

Вышеупомянутые клинописные тексты из Нузи также проясняют обстоятельства раздора Иакова и Лавана из-за имущества, которое по­следний не хотел отдать первому. Разногласия между Лаваном и Иако­вом становятся особенно острыми тогда, когда Священное Писание упоминает о сыновьях Лавана (Быт. 31, 30, 32, 34), то есть о неком фак­торе, которого, по-видимому, первоначально не было. Далее, когда Ра­хиль и Лия согласились бежать вместе с Иаковом, потому что их отец стал обращаться с ними, как с чужими (Быт. 31,14, 15), то Рахиль взяла из дома своего отца изображения семейных богов («терафимов») (Быт. 31, 30, 32, 34 и др.). Очевидно, как утверждают некоторые толкователи Писания, ознакомившиеся с табличками из Нузи, Рахиль полагала, буд­то таким образом обеспечивает своему мужу права владения имущест­вом ее отца, которые Иаков потерял, когда у Лавана родились сыновья³.

Клинописные таблички из Нузи разъяснили и вопрос о первородст­ве. В книге Бытия рассказывается, что Исав, пренебрегая правами, ко­торые давало ему первородство, продал их своему брату Иакову за чече­вичную похлебку (Быт. 25, 27-34). Об аналогичных случаях говорится в табличках из Нузи. На одной из них написано, как некий Тупкитилла передал свои наследственные права на какую-то рощу своему брату Курпазаху в обмен на три овцы¹.

Еще один странный обычай Нузи связан с обменом обувью или ка­кими-либо другими дешевыми предметами между двумя лицами, участ­вующими в торговой сделке. Эта символическая традиция была своего рода свидетельством, подтверждающим соглашение. О подобном слу­чае говорится в Священном Писании в связи с историей Руфи и Вооза. Один из ближайших родственников Руфи сказал Воозу: «...купи себе. И снял сапог свой [и дал ему]». «Прежде такой был обычай у Израиля при выкупе и при мене для подтверждения какого-либо дела», — сообщает Священное Писание (Руфь. 4, 8; 4, 7).

Из клинописных табличек города Нузи мы получаем сведения так­же и о том особом значении, которое придавали люди эпохи ветхозавет­ных патриархов последним пожеланиям и советам отца, когда тот нахо­дится при смерти. Если умирающий давал какие-либо распоряжения или желал своим детям чего-либо, его воля была для них законом. Тексты Нузи содержат сведения о случае, когда два брата были в ссо­ре со своим младшим братом и за­теяли с ним судебную тяжбу, так как не хотели, чтобы он женился на некоей девице. Из текста мы уз­наем только судебное решение по поводу данной тяжбы. Из него следует, что, когда дело поступило в суд, младший из братьев, Тар-мийя, в свою защиту привел такой аргумент: его отец Гуйя в послед­ние минуты своей жизни взял его за руку и, сжав ее, благословил его, сказав: «Другие мои сыновья стар­ше тебя и уже женаты. А ты еще не женился. И вот этим рукопожати­ем я даю тебе в жены Сулули-Иш-тар». Тармийя привел в суд и сви­детелей, которые подтвердили его слова, и выиграл тяжбу².

Этот случай, показывающий, что устное благословение имело юри­дическую силу и было веским доводом в суде, проливает свет на те события, о которых Писание говорит в связи с последними напутствен­ными словами, сказанными патриархами на смертном одре. Пообещав что-либо или благословив, они не могли от этого отказаться, как это было с благословением патриарха Исаака, данным им сыну Иакову ('Быт. 27, 33) и с пожеланиями и благословениями патриарха Иакова, данными им своим детям в Египте (Быт. 49).

Археологические раскопки показали также, что во времена Авраама обрезание было обычным делом. Барельефы, найденные в Египте и да­тируемые эпохой, описываемой в Ветхом Завете, изображают эту про­цедуру- В египетских захоронениях были найдены тела людей, прошед­ших обряд обрезания, — факт, указывающий на то, что у этого обычая очень древние корни¹ [1].

Кроме того, в текстах из Рас-Шамры (гавань в Северной Сирии, напротив Кипра, построенная на развалинах финикийского города Уга-рита), обнаруженных в 1927-1937 гг. и относящихся к периоду после 1400 г. до Р. X., рассказывается о жертвоприношениях, напоминающих те, о которых говорится в Ветхом Завете, о почитании числа семь как священного, о «левиафане, быстром змее» с семью головами. В этих тек­стах употребляется лексика, сходная с той, что встречается в Ветхом Завете в повествованиях о патриархах. В них также упоминаются язы­ческие боги Ваал и Дагон, о которых говорится и в Ветхом Завете. Мы узнаем также о существовании здесь обычая приготовлять козленка в молоке его матери, что запрещено по закону Моисея (Исх. 23,19). Один очень древний вавилонский кодекс законов (датируется примерно 1920 г. до Р. X.) говорит о человеке, которого забодал бык, при этом ис­пользована лексика, очень сходная с той, которая содержится в книге Исход (Исх. 21, 28-32). Имеются также сведения об обычае, принятом у семитских народов, ставить священные стелы на «святых» местах, а рядом воздвигать алтарь в память о каких-либо событиях или людях. Находки таких стел послужили подтверждением сообщений Священ­ного Писания о сооружении самому себе памятника бездетным Авес­саломом (2 Цар. 18, 18) или построении Иаковом жертвенника в Вефи-ле. Бог повелел сынам Израиля разрушить эти стелы (слав. — столпы, Рус. — столбы. — Ред.), когда те придут из Египта в Ханаан, чтобы они не переняли языческих обычаев хананеев (Втор. 7, 5)². Есть и еще много чего общего в нравах, обычаях и законах у народов Северной Месопотамии первых веков второго тысячелетия и у ветхоза­ветных патриархов¹ [2]. Таким образом, на сегодняшний день нет ника­ких сомнений касательно подлинности отображения в Ветхом Завете нравов, обычаев и законов, определявших жизнь патриархов. Свя­занные с ними ветхозаветные предания во всех отношениях правдивы. Дж. Э. Томпсон, профессор Мельбурнского университета, пишет: «Све­дения о библейских патриархах прекрасно вписываются в контекст культуры первых веков второго тысячелетия до Р. X. Есть множество моментов сходства между бытом других народов и сообщества патриар­хов. В особенности характерно то, что многие из этих обычаев были не­известны в более поздние времена, например, в X или в IX вв. до Р. X. Факт столь тесной связи мира патриархов с миром начала второго ты­сячелетия до Р. X. был бы необъясним, если считать предания о патри­архах всего лишь вымыслом позднейшего времени. Израильтяне тех времен не имели возможности добыть сведения, которые мы получаем сегодня из тысяч найденных под землей табличек. Тот факт, что нравы и обычаи, описанные в Священном Писании, столь близки нравам и обычаям ближневосточных народов того времени, является сильней­шим аргументом в пользу древности текста, вне зависимости от того, существовал ли он в письменном виде или же в виде достоверных уст­ных преданий. Мы вынуждены прийти к заключению, что предания 15-20-й глав книги Бытия имеют под собой прочную историческую осно­ву»². А вот что говорит профессор Манчестерского университета Г. Г. Роули: «Во всех этих случаях мы имеем дело с нравами и обычаями, не возобновлявшимися в позднейшие эпохи, описанные в Ветхом Завете, и, следовательно, вряд ли вероятно, чтобы они могли отражать общест­венный строй того времени, в которое Ветхий Завет был написан. Точ­ное отображение в Библии общественных порядков, существовавших в эпоху ветхозаветных патриархов в некоторых областях Месопотамии, откуда происходили патриархи, несмотря на то что библейские тексты были созданы много веков спустя, просто поразительно»³ [3].

Множество весомых археологических свидетельств дает нам, с од­ной стороны, подтверждение правдивости Священного Писания, а с другой — помогает лучше понять личность патриарха Авраама, стран­ника и гражданина множества стран.

Примечания

1. Блаж. Феодорит Кирский полагал, что у египтян и других народов обы­чай обрезывать мальчиков появился благодаря Аврааму и израильтянам (Тво-пения, ч. 1. М., 1855, вопросоответ 69 на с. 68 и вопросоответ 3 на с. 103). Свт. Иоанн Златоуст, говоря о пребывании Авраама в Египте, указывает, что он сде­лался учителем для египтян (Творения, т. 4. СПб., 1898, с. 350; т. 5. СПб., 1899, с 21-22), что косвенно подтверждает мысль блаженного Феодорита. Мнение святых отцов делается особенно убедительным, если обратить внимание на то, что Бог был с Авраамом, помогая ему во всех делах, в чем на опыте убедились фараон с египтянами (Быт. 12, 10-20) и жители Палестины (Быт. 20, 1-18), так что они даже прямо говорили Аврааму: «С тобою Бог во всем, что ты ни делаешь» (Быт. 21, 22) и: «Ты князь (слав. — царь) Божий посреди нас» (Быт. 23, 6).

2. То обстоятельство, что именно у народов Северной Месопотамии, и осо­бенно у хурритов, засвидетельствованы обычаи, сходные с обычаями патриар­хов, на наш взгляд, является дополнительным аргументом в пользу северо-месопотамского их происхождения. Дело в том, что нравы хурритов, по свиде­тельству ассириологов, сильно отличались от обычаев юга Месопотамии, хотя хурриты и обитали в зоне влияния вавилонской культуры. Известно, что се­мейные обычаи, как правило, отличаются консервативностью, и потому вряд ли Авраам, который жил в Харране какой-то, неизвестный нам, отрезок време­ни, и его сын и внук, большую часть жизни прожившие в Ханаане, успели бы так много позаимствовать из северной Месопотамии, отказавшись при этом от своей (предполагаемой) южно-месопотамской традиции.

3. Протестантская рационалистическая наука, а вслед за ней и атеистиче­ская советская не признают за Моисеем авторства книги Бытия и вообще всего Пятикнижия. Ученые этого направления относят написание этих книг к X-IX вв. до Р. X. или даже позже. Для тех, кто так считает, конечно, удивительно, как спустя 1000 лет можно точно описать нравы и обычаи древних народов. Со­гласно же Священному Преданию подлинный автор этих книг Моисей жил спустя почти 200 лет после патриархов, то есть когда предания, с ними связан­ные, еще были живы, да и сами нравы еще не очень сильно изменились. К тому же Дух Божий мог сообщить Моисею нечто такое, что тому было неизвестно. Таким образом то, что неудобообъяснимо для рационалистов, без труда объяс­няется, если опираться на святоотеческую традицию.

Странствия Авраама

Раньше те, кто отрицал достоверность Священного Писания, утвер­ждали, что Авраам не мог совершить путешествие из Ура в Харран, а затем в Палестину и Египет. Все это, по их словам, было сочинено мно­го веков спустя. Тем не менее археология свидетельствует, что во всех тех странах, через которые проходил патриарх, были очень хорошие и широко используемые торговые пути. Ур с Харраном соединяли большие дороги так же, как север Месопотамии с берегами Средиземного моря и Палестиной; другие дороги, в свою очередь, соединяли Палести­ну и Египет.

Когда Авраам прибыл в Ханаан, то какое-то время жил в Сихеме (Быт. 12,6), расположенном в сорока пяти километрах к северу от Иеру­салима, в одной из долин центральной Палестины. Потом Авраам пере­двинулся на несколько миль южнее и поставил свой шатёр между Вефи-лем и Гаем (Быт. 12,8), примерно в восемнадцати километрах к северу от Иерусалима. Там он воздвиг жертвенник и поклонился Господу.

 

 

Археологи раскопали города, связанные с путешествиями Авраама (Сихем, Гай, Вефиль), и находки подтвердили, что эти города существовали в эпоху Авраама. Это, как пишет профессор Дж.П.Фри, является весомым доказательством достоверности сказаний об Аврааме, по­скольку критики Священного Писания утверждали, что все эти сказа­ния были написаны около 800 г. до Р. X. Если бы они все же были напи­саны тогда, продолжает Фри, автор говорил бы о городах своего или немногим более раннего времени, которых не было еще во времена патриархов, то есть в 2000-1500 гг. до Р. X. «То, что явствует из археологических исследований, — заключает Фри, — а именно то, что города, связанные со странствиями Авраама, существовали в его время, предос­тавляет нам исчерпывающее доказательство точности сказаний Свя­щенного Писания об Аврааме. Тем более что и само это имя — Авраам — было обнаружено на глиняных табличках, найденных при раскопках»¹. Теперь перейдем к путешествию Авраама в Египет. В Писании гово­рится, что Авраам пошел в Египет, так как жители земли Ханаанской страдали от голода. Однако античный историк Диодор пишет, что Еги­пет позволял чужеземцам входить в свои пределы лишь начиная с 700 г. до Р. X. Неверующие ухватились за это сообщение Диодора и стали ут­верждать, что данное место Священного Писания не соответствует ис­торической правде. Но у них никогда не было на сей счет убедительных доказательств. Археологи утверждают обратное: во времена патриархов Палестина, Сирия и Египет находились в тесном общении. Неопровер­жимое тому доказательство — множество находок, сделанных в захоро­нениях Палестины, датируемых 2000-1800 гг. до Р. X. Это период прав­ления великой 12-й династии Египта, которая, по-видимому, обладала определенным влиянием в районе Сирии и Палестины. Ряд ценнейших фресок, обнаруженных в Бени Хасане (440 км к югу от Каира) в гробни­це египетского царевича Хнемхотепа, включает и изображение чуже­земцев — представителей одного из семитских племен, посетивших Египет около 1900 г. до Р. X., по-видимому, по торговым делам. Три­дцать семь человек ведет мужчина, названный на фреске чисто семит­ским именем Авесса. Иероглифическая надпись, сделанная рукой не­известного египтянина, гласит: «Обитатели Амму», то есть семиты. Одежда и другие вещи этих людей дают нам представление о том, как выглядели члены семьи патриарха, которая пришла в Египет примерно в это же время, и что у них было с собой². Эта фреска показывает, что чужеземцы (а именно азиатские семиты) могли без труда попасть в Еги­пет. Кроме того, как указывается в следующей главе данной книги, археологические и исторические свидетельства о нашествии народа гиксосов в Египет (около 1900 г. до Р. X.) являются еще одним подтвер­ждением того, что в его пределы могли прийти чужеземцы. Появление кочевого народа гиксосов, который двигался с севера, прошел через Па­лестину и осел в Египте, произошло почти одновременно с приходом в Египет Авраама, который датируют примерно 1780 г. до Р. X., т.е. днями великого Хаммурапи¹. Следовательно, историк Диодор ошибался. Свя­щенное Писание и в этом случае оказалось безупречно точным.

Раскопки прояснили и многие другие моменты путешествия Авраа­ма в Египет и его временного пребывания там. Богодухновенный Мои­сей в книге Бытия пишет, что хотя Авраам и пошел в Египет, но боялся, что египтяне убьют его из-за Сарры, которая была красивой женщиной. Поэтому он велел Сарре, пока они будут находиться в Египте, говорить, что она доводится ему сестрой, а не женой, тогда можно было не боять­ся, что египтяне его убьют (Быт. 12, 11-13). Профессор археологии Фри пишет, что был обнаружен египетский папирусный текст, где гово­рилось, что фараон, когда к нему привели какую-то красивую женщину, приказал убить ее мужа. Как замечает Фри, это указывает на то, что у Авраама были основания бояться за свою жизнь из-за Сарры².

Другое важное свидетельство исторической достоверности входя­щих в Священное Писание преданий о странствиях Авраама — это ар­хеологические находки, показывающие, какие животные служили Ав­рааму и другим патриархам в качестве средства передвижения. В Священном Писании перечисляется имущество Авраама, приобретенное им за время пребывания в Египте, и говорится: «И был у него мелкий и крупный скот, и ослы... и лошаки и верблюды» (Быт. 12, 16). В прекрас­ном храме египетской царицы Хатшепсут, обнаруженном в Дейр-эль-Бахри в Египте, и в могиле Ти, найденной в некрополе Саккара, близ Мемфиса, имеются изображения овец, волов и ослов. Чуждого сомне­ний читателя не удивит то, что в числе имущества Авраама в Египте, по­мимо многих других богатств, были и верблюды. Но скептики специ­ально отмечали этот факт. И из этого они делали заключение, будто Священное Писание неточно, так как верблюды не были известны егип­тянам во времена Авраама. Использование этих животных, говорили они, практиковалось лишь после эпохи Авраама.

Правда то, что в эпоху Авраама ослов держали чаще, чем верблюдов. Возможно, последних действительно реже использовали, и тем не менее археологи добыли материал, подтверждающий, что эти животные были известны в Египте и до Авраама¹. По сообщению Фри, среди археологических находок, касающихся содержания и использования верблюдов в Египте, имеются статуэтки и произведения глиптики, изображающие этих животных, пластины с их изображениями, скальные рельефы и (фрески, кости верблюдов, верблюжий череп и веревка из верблюжьей шерсти. Эти предметы, которых насчитывается около двадцати, относят ко времени начиная примерно с 3000 г. по VII в. до Р. X.¹. Кроме того, археолог Олбрайт получил результаты, говорящие о единичных случа­ях использования верблюдов в качестве домашних животных. Они да­тируются временем до 1100 г. до Р. X.². Так что у Авраама в Египте вполне могли быть и верблюды.

Еще одно археологическое исследование показало, что с 1300 г. до Р. X. это животное стало использоваться более широко. Свидетельства, подобные тем, о которых мы говорили в предыдущем абзаце, были об­наружены не только в Египте, но и в Месопотамии и относятся к 2000 г. до Р.Х.

 

К.А.Китчен, профессор археологии Ливерпульского университета, пишет: «Существуют литературные и археологические свидетельства того, что верблюды были известны и их разводили в начале второго тысячелетия до Р.Х. и даже раньше (...). Большие лексикографические каталоги Месопотамии, появившиеся еще в старовавилонскую эпоху, указывают на то, что верблюды были известны примерно в 2000-1700 гг. до Р. X. и о них говорится как о домашних животных. Еще один шумерский текст из Ниппура, столь же древнего периода, вполне опре­деленно свидетельствует о том, что верблюд уже тогда был домашним животным, поскольку в этом тексте содержится намек на верблюжье молоко. Кости этого животного были обнаружены среди развалин до­мов города Мари, которые относят к досаргоновскому периоду (XXV-XXIV вв. до Р. X.), а также в некоторых поселениях Палестины, дати­рующихся 2000-1200 гг. до Р.Х. В древнем городе Библе было найдено незавершенное резное изображение верблюда, относящееся к XIX-XVIII вв. до Р. X. Эти и многие другие материалы невозможно оспари­вать»⁴.

Наряду с подобными свидетельствами можно привести упоминания о сене для верблюдов в тексте XVIII в. до Р. X., обнаруженном в Алала-^хе, — городе, стоявшем на реке Оронте. В финикийском Угарите были найдены доказательства того, что эти животные уже использовались для различных нужд в эпоху патриархов¹.