Гоплитское народное ополчение

О существование гоплитского войска свидетельствуют археологические, иконографические и литературные источники не только в военном, но в социальном и политическом контексте.

Существуют две гипотезы происхождения гоплитского войска.

Первое направление, довольно скептического настроя видит постепенные изменения в греческой тактике сражений (725-675 гг. до н.э.), в появление фаланги не раньше 650 г. до н.э. и в отсутствии какой бы то ни было социальной революции, вызванной изменением вооружения или тактики. По мнению этих историков, имело место постепенное развитие, при котором все большее количество сельских жителей могли позволить приобрести для себя защитные доспехи и участвовать в военных действиях, находясь в фаланге, изобретателями которой вероятнее всего являлись выходцы из аристократии. Они же формировали ее состав и организовывали изготовление вооружения, но не предвидели будущих социальных, политических и экономических изменений, и не акцентировали внимания на сельском хозяйстве и роли земледельцев^[207].

Вторая гипотеза точная противоположность первой. Предполагается, что фаланга была блестящим крупным достижением в технологии и тактики, которая реализовалась достаточно быстро и в VII в. до н.э. начала применяться и выказывать себя как бесспорное перспективное военное дело. Это одновременно явилось толчком в формировании и нового земледельческого сообщества. Одна гипотеза принимает, другая не принимают военную реформу, как начало приобретения независимости основной массы земледельцев. Оба направления не обращают должного внимания на то, что гоплитская фаланга была своеобразным продолжением движения за аграрную реформу, хорошо развивавшегося в эпоху Лаэрта и Гесиода (700 гг. до н.э.). Обе стороны не соглашаются с хронологическим интервалом между появлением гоплитской защиты и созданием греческой фаланги.^[208]

В конце VIII - с середины VII вв. до н.э. политическое влияние аристократии, стоявшей на старых родовых устоях, ослабевает. Ее противники из среды довольно знатных родов, с новым мировоззрением, постепенно оттесняли родовую знать с господствующих позиций, наращивая свое политическое влияние.

Гоплитская фаланга явилась реформой в военном деле, как новая тактика ведения массированных сражений, новая защита. Появление фаланги вызвано было важнейшими структурными изменениями в полисе, изменением структуры войск Афин, наряду с народным ополчением. Появление нового войска гоплитов как народного ополчения было защитой собственности и чести, когда вторжение на территорию было неминуемо.^[209] Сражение в полисе нужно рассматривать в контексте сельского хозяйства, когда роль обученной конницы и колесниц аристократов-евпатридов стала вспомогательной, и большее значение приобретала снабженная железным оружием тяжеловооруженная пехота, которая состояла из числа средних по своему достатку землевладельцев-зевгитов. Так называемые «гоплитские войны» появились как чисто аграрное, «защитническое» действие домашних хозяйств, боровшихся за сельскохозяйственные наделы на спорных пограничных территориях, и не являвшимися по своей природе были агрессивными или длительными боевыми экспедициями.

 

Дилетантизм народного ополчения, в виде фаланги, презрительное отношение к военной науке (вплоть до IV в. до н.э.), вызывает интерес к обеим враждовавшим сторонам, как выразителям своих аграрных интересов и притязаний. Классическое развитие военного дела было заморожено на течение нескольких столетий. Пехотинцы изображались как изящные воины на вазах V в. до н.э., и как профессиональные воины в монументальной скульптуре, в панэллинских храмах и казначействах.^[210] «Гоплитскую войну» воспевают лирические и элегические поэты - «мужчины погибают на войне, трусы от болезни» ^[211]. Существует устоявшееся мнение, что хорошая пехота, действительно лучшая пехота, в случае, если а она состояла из мужчин, работавших в сельской местности, о чем говорится в многочисленных источниках.^[212]

Основные компоненты классического греческого вооружения пехоты, появившиеся в конце VIII в. до н.э., были практически известны и в микенскую цивилизацию и в «темные века», а также у восточных и европейских народов задолго до появления полиса. Они включали в себя: бронзовый шлем, доспехи для тела и ног, круглый щит и колющее копье. Современными исследователями был составлен полный комплект доспехов, который просуществовал с VIII до IV вв. до н.э. с некоторой модификацией.

Комплект состоял из:

· вогнутого круглого щита с двумя петлями для его удерживания;

· «коринфского» шлема, закрывавшего все лицо и голову;

· конусообразных корсетных лат из прочной бронзы;

· гибких ножных лат-наколенников и лат для голеней (защита от копий и камней);

· копья с железным наконечником с острым бронзовым шипом в его торце;

· короткого резервного меча (на случай поломки копья).

 

V. D. Hanson рассмотрел элементы снаряжения гоплитов: 70 фунтов оружия с бронзовой окладкой (около 32 кг) довольно трудно изнашивались и стоили довольно дорого. Оружие было достаточно простое, и каждый земледелец обеспечивал себя за счет своих накоплений, вероятно 100 драхм (цена одного сельскохозяйственного раба). Однако вес доспехов был таким, что физические возможности воина исчерпывались в течение часа[213].

Щит должен был соответствовать длине руки и размеру тела владельца^[214], иначе было бы не удержать тяжелый щит в единой цепи.^[215] В фаланге расстояние между рядами определялось размером щита. Корсетные латы было довольно сложно «подогнать» по фигуре, распределив равномерно массу, метала по ключицам, лопаткам, плечам, груди, спине и животу.^[216] Бронзовый шлем (без вентиляции, без отверстий для прохождения звука, без дополнительных амортизирующих материалов внутри), мог обеспечить только то, чтобы гоплит под палящим средиземноморским солнцем в течение нескольких минут мог настигнуть противника и нанести по нему удар. Наступательным вооружением являлось копье, составлявшее в длину 6-8 футов (1.5-2.5 м). Несмотря на частую поломку копий и раскалывание щитов, снаряжение гоплита было надежным и использовалось многократно. Такое вооружение не подходило для индивидуального сражения и без общей договоренности об организации фаланги считалось бесполезным. Защитное и наступательное снаряжение земледельца в мирное время использовали и приспосабливали для различных домашних целей.^[217] Тяжелое вооружение было изобретением земледельцев для лучшего ведения массированных сражений. Бронза, от использования в изготовлении предметов декоративно-церемониального назначения, перешла к использованию в вооружении, и стала жизненно важной необходимостью для земледельцев. Трудно представить, что при сражении у Немеи (394 г. до н.э.), на границе Фриасии и Арголиды, сосредоточилась 1800 тонн бронзового вооружения (при участии в сражении 50 000).^[218]

В действительности, столкновение между массированными рядами «бронированных» ополченцев больше походило на небольшое кровопролитное столкновение обычных земледельцев. Воюющие стороны были довольно крепкими людьми всех возрастов, ростом 5 футов и 6 дюймов, весом 140-150 фунтов (168 см, 63-70 кг), «воины одного дня», имевшие целью вооруженным путем решить спорный вопрос с себе подобными. Гоплиты выстраивались плечом к плечу, удерживая одной рукой свой щит и захватив соседний, образовав единый, гибкий, общий щит (т.н. «гоплитская защита»), вытянутый по всему фронту и, выставив копья вперед, грозно надвигались на врага. Перед каждым гоплитом стояло две задачи: не отпустить соседний щит; и на своем пути опрокинуть противника копьем.

Фаланга никогда не вступала в непосредственный бой с врагом, она его опрокидывала, двигалась дальше, топча противника и нанося удары тяжелым, бронзовым наконечником торцевой части копья. Часть гоплитов находилась за фалангой, и используя свое вооружение (в одиночку или небольшими группами), добивали уже поверженного врага. Фаланга, ожидающая вхождения в действие, обычно подвешивала щиты для удержания на руке (от 16 до 20 фунтов или 7-9 кг).

Первая обязанность гоплита «состояла в том, чтобы защитить, а не причинить рану врагу». ^[219] Сражавшиеся обе стороны после победы не добивали раненных: «…это не была греческая традиция, чтобы убить тех, кто уже уступил в сражении» ^[220] , или прекращали сражение после соответствующей команды.^[221] Но до тех пор, пока не было принято решение о прекращении сражения, происходила кровопролитная битва; фалангу противника отодвигали назад, подминали, топтали в окружении ряда других фаланг. Затем обе армии победителей и побежденных возвращались домой к семьям, на свои наделы… Питер Крентц, сопоставивший приблизительно 17 гоплитских сражений от Акрагаса (472 г до н.э.) до Левктры (371 г до н.э.) по свидетельствам греческих историков, утверждает, что в V – IV вв. до н.э. потери убитыми составляли от 10-20 % в побежденной фаланге, и от 3-10 % у победившей стороны^[222]. В войне пленных не было, но брали трофеи, которые передавались в Панэллинские святилища, в качестве благодарности богам за победу; или же устанавливались памятные стелы на полях сражений, как символы могущества.^[223] Сохранившийся бордюр сифнианской сокровищницы в Дельфах зафиксировал вступление в схватку тяжелых пехотинцев.^[224] Археологические исследования керамики и изображений в камне^[225] показывают обессиленных воинов после схватки. Существуют многочисленные литературные описания, дававшие яркие картины зверского поединка и его итогов.^[226] Против натиска физически сильных и выносливых воинов, постоянно занимавшихся сельским трудом, вооруженных и организованных, конница и колесница оказывались бессильными.

Гомер в «Иллиаде» многократно ссылается на массовое участие пехоты.^[227] К концу VIII в. до н.э. уже имелась значительная группа земледельцев, желавших и способных изменить динамику войны пехоты.

Всадники испытывали недостаток в численности, в вооружении, в броне и не могли ничего сделать против «стены копий». Всадники и колесницы в период становления фаланги принимали участие и в гоплитских сражениях. Они приезжали на поле боя, привозили с собой все необходимое вооружение, облачались в гоплитское снаряжение и присоединялись к фаланге. Это имело церемониальное значение, и привело впоследствии к потере аристократией контроля над сражением фаланги.^[228] Уменьшение важности использования лошадей отмечается к V в. до н.э., а всадники начинают высмеиваться в греческой литературе.^[229] Греческий полис был одним из немногих обществ, в долгой истории цивилизации, где всадники были преднамеренно принижены и низведены к незначительным ролям в организации войн.

В последствии, зевгиты (ζευγῖται) были отделены от всадников (ἵπποι и πεντακοσιομέδιμνοι) при переписи.^[230] Афинские гоплиты никогда не были идеологически близки к верхним слоям населения. Возрастали социальный престиж и экономические возможности земледельцев среднего достатка; богатые и бедные домашние хозяйства постепенно были отодвинуты по разным сторонам, физическим и идеологическим краям битвы. Безземельные и нищие никогда не допускались в ополчения гоплитов, в силу того, что главным интересом землевладельцев была защита их собственности, а у безземельных - стремление получить военную добычу или захватить собственность, интересы были слишком противоречивы.^[231] Но к концу V- IV вв. до н.э. появляются жалобы гоплитов на собственную бедность, возникает необходимость их участия в колонизации и поиска новых земель.^[232]

Народное ополчение явилось по существу мощной силой сдерживания от посягательства на интересы землевладельцев и силой возбуждающей аграрный шовинизм. Утверждение аграрной идеологии выявилось в придании дееспособности в управлении городом-государством, в военном деле и почитании богов только земледельцами, которые были равноправными перед законом и равны в сельскохозяйственных рисках выживания. Достижение результатов аграрной идеологии осуществлялось без помощи сильной личности. Военная действительность скрепляла экономическое и политическое единство землевладельцев, поскольку «гоплитские войны» становились греческими войнами. Фаланги гоплитов распространялись повсеместно, так как они не были останавливаемыми на поле битвы. В конце IV в. до н.э. молодые юноши Афин во время обучения, перед получением гражданства, «поднимали копье и щит», для патрулирование сельских пограничных районов, и клялись защищать «пшеницу, ячмень, виноград, маслины, инжир». Ксенофон указывал на то, что были всегда особые исторические отношения между сельским хозяйством и единством фаланги: «Сельское хозяйство преподает тому, как помочь другим. Поскольку в борьбе с врагами, так же как и в работе с землей, необходимо иметь помощь других людей». ^[233] Существующий уникальный симбиоз между сельским хозяйством и войной объясняет тот факт, почему греческие авторы комментировали производительный потенциал сельскохозяйственных угодий не в терминах определения пригодной для пахоты почвы или ее размера, а в количестве гоплитов, которых данный район мог потенциально выставить.^[234] В течение трех столетий (700-400 гг. до н.э.) две идеи относительно тяжелой пехоты и земельной собственности были неотделимы и составляли жизненную основу полиса. Очень редко встречаются выражения, что фаланга должна защищать стены или здания полиса. Никогда не говорилось, что ремесленники были хорошими воинами или, что лучшие войска формировались в самих густонаселенных городах. Ксенофон в «Экономике» утверждал, что жившие в полисе ремесленники были трусливым народом, по сравнению с земледельцами, и во времена войн они прятались за городскими стенами и не желали рисковать.^[235] Владение довольно обременительным вооружением, но при этом дававшим неуязвимость, порождало великий гоплитский снобизм. Безземельные и бедные не могли позволить себе такое снаряжение, не могли участвовать в реальных сражениях и соответственно не участвовали в решении основных вопросов управления полисом.

Гоплиты в течение полисного периода не должны были использоваться в качестве аристократического карьеризма и амбиций. Их нельзя было использовать для ведения войны за границами Греции, да и у них не было ни желания, ни экономического, ни политического интереса. Они не призывались в какие-либо городские военные формирования, не подвергались налогообложения на содержание профессиональной наемной армии. Как правило, их не включали в состав фаланги безземельных, иностранных воинов и наемников для обеспечения развития военного дела и усовершенствования тактики ведения сражения. И главное – они сами решали все вопросы организации своей фаланги.

Время проведения войны, во многом зависело от времени сбора урожая, зачастую это был конец весны или лета, или сразу же после жатвы зерновых, или перед сбором винограда и олив, когда сельская местность была достаточно сухая, на дорогах не было грязи или снега.^[236]

Война «отвлекала» обычно на три дня, за войском следовало небольшое количество овец и коз, смысл, который состоял больше в жертвоприношении, чем в обеспечении мясного рациона воинов. За время движения к полю сражения «бронзовые гоплиты» были уязвимы и для безопасности их передвижения по горным тропам нанимались дозорные и охрана из числа бедняков. Идеальным полем битвы считалось место доступное в течение одного дня пути + день для битвы + день на возвращение домой. Предполагают, что греческие города-государства иногда строили дороги прямо до границы с обеих сторон, для обеспечения движения фаланг между территориями. Сообщество землевладельцев обычно утверждало, что все возникшие споры будут разрешаться быстрыми и принципиальными сражениями.^[237]

В период с VII по V вв. до н.э. считалось, что даже если бы человек был бы ранен и не был бы убит, то все равно это было бы очень дорогое занятие по затратам времени, денег, и невыполненным мирным работам. Лучшей иллюстрацией идеологии войны являлась арена сражения гоплитов – «самая ровная и самая справедливая равнина», где смело, встречались повздорившие стороны. Такой равниной были земли, предназначаемые для выращивания зерновых культур и свободные на момент сражения, где мощные формирования тяжеловооруженной и медленной пехоты могли маневрировать с разной степенью успеха. Любое развертывание на пересеченной местности, на небольших склонах или с плотной растительностью было самоубийством фаланги.^[238] В соответствии с взаимными соглашениями избегали холмов, оврагов, ущелий, лесов и болот.^[239] Безземельные, бедные и разношерстные военные отряды, искавшие легкой добычи, появлялись внезапно, и как легковооруженные и мобильные отряды, представляли большую опасность для гоплитов во время похода. Сражения происходили на равнинах, на внутренних территориях городов-государств. Повторяемость мест сражений отмечалась в Аргосе, Коринфе, Мантинеи, отмечалась близость участков сражения в «сухой равнине Беотии», где на протяжении 200 лет проходили ожесточенные битвы Спартанцев, Афинян и Фиванцев. Всего несколько миль отделяли поля битв при Платеях(479 г. до н.э.); Танагре (458 г. до н.э.); Ойнофитах (457 г. до н.э.); Делиуме (424 г. до н.э.); Галиартосе (395 г. до н.э.); Коронеях (447 г. до н.э.; 394 г до н.э.); Тегире (375 г. до н.э.); Левктрах (371 г. до н.э.); Херонеи (338 г. до н.э.).^[240] Сражение при Марафоне (490 г до н.э.) явилось первым серьезным предупреждением об уязвимости гоплитской пехоты, эта драматическая афинская победа закончила необыкновенный период греческой изоляции, когда города-государства знали немногое о военных и политических конфликтах вне их границ. В течение 700-490 гг. до н.э. земледельцы установили собственные, любопытные понятия войны и воина, которые не соответствовали военно-политической активности восточного и южного Средиземноморья. Движение за аграрную реформу было довольно реакционной идеологией, которая выросла из исключительной потребности защитить сообщество обособленного сельского хозяйства и не предполагала военных союзов и расширения своих сил вне непосредственных границ.

Персидские военачальники, воевавшие с греками, презирали подобные законы ведения войны, применяли засаду, подкуп, обман, широко использовали наемников.

Гоплитские сражения отмечены поражением Афин (404 г. до н.э.); сражениями при Мантинее (362 г. до н.э.), и при Херонее (338 г. до н.э.), чем завершается период «гоплитских войн». Период с 362 по 338 гг. до н.э. отмечался бесконечными столкновениями легковооруженных воинов, подкупами, участием наемников, осадами, борьбой на море, гражданским восстанием и обычной капитуляцией. Подготовка и обучение молодых людей-эфетов к исполнению гражданских обязанностей и в том числе гоплитскому военному делу, потеряли смысл. Основной причиной прекращения «гоплитских войн» являлся не более храбрый и агрессивный противник, а ограниченность греческих городов-государств в Средиземноморской жизни, застой и жесткость полиса

Появление народного гоплитского ополчения в конце VIII в. до н.э. не было захватом власти землевладельцами, а скорее явилось щитом, защищавшим их самих. Со свойственной практичностью стало создаваться бронзовое вооружение, тактика и технология сражений фалангами, законы греческой войны, военную доктрину их общества. Воевавшими сторонами были крепкие земледельцы, воины одного дня, имевшие цель – вооруженным путем решить спорный вопрос с такими же земледельцами как они сами. Греки не побеждали через обман, обе стороны объявляли друг другу заранее дату, место сражения и даже расположение фаланг. Военная действительность скрепляла экономическое и политическое единство небольших сообществ земледельцев, и гоплитское сражение стало общегреческой войной. Войны раннего времени велись по неписанным законам и обеспечивали общую стабильность раннего греческого полиса. Небогатые земледельцы, появившиеся в конце VIII в. до н.э., вели сражения с присущей им бережливостью, обеспечивая и развитие сельского хозяйства и защиту своего города.

В течение V и особенно IV вв. до н.э. характерен отход от традиционных правил «гоплитской войны». Фаланга перестала играть решающую роль между враждовавшими городами.

Необходимо распрощаться с идеей, что ряды фаланг были составлены из изящной молодежи, изображаемой на вазах чернолаковой и краснолаковой керамике. В конце 5 в до н.э. они кажутся женоподобными в их гибкости. Это аристократическая идеализации, подобно прославлению Платоном гоплитской пехоты. Неряшливо выглядевшие воины были всех возрастов, угловаты, с натруженными и болящими руками и ногами, были и слепые и тучные; но их торс и ноги были нужны и важны в фаланге.

Перед сражением обращались к богам, жрецы делали жертвоприношение. Ксенофон видел неизбежную божественную связь между сельским хозяйством и фалангой, как подобие между неуверенностью в сельском хозяйстве и риском сражения.

 

2.5. Сельское семейное хозяйство земельного собственника

Периодический подъем и разорение основной массы землевладельцев, осознанная борьба за выживание, законодательный сельскохозяйственный шовинизм являются характерными особенностями древнегреческого сельского хозяйства. Древние греки, конечно, знали о многообразии климата, погоде, и почвах в Греции и соответственно планировали сроки выполнения сельскохозяйственных работ и прогнозировали объем урожая.

Несмотря на климатические, экологические, диалектные или политические различия греческая литература описывает естественную однородность, сельскохозяйственное сходство в выращивании зерновых злаков, виноградных лоз, маслин, плодовых деревьев и бобовых в большинстве областей Греции.^[241]

Успех и активность землевладельцев в течение полисного периода были непосредственным результатом его особого понятия об собственной исключительности. Города-государства всегда упоминались как сообщества граждан, имеющих земельную собственность, установивших общий порядок для решения жизненно важных вопросов, и, в первую очередь, для защиты своей земельной собственности. Те же, кто не приобретал навыки, не имел желание или возможность стать успешным, независимым землевладельцем, не пользовались уважением. К числу последних относилась также категория свободных, но либо постоянно безземельных бедняков, либо же рожденных без необходимого социального или политического статуса. В V - IV вв. до н.э. подобные люди в Афинах были гребцами во флоте или служили легковооруженными воинами вне гоплитской фаланги. Участие свободных, безземельных греков в делах государства было отклонено всеми землевладельцами

Считалось, что занятость большинства людей на полях в качестве сельскохозяйственных рабочих была ярким признаком аристократического общества, а не истинного сообщества земледельцев. Безземельный, работавший за работную плату был всего лишь неудачником,^[242] но безземельный издольщик, работающий за заработную плату, был воистину несчастен и жалок. Работа на пахотном поле у аристократа считалась «полным падением» истинного грека.^[243]

Помимо безземельных бедняков существовали тысячи рабов в сельской местности, и их прогрессирующая численность в полисных сообществах VIII - V вв. до н.э. обеспечила окончательное закабаление в Греции, дав своеобразную альтернативу греческой аристократии. Рабы в значительной степени обеспечивали политический и экономический динамизм всего аграрного движения. Зачастую, мелкие землевладельцы работали на поле вместе с рабами, питаясь вместе с ними за одним и тем же столом. Однако содержание раба было довольно затруднительным для мелкого землевладельца, и поэтому многие рабы совершали попытки бегства, особенно во время военного или социального хаоса. Так в 413 г. до н.э., во время Пелопонесской войны, около 20 000 афинских рабов перебежали к спартанцам, поставив афинян в крайне трудное положение (количество перебежчиков соизмеримо с количеством мелких землевладельцев). Ущерб от этого в сельском хозяйстве, наряду с потерями садов и виноградников от спартанских разрушителей, был весьма значителен. В 412 г. до н.э., во время военных действий на острове Хиос, к афинянам перебежало множество хиосских рабов, что в конечном итоге помогло захватить остров.

Как правило, браки обычно совершались по договоренности, и наиболее важной задачей считалось рождение ребенка. Роль женщины в доме была вторична. Гесиод указывает на то, что землевладельцы чаще всего чистосердечно полагали, что жена по своей сути не намного больше, чем обычная собственность. Он утверждает, что сельский житель сначала получил дом, затем женщину, затем вола для пахоты^[244]

Ксенофон в «Экономике» определяет роль и значение женщин в сельских условиях. Жена должна была быть ответственной за всю внутреннюю тяжелую работу по дому, хранение продуктов питания, приготовление пищи, воспитание детей. Муж должен был переносить холод и жару при выполнении сельскохозяйственных работ, дожжен был быть храбрым перед физическими угрозами. И вместе, они выполняли весь необходимых комплекс работ по жизнеобеспечению семьи.^[245]

Постоянная работа на земле была крайне ненормальна для греческих женщин. Привлечение жен и дочерей для выращивания зерновых было для греков признаком или необычайного бедствия в сельской местности или презренной бедности семьи. Аграрная идеология исключительности, первенства свободного мужского землевладельца, который олицетворял все сообщество (городское, сельское) полиса, являлась причиной, а не результатом всех греческих отношений, социальной и политической дискриминации и привилегий.^[246] Сельское хозяйство являлось основой существования, выживаемости сельского жителя; домашний владыка – земледелец и диктатор - понимал, что в таких условиях должна быть общая цель и беспрекословное подчинение ему всей семьи с детьми, включая рабов. Это была формула успеха и выживания всего аграрного общества, каждого земледельца, всех граждан. Если требования не выполнялись, то легко терялся наследственный надел земли и страдали все его члены семьи и рабы.

Неучастие женщин, ремесленников, бедных, иностранцев и рабов в политике, в управлении государством, в религиозных праздниках, не требует обсуждений с философским, расовым или гендерным аспектом – это по существу оборотная сторона политической системы античного города-государства.^[247]

В большинстве случаев землевладелец был абсолютным тираном на своей земле и все подчинялись ему во имя выживания. Эта часть жестокого мира, где любой самый мелкий землевладелец трудился, чтобы прокормить сообщество. Иногда их бесконечный труд прерывался на небольшое время и тогда они становились в фалангу для защиты своей земли и права на жизнь.

Греки знали, что их родной климат был неблагоприятен и почва крайне бедна. «Бедность и Греция, - говорит Геродот, - являются сводными сестрами». ^[248] Только суровая окружающая среда сельского хозяйства могла произвести сильных, энергичных и интеллектуальных граждан. По описанию Гесиода это были мужчины по своей природе быстрые и нетерпеливые в работе, упорные, своевольные и склонные к свирепости, а не робости.^[249] более умеренный климат и более плодородная земля только бы испортили людей^[250] и делали популяцию слабой и мягкотелой.^[251] Сельское хозяйство в колониях на Ближнем Востоке и Египте, по мнению греков, всегда было более легкое, урожаи более обильные и богатые, а работы по обработке земли нужно было значительно меньше.^[252] Ксенофонт утверждал, что в случае миграции греков в более богатые страны Азии, их могло ождать там процветание, но если же возникала бедность, то в ней были виноваты только они сами.^[253] Платон отмечает, что климат и почва были определяющими в формировании морального состояния греческого населения, а тяжелая работа давала силу духу и телу.^[254]

С появлением независимых мелких землевладельцев начинается рост производительности сельского хозяйства в Греции, но при этом возникают бесконечные ссоры по вопросам границ участков, водных ресурсов и воровства. Эта большая триада сельскохозяйственных споров являлась основанием для многих частных сельскохозяйственных поединков, переходящих в борьбу сообществ и становилась катализатором для большинства войн.

Ценность земельного надела могла быть завышена или занижена в зависимости от характера соседей. Личный интерес каждого землевладельца был часто в разногласии с его соседом. Например, дубы соседа могли сгубить маслины (через передачу в почве корневого грибка дуба); виноградная лоза может быть погублена из-за вируса, возникающего в люцерне соседнего поля. Землевладелец мог изменить направление опасного горного потока, залив соседний участок, либо же единолично использовать общественную поливную воду. Хотя добрососедство было основой социально-политических отношений землевладельцев, часто возникали причины для отчужденности и прекращения всех дружеских отношений.

Земледельцы отличались своей индивидуальностью, имея одинаковую почву, погоду, здоровье и семейное подспорье, они придумывали особые схемы выживания. Каждый день, каждый месяц, каждый год человек выполнял свои индивидуальные виды работ, отличающиеся от выполняемых в это время работ другими земледельцами. Не удивительно, что землевладелец часто изображался эксцентрично в греческой комедии.^[255] Для собственного выживания землевладельцы не могли позволить себе сделать врага из соседа, более того, человек, имеющий хорошего соседа, по существу имел реальное богатство. Для укрепления добрососедских связей устраивались небольшие совместные праздники, оказывали помощь друг другу и в повседневной жизни и особенно, в неурожайные годы.

Платон в своих законах выделял аграрное законодательство и указывал на основные причины споров землевладельцев:

· споры о границах участков;

· намеренное причинение ущерба;

· пчелы;

· небрежность в обращении с огнем;

· посадки близко к границам надела;

· ирригация и водоснабжение;

· дренаж и борьба с наводнением;

· воровство урожая;

· нарушение границы надела;

· нанесение ущерба собственности.

Указанные Платоном вероятные споры были типичными в каждом полисе, где сельская местность была полностью разделена на земельные наделы и обработана землевладельцами как единственный источник продуктов, обеспечивающих прожиточные условия семьи. Правила описания споров не являются какими-то утопическими, а перекликаются с правилами Солона о расположении посадок на участке, границ собственности и использования водных ресурсов.^[256] Эти правила давали землевладельцам правовую возможность защищать свои наделы цивилизованным способом и предотвращать возможность появления в будущем подобных правонарушений.

Более неприятным был случайный нарушитель, воровавший часть урожая и делающий порой бессмысленные разрушения. Земледельцы, гневились за потерю урожая или собственности из-за воровства или вандализма. Воровство было довольно частым явлением во время урожая, что в Афинах каралось смертью по законам Драконта и Солона.

Землевладельцы огораживали свои наделы небольшими каменными заборами, которые фиксировали границы, как частную собственность, подлежащую передаче последующим поколениям и тем самым предотвращали последующие пограничные споры и символически преграждали путь злоумышленникам. Считалось, что использование собак является лучшим методом защиты от воровства; собак ценили, любили и уважали.

Самыми серьезными из угроз были не случайные воры или мстительные соседи, а скорее организованные группы налетчиков и бандитов или что еще хуже – нападение вражеской армии, желавшей и разрушения и разграбления. Даже в V и IV вв. до н.э. было достаточно много бандитизма, что делало жизнь землевладельца рискованной. Особо опасные места были на границе полиса, в частности на границе с Беотией. Там было особенно много потерь в урожае, домашнем скоте, рабах. Обычно, в литературе описывалось быстрое нападение отрядов грабителей и мучение землевладельцев не могущих остановить грабеж и разорение. Часто грабежи преследовали не только цель захвата сельскохозяйственных продуктов. В.Д Хансон^[257] указывает, что в 413-404 гг. до н.э., во время Пелопонесской войны, беотийцы крали не только рабов, но и плитку с крыш, и другие домашние ценности. Такое хищничество было привлекательно, так как Афины в то время хорошо снабжались через колонии различныеми товарами.

Вторжение фаланг численностью 5 000 и более гоплитов были самой большой угрозой сельским жителям, уже сам факт их присутствия на хороших сельскохозяйственных угодьях, давал серьезные потери. Обычно их с тревогой поджидали во время созревания урожая. Вся стратегия захвата или уничтожения урожая являлась по существу началом войны пехоты полисного периода, которая не приводила к длительной экономической катастрофе. Главный ущерб наносился в том случае, когда могли захватить весь собранный урожай, и тогда, объединив усилия, земледельцам удавалось спасти хоть часть урожая. Это происходило в том случае, когда заранее могли знать о враждебном противостоянии и сопоставить нападение со временем сбора урожая. Помимо потери домашнего скота, инструмента и рабов (часто они бывали, эвакуированы) самая большая рана наносилась психологически. Вид вражеских лазутчиков, свободно грабящих домашние хозяйства и сельскохозяйственные наделы, был невыносим для земледельца. Поэтому часто простой угрозы сельскохозяйственному опустошению было достаточно, чтобы выставить гоплитскую фалангу для быстрых и решительных действий. Затяжные осады появляются, только начиная с Пелопонесской войны, когда люди и материальные ценности стали перебазироваться в безопасные места.