Прот. Д. А. Лебедев об лукианизме, как источнике арианства.

Лукиан был действительно, как говорит св. Александр александрийский, «преемником» по управлению школою и учеником Павла самосатского, - монархианина-динамиста. У Павла самосатского Лукиан заимствовал его учение о Боге Отце – как Существе безусловно едином живом личном Духе, в себе имеющем Слово, но слово неипостасное, и учение о Сыне Божием, как Существе свободном, по природе подверженном изменению, но пребывающем благим по своей воле; у Оригена же – учение о Сыне Божием, как втором Боге, существе весьма совершенном, однако ни в чем несравнимом с Отцом, как его творении. Комбинируя это учение с Павловым (аристотелевским) учением о Боге, как существе самодовлеющем, Лукиан не имел возможности отождествить Сына Божия с сущим в самом Боге Словом и вынужден был признать его творением в строгом смысле слова, происшедшим во времени и из ничего. При воплощении Сын Божий принял одно тело; а следовательно все его переживания и душевная борьба во Христе, о которых говорится в евангелии, принадлежат самому Логосу. Как существо тварное, Сын Божий подлежал изменению и в нравственном смысле. Но Бог, предвидя, что он устоит в добре, при самом сотворении его дал ему всю ту славу, какую он заслуживал за свой нравственный подвиг[206]. Это учение есть чистое арианство, тем не менее, как думает Гарнак – именно эта комбинация системы Павла самосатского с оригеновским и церковным учением о L3go~ ktjsma и была для Лукиана тем мостом, через который он соединился с церковью. На это А. А. Спасский возражает тем, что А. Гарнак, не разобравшись в том, где слышатся подлинные слова Лукиана, а где вписаны позднейшие вставки, приписал ему всю арианскую систему[207]. Соответственно, чтобы узнать подлинную точку зрения пресвитера Лукиана, при очевидной скудности материала, необходимо обратиться к его ученикам – Арию и Евсевию никомидийскому. Как замечает прот. Д. Лебедев, в учении Евсевия никомидийского, в отличие от Ария, не встречается выражения «6x o8k ©ntwn», когда речь идет о рождении Сына. Пусть он и не соглашается с «единосущием» Сына, говоря, что и людей Писание часто называет сынами Божиими, но и не решается объяснить, каким же образом происходит Сын, говоря, что эта тайна непостижима человеческому разуму[208]. Это в свою очередь дает основание говорить, что выражение «6x o8k ©ntwn» Лукиану не принадлежит, иначе бы Евсевий никомидийский непременно им пользовался без всякого сомнения, а мы видим, что он и к этому выражению относится с осторожностью. Таким образом, это выражение есть нововведение Ария. И наоборот, если бы Лукиан употреблял этот тезис, то Арий вряд ли бы умолчал об этом в своем письме к солукианисту Евсевию никомидийскому. Зато мы можем сказать, что все «лукианисты» отвергали совечность Сына Отцу, а это в свою очередь дает основание говорить, что «это положение», - как отмечает проф. М. Э. Поснов, - «было одним из главных догматов Лукиановского учения»[209]. Поэтому мы пока можем сказать, что Лукиан не был «Арием до Ария», но и сказать нечто более подробно о нем также очень трудно, так как его труды не сохранились[210]. Во всяком случае, как отмечает Болотов, «в символе, ему приписываемом, нет ничего благоприятствующаго для арианских идей»[211]. И как выше было указано, и сам его символ не был свободен от посторонних дополнений или исправлений, поэтому говорить с точность о его учении так же не приходится. Воссоединившись с церковью Лукиан не отказался от тех научных методов, которые усвоил в школе Павла самосатского (философии Аристотеля и критических работ над библейским текстом) и от некоторых и богословских воззрений Павла. Однако и это еще не значит, что Лукиан был еретиком-арианином. Тот факт, что при его жизни церковь рукополагала его учеников на видные кафедры и не делала никаких замечаний о его учении, конечно еще не говорит о его православности и непогрешимости в догматическом учении[212], но, тем не менее, мы видим, что он умер в мире с церковью и в агиографию вошел как мученик. Хотя и этот момент не дает нам права отрицать причастность Лукиана к возникновению арианства. многие из его учеников называли себя лукианистами, а это значит, что его богословие оставило глубокий след в развитии арианской доктрины; в свою очередь богословие Лукиана имеет источником его учителя Павла самосатского.

Эта попытка поставить арианство в генетическую связь с учением Павла самосатского, особенно интересна в том отношении, что она прекрасно уясняет его учение о Сыне Божием, как существе изменяемом в нравственном смысле. Однако, как мы увидим позже, позиция Ария в этом вопросе не стоит твердо: «излагая со всею ясностью это учение об изменяемости Сына Божия в своей Q=leia, в своих письмах не только к Александру александрийскому, но и к самому Евсевию никомидийскому наоборот прямо говорил, что Бог Отец создал Сына неизменяемым и непреложным»[213]. Как далее замечает свщ. Д. Лебедев, ариане в этом воззрении доходили даже до сравнения его с простыми людьми[214]. Таким образом «арианская теория представляет в странном свете все существование Сына Божия до Его воплощения» - пишет В. В. Болотов, - «Он избраннейшее из творений, единый происшедший непосредственно из единаго, Слово и Премудрость, хотя и в несобственном смысле, посредник в творении мира; но ни одно из этих преимуществ не принадлежит ему в полном смысле; по Своему существу Он не имеет на них положительного права, Своею свободною деятельностью Он еще не заслужил их; превознесенный выше всех, Он не имел прочной опоры для Своего величия, и воплощение, - даже прежде чем появился грех, - уже необходимо прежде всего для самого же Сына»[215]. В системе же Павла самосатского Сын Божий, как личность не существовал до своего воплощения, таким образом в его системе все было понятно.

Зависимость арианства от антиохийской школы признавал в своих лекциях и проф. В. В. Болотов[216], но саму эту школу характеризовал как только экзегетическую и не разделял того взгляда А. П. Лебедева, будто ариане и вообще представители антиохийской школы были «рационалистами» в богословии: «существование рационализма трудно допустимо в древней церкви; Арий и его сподвижники ни мало не требовали подчинения веры разуму»[217]. А. А. Спасский несколько ближе примыкает к А. П. Лебедеву. Вслед за Гарнаком он признает только некоторую связь арианства с учением Павла Самосатского, сравнения арианства с системою Оригена не дает и признает ариан, если не рационалистами в строгом смысле, то все же рационализирующими богословами.

Прот. А. М. Иванцов-Платонов и проф. Б. Мелиорансткий отставивали позицию александрийской дидаскалии, как колыбели арианства. А. М. Иванцов-Платонов объяснял происхождение арианства столкновением двух фракций александрийской школы[218]. Арианство, по его мнению[219], «по своим основным традициям стоит в несомненной связи с филонизмом, гностицизмом и неоплатонизмом и оригеновским субордицианизмом». Влияние антиохийской школы на развитие арианства он допускал только со стороны экзегетики[220], и из свойственной арианам страсти к диалектике и софистике. А. П. Лебедев считал мнение о происхождении арианства из александрийской школы «обветшавшим» и недоказуемым[221]. «С формальной стороны – говорит свящ. Д. А. Лебедев, - А. П. Лебедев был, конечно, совершенно прав. А. В. Иванцов-Платонов пытался оспаривать положение в сущности совершенно бесспорное»[222]. Однако А. М. Иванцов-Платонов ставил вопрос глубже, чем могло показаться на первый взгляд, он ставил вопрос об источнике учения Лукиана. Все исторические свидетельства, ставящие вне сомнения зависимость арианской догматической системы от учения Лукиана, не дают никакого основания судить о том, как далеко простиралась эта зависимость, какие из арианских положений принадлежат Лукиану, и какие представляют только вывод из учения Лукиана, сделанный самим Арием. «Язык Оригена и Дионисия, - по мнению проф. Гуоткина, - столько же примыкал к арианскому, как и язык Лукиана, однако их нельзя считать еретиками», поэтому и причину он видит в ранних богословских движениях, которые столкнулись с языческими формами мышления, и признает не случайным, что арианство появилось в Александрии, говоря, что процветанию арианства там способствовали сами обстоятельства[223].