Роль композиционных вставок в поэме «Мертвые души»

Вставные элементы в композиции поэмы — это ав­торские отступления, биографии Плюшкина и Чичико­ва, притча о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче, по­весть о капитане Копейкине. Они могут служить своеоб­разным комментарием к событиям сюжета, создавать социальный фон, замедлять повествование на интерес­ном месте, что помогает держать читателя в напря­жении; в них задается сложная система ассоциаций, важная для понимания глубинного содержания характе­ров и сюжета. Поэма строится как причудливый узор или мозаика, «собранье пестрых глав». Какое-то компо­зиционное сходство обнаруживается с романом Пушки­на «Евгений Онегин» (там похожая роль вставок и «тек­стов в тексте»). Это связано и с особой жанровой при­родой обоих произведений (роман в стихах и поэма в прозе).

Авторские отступления. Их можно сгруппировать на основе разных критериев. С одной стороны, из них выде­ляются сатирические, собственно лирические (от первого лица, «об авторе») и риторико-патетические (о России, об искривленной дороге человечества и др.). С другой стороны, среди них есть прямо связанные с сюжетом и не связанные с ним. Иногда отступления контрастиру­ют со своим «окружением» в тексте, и этот контраст подчеркивается (см. начало 7-й главы, после вдохновен­ного лирического отступления о судьбе поэта — «посмотрим, что делает Чичиков»). В первой половине про­изведения преобладают сатирические отступления, во второй — элегические и патетические (в них уже созда­ется частично то настроение, которое должно было при­сутствовать во втором и третьем томах; они нередко написаны ритмизованной прозой, изобилующей синтак­сическими повторами и параллелями, благодаря чему еще больше сближаются по стилю с поэтической речью). Несколько последних отступлений — лирические меди­тации на тему России, заключительный образ — тройка, символ России.

Роль биографии героя. Из всех героев биография есть только у Чичикова и Плюшкина: это знак большего авторского «доверия», эти персонажи должны были «перейти» и в следующие два тома (об этом сохранились свидетельства в черновых записях и письмах Гоголя). У них «есть прошлое» в поэме и, значит, есть будущее. Их образы более объемны, более «человечны», чем ос­тальные. Вообще, наличие биографии — признак глав­ного героя или особого авторского внимания.

Следует пересказать биографию, выделяя главные мотивы, а также показать, как комментирует все это го­лос автора (дидактическое обращение к юноше после истории Плюшкина, обращение к читателям до и после истории Чичикова).

Особое место биографии Чичикова.

1. Обратите внимание на ее место в композиции. Она дается только в конце поэмы, как заключение, обобще­ние, выяснение психологических и социальных корней чичиковщины. То, что должно было находиться в начале поэмы, здесь — в конце, как у Пушкина в романе «Евге­ний Онегин» «вступленье» («Пою приятеля младого...») дано лишь в конце предпоследней главы. В обоих случа­ях ощущается какая-то необычность, иррациональность этого композиционного приема. В принципе никто из исследователей не объяснил, почему она находится именно в конце. В этом можно усмотреть и пародийный прием Гоголя — пародирование композиции романтиче­ского произведения, в котором герой — «таинственный незнакомец», и только в конце приоткрывается завеса тайны над его прошлым: иногда это страшная тайна, роковое проклятие и т. п.; иногда даже после этого чита-1тель ничего толком не узнаёт, ощущение тайны сохраня­ется. В принципе, так построена композиция романа. Герой нашего времени». У Гоголя, возможно, есть элемент пародии такого рода, тем более что непосредственно перед этой биографией есть еще одно композиционное отступление — о том, почему писатель выбрал в герои» «подлеца». Это отступление носит явно полемический характер: автор иронически замечает, что привычный читателю герой должен непременно нравиться дамам, а чичиковские «полнота и средние лета» «много повре­дят» ему в глазах дам.

2. Автор обращается к читателю, говоря о необходи­мости на время расстаться с героем — «добродетельным человеком» и «припрячь подлеца». После детализиро­ванного жизнеописания Чичикова (в ипостаси плута и безнравственного «подлеца») следует риторическое дидактическое рассуждение о том, «нет ли и в нас ка­кой-нибудь части Чичикова» и как важно об этом заду­маться.

3. Какой же нравственный урок преподносится? В биографии Чичикова легко обнаруживается важ­ный для русской литературы мотив денег. Завещание от­ца «пуще всего береги копейку» (заставляет вспомнить известный монолог Молчалина «Мне завещал отец...», можно провести аналогию между этими персонажами;

в критике известно восприятие Чичикова как литератур­ного «сына» Молчалина). Но у Молчалина больше ак­туализируется мотив чинов, а здесь большее значение имеют деньги. Гоголь замечает новый социальный сим­птом, который отличает капиталистическую эпоху от феодальной: «Чины его (Чичикова) не интересовали...»;

«Приобретение — вина всему...»

История жизни Чичикова, его «подвиги» и «чудеса» — все это как бы «антижитие», «кривое зеркало агиографи­ческого жанра». Существенно, что Чичиков во всех сво­их крупных предприятиях терпит крах, это подчерки­вается. Усиливается ощущение тщетности его потуг, но в то же время это дает Чичикову шанс стать потом поло­жительным героем. Но пока что с каждым новым крахом он еще сильнее закаляется, становится еще цинич­нее, круче его «размах».

4. Мотив «копейки» в биографии Чичикова отсылает к фамилии Копейкина. Выясняется, что Чичиков не благородный разбойник, как Копейкин,.а «подлец», человек «копейки», воплощение конкретного бытового и социального зла, а не абстрактного, книжно-романти­ческого, поэтизируемого в романтической традиции. Но зло чичиковщины может быть преодолено покаянием, герой должен будет очиститься. Образы этих двух героев композиционно зеркальны: сюжет «Повести о капитане Копейкине» — превращение честного гражданина и пат­риота в разбойника; сюжет с участием Чичикова, заду­манный Гоголем, — решение вопроса, как «припрячь подлеца», заставить его очиститься, стать честным чело­веком, с которым, возможно, даже будет связано возро­ждение России (а через него — судьбоносные изменения в масштабах всего человечества).

5. В заключительной сцене едущий на тройке Чичи­ков постепенно утрачивает свои собственно «чичиковс­кие» очертания и как бы «растворяется» в образе «пти­цы-тройки»: это уже не Чичиков, а обобщенно-симво­лический образ русского, которому в следующих томах должен был соответствовать обобщенно-символический образ самой России.

Рассматривая эту тему, особенно внимательно пере­читайте «Повесть о капитане Копейкине». Очень подроб­ный и конструктивный ее разбор (на широком литера­турном и историко-культурном фоне) вы можете найти в сборнике статей Ю. М. Лотмана «В школе поэтическо­го слова», раздел «Гоголь».