Социологические воззрения и деятельность

А.К. ГАСТЕВА

 

Одной из наиболее ярких фигур в движении НОТ и социологии труда 20-х годов являлся Алексей Константинович Гастев (1882— 1941). Сначала его имя как революционера и активного пропаган­диста марксистских идей получило известность в русском рабочем движении. Позднее он создает рабочие кружки и группы, за что не­однократно подвергается арестам и ссылкам, руководит боевой дру­жиной рабочих в г. Костроме, выступает на митингах с разобла­чением эсеров и меньшевиков, а затем участвует в работе III и IV съездов РСДРП. Гастев имел за плечами не только революционный, но и большой производственный опыт — слесарь на заводах России и Франции (где оканчивает Высшую школу социальных наук), после Октября — один из руководителей на предприятиях Москвы, Харь­кова и Горького, наконец, секретарь ЦК Всероссийского союза ме­таллистов. Известен он и как поэт, его литературное творчество высоко оценивали В.В. Маяковский и А.В. Луначарский.

Для понимания теоретико-методологической позиции Гастева важное значение имеет его оценка системы Тейлора. "Мы, может быть, будем вынуждены строить свою организацию по Файолю, т.е. наскоро мобилизованно, по-военному. Может быть, современная действительность будет требовать от нас принятия сильно действующих волевых средств, но если мы думаем всерьез и надолго эту методику вводить в сов­ременную действительность... надо... ближе держаться к Тейлору". Материалистическое прочтение и соответствующая интерпретация тейлоризма представляли исходный момент поиска того рационального зерна в нем, о котором говорил Ленин. Из трех основных факторов производства — техники, организации и людей — Тейлор отдавал предпочтение первым. Гастев же исходил из положения Маркса о том, что главным элементом производительных сил является человек, он выступает субъектом организационных преобразований на про­изводстве. Отсюда его основополагающий тезис о том, что никакая техника или машина не поможет, если не появится, не воспитается новый тип работника. Понятно поэтому то огромное внимание, которое уделял Гастев развитию трудовой культуры в самом широком понимании этого слова. Она превращалась в важнейший фактор организации труда.

Вопрос о культуре, который "поставлен теперь как центральный вопрос всего бытия", следует решать конструктивно, практически лозунги НОТ о скорости, времени и порядке неправильно "связывать с культурой чисто формально". Для того чтобы они стали побуди­тельными стимулами у широких масс, необходимо, по мнению Гастева, придать этим лозунгам силу экономических категорий.

Трудовое воспитание начинается с физической и бытовой культуры (рационального режима дня), закрепляется в психологической куль­туре поведения (искусстве владения собой и своими эмоциями), наконец, результируется в подъеме общей культуры производства. Трудовая культура начинается с постепенного привыкания к единому, выдержанному в течение всего дня темпу. Трудовая выдержка лучше складывается при работе операционной и труднее — при монтажной, неповторяющейся или обладающей рваным ритмом. На тяжелой, не­ритмичной работе, считает Гастев, больше приобретается болезней и вредных привычек. С одной стороны, русскому рабочему больше всего не хватает элементарной исполнительской культуры: умения подчиняться, точно соблюдать свои служебные обязанности независимо от того, приятно это ему или нет. Искусство коллективной работы, по Гастеву, основывается на умении приспосабливать личные цели к общим задачам, на способности точно и своевременно выполнять распоряжения. Первым актом "организационного тренажа" является обучение не руководить другими, а подчиняться самому. На этом принципе и строится у Гастева новая наука — "педагогика тре­нировки". Ее методы и законы базируются на точном расчете, в ко­тором учтены все мелочи и детали, она имеет три стадии: "общая гимнастика, имитация работы и, наконец, настоящая работа". Если гимнастика выступает в качестве "чистой техники движений", то задача имитационного упражнения — приучить человека к нагрузке. На завершающей стадии обучающийся приступает к настоящим тру­довым операциям, которые должны быть отрепетированы до авто­матизма.

Для руководителей советский ученый предлагал полугодовой ис­пытательный срок, в процессе которого за кандидатом на выдви­жение проводились бы тщательные социально-психологические наблю­дения и на основании их составлялся "психологический паспорт". Требуемая от руководителя деловая инициатива будет встречена в кол­лективе с большим энтузиазмом, если прежде он покажет себя как исполнительный и дисциплинированный работник. Авторитет в кол­лективе, завоеванный высокой личной культурой труда и профес­сиональной компетентностью, представляет фундамент искусства уп­равления. Согласно логике такого подхода, руководитель не пригла­шается извне, а воспитывается в собственном коллективе.

Исходная ступень трудового обучения руководителя — исполни­тельская работа, простое "послушание, ибо только здесь проверяется, на что способен человек". Кроме того, исполнительская работа дается труднее распорядительской и требует больше времени, усилий и воли. В ней воспитывается скорость реакций, быстрота движений, четкость и ритмичность труда; перед будущим руководителем следует ставить задачи "на быструю распланировку стола, обставление ком­наты, розыск телефонов, нахождение адресов... ни одного поручения без срока, ни одного задания без измерений». Лишь после прохождения такой школы организационно-распорядительской дея­тельности работника можно допускать к более сложным, планирующим функциям.

Высказанное Гастевым убеждение нельзя рассматривать лишь как обобщение его жизненного опыта: в основе его лежит более глубокий принцип. Практика показывает, что труднее и дольше осваивается человеком самое простое и элементарное, нежели самое сложное и непонятное. Поэтому Гастев и предлагал начинать с исполнительской деятельности и переходить к распорядительской, т.е. начинать с организации труда и переходить затем к осмыслению содержания этого труда. В этом случае не только руководители или рядовые работ­ники, но и любой гражданин должен пройти в своей жизни через шко­лу НОТ.

Однако новую культуру невозможно создать лишь на послушании, превращающем человека в "винтик" производственного механизма. Гастев требует творческого подхода к самым обыденным вещам — молотку, клещам, карандашу. На производстве важна не сама ма­шина, а установка на нее, т.е. нацеленность на постоянное, каждо­дневное конструирование, изобретательство. Для заражения рабочей массы "неустанным бесом изобретательства" необходимо разработать и внедрить эффективную систему методов привлечения работников к управлению. Именно они, а также ежедневное внимание со стороны администрации (обучение, помощь) создадут предпосылки к тому, что рабочий задумается над каждым своим движением и приемом, сможет разобраться в его "анатомии" и устройстве. В основе трудо­вого обучения, таким образом, лежит то, что позже стали называть деятельностным подходом. Рабочий учится у станка, впитывая логику его движений, а не заучивает правила по книгам. Поэтому и тру­довая культура — это не сумма усвоенных знаний, а активная "сно­ровка".

Одним из конкретных инструментов воспитания НОТ в быту являлась у Гастева хронокарта, т.е. своеобразный учетный документ для записи бюджета времени. Статистическая обработка собранных у населения учетных карт, по замыслу Гастева, поможет установить степень его социализации, а их систематизация — основные со­циальные группы ("рабочий, директор, студент, крестьянин, красный воин") по характеру и способу использования своего времени. Пред­лагались следующие статьи использования времени: сон, пища, ра­бота, отдых, самообслуживание. Учет своего времени вос­питывает бережливость, дисциплинированность, способность пла­нировать рабочий день, повышает, наконец, общую культуру человека. Для науки польза этого мероприятия заключается в том, что оно вскрывает, по Гастеву, "социальный скелет" труда и повседневной деятельности людей.

Культура труда имеет, помимо всего прочего, также экономи­ческое измерение: так при правильном расположении инструментов работник выигрывает час в течение дня. Таким образом, НОТ у Гастева это еще и культура рабочего места. Культура движений органически переходит в культуру поведения, личная культура — в коллективную. Взаимоотношения людей на производстве требуют определенной "культурной условности"; проявлять тактичность в от­ношениях с другими, пусть даже и условную, вместо "нарочито под­черкнутой грубости" — это обязанность человека. Эти качества наряду с дисциплинированностью и способностью подчиняться общей задаче (иначе — исполнительством) называются социальными установками, составляющими "искусство коллективной работы". Основное правило совместного труда — это скрывать, а не выставлять свою индивидуальность, уметь на первое место ставить не собственное "я", а общие интересы. Научиться этому труднее, чем ов­ладеть индивидуальным тренажом.

Наконец, на вершине пирамиды культуры труда у Гастева на­ходится культура рабочего класса. Приобретенные каждым работником индивидуальные навыки закрепляются четкой организацией сов­местной деятельности. Осознание того, что средства производства теперь являются собственностью класса, формирует в пролетариате принципиально новое, творческое отношение к труду. А к произ­водству, в котором человек каждый день выковывает частицу своего "я", он уже относится как к своему собственному делу. Так воп­росы культуры труда выходят на проблему отношения к труду.

Хотя в центр своей социальной концепции Гастев ставит не технику, а человека, все же понимает роль человеческого фактора на производст­ве специфически. Отличительная черта — отсутствие его психоло­гизации. Прежде чем говорить о гуманизации труда, обогащении его содержания и заинтересованности в нем, нужно обеспечить эле­ментарный порядок на производстве и нормальную организацию труда для людей. Возможно поэтому в произведениях Гастева так много размышлений о, казалось бы, простых и очевидных правилах, нормах поведения на рабочем месте, распорядке дня. Тезис о прио­ритете материальных условий труда, ставший в работе ЦИТа исход­ной аксиомой, это и есть материалистическое прочтение системы Тейлора. В этом, как и во многом другом, Гастев пошел дальше него.

Анализ работ Гастева показывает, что с методологической точ­ки зрения его концепция организации труда, названная им "социоло­гическим синтезом", достаточно противоречива: если применение гастевской методики, как правило, приводило к существенным практи­ческим достижениям, то его отдельные теоретические положения с точки зрения современной науки несостоятельны. Так, в своей "концепции трудовых движений" Гастев не проводит различия между мускульными и машинными движениями, не признает разницы между физическим и умственным трудом. Его ме­тодика рубки зубилом, на создание которой он потратил много времени, явилась основой для разработки эффективных методик тру­довых движений, внесла большой вклад в изучение профессиональ­ного мастерства и систему специального образования в стране. Вместе с тем Гастев явно преувеличивает значение данной операции, считая ее ключом "к построению так называемой мыслительной работы" на том основании, что в рубке зубилом участвуют элементы вооб­ражения и памяти. Противоречивой является также трактов­ка роли и природы человека. С одной стороны, человек — субъект производства, творчески одаренное существо, стоящее неизмеримо выше любой машины или станка. С другой — он призывает "машини­зировать человека", рассматривать его как сложнейший механизм. Поэтому цель профессионального мастерства — достижение "макси­мума автоматизма" [21, с. 198]. По аналогии с психофизиологическим автоматизмом Гастев вводит в свою теорию понятие социального автоматизма, а по аналогии с биологической установкой — социальной установки. Нетрудно увидеть в таком приеме следы биофизиоло­гического редукционизма. Отметим также, что нежелание проводить последовательное разграничение между физическим и умственным трудом привело к определенной однобокости гастевской социоло­гической концепции: в то время как понятие содержания труда развернуто им до широкого операционального плана (трудовая функ­ция — прием — движение — операция), анализа термина "характер труда" у Гастева мы не встретим.

Социальная задача воспитания нового человека и применение к трудовой деятельности точных позитивных методов науки — эти две установки определяли стержень гастевских разработок. Вслед за естествознанием и в социальной области должна наступить эпоха конкретных измерений, формул и социальных нормалей. "Эпоха точных измерений", провозвестником которой в области НОТ был Тейлор, наступила в 20-е годы также и в американской академи­ческой социологии, где набирает полную силу движение за построение объективной социальной науки, образцом для которой являлись бы методы и приемы естествознания. Эта фаза идейной эволюции социо­логического позитивизма в США, которая продолжается по настоящее время, характеризуется распространением позитивистски окрашенного эмпирического направления, ориентацией на "социальную инженерию" как особый тип социальной политики и практики, возникновением неопозитивистских принципов профессиональной идеологии и научного метода. Один из основных принципов социологи­ческого позитивизма — постулат онтологического натурализма, узаконивающий качественную однородность социокультурных и при­родных процессов, в методологическом плане оборачивался редукцией социальных закономерностей к биологическим или физическим. Про­никновение математических методов и квантификация социологических данных оформились в бихевиоризме в сведение человеческого пове­дения, эмоций и мотивов к механическим реакциям на стимулы внешней среды, в требование изгнать из научной теории все "ненаблюдаемые" величины, социально-философские суждения, свести сущность к изуче­нию непосредственно наблюдаемого.

Общенаучные закономерности исторического развития — мы имеем в виду тяготение социального знания в этот период к точным экспериментальным методам и расчету — были свойственны и отечест­венной социологии организации труда. С попыткой строго выделить область социально-технического исследования труда ("социальный инженеризм"), уточнить и систематизировать существующую терми­нологию, ввести социальный эксперимент в качестве основного научного метода и сформулировать некоторые полезные для со­циологии гипотезы выступает Гастев. Он говорит об универсальной применимости инженерных, т.е. расчетных, объективно-рациональных методов к изучению социальной, психологической и педагогической областей, считает неустранимым процесс математизации биологии, физиологии, социологии и экономики, провозглашает принципиальное единство методов управления процессами, протекающими на чисто механическом, биологическом и социальном уровнях.

В своей исследовательской программе, названной им функцио­нальным анализом поведения человека на работе, Гастев предлагает отказаться "от глубинных познаний" существа труда, а исследовать лишь "реакции работника" в рамках конкретных производственных функций или "показатели и сочетание функций работника". При этом он предостерегает науку о труде об опасности выродиться "в некую метафизическую теорию", если она будет решать не конкрет­ные практические вопросы производства, а станет витать на уровне общих рассуждений. Каким бы сложным ни был внутренний мир человека, размышляет Гастев, но его трудовое движение всегда "есть сочетание линий, точек, углов, тяжестей, работающих с опре­деленным допуском, с привычным коэффициентом полезного дейст­вия".

И все же неверно считать концепцию Гастева разновидностью социологического позитивизма в строгом смысле слова. Преувели­чение роли технико-инженерных и математических методов, установка на изучение реакций человека не всегда есть следствие философских принципов позитивизма. Скорее всего, такая позиция отражает непро­работанность Гастевым ряда теоретико-методологических проблем науки или же их упрощенное истолкование. Во всех же принципиаль­ных вопросах — закономерности построения социализма, сущность и природа диктатуры пролетариата, коммунистическое воспитание личности, роль трудящихся масс в управлении государством — Гас­тев стоял на твердых марксистско-ленинских позициях, и подтверж­дение этому мы находим в его работах и практической деятельности. Тезис же о математизации социального знания и применимости здесь точного позитивного метода играл подчиненную роль по срав­нению с ведущей ролью принципа партийности в науке. Гастев неод­нократно решительно критиковал не только буржуазные идеологи­ческие системы, но и любое отклонение от марксизма внутри оте­чественной социологической мысли. (Стоит вспомнить в связи с этим критику Гастевым слепого копирования рядом советских специалистов буржуазных приемов психотехники)

В 20-е годы советская наука обладала значительным научным потенциалом для объяснения социальных процессов на предприятии. Су­ществовали многочисленные институты, секции, бюро и курсы НОТ, раз­вивалось массовое движение рационализаторов, разработаны и от­части внедрены эффективные методики по совершенствованию органи­зации труда и управления, подготовки квалифицированных кадров, проводилось множество социально-экономических и технико-органи­зационных экспериментов. Один только ЦИТ подготовил около 20 тыс. компетентных инструкторов. Дистанция между теорией и практикой в эти годы сокращается с удивительной быстротой — такова была неумолимая логика исторических событий.

В своей работе "Установка производства методом ЦИТ" (1927 г.)

В массовом производстве с его ускоряющимися темпами работы, жесткой регламентацией труда все более необходимым становится научный эксперимент и техническая рационализация, которые не могут быть привнесены извне, а выявляют логический результат внутрен­ней эволюции самого производства. Прогрессивной формой внедрения результатов науки в практику являются массовые движения удар­ников, в частности стахановское движение, которое тщательно изу­чают в 30-е годы ученые-нотовцы. Прежде всего оно означает орга­низацию труда по-новому, т.е. рационализацию технологических процессов и правильное разделение труда, освобождение квалифици­рованных рабочих от вспомогательной работы, более эффективную организацию рабочих мест. В результате таких нововведений за­метно повышается производительность труда и соответственно растет заработная плата трудящихся.

Правильное внедрение новых форм организации труда, например стахановского метода, полагает Гастев, возможно лишь на основе тщательного анализа проблемы и проведения организационных меро­приятий на самом предприятии. Современное производство — это си­стема взаимосвязанных рабочих мест. Поэтому здесь на первый план выдвигается задача их организации, центральным вопросом которой ста­новится обслуживание рабочих. Гастев называет это "системой актуаль­ного предупредительного обслуживания". Однако многие хозяйственные руководители забывают об этом и внедряют новые методы по-старинке, т.е. не опираясь на знание законов производст­ва, его анатомии и организации. Когда же обслуживание рабочих мест материалами, инструментами и заданием запаздывает, то новые формы организации не приносят должного эффекта, а сама идея дискредитируется. Характерным для неправильного внедрения является рваный ритм труда — медленный темп вначале и штурмовщина в конце. Гастев называет показателем такой "инфекционной болезни" организации труда феномен "обюрокрачивания". Суть его в том, что все штаты предприятия заполнены, но ни один работник не вклю­чен в спокойный ритм труда. Поэтому к современному заводу, счи­тает Гастев, вполне применима фраза: "Дайте нам аналитическую картину рабочего места, и мы скажем, как у вас организован завод. В связи с этим целесообразно напомнить еще одну харак­терную мысль Гастева: "...предприятия, не имеющие развитой куль­туры обслуживания, задерживают рост стахановского движения" и

внедрение любого организационного нововведения. Напротив, высо­кая культура обслуживания производства гарантирует не только пра­вильность внедрения, но и дальнейшее совершенствование новых форм организации труда, его высокую производительность.

Принцип постоянного совершенствования внедренной системы ор­ганизации труда неразрывно связан с другим принципом Гастева — внедрение должно быть делом внутренней эволюции самого производст­ва, а не привнесения науки извне. Оба они составляют методоло­гическое ядро гастевской программы практического внедрения. Но одно дело провозгласить принципы, а совсем другое — реализовать его на практике. Каким же образом Гастев решил эту задачу?

На практике внедрением новых форм организации труда чаще всего занимался штат специальных инструкторов. Они разрабатывают проект реорганизации, проводят тщательный научный анализ (хро­нометраж) трудовых процессов, внедряют новую систему, а затем занимаются ее отладкой и эксплуатацией. Собственно, таким путем шел Тейлор и некоторые советские нотовцы, в частности Журавский. Оригинальность подхода Гастева состояла в том, что внедрение новых форм организации труда было неотделимо у него от обу­чения рабочих новым приемам. Главное, рассуждал Гастев, дать каж­дому рабочему не "застывшую норму" или стандарт, что сделал Тей­лор, а психологическую и общебиологическую установку (нацеленность) к постоянному совершенствованию своих приемов труда и организа­ции рабочего места [21, с. 196].

Таким образом, основной принцип внедренческой программы Га­стева — реорганизация производства должна быть тесно связана и решаться параллельно задаче развития у работников навыков к по­стоянному улучшению культуры труда. Метод развития такой уста­новки — он же и главный принцип обучения профессии — переход от простого к сложному, от овладения секретами трудового приема к обучению законам трудовой операции. Важно не просто разложить операцию или процесс на составные элементы, отобрать из них пра­вильные и, отбросив лишние движения, синтезировать "идеальную модель" трудовой операции. Так поступали Тейлор, Гилбретт и дру­гие американские ученые. Главное, считал Гастев, раскрыть рабоче­му законы технологии выполнения его работы и, изучив их, прочно овладеть ими. Такое осмысление позволяет творчески относиться к своему труду.

Идеи А.К. Гастева, претворенные в деятельности научного кол­лектива ЦИТа, получили широкую известность и признание за рубе­жом. В 1924 г. он возглавил советскую делегацию на 1-м Между­народном съезде НОТ, где методы ЦИТа получили широкое одобрение. Работы ЦИТа приковали к себе внимание многочисленных организа­ций и ученых Англии, США, Германии, Франции, Чехословакии и дру­гих стран.