Политико-правовые взгляды Фомы Аквинского

Общая характеристика политических и правовых учений
в Западной Европе в средние века

В истории Западной Европы Средние века заняли более чем тысячелетнюю эпоху. Экономический строй, взаимоотношения классов, государственные порядки и правовые институты, духовный климат средневекового общества являлись теми факторами, которые оказывали воздействие на содержание, дифференциацию, социальную направленность политико-юридических идей западноевропейского Средневековья.

Политические и правовые учения в Западной Европе рассматриваемой эпохи постоянно трансформировались, происходившие в них перемены, существенные сдвиги являлись в конечном счете закономерным следствием серьезных изменений, сопровождавших эволюцию социально-экономических и политических систем феодального общества в странах Западной Европы.

Три крупных исторических этапа включает в себя эта эволюция. Первый – раннефеодальный (конец V – середина XI в.); феодализм только еще консолидируется и упрочивается как новая общественно-экономическая формация; в рамках данного этапа государственность сначала организуется в большие, но весьма слабо интегрированные, в единое целое монархии, а потом распадается на конгломераты раздробленных политических образований. Второй этап – пора полного развития феодального строя, фаза его расцвета (середина XI – конец XV в.); для этого периода типичны централизованные сословно-представительные монархии. Третий – позднее Средневековье (конец XV – начало XVII в.); полоса заката, упадка феодализма и зарождения капиталистических общественных отношений; государственность на этом, последнем этапе феодальной формации строится по преимуществу как абсолютная монархия. Поэтапный характер развития феодального общества во многом предопределял особенности и динамику средневековой западноевропейской политико-юридической мысли.

Своеобразие последней придавал также факт исключительно сильного влияния на нее христианской религии и римско-католической церкви. Эта церковь практически безраздельно господствовала в сфере духовной жизни на протяжении почти всех Средних веков. Средневековая христианская религия была ядром мировоззрения феодального общества, стержнем единой христианской культуры. В руках священнослужителей политика и юриспруденция, как и все остальные науки, оставались прикладными отраслями богословия. Известную библейскую формулу «Нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» богословы превратили в непререкаемую догму феодального строя. На протяжении всей политической истории западноевропейского Средневековья шла ожесточенная борьба между римско-католической церковью, папством и светскими феодалами (в первую очередь монархами) за главенствующую роль в обществе. Соответственно и одной из центральных проблем тогдашнего политико-юридического знания оказался вопрос о том, какая власть (организация) должна иметь приоритет: духовная (церковь) или светская (государство).

Обосновывая политические притязания церкви, ее идеологи утверждали, что могущество государей происходит от церкви, а она получила свой авторитет непосредственно от Христа. Отсюда проистекает безусловная обязанность христианских государей подчиняться главе христианской церкви. Например, согласно доктрине «двух мечей», разрабатывавшейся в XII – XIII вв., основатели церкви имели два меча. Один они вложили в ножны и оставили при себе. Другой церковь вручила государям, чтобы те могли вершить земные дела. Самой церкви использовать обнаженный меч, держать кровавое оружие не пристало. Однако она пускает его в ход, но при помощи государей; наделяемых церковью правом повелевать людьми и карать их. Как утверждали богословы, государь есть слуга церкви, служащий ей в таких делах, которые недостойны духовного лица.

Показательно, что и те, кто противился стремлению церкви подчинить себе государей, светских феодалов, кто сопротивлялся ее настойчивым попыткам руководить политической жизнью в обществе, кто выступал за примат государства над духовной властью, в целом разделяли принципы христианского вероучения. Апелляция к текстам Священного Писания как к решающим доказательствам правоты, схоластическая манера обосновывать защищаемые тезисы, язык богословия и т.д. – все это обычно присутствовало в выступлениях представителей каждого из враждовавших между собой лагерей. Различные идейные течения, в которых выражался протест против засилья официальной церкви, эксплуатации и произвола светских феодалов (плебейские и бюргерские ереси), тоже, в общем, не выходили за рамки религиозного мировоззрения. Правда, социально-политические программы, рождавшиеся в лоне этих оппозиционных движений, резко отличались от общепринятых установок идеологов феодализма.

Фома Аквинский

Вершины могущества как в политической, так и в духовной жизни средневековой Европы папство достигло в XIII в. Тогда же завершилось создание системы схоластики – католицистской теологии, ориентированной на оправдание постулатов веры средствами человеческого разума. В ее построении чрезвычайно большую роль сыграл доминиканский монах, ученый Фома Аквинский (Аквинат (1225 – 1274), чьи сочинения явились своего рода энциклопедией официальной церковной идеологии Средних веков. Наряду с массой других предметов, трактуемых в этих сочинениях, Аквинат касается, конечно, и вопросов государства, закона, права. О них речь идет в труде «О правлении властителей» (1265 – 1266), в произведении «Сумма теологии» (1266 – 1274) и в иных работах.

В своих произведениях ученый-богослов пытается приспособить взгляды Аристотеля к догматам католической церкви и таким путем еще более укрепить ее позиции. Представления Фомы Аквинского о государстве – первая попытка развить христианскую доктрину государства на базе аристотелевской «Политики» (кстати говоря, переведенной на латинский язык и тем самым вошедшей в научный оборот лишь в конце 1250-х гг.).

От Аристотеля Аквинат перенял мысль о том, что человек по природе есть «животное общительное и политическое». В людях изначально заложено стремление объединиться и жить в государстве, ибо индивид в одиночку удовлетворить свои потребности не может. По этой естественной причине и возникает политическая общность (государство). Процедура же учреждения государственности аналогична процессу сотворения мира Богом. При акте творения сначала появляются вещи как таковые, потом следует их дифференциация сообразно функциям, которые они выполняют в границах внутренне расчлененного миропорядка. Деятельность монарха схожа с активностью Бога. Прежде чем приступить к руководству миром, Бог вносит в него стройность и организованность. Так и монарх первым делом учреждает и устраивает государство, а затем начинает управлять им. (Цель государственности – «общее благо», обеспечение условий для достойной, разумной жизни). По мнению Аквината, реализация данной цели предполагает сохранение феодально-сословной иерархии, привилегированное положение облеченных властью лиц и богачей, исключение из сферы политики земледельцев, мелких ремесленников и торговцев, соблюдение всеми предписанного Богом долга повиноваться высшему сословию – правителям, олицетворяющим собою государство.

Идеолог, считавший, будто «совершенство вселенной требует, чтобы в вещах присутствовало неравенство, дабы осуществились все степени совершенства», и не мог видеть иными предпосылки достижения «общего блага» в государстве. Защита интересов папства и устоев феодализма методами схоластики порождала определенные трудности. Например, логическое толкование тезиса «всякая власть от Бога» допускало возможность абсолютного права светских феодалов (королей, князей и др.) на управление государством и позволяло обращать этот тезис против политических амбиции римско-католической церкви. Стремясь подвести базу под вмешательство клира в дела государства и доказать превосходство духовной власти над светской, Аквинат ввел различение трех следующих моментов (элементов) государственной власти: 1) сущности, 2) формы (происхождения), 3) использования.

Сущность власти – это порядок отношений господства и подчинения, при котором воля лиц, находящихся наверху человеческой иерархии, движет низшими слоями населения. Данный порядок заведен Богом. Таким образом, по своей исконной сути власть есть установление божественное. Потому она неизменно добро, всегда нечто хорошее, благое. Конкретные же способы ее происхождения (точнее, завладения ею), те или иные формы ее конституирования, устройства могут иногда являться дурными, несправедливыми. Не исключает Аквинат и ситуаций, при которых пользование государственной властью вырождается в злоупотребление ею.

Насколько действия правителя отклоняются от воли Божьей, насколько они противоречат интересам церкви, настолько подданные вправе, с точки зрения Аквината, оказывать этим действиям сопротивление. Правитель, который властвует вопреки законам Бога и основоположениям морали, который превышает свою компетенцию, вторгаясь, например, в область духовной жизни людей или облагая их чрезмерно тяжелыми налогами, – тот правитель превращается в тирана, так как тиран печется только о своей выгоде и не хочет знать общей пользы.

Народ (в понимании Фомы Аквинского) может восстать и свергнуть его. Однако окончательное решение вопроса о допустимости крайних методов принадлежит по общему правилу церкви.

Тиранию Аквинат отграничивал от монархии, которую оценивал как лучшую форму правления. Фома Аквинский, тщательно изучавший Аристотеля, имел, конечно, достаточное понятие и о других политических формах: аристократии, олигархии, демократии, смешанном правлении. Но среди всех них в качестве высшей им отмечалась монархия. Причем он выделял две разновидности монархического устройства – абсолютную монархию и монархию политическую. В сравнении с первой вторая, на взгляд Аквината, обладает рядом несомненных преимуществ. В ней весомую роль играют крупные феодалы (светские и духовные, «князья церкви»). Власть государей тут зависит от закона и не выходит за его рамки. К этой второй разновидности монархии склонялись идеологические симпатии Аквината. Их глубинные общественно-исторические истоки – интенсивно совершавшийся в Западной Европе в XIII в. (и, вероятно, воспринятый богословом как неизбежная тенденция) процесс образования феодальных сословно-представительных монархий.

В христианстве (как и в любом другом вероучении) основную социально-практическую функцию выполняет содержащаяся в нем этика. Сердцевину религиозной этики составляет проблема должного. Должным здесь выступает определенный тип нормативного отношения индивида к людям, человеческим институтам в целом, изображаемый как закон самого Бога. Аквинат широко применял категорию «закон» для объяснения различных явлений, свойственных политически оформленному обществу. Он разработал особую теорию закона. Согласно Фоме Аквинскому, все законы связаны между собой нитями субординации. Пирамиду законов венчает вечный закон – универсальные нормы, общие принципы божественного разума, управляющего вселенной. Вечный закон заключен в Боге, тождествен ему; он существует сам по себе, и от него производны иные виды законов. Прежде всего – естественный закон, который есть не что иное, как отражение вечного закона в человеческом разуме, в сознании мыслящих существ. Естественный закон предписывает стремиться к самосохранению и продолжению рода, обязывает искать истину (Бога) и уважать достоинство людей.

Конкретизацией естественного закона служит человеческий (позитивный) закон. Его предназначение – силой и страхом принуждать людей (создания по природе несовершенные) избегать зла и достигать добродетели. В отличие от закона естественного человеческий (позитивный) закон – это императив с меняющимся содержанием. Нормы человеческого закона могут быть в разных странах весьма несхожими. То, в чем они оказываются одинаковыми, образует «право народов». Специфическое в них интегрируется в «право граждан» каждого отдельного государства. Легко заметить, что эти рассуждения Аквината повторяют уже знакомые нам конструкции римских юристов.

Говоря о человеческом (позитивном) законе, Аквинат фактически вел речь о феодальном законодательстве. Классово-политический подтекст сопряжения человеческого закона через закон естественный с законом вечным вполне ясен: законодательство феодальных государств надлежит соблюдать в принципе столь же неукоснительно, сколь указания божественного разума. Однако очень важно учесть, что Фома Аквинский отрицал значение человеческого (позитивного) закона именно как закона за теми актами светской власти, которые противоречили предписаниям закона естественного. Для него не являлись законами установления, шедшие вразрез с потребностями самосохранения, семейной жизни и воспитания, поиска истины (Бога) и достойного людей общения.

Наконец, еще один вид закона – божественный. Он дан в Библии и необходим по двум причинам. Во-первых, человеческий (позитивный) закон не способен полностью истребить зло. Во-вторых, из-за несовершенства человеческого разума люди сами не могут прийти к единому представлению о правде, помочь им достичь его и призвано такое авторитетнейшее в глазах христиан руководство, как Библия.

На фундаменте этики Аквинат построил и концепцию права. Для него оно было прежде всего сферой правды, справедливости. Вслед за римскими юристами он считал справедливостью постоянное стремление воздавать каждому свое действие, воплощающее подобное стремление и уравненное с другим действием, есть право. Уравнивание двух этих действий, происходящее на основе их внутренней природы, дает естественное право, если уравнивание совершается в соответствии с человеческими установлениями, то имеет место право позитивное. Как в своей теории закона, так и в концепции права Фома настойчиво проводил мысль: правовым (вернее, позитивно-правовым) человеческое установление является только тогда, когда оно не противоречит естественному праву.

Фома Аквинский – незаурядный и воинствующий защитник папства, феодально-монархического строя, непримиримый по отношению к их врагам. Особенно яростно обрушивался он на еретиков, призывая власти безжалостно расправляться с ними. «Извращать религию, от которой зависит жизнь вечная гораздо более тяжкое преступление, чем подделывать монету, которая служит для удовлетворения потребностей временной жизни. Следовательно, если фальшивомонетчиков, как и других злодеев, светские государи справедливо наказывают смертью, еще справедливее казнить еретиков, коль скоро они уличены в ереси...»

Усердие Фомы Аквинского было оценено римско-католической церковью, присвоившей ему титул «ангельский доктор». В 1323 г. его причисляют к лику святых, а в 1879 г. схоластическая система Фомы объявляется энцикликой папы Льва XIII «единственно истинной философией католицизма». Это кладет начало неотомизму.

2. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации

Общая характеристика

Возрождение и Реформация – самые крупные и знаменательные события позднего западноевропейского Средневековья. Несмотря на хронологическую принадлежность эпохе феодализма, они по своей социально-исторической сути представляли собой антифеодальные, раннебуржуазные явления, подрывавшие устои старого средневекового мира. Разрыв с господствовавшим, но уже превращающимся в анахронизм, феодальным укладом жизни, утверждение принципиально новых стандартов человеческого бытия – вот что составляло основное содержание Возрождения и Реформации. Естественно, что это содержание видоизменялось и развивалось, приобретая в каждой из стран Западной Европы специфические черты, национально-культурную окраску.

Когда говорят о Возрождении, имеют в виду Период кризиса римско-католической церкви и защищаемой ею ортодоксальной религии, формирования антисхоластического типа мышления, гуманистической культуры, искусства и мировоззрения. Реформация же представляла собой облеченное в религиозную форму и буржуазное по социальной природе движение против феодального строя, выступление против защищавшего этот строй католицизма, борьбу против непомерных притязаний римской курии.

Для Возрождения и Реформации характерны такие общие моменты, как ломка феодальных и возникновение раннекапиталистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр (в отдельных случаях – отрицание) религиозных учений, серьезный сдвига сторону секуляризации, «обмирщения» общественного сознания.

Будучи по своему социально-историческому смыслу антифеодальными, пробуржуазными явлениями, Возрождение и Реформация в своих высших (точнее, наивысших) результатах превзошли дух буржуазности, вышли за его пределы. Благодаря этому обрели жизнь такие образцы социокультуры, которые стали органичными и непреходяще актуальными компонентами всего последующего поступательного развития цивилизованного человечества. В ряд подобных замечательных образцов включается также известная совокупность политико-юридических ценностей и идей.

В процессе выработки последних деятели Возрождения и Реформации постоянно обращалась к духовному наследию античности, интенсивно его использовали. Конечно, такого рода обращения знало и западноевропейское Средневековье. Однако сами фрагменты античной культуры, которые отбирались и переносились в современный феодальному Средневековью контекст, а главное – способы, мотивы и цели их использования были существенно иными, чем в практике Возрождения и Реформации.

Идеологи Возрождения и Реформации не просто черпали требовавшиеся им представления о государстве, праве, политике законе и т. п. из сокровищницы духовной культуры античной цивилизации. Демонстративное обращение к эпохе античности являлось у них, прежде всего, выражением неприятия, отрицания господствовавших и санкционированных католицизмом политико-юридических порядков и доктрин феодального общества. Именно эта установка определяла, в конечном счете, направление поиска в античном наследии государствоведческих идей, теоретико-правовых построении (моделей), нужных для решения новых исторических задач, которые встали перед людьми Возрождения и Реформации. Данная установка обусловливала и характер трактовок соответствующих политико-юридических воззрений, влияла на выбор форм практического приложения таковых.

В борьбе со средневековой консервативно-охранительной идеологией возникла система качественно иных социально-философских взглядов. Ее сердцевиной сделалась мысль о необходимости утверждения самоценности личности, признания достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условии для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья.

В миропонимании Возрождения считалось, что судьба человека должна предопределяться не его знатностью, происхождением, званием, конфессиональным статусом, а исключительно его личной доблестью, проявляемой активностью, благородством в делах и помыслах. Приобрел актуальность тезис о том, что одно из главных слагаемых достоинства индивида – гражданственность, бескорыстное инициативное служение общему благу. В свою очередь, под понятие общего блага стало подводиться представление о государстве с республиканским устройством, опирающемся на принципы равенства (в смысле ликвидации сословных привилегий и ограничений) и справедливости. Гарантии же равенства и справедливости, залог свободы личности усматривались в издании и соблюдении законов, содержание которых согласуется с естеством человека. В рамках возрожденческого миропонимания была обновлена стародавняя концепция общественного договора. С ее помощью объяснялись как причины возникновения государства, так и легитимность государственной власти. Причем ударение ставилось на значении свободного изъявления своей воли всеми организующимися в государство людьми.

2.1. Никколо Макиавелли

В истории концепций государства и права немного найдется таких, которые вызывали бы столь яростные споры их приверженцев и противников, доброжелателей и радикальных критиков как политические идеи знаменитого итальянского мыслителя Никколо Макиавелли (1469-1527). Большой знаток античной литературы, дипломат и политик (в частности, 14 лет занимал пост секретаря Флорентийской республики), он вошел в историю политико-юридической мысли как автор ряда замечательных трудов: «Государь» (1513), «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» (1519), «История Флоренции» (первое издание – 1532) и др. '

Исследователи согласны в том, что творческое наследие Макиавелли по своему духовному содержанию весьма противоречиво. Объяснение этому ищут в характере самой личности писателя, во влиянии на него драматически сложной эпохи, современником и вдумчивым аналитиком которой он был. Отмечают его пламенную любовь к отечеству, тяжко страдавшему от внутренних междоусобиц, неистовства мелких тиранов, вмешательства церкви в светские дела, вторжений иноземных держав. Также, не без оснований, подчеркивают его симпатии к республиканскому строю, к отдельным демократических институтам.

По иронии судьбы вышло так, что отмеченные сейчас (и иные подобные им) особенности Макиавелли как практического деятеля и политического писателя запечатлелись главным образом в «Рассуждениях...», «Истории Флоренции» и в некоторых других его произведениях. Однако наибольший след в развитии мировой политической мысли оставили, конечно, не они, а макиавеллиевский «Государь». Но в нем-то как раз республиканско-демократические мотивы, гражданско-гуманистические ноты звучат максимально приглушенно (если звучат вообще). Тут нет ничего удивительного. Макиавелли писал его вовсе не для прославления демократических и республиканских ценностей, не для апологии права и гуманизма, «Государь» при первом ознакомлении с ним предстает трактатом (скромным по объему) о роли, месте и значении правителя, главы государства в Италии и Европе XVI в. Более внимательное его изучение показывает: в человеческих качествах и поведении государя Макиавелли, на свой лад, раскрывает черты, закономерности политической деятельности персонифицированного в нем (т.е. в правителе) самого государства. В этой установке на выявление природы Государства, а не в составлении портрета нужного стране правителя и даче ему советов, приспособленных к злобе дня; заключается глубокий концептуальный смысл книги. Дальше разговор будет идти в основном о ней.

Мировоззренческая позиция Макиавелли при рассмотрении им вопросов политики, государства основывается на религиозном индифферентизме. Автор практически исключает религиозную точку зрения из арсенала своих объяснительных средств, а главный авторитет для него – опыт истории. Трактовка политики отделяется, таким образом, от теологии, религиозная аргументация устраняется из государствоведения. Макиавелли постулирует новый, по существу не известный ни античным писателям, ни мыслителям Средневековья закон: политические события, изменения в государстве, смена его форм происходят не по воле Божьей, не по прихоти или фантазии людей, но совершаются объективно, под, воздействием «действительного хода вещей, а не воображаемого».

Постулат самостоятельной трактовки политики, принятый Макиавелли, побудил его отъединить государствоведение не только от теологии. Это же он делает по отношению к этике. С его точки зрения, неуместно, нереалистично осмысливать и решать политические проблемы, «находясь в кругу моральных критериев и суждений, ибо власть, политика, технология политического господства (им в первую очередь посвящен «Государь») – изначально явления вне морального плана.

Автор «Государя» мало озабочен решением этических вопросов. Главное для него выяснить: «Какими способами государи могут управлять государствами и удерживать власть над ними?» Прежде всего, полагает Макиавелли, созданием прочного фундамента власти. Власть государя «должна покоиться на крепкой основе, иначе она рухнет. Основой же власти во всех государствах служат хорошие законы и хорошее войско. Хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско, там хороши и законы». Логично, что у Макиавелли опора законов (так же, как опора государственной власти) – армия, вооруженная сила. О праве, справедливости и т.п. речи нет.

Есть ряд политических приемов, с помощью которых государь в состоянии достичь высшей своей цели. Государь, «если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра». Чтобы удержаться у власти, благоразумный государь не станет пренебрегать теми пороками, которые на деле обеспечивают ему благополучие и безопасность. Не грех государю «ради сохранения государства» пойти против своего же слова. Поскольку о действиях всех людей заключают по результатам, «пусть государи стараются сохранить власть и одержать победу». Надо заимствовать из истории все наилучшее и наиболее достойное для сохранения государства. Государственная власть должна быть твердой и решительной; содействовать этому призвано, – помимо всех прочих мер, – ее прославление и возвеличивание. Для Макиавелли самосохранение и упрочение политической власти практически любой ценой есть доминирующий интерес государственности.

Государство (введение самого термина «государство», в политическую науку Нового времени связывают с Макиавелли) выступает монополистом публично-властных прерогатив. Оно трактуется в «Государе» преимущественно в значении аппарата, управляющего подданными, народом, обществом. Этому аппарату, а вернее, конечно, государю, распоряжающемуся им, принадлежит публичная власть – право командовать государством, страной по своему усмотрению. Государь не должен допускать того, чтобы политическая власть в стране находилась еще в чьих-то руках; он обязан концентрировать ее всю только у себя.

Симпатии свои Макиавелли отдает тем единолично управляемым государствам, «где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности, помогают ему управлять государством». Управляя с помощью слуг, государь, «обладает большей властью, так как подданные по всей стране знают лишь одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должностным лицам, не питая к ним никакой привязанности». Государь просто поручает своим чиновникам и должностным лицам практическое выполнение его (и только его) воли.

Макиавелли отрицательно относится к тому, чтобы государь, принимая решения, был ограничен чьей-либо волей, испытывал давление постороннего интереса. Суть власти, самодержавия государя в том и заключается, что все в государстве определяется лишь его собственным усмотрением. Отсюда возражения итальянского мыслителя против наличия властных полномочий не только у чиновников и должностных лиц, получивших свои посты из рук государя, но также у баронов и магистратов.

Совершенно чуждо Макиавелли (будем помнить, что речь идет о «Государе») и представление о народе как о носителе, источнике верховной власти. Ни слова нет о правах народа на управление государством, даже на минимальное его подключение к самостоятельному отправлению государственных дел. В политической сфере народу надлежит быть пассивной массой, превращаемой всевозможными манипуляциями со стороны государей в удобный и послушный объект государственной власти.

В «Государе» мало говорится о деятельности правителя, обращенной непосредственно к потребностям и интересам самих управляемых (народа, знати, войска и проч.). По отношению к управляемым Макиавелли советует государю выступать главным образом в облике опекуна народа. При этом правителю следует пребывать в убеждении, что знать – честолюбива, а народ – необузданная масса. Ему следует хорошо помнить, что в мире нет ничего, кроме черни, которая прельщается внешними эффектами и успехом. Умелый государь занимается наведением в стране (городе) порядка, исключающего совершение преступлений должностными и частными лицами. Он ограждает подданных от грабежа чиновников, предоставляет обиженным возможность взывать к его (государя) суду. Плох тот правитель, который не столько опекает своих подданных, сколько обирает их который «не ищет путей их умиротворения. Обеспечивая спокойствие в стране, государь тем самым повышает авторитет верховной (т. е. своей) власти.

Набор благодеяний, идущих от государства к подданным узок, военные и полицейско-охранительные меры (обеспечение внешней безопасности, устранение внутреннего беспорядка), покровительство ремеслам, земледелию и торговле – вот почти и все. В этом наборе нет, например, места такому благодеянию, как предоставление подданным гарантированных прав и свобод, особенно политических. «Государь» на сей счет занимает, в общем, позицию умолчания. Она не случайна. Там где жизнь людей направляется приказом, где ими командуют с правами и свободами подвластных одни только хлопоты, кроме того, сам Макиавелли склонен считать, что подданные не очень уж заинтересованы в обладании такими правами и свободами. Людей волнует не их отсутствие, а прежде всего Возможность сохранять в неприкосновенности свою собственность. Они в состоянии, думает Макиавелли, смириться с утратой свободы, престижа, власти (влияния), но никогда и кому не простят потерю имущества.

Опекая подданных, воздерживаясь (при отсутствии экстраординарных обстоятельств) от «притеснения» народа, государю одновременно нужно совершать все свои действия, адресуемые подданным и рассчитанные на их восприятие именно как благодеяния. Обычно люди не надеются получить от государства что-либо полезное, хорошее для себя. Поэтому, когда они видят «добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно взываются к благодетелям». В отличие от обид, которые, по Макиавелли, надо наносить разом, благодеяние разумно оказываться малыми порциями, чтобы оно длилось дольше и чтобы подданные ощутили его как можно полней, лучше.

Макиавелли прекрасно сознает, что непременным условием осуществления политической власти в видах, угодных государю является согласие с ней подданных. Он буквально заклинает правителя ни в коем случае не навлекать на себя их антипатии: «презрение и ненависть подданных – это то самое, чего государь должен более всего опасаться». Завоевывать расположение народа – вот его задача. Ему надлежит «принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность, в нем. Если люди отчуждаются от него, то в тайком случае оказывается обреченным и народ – он ввергается в пучину анархии, беспорядка. Каким образом добиться от подданных того, чтобы они действовали соответственно воле государя и чтобы его власть в стране (городе) осуществлялась нормально? По Макиавелли, такая власть осуществляется нормально, если подданные полностью повинуются государю. Есть два способа достижения повиновения. Первый – любовь к государю. Второй – страх перед ним. Что эффективней и надежней? С точки зрения Макиавелли, лучше всего, разумеется, «когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбирать «страх» и поддерживать его «угрозой наказания, которой невозможно пренебречь».

Делая выбор в пользу страха как такого состояния, которое вернее всего гарантирует государству (государю) покорность его подданных, Макиавелли руководствуется одной из основных аксиом своей политической философии – аксиомой об исконной, от их асоциальной, антиобщественной природы идущей порочности людей – существ эгоистичных и злобных. О людях в целом, убежден автор «Государя», «можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива». Столетие спустя макиавеллиевскую идею асоциальной сущности человека воспримет и разовьет Т. Гоббс.

В «Государе» от угрозы наказания, поддерживающей в людях страх перед государством, до самого наказания, расправы расстояние почти незаметное. Правитель, чтобы заставить своих, подданных безропотно повиноваться ему, не должен пренебрегать самыми суровыми, нещадными карами. Жестокость допустима не только в военное, но и в мирное время, например, людей, причисляемых к врагам государственной власти, опасных для нее, государь волен просто уничтожать. Опасаться ответственности ему нечего. Государи находятся вне юрисдикции суда: с государей «в суде не спросишь». Их решения, касающиеся частных дел подданных, должны быть бесповоротными. Вообще подданным нужно постоянно давать чувствовать абсолютную непререкаемость государственной власти.

Эту непререкаемость может сообщить государственной власти только верховная воля, единая и ни от кого не зависящая, господствующая над всем безгранично и безусловно. Лишь такая воля способна обеспечивать само существование государства, его могущество и порядок в стране. В словаре Макиавелли нет понятия «государственный суверенитет». Однако его представления о свойствах, которыми должна обладать государственная власть, показывают, что фактически он совсем близко подошел к формулированию данного понятия – одного из важнейших для науки о государстве, для характеристики природы государства.

Гуманистический дух эпохи Возрождения, каким его наследовал европейский XVI в., «Государя» едва коснулся. В этом труде доминирует, как нам уже известно, отнюдь не превознесение высокого достоинства человеческой личности, создающей и творящей самое себя. Нет в нем апологии свободной воли, направленной к добру и общему благу; нет рассуждений о призвании индивида к гражданско-нравственной деятельности на поприще политики. В фокусе этого макиавеллиевского сочинения – идеальный правитель и технология его властвования.

Прообразом же подобного правителя выступает Цезарь Борджиа (Чезаре Борджа) – поистине сатанинский злодей, в котором автор хотел видеть великого государственного мужа, объединителя Италии.

Отмеченный разлад Макиавелли с гуманизмом проистекает не из своеобразных личных симпатий и антипатий флорентийца. Глубинные истоки этого диссонанса лежат в трагическом несовпадении (а зачастую в открытом конфликте) двух качественно отличных друг от друга измерений, двух разных способов социального бытия: этического и политического. У каждого из них свои собственные критерии: «добро» – «зло» у первого, «польза» – «вред» («выигрыш» – «проигрыш») у второго. Заслуга Макиавелли в том, что он до предела заострил и бесстрашно выразил это объективно существующее соотношение политики и морали.

Литература о Макиавелли в настоящее время весьма обширна, споры о влиянии его сочинений на политическую мысль и практику временами достигают высокой степени накала. По свидетельству историков советами Макиавелли сознательно руководствовались Кромвель и Сталин, «государь» была настольной книгой Наполеона.

Из весьма многочисленных опровержений Макиавелли определенную известность приобрел «Анти-Макиавелли» прусского короля Фидриха II Великого, который называл своего оппонента «мастером зла». Король Пруссии объявил главной своей целью разоблачение флорентийца как человека просвещенного, но использующего свои знания и эрудицию в преступных целях.

Однако осуществить эту задачу в желанной мере кролю не удалось. Да и как полемизировать с обобщениями человека опытного и наблюдательного, который лишь напоминает, что влечение к власти, наслаждениям и корысти непосредственно связаны с природой человека и что в каждом обществе существует на этой почве напряженная борьба и конкуренция. В «Государе» Макиавелли предостерегает от распространенной ошибки людей – беспредельно доверяться мечтам и надеждам и не считаться с действительным положением вещей.