Глава 3. Новая старая проблема сознания

Война Богов. Такие большие общественные явления, как Науки, не рождаются быстро и быстро не умирают. Считается, что Новая Россия начинается после объявления перестройки в 1985 году. Но, скорее всего, ее началом все-таки была революция 1991 года. Во всяком случае в работах марксистов до начала 90-х годов не чувствуется ни малейшего сомнения в том, что они по-прежнему владеют правом на

Глава 3. Новая старая проблема сознания

идеологическую власть. Они и после 91-го не пропадают, но в их голосах появляется легкое сомнение, а вокруг резко вырастает количество иных голосов. Люди перестают бояться говорить против.

Правда, говорить против и говорить дело — не одно и то же. Это было заметно по нашим писателям-диссидентам, то есть несогласным. Пока было с кем воевать, они считались властителями дум, но как только враг был повержен и они добились желанного права говорить, оказалось, что сказать-то им и нечего. Они были всего лишь дополнением к Советской власти.

К сожалению, большая часть тех, кто в философии заговорил против идеологического засилья коммунистов, был лишь дополнением к коммунистической Науке. Они могли только ругать, сказать же почти ни у кого ничего не было.

Психологи же даже не ругали. Вот это болото, каким стало наше психологическое сообщество, заслуживает особого психологического исследования. До сих пор психологи не дали оценки тому, как жили сами и что творили отцы их Науки. Кроме книг Петровского и Зинченко, никто даже не пытался взглянуть на самих себя. Общая задача: умолчать, умолчать, утаить все, что было, только бы болотце не расшевелилось и не взбаламутилось. А на кладбище все пристойненько... Что называется, хорошо сидим, а Кирка нас кормит и заботится...

Впрочем, иногда старое сообщество переходит в контрнаступления и огрызается. Суть его защиты сводится, с одной стороны, к утверждению того, что советской Психо-философией много сделано, особенно нового — прогресс все-таки! А с другой, что те предатели, кто все-таки заговорил в об ином понимании сознания, не правы, ошибаются и вообще дураки!

Хочу я того или нет, но я вынужден учитывать такие мнения советской Науки, потому что, если Россия стала новой, но сохранила прежнюю Науку, значит, эта Наука и есть Новая русская Наука. Поэтому я приведу ее собственные свидетельства в защиту самой себя.

В 1990-м году философское общество еще СССР выпустило сборник «Мозг и сознание», где авторский коллектив, возглавляемый Д. И. Дубровским, доказывал, что старое марксистское понимание сознания как «функции мозга» нисколько не устарело, и на него можно нацепить еще много новых насадок. Сам Дубровский в редакторской статье писал:

«Даже если ограничиться тем планом исследования сознания, в котором выясняется связь последнего с мозгом, то уже на этом уровне остро стоит проблема междисциплинарности, соотнесения, обобщения, интеграции результатов, полученных в рамках различных дисциплин, на основе различных методов. Уже тут мы сталкиваемся с чрезвычайным разнообразием эмпирических данных, концепций, ракурсов исследований, гипотез и теоретических обоснований.

За последние четверть века мы были свидетелями успешного развития ней-рокибернетических моделей мозговой деятельности, психофармакологических исследований измененных состояний сознания, стереотаксической семиологии (существенно обогатившей наши представления о локализации психических функ-

Основное — Море сознания — Слои философии— Слой 9 — Часть 1

ций), выдающихся результатов в области изучения функциональной асимметрии мозга и психофизиологии чувственного отображения. Возникли новые направления исследований, новые комплексные подходы, в которых существенную роль играют данные нейроморфологии, позволившие существенно обогатить наши представления о функциях головного мозга» (Дубровский Д. И. Психика и мозг: результаты и перспективы исследований // Мозг и сознание, с. 15).

Дубровский, как кажется, даже не замечает, что вообще не говорит о сознании, знакомя нас со сборником «Мозг и сознание». Нельзя исследовать сознание, пока ты не знаешь, что это такое, хотя бы в общем. И тем более не получается его исследовать, если не исследовать совсем или исследовать вместо него что-то другое. Все исследования этого сборника относятся к каким-то проявлениям работы мозга, которые ученые решили называть сознанием. Почему? Это не обсуждается, это тот вопрос, о котором устали спорить. По кочану!

И при этом нашлись такие, кто спорит!

Как возмущено и ошарашено этим было сообщество психофилософов, вы почувствуете по тону Дубровского:

«Социологизаторские установки выступали за последние десятилетия в разных формах, их адепты стремились вынести психику и сознание за пределы человеческого индивида, изобразить сознание как сугубо надличностное качество.

Это характерно для статьи В. И. Зинченко и М. К. Мамардашвили, вызвавшей многие недоразумения в связи с тем, что авторы настаивали на особом статусе "психических событий", которые, по их мнению, "происходят не в голове, как нейрофизиологические события", а скорее, где-то между головами людей (имеется в виду статья «Проблема объективного метода в психологии» // Вопросы философии, 1977, № 7 — АШ).

В последнее время М. К. Мамардашвили пошел дальше. Приведем некоторые его описания и определения сознания. Он считает, что термин "сознание" в принципе означает какую-то связь или соотнесенность человека с иной реальностью поверх или через голову окружающей реальности. "И это место перехода или место связанности и есть сознание, которое у нас есть или нет. То есть сознание — это место. В топологическом смысле этого слова"...

Допустим, что приведенные высказывания имеют некий сокровенный смысл, как и вся статья автора, претендующая на охват проблемы сознания в целом. Но даже не вдаваясь в конкретный анализ, у нас есть основание отметить, что автор игнорирует такой аспект проблемы, как отношение сознания к мозгу.

Это проявилось и в его интервью журналу "Вопросы философии ": "По обыденной привычке, — говорит он, — мы, как правило, вписываем акты сознания в границы анатомического очертания человека. Но, возможно, каким-то первичным образом сознание находится вне индивида, как некое пространственно-подобное или полевое образование ".

Понятно, что при таком подходе к сознанию мозг оказывается ни при чем.

Серьезные сомнения вызывают и многие положения программной статьи Е. П. Велихова, В. П. Зинченко и В. А. Лекторского, ставящей целью сформиро-

Глава 4. Новая русская наука о сознании. Мамардашвили, Зинченко

вать методологические основы междисциплинарных исследований сознания (Статья называлась: Сознание: опыт междисциплинарного подхода // Вопросы философии, 1988, №11 — АШ). В ней мы видим аналогичные исходные посылки: "сознание выступает в качестве связки, посредствующего звена между деятельностью и личностью ". "В качестве концептуальной основы междисциплинарных исследований сознания, — пишут авторы, — мы выдвинули методологическую идею трактовки сознания как "духовного организма", оснащенного функциональными органами"» (Дубровский, с. 11—12).

Как видите, сознание осталось для поздней советской Психологии «проблемой», как и для самых ранних работ Выготского и Леонтьева. Преемственность эта означает не только верность идеологическим установкам, но и отказ перейти к исследованиям в собственно научном смысле. Свершись такой переход, и тут же вместо «проблемы» появилось бы «понятие сознания». Но даже такой сдвиг мог означать идейное предательство. Понятия определяет лишь тот, кто с ними еще не определился. В советской Психофилософии все было раз и навсегда определено, поэтому я опускаю даже «достижения последней четверти века», хотя они дожили и до сегодняшнего дня. Они, безусловно, ценны и необходимы, но как знания о работе мозга. И если сознание действительно «психическая функция мозга». Но что такое сознание?

Что же касается новой русской науки о сознании, то тут, кажется, все ясно. Сами советские философы устами Дубровского сказали, что новое появилось в конце советской эпохи и кто говорил это новое.

О них и рассказ, как об ином понимании сознания.