Вопрос 58.59, 60 Фото, кино и фонодокументы.

Кинофотодокументы дают живое, наглядное представление о событиях, фиксируют их во всей внешней полноте, являются как бы материализованными копиями, слепками событий. Однако все ли здесь благополучно? И фотодокументы были объектом фальсификаций. Таких документов, особенно связанных с В.И. Лениным, немало. Так, широко известно пятитомное издание воспоминаний о Ленине. Оно неоднократно переиздавалось. Но каждый раз в 5-м томе проходит фотография, где в группе людей, стоящих на Красной площади, обнаруживается лишняя нога. А туловища нет. Когда на Западе началась публикация настоящих и фальсифицированных фотоматериалов она вызвала растерянность наших идеологов.

Кинодокументы фальсифицировать проще, ибо технология монтажа сводится к примитиву - отрезать ненужный кусок. Игровое кино сыграло определяющую роль в фальсифицировании образа Ленина. В фильме «Ленин в Октябре» Ленин запечатлен в своем канонизированном виде. Однако известно, что в октябре 1917 г. он был без бороды и усов. Но именно с бородой и усами Ленин перекочевал в другие фильмы, сошел на полотна художников и скульптурные изображения.

Фальсифицировать можно практически все. В том числе и живописные полотна (имеется в виду так называемая советская «парадная» живопись). Здесь-то замазать нежелательное и пририсовать, если есть потребность, необходимое проблем не составляет. Известны, например, два варианта картины Вл.А. Серова, где В.И. Ленин выступает в 1917 г. на II съезде Советов. В первом случае возле него стоит И.В. Сталин, но во втором варианте оного уже нет. О II съезде Советов живописал И.А. Серебряный. Начав картину в 1937 г., он ко времени ее окончательного завершения в 1939 г. не раз менял состав действующих лиц.

Уместно противопоставить советской «парадной» живописи как пример подлинно, можно сказать, документального полотна картину И.Е. Репина (совместно с Б.М. Кустодиевым и И.С. Куликовым) «Заседание Государственного Совета», где историческая правда навеки застыла не только в картине в целом, но и в характере каждого выписанного образа.

Источники, порожденные техническим прогрессом, обогащают возможности исследовательской работы. Вместе с тем технический прогресс принес не только разнообразие способов фиксации человеческой памяти, но и способность не оставлять документальных следов вообще. Именно в таких условиях возникает феномен «телефонного права». Это означает, что с помощью телефона можно отдать любую директиву, документально ее не оформляя.

Телефон удобен не только для оперативного руководства, но и не оставляет следов этого руководства, особенно в случаях отдачи некомпетентных, волевых, а то и прямо противозаконных распоряжений.

«Позвонковая» директива, изложенная даже в виде рекомендации, ненавязчивой, но ясной по своим последствиям в случае ее невыполнения, особенно печальные последствия имеет в судебной практике. «Телефонное право» тянется еще от И.В. Сталина, который запрещал фиксировать свои телефонные разговоры. Но одновременно широко внедрялась практика прослушивания и записи телефонных разговоров советских граждан. Километры пленки наматывали переговоры так называемых сомнительных лиц. Важнейшие события в истории страны часто происходили на основе телефонных распоряжений Сталина, а впоследствии и других руководителей. Причем эта практика укоренилась на уровне всех звеньев партийно-государственного аппарата. Пользуясь «телефонным правом», даже мелкий чиновник всегда уходил от ответственности за свои распоряжения. Сталин, кстати, в последние годы жизни вообще многие распоряжения отдавал в устной форме, обычно, во время трапезы. А решения эти касались видных ученых, государственных деятелей, а иногда и целых народов. И никто не смел ссылаться на Сталина. Тем не менее, содержание разговоров Сталина и других деятелей, рассказы о различных любопытных встречах, событиях устно передавались очевидцами, а затем впоследствии записывались ими или такие записи делались с их слов другими лицами. И эти рассказы нередко становились уже составной частью мемуаров.

 

 

Вопрос 62. Наконец, он заявляет о себе и как профессиональный историк. Плодом его тщательных архивных изысканий, поездок, расспросов бывалых людей, изучения мемуарной литературы явилась под названием «История Пугачевского бунта» настоящий исторический труд Пушкина вышел в свет в декабре 1834 года в двух томах. Первый том содержал текст и примечания Пушкина; второй состоял исключительно из исторических документов (манифесты, донесения и мемуары).
К работе над «Историей...» Пушкин приступил, в связи с возникшей у него идеей романа, из эпохи Пугачевского восстания, впоследствии осуществленного в «Капитанской дочке». Пушкин 7 февраля 1833 года обратился к военному министру Чернышеву с просьбой предоставить ему архивные документы из истории Пугачевского восстания. Предлогом к такой просьбе Пушкин выдвинул намеренье писать биографию Суворова. По ознакомлении с материалами, Пушкин приступил к писанию. Гоголь писал 8 мая: «Пушкин почти кончил историю Пугачева». Шесть глав были написаны к 22 мая (помета в рукописи). Вместе с тем Пушкин продолжал изыскания. Не довольствуясь знакомством с официальными документами (из которых важнейший - Следственное дело - не был тогда предоставлен Пушкину), он обращается к разным лицам, обладавшим мемуарами, относившимися к тому времени: к Спасскому (июнь 1833 год), Дмитриеву (декабрь), Крылову и другим. Вместе с тем он решил посетить места событий. В прошении об отпуске 30 июля 1833 года он пишет, что хочет дописать в деревне «роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани», почему он и желает посетить эти губернии. Получив просимый отпуск на четыре месяца, Пушкин выехал 18 августа через Москву и Нижний Новгород в Казань, Оренбург и Уральск. В Казани Пушкин «возился со стариками, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал» (письмо жене 8 сентября 1833 года). Здесь же он продолжал писать текст «Истории» (помета под 7 главой - Казань. 6 сентября). В Уральске и в казачьих станицах он расспрашивал стариков, записывая их рассказы. Весь собранный материал Пушкин приводил в порядок в Болдине, где пробыл весь октябрь и половину ноября. Здесь 2 ноября он закончил черновой текст «Истории». В Петербурге 6 декабря Пушкин писал Бенкендорфу: «я думал некогда писать исторический роман, относящийся к временам Пугачева, но, нашед множество материалов, я оставил вымысел и написал Историю Пугачевщины». Уже после выхода статьи в свет «Истории» Пушкин получил доступ к Следственному делу. Обращаясь по этому вопросу к Бенкендорфу, он писал: «В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то, по крайней мере, для полноты моего труда, без того не совершенного и для успокоения моей исторической совести».
В «Истории Пугачевского бунта» Пушкин решительно отошел от концепции пугачевского движения, которая была заявлена еще екатерининским правительством и покорно принята, как обязательная, всеми официозными историками.
В манифестах Екатерины и в обнародованных ею судебных актах, связанных с крестьянской войной 1773-1774гг., значение последней было сознательно снижено: она изображалась как «бунт казака Пугачева» и собранной им «шайки воров и убийц». В соответствии с этим и все историки до Пушкина, не вдаваясь в изучение событий, ограничивались только декламацией о личных «злодействах» Пугачева, старательно сопровождая имя «казака Земельки» такими эпитетами, как «вор», «обманщик», «зверь», «прекровожаждущий», «самолютейший» и т.п. Задача сводилась не к передаче исторических фактов, а к возможно более громогласному изъявлению «верноподданейших» чувств по поводу этих фактов. Подразумевалось, что самые факты уже вполне достаточно освещены правительственными публикациями.
Пушкин, как историк-литератор пошел другими путями.
Нельзя забывать, что образ Пугачева, знакомый нам по «Капитанской дочке», образ живой, героический, величавый, а главное - правдивый, настолько схожий с подлинником, что даже и теперь, когда советской наукой перебран лист за листом и внимательно изучен весь архивный материал, портретная живопись Пушкина не потребовала никакой правки, - этот образ разработан Пушкиным еще до «Капитанской дочки» и, пожалуй, даже более подробно в «Истории Пугачева. Таким образом, ее значение заключалось, прежде всего, в том, что взамен грубого политического лубка, злостно искажавшего черты подлинника, русскому обществу был впервые показан реалистический портрет вождя народного движения, мастерски и любовно написанный рукой величайшего русского художника.
В своей монографии Пушкин восстановил, кроме того, истинный масштаб событий и вскрыл их истинную природу. «Весь черный народ был за Пугачева, - говорит замечаниях, поданных Николаю 1 после выхода книги, - одно дворянство было открытым образом на стороне правительства». Тот же тезис положен в основу и всей книги, где многократно отмечается «великая обширность» революционного движения, «поколебавшего государство от Сибири до Москвы и от Кубани до Муромских лесов», - «общее негодование». Правительственная версия, подменявшая понятие крестьянской войны понятием местного казачьего «бунта», была решительно Пушкин в объяснительных отвергнута Пушкиным. В его книге пугачевщина была впервые правильно истолкована, как явление классовой борьбы. Возможность примирения борющихся сторон исключалась, ибо «выгоды их, - по словам Пушкина, - были слишком противоположны». Таков окончательный итог пушкинского анализа крестьянской войны, тем более смелый, что он сохранял силу и для современных Пушкину политических обстоятельств.
Ко времени создания «Истории Пугачева» Пушкин в своем историческом мышлении успел далеко уйти от воззрений «просветителей» 18 века, признававших индивидуальную «волю» и «разум» решающими факторами исторического процесса. Подняв образ Пугачева на подобавшую высоту, Пушкин не переоценил, однако, роли Пугачева в народном движении. По объяснению Пушкина, «спокойствие было ненадежно» и до появления Пугачева: «все предвещало новый мятеж». - «Пугачев, - говорит Пушкин, - не был самовластен» и в период наибольших своих успехов. В глазах Пушкина основной движущей силой «начатого» Пугачевым восстания, как и основным героем книги, был народ, который, по свидетельству Пушкина, и в его время, то есть спустя целых шестьдесят лет после подавления пугачевщины, «живо еще помнил кровавую пору».
В краткой информационной заметке, напечатанной в начале 1835 года, вскоре после выхода в свет «Истории Пугачева», Белинский сразу же определил новую книгу Пушкина, как «примечательное явление в области нашей ученой литературы».
Шесть лет спустя, в 1841 году, рецензируя последние три тома посмертного издания сочинений Пушкина, он высказался громче и явственнее: «История Пугачева» оценивалась в этой статье, как наивысший образец русской исторической прозы. Замечателен эпитет, которым Белинский обосновал эту свою оценку: - «Пером Тацита писанная на меди и мраморе».
Еще через два года, в 1843 году, Белинский, повторяя тот же эпитет, относит «Историю Пугачева», «написанную по-тацитовски», к числу лучших произведений Пушкина, ставя ее на один уровень с его стихами.
И, наконец, в 1846 году, за два года до смерти, завершая цикл своих знаменитых статей о Пушкине, Белинский произносит окончательное, так сказать, отстоявшееся, суждение об исторической монографии Пушкина: - «Об «Истории Пугачевского бунта» мы не будем распространяться, - говорит он, явно намекая на цензурные препятствия, к тому времени еще усугубившиеся: - Скажем только, что этот исторический опыт - образцовое произведение и со стороны исторической и со стороны слога».
Мы увидели, что Белинский так же оценивает Пушкина не только как поэта, но и как историка.
Уже после выхода в свет «Истории..» Пушкин получил доступ к следственному делу. Обращаясь по этому вопросу к Бенкендорфу, он писал:
«В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего труда, без того не совершенного и для успокоения моей исторической совести».4
Из этого его письма мы видим, что Пушкин сам подтверждает, зачисляет себя в историки.

Вопрос 63. Слово о погибели Русской земли

 

Этот небольшой, но емкий памятник был открыт всего лишь столетие с небольшим назад, в конце XIX в., но долгое время, вплоть до начала 50-х гг. XX в. рукопись считалась безвозвратно утерянной и была вновь найдена в 1953 г.. Второй список рукописи был обнаружен в 1933 г. В обоих списках "Слово…" являлось своеобразным предисловием к Житию Александра Невского, что вызвало острую дискуссию среди филологов и историков: считать ли "Слово…" частью Жития или самостоятельным произведением.. Сочинение явно написано по самым свежим следам татаро-монгольского разорения. Некоторые авторы, в том числе М.Н. Тихомиров, склонялись к дате, близкой поражению на Калке. Но, видимо, правы те, кто относит "Слово…" ко времени между 4 марта 1238 г. (поражением русских войск от монголо-татар на р. Сити и гибелью великого князя владимирского Юрия Всеволодовича) и 1246 г. (кончиной великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича).

 

"Слово о погибели Русской земли" — это первый известный нам сегодня памятник отечественной религиозно-философской мысли, в котором отразились впечатления древнерусского книжника от монголо-татарского нашествия. Видимо, "Слово" представляло собой сочетание похвалы и плача.

 

Таким образом, в "Слове" впервые в древнерусской религиозно-философской мысли была сформулирована и выражена идея гибели Руси.

 

 

Создавая произведение, автор ставил своей задачей вселить в сердца людей мужество, бодрость, пробудить в них чувство гордости за свою землю, вдохновить на борьбу против врага.

Это одно из первых публицистических произведений в котором автор выражает свое мнение

 

Вопрос 64. Поучение владимира мономаха

 

«Поучение чадам Владимира Мономаха». Личность, стиль, особенности жанра.

«Поучение» было внесено в Лаврентьевскую летопись под 1096 годом. Само поучение было написано Мономахом в 1117 году.

Владимир Мономах - выдающийся государственный деятель Киевской Руси (1053-1125).

Особенности жанра:

В отличие от традиционного жанра поучений, носящих обычно только религиозно-дидактический характер, «Поучение» содержит конкретно-исторические черты. Оно распространено автобиографической частью.

Оно построено по весьма чёткому плану:

1. Вступление, обращённое к детям.

2. Центральная дидактическая часть - общее философское рассуждение о человеколюбии и милостивости бога. Практические наставления.

3. Завершение - призыв воздать хвалу богу при любых делах.

Таким образом, в «Поучении» Мономах охватывает довольно широкий круг жизненных явлений. Владимир приводит примеры из своей личной жизни: он совершил 83 больших похода, заключил 20 мирных договоров.

Характерная особенность «Поучения» - тесное переплетение дидактики с автобиографическими элементами.

Стиль:

1. Книжные элементы, связанные с использованием Владимиром литературных источников. Любовь к природе выражается литературным языком.

2. Элементы живого разговорного языка (охота, походы).

3. Наличие отточенных, простых и ярких легко запоминающихся афористических выражений.

4. Язык простой.

5. Часто цитирует автор псалмы, где на разные лады выражается вера, что оружие праведника всегда торжествует.

Личность:

1. Нет молодецкой лихой удали, не красуется славой своих подвигов, потому что он не только витязь, а ещё и высокообразованный князь, философски осмысливший опыт своей долголетней жизни.

2. Черты воина и охотника, никогда не расстающегося с оружием, не знающего страха в схватках.

3. Образ князя-книголюба.