Влияние умерших -- на жизнь близких им людей.

 

Сто лет тому назад, в г. Владимире, на Клязьме, у Зо­лотых ворот, помещалась парикмахерская некоего Павла Васильевича Карова. У этого парикмахера в Москве был родной брат Сергей Васильевич Каров, тоже парикмахер. Брат этот Сергей на пятой неделе Великого поста опасно заболел и умер. Его родная сестра, жившая при нем, тотчас сообщила о смерти его брату Павлу во Вла­димир. Но так как железной дороги в то время ещё не было, а распутица и бездорожье были страшные, то Па­вел Васильевич не счёл возможным ехать на похороны к брату. Наступила Пасха. В первый день праздника, часов около десяти вечера, Каров прилёг на диван и безотчет­но задумался. Вдруг отворяется снаружи дверь и входит в комнату покойный Каров, брат Павла, который, пере­крестясь пред иконами, подошёл к Павлу и сказал: «Хри­стос воскресе, Паша!».

Тот страшно испугался, но когда Сергей подошел по­целоваться, Павел ответил ему:

— Воистину воскресе, -- и поцеловались. Затем по­койник сел рядом с братом на диван.

— Мать наша тебе кланяется, ей там хорошо, -- ска­зал явившийся брату. Мать умерла несколько лет тому назад.

— Да ведь ты. Сережа, умер -- спросил Павел брата.

— Да, действительно, я умер.

— А как же ты пришёл?

— А нас отпускают.

Кое-как ободренный Павел Каров встал, взял трубку, положил табаку и, закурив ее, предложил брату; но Сер­гей отказался, сказав: «У нас не курят». Не веря своим глазам, Павел начал тихонько ощупывать сюртук Сергея и оценивать, какого он качества. Оказалось, что сюртук был драповый, известного покроя., и у Павла не осталось более сомнения, что перед ним сидит именно его брат Сергей.

Побеседовав, Сергей изъявил желание пойти домой и, выйдя от Павла, направился прямо к церкви Николы За­рядного, где в колоннах паперти и скрылся совершенно.

Во время беседы с Павлом, Сергей сообщил ему сле­дующее: «Когда меня похоронили, то сестра, взяв в свою пользу все мое добро, до настоящего-то не добралась. У меня в сундуке моем двойное дно, и сделано так неза­метно, что не зная, его нельзя найти. Вот ты и возьми себе этот сундук; в нем положено сто пятьдесят рублей и расписка князя Голицына за год за бритье. Он тебе деньги выдаст». Таким образом, Павлу Васильевичу ос­тавалось только проверить сказанное братом.

В воскресенье на Фоминой неделе он выехал в Мос­кву. Явившись к сестре, похоронившей Сергея Василь­евича, Павел расспросил о последних днях брата, а рав­но и о том, в чем брат был похоронен. Сестра рассказа­ла, что она положила брата в сюртуке таком-то, панта­лонах таких-то, манишке такой-то, словом, она подтвер­дила все то, что видел сам Павел на брате. Затем, справляясь о том, по-христиански ли брат окончил жизнь, получил ответ, что он был соборован маслом, исповедан и приобщен Святых Тайн накануне смерти.

 

Относительно же имущества, оставшегося после Сергея, она показала пустой сундук. Павел попросил у неё этот сундук себе на память. Сестра охотно согласи­лась отдать его. Привез Павел Васильевич сундук в свой номер и стал осматривать его дно. Действитель­но, оказалось, что очень тонкая доска сверху дна при­винчивалась к настоящему дну и поднималась, а под нею оказались ассигнации на сумму ровно полторы сот­ни рублей и расписка на девяносто рублей князя Голи­цына. С этою распискою Павел Каров явился к князю и тот, не сказав ни слова, выдал ему девяносто рублей.

Об этом происшествии Павел Васильевич Каров со­общил своему духовному отцу Гавриилу Ястребову. Отец Гавриил задумался над этим явлением. Спустя не­которое время, когда о. Гавриил пришел к Карову со Святою водою и вновь просил рассказать об этом собы­тии, Павел Васильевич охотно повторил этот рассказ и в присутствии причта. Вскоре Павел Васильевич тяжко заболел и позвал напутствовать себя своего духовного отца. Желая вновь узнать истину, о. Гавриил в третий раз спросил Карова, правду ли он, Каров, рассказывает о яв­лении ему брата Сергея? Тогда Павел Васильевич, ука­зывая на святые иконы и помня близкий смертный, час, удостоверил отца Гавриила, что все сказанное о явлении ему брата Сергея есть сущая правда, и что ему не было нужды вводить о. Гавриила в заблуждение, что беседа и христосование с мертвым абсолютно реальным случаем.

 

Видение обителей Царства Божиего.

 

Многие из угодников Божиих были Духом Святым восхищены в Рай и из него проникли на небо, в небеса небес, к само­му Престолу Господа, окруженного пламенными Серафи­мами и Херувимами. Так, преподобный Симеон Дивного­рец видел в раю чудные сады, видел там душу праотца Адама и душу благоразумного разбойника, первого из че­ловеков, введенного Богом в рай по искуплении.

Из известных нам видений святых отцов, зревших рай, особенной живостью и подробностью отличается видение святого Андрея, Христа ради юродивого, продлившееся вышеестественно в течение двух недель. Он поведал сота­иннику своему Никифору об этом видении следующее: «Я увидел себя в раю прекрасном и удивительнейшем и, вос­хищаясь духом, размышлял: что это?.. Знаю, что живу в Константинополе, как же очутился здесь, — понять не могу. Я был в недоумении: в теле ли я, или вне тела — Бог знает это. Но видел себя облеченным в самое светлое одеяние, как бы сотканное из молний, венец был на гла­ве моей, сплетенный из великих цветов, и я был опоясан поясом царским. Радуясь этой красоте, дивясь умом и сердцем несказанному благолепию Божия рая, я ходил по нему и веселился. Там были многие сады с высокими де­ревьями; они колебались вершинами своими и увеселяли зрение; от ветвей их исходило великое благоухание. Од­ни из деревьев непрестанно цвели, другие украшались златовидными листьями, иные имели на себе различные плоды несказанной красоты и приятности. Невозможно те деревья уподобить ни одному дереву земному: Божия рука, а не человеческая насадила их. Птиц в этих садах было бесчисленное множество: иные сидели на ветвях райских деревьев и пели прекрасно; от сладкого пения их я не помнил себя — так услаждалось мое сердце; и казалось мне, что глас пения их достигал даже до высо­ты небесной. Стояли те прекрасные сады рядами, как бы полк против полка.

В то время как я ходил между ними в восхищении сердца, увидел реку великую, текущую посреди них и их напояющую. На другом берегу был виноградник, которо­го лозы, украшенные златыми листьями и златовидными гроздьями, широко раскидывались. Дышали там от четы­рех стран ветры тихие и благоухающие, от их дыхания колебались сады, производящие дивный шум листьями своими».

Так как святой Андрей был восхищен не только в Рай, но, подобно святому апостолу Павлу, и до третьего неба, то вслед за вышеприведенным повествованием о рае, он продолжал сказание так: «После этого напал на меня ужас, и я ощущал, что стою превыше небесной тверди. Юноша с лицом подобным солнцу предшествовал мне. Я последовал за ним, и вот -- увидел Крест прекрасный и великий, видом похожий на радугу. Вокруг него стояли певцы огнезрачные, как пламень, и пели песнь сладкую, прославляя Господа, распявшего­ся на кресте. Предшествовавший мне юноша приступил ко Кресту, облобызал его и подал мне знак, чтобы я сде­лал то же: я припал ко Кресту, со страхом и радостию великою, и усердно лобызал его. В то время, как я его лобызал, насытился духовной неизреченной сладости и обонял большее благоухание, нежели в раю. Миновав Крест, я посмотрел вниз и, увидев под собою бездну, -- потому что мне казалось, что я хожу по воз­духу, -- начал пугаться и возопил к водившему меня: «Боюсь, чтобы мне не низвергнуться в глубину!» Он, об­ратясь ко мне, сказал: «Не бойся, нам должно взойти вы­ше», -- и подал мне руку. Когда я схватился за его ру­ку, — мы очутились выше второй тверди; я увидел там дивных мужей и покой их, и радость праздника их, неиз­глаголанного языком человеческим.

 

После сего мы вошли в чудный пламень, который нас не опалял, но только просвещал. Я начал ужасаться, и опять руководивший меня обратился ко мне и подал мне руку, говоря: «Нам должно взойти и еще выше». С этим словом мы очутились выше третьего неба, где я услышал множество небесных Сил, поющих и славословящих Бога.

Мы пришли пред завесу, блиставшую как молния, пред которою стояли страшные великие юноши, подоб­ные пламени огненному; лица их сияли паче солнца, и в руках их было огненное оружие; кругом со страхом предстояло бесчисленное множество небесного воин­ства. Руководивший меня юноша сказал мне: «Когда отымется завеса и увидишь Владыку Христа, тогда по­клонись Престолу славы Его».

Услышав это, я вострепетал и возрадовался; меня объяли ужас и неизъяснимая радость; я стоял и смотрел, когда отымется завеса. Ее отъяла некая пламенная рука, и я увидел Господа моего, как некогда Исаия пророк, си­дящего на Престоле высоком и превознесенном, окру­женного Серафимами. Он был облечен в багряную одеж­ду, лицо Его сияло неизреченным светом, и Он с любо­вию обратил ко мне Свои очи.

Увидев Его, я пал пред Ним и на лицо свое, поклоня­ясь пресветлому и страшному Престолу славы Его. Ка­кая же тогда от видения лица Его объяла меня радость, того невозможно выразить, так что и ныне, поминая это видение, исполняюсь неизреченной сладости. В трепете лежал я пред Владыкою, удивляясь толикому Его мило­сердию, что попустил мне, грешному и нечистому чело­веку, прийти пред лице Его и увидеть Божественную ле­поту Его.

 

Я исполнился умиления, размышляя о моем недосто­инстве и величии моего Владыки, и повторял в себе сло­ва пророка Исайи: «О, окаянный аз, яко сподобихся, че­ловек сый и нечисты устне имый, Господа моего очима моима видети!» (Ис. 6, 5).

И услышал я, что премилосердый Творец мой изрек ко мне пречистыми и сладчайшими устами Своими три Божественные слова, которые столько усладили мое сердце и столько разожгли любовию к Нему, что я весь таял, как воск, от действия теплоты духовной, и испол­нились надо мной слова Давида: Бысть сердце мое, яко воск тая посреди, чрева моего.

Потом все воинства небесные воспели песнь предив­ную и неизреченную. После этого, не знаю как, я очу­тился опять ходящим по раю. Пришла мне потом мысль, что я не видел Госпожи Пресвятой Богородицы; и вот вижу некоего мужа, светлого как облако, несущего крест и говорящего мне: «Ты захотел видеть здесь Пре­святую Царицу Небесных Сил? Ныне нет Ее здесь. Она ушла в многобедственный мир помогать человекам и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ее святое место пребывания, но теперь уже не время: тебе должно возвратиться туда, откуда ты пришёл, -- так повелевает Владыка».