Контакты между цивилизациями

А) Контакты в пространстве

Размышляя о последствиях контактов между современными друг другу цивилизациями, Тойнби выделяет два варианта заимствования.

Вариант 1 – заимствование отдельного культурного элемента. Действуя в одиночку, в отрыве от прежнего окружения, он утрачивает смысл, нейтрализуется и гаснет.

Вариант 2 – комплексное заимствование чужого опыта, когда на новую почву переносится совокупность идей и институтов, имеющих общее происхождение. В этом случае у них больше шансов прижиться и развить успех. Стоит только одному элементу пробить брешь в защитных барьерах принимающей стороны и закрепиться здесь, как он начинает притягивать к себе другие элементы. В данном случае действует принцип «одно влечёт за собой другое». Показателен пример вестернизации. Пытаясь перестроить экономику по западным образцам, азиатские, африканские или латиноамериканские страны вынуждены перестраивать всю социальную систему. Они «оказываются перед необходимостью поощрять вестернизацию практически во всех сферах общественной и даже личной жизни. Например, приходится вводить западные стандарты здравоохра­нения, образования и городской организации, без чего невозмо­жно создание рынка надежной рабочей силы. Структуры полити­ческого управления и общественной жизни начинают оцениваться по западным меркам. ..» [42, с. 585] При этом чужеродные инновации вначале могут действовать разрозненно, но в дальнейшем, подчиняясь закону самоорганизации, они объединяются в сложные комбинации и создают новообразования.

Согласно Тойнби, принимающая сторона сильно рискует. «…Эле­менты культуры, вполне безвредные и даже благотворные на род­ной почве, могут оказаться опасными и разрушительными в чу­жом социальном контексте» [42, с. 578]. Попав в новую социальную систему, они способны дестабилизировать её, ввергнуть в хаос. В частности, к таким последствиям привели попытки внедрить в африканских странах западные демократические институты. Тойнби находит аналогию этому процессу в естествознании. «Судьба Хиросимы и Нагасаки продемонстрировала, что изнача­льно безобидные вещества превращаются в смертельно опасные, стоит нарушить естественную связь ядра с электронами. Физиче­ская энергия гигантской мощи, высвобожденная благодаря рас­щеплению атома, таилась во внутренней структуре целостного атома, пока не было нарушено равновесие сил. Атом социальной жизни также поддерживает равновесие сил, и, пока это равновесие не нарушено, выбросов энергии не наблюдается. Взаимозависи­мость и обоюдные обязательства между различными частями поддерживают здоровое равновесное состояние любого организ­ма. Как только происходит сбой, и какие-то клетки организма на­чинают неконтролируемо расти, над организмом нависает смер­тельная угроза.

Очевидно, разрушительная работа, производимая частицей или клеткой, вырвавшейся из своего естественного ритма, связана с неспособностью всего организма приспособиться к новой дина­мической силе» [Там же].

Чужое влияние – не что иное, как вызов, брошенный принимающей стороне. Она может проигнорировать его, но тогда неизбежно последует крушение всей традиционной системы. Выживание системы возможно только при условии её гибкости, способности к адекватной реакции. В данном случае это означает приспособление старой структуры к новым элементам. «…Что­бы выжить в новых условиях, необходимо прибегнуть к тщатель­ной реконструкции социальной структуры… Новый элемент са­мим фактом своего появления обрекает старую структуру на перемены. Если призывы к необходимости перемен долго остают­ся неуслышанными, а старые культурные формы не претерпе­вают эволюционных изменений, новый элемент, который мог быть вполне безобидным и даже полезным в другом социальном контексте, неизбежно начинает свою разрушительную работу» [42, с. 578-579].

Психологическое измерение. Обычной реакцией на контакт с чужаками является агрессия и стремление подавить. «Когда две или более цивилизаций вступают между собой в контакт, они чаще всего обладают разными потенциальными силами. Человеческой природе свойственно пользоваться своим превосходством. Поэтому и цивилизация, осознавшая свое пре­восходство над соседями, не преминет прибегнуть к силе, пока эта сила есть» [42, с. 587].

Тойнби предлагает классифицировать подавление по степени бесчеловечности. По его мнению, наименее гуманна религиозная дискриминация. В религиозных обществах грань между «высшими» и «низшими» не является абсолютной – она может быть стёрта принятием веры победителей[49].

Согласно Тойнби, менее гуманна культурная дискриминация, характерная для секулярных[50] обществ, прежде всего, для Запада в Новое время. Здесь принято противопоставлять «культурному» (или «цивилизованному») человеку «дикаря», «туземца». «Дикарь» – это человек, не знающий западной культуры. В условиях секулярного общества значение религии как критерия идентификации человека падает, поэтому культурный барьер здесь не может быть преодолён принятием религии «белого господина». Принявший христианство «дикарь» всё равно останется в глазах европейца «дикарём», человеком второго сорта. Тем не менее, и эта граница не является непреодолимой. «В западных колониальных империях спо­собность «дикаря» подняться до уровня «цивилизации» определя­лась его способностью к обучению. Те, кто овладевал грамотой и усваивал манеры поведения, могли занять определенное место в ряду «цивилизованных» [42, с. 589].

Наиболее бесчеловечна расовая дискриминация. В этом случае в качестве критерия принимается «наиболее поверхностный, тривиальный и малозначительный признак человече­ской природы» [Там же]. Установленная расизмом граница непроходима.

На практике различные виды подавления могут переплетаться, поддерживать и подпитывать друг друга.

Рассматривая реакции на вторжение чужеродного культурного элемента, Тойнби различает две крайности: «зилотизм» и «иродианство» [51]. Этим понятиям, связанным с древнееврейской историей, он даёт расширительное толкование и распространяет их на всю историю цивилизаций.

Зилоты – противники любых заимствований и проповедники изоляционизма. Они обожествляют традицию. В своей ненависти ко всему иностранному они готовы идти до конца, вплоть до вооружённой борьбы с чужаками.

Иродиане готовы к заимствованиям извне, готовы брать у противника всё, что может оказаться полезным для системы и позволит ей выжить. В сравнении с зилотством это более трезвый и расчётливый курс. Поступками иродиан движет не столько любовь к чужой культуре, сколько надежда на то, что когда-нибудь они смогут сражаться со своими «учителями» их собственным оружием[52].

Обе реакции обречены на поражение, «посколь­ку они ошибочно отождествляют поверхностные признаки вторжения с глубоко лежащей сущностью межкультурной коллизии. Зилот подобно архаисту, пытается заморозить ситуацию, а иродианин примеряет к себе культурную программу пришельца. Од­нако эти замаскированные маневры не могут даже затормозить победоносного продвижения противника» [42, с. 596]. Гораздо более жизнеспособен промежуточный вариант, примером которого является так называемая «революция Мэйдзи» в Японии[53], которая, по мнению Тойнби, является победой иродинства и триумфом зилотизма одновременно.

Перспективы вестернизации. Согласно Тойнби, в XX в. произошло изменение типа вестернизации. В колониальную эпоху западная цивилизация воспринималась незападными народами как сложное целое, как единство культуры, политики и технологии. В современном мире она перестала быть целостностью. Приходящие порознь элементы чужой цивилизации гораздо легче пропустить через «фильтры» своей культуры и приспособить к собственным нуждам. Например, рождённый на Западе марксизм в новых культурных контекстах получил интерпретации, весьма далёкие от оригинала. Налицо нарастание критического отношения к опыту западной цивилизации. Да, по-прежнему продолжается череда заимствований, но наметилось «различие в расстановке акцентов» между Западом и незападным миром, которое проистекает из «различия в сфере духа». Усвоение западного опыта становится всё более избирательным.

Существуют объективные причины, по которым западный путь развития не может быть универсальным. Запад – беспокойный элемент, носитель динамического начала. Он неоднократно потрясал мир, выводил его из оцепенения. Запад – это вызов всему остальному миру. Но этот динамизм имеет и свою оборотную сторону. Платой за него являются взрывоопасность, нестабильность, религиозная, политическая и классовая разобщённость. «Запад способен гальванизировать[54] и разъе­динять, но ему не дано стабилизировать и объединять» [42, с. 597].

Другая черта западного образа жизни – стремление к постоянному экономическому росту и территориальной экспансии. Но в условиях ограниченности природных ресурсов тяга неограниченному внешнему росту рано или поздно приведёт к краху. Заимствование незападными народами этой установки лишь приблизит катастрофическую развязку.

Оптимальный вариант – соединение западного динамизма и традиционной стабильности «в сбалансированных пропорциях, что может породить новый образ жизни…

Если бы жизнь человечества, взбудора­женная западным динамизмом, была вновь стабилизирована и если бы западный динамизм смог удержаться на той ступени, когда он созидателен, а не пожирает самое себя, тогда можно бы­ло бы за пределами Запада поискать инициаторов следующего витка движения» [42, с. 597-598].

Свои надежды на цивилизационный синтез Тойнби связывает с Китаем. «Представляется, что китайцы ищут средний путь, который бы соединил добродетели традиционного доиндустриального образа жизни, отвергнув его пороки, с позитивным опытом современно­го индустриального образа жизни в западных и вестернизированных странах». Китай «может преподнести миру дар, в котором нуждается и Китай, и все человечество» [42, с. 598-599].

 

Б) «Ренессансы»: контакты цивилизаций во времени

Тойнби даёт понятию «ренессанс» широкое толкование: «…Совершенно ошибочно считать событие или факт уни­кальным, когда на деле это не более чем пример постоянно по­вторяющегося исторического феномена». Поэтому «следует говорить не «ренессанс», а «ренессансы» [42, с. 600].

Ренессанс – это попытка реанимации «мертвой или устаревшей фазы живой культуры представителями какой-либо цивилизации» [Там же]. Это «одна из форм контактов. Но этот контакт осуществляется не в пространственном измерении, а во временном. Контакт имеет место между живой цивили­зацией и призраком мертвой цивилизации или же ушедшей в про­шлое фазой живой цивилизации» [Там же].

Ренессансы могут касаться самых разных измерений цивилизации: политической сферы, права, философии, языка, литературы, изобразительного искусства.

В истории Запада было много попыток осуществить политический ренессанс, причём в большинстве случаев источником вдохновения была античность. По мнению Тойнби, весь путь западной демократии, от создания системы самоуправления в европейских средневековых городах до буржуазных революций, был продиктован стремлением воплотить в жизнь античные демократические образцы. Родом из античности и «абсолютистский призрак» , а также его более поздние вариации – европейские тоталитарные и авторитарные режимы XX в .

Согласно Тойнби, политическая история православного мира также во многом определялась погоней за античным призраком – римским имперским идеалом.

Классические примеры правовых ренессансов – попытки возродить римское право в Византии и реанимация шариата в Османской империи.

Примеры философского ренессанса – неоконфуцианство в Китае и возрождение аристотелизма на Западе под видом схоластики.

Ренессансы языка, литературы и изобразительного искусства обладают, согласно Тойнби, некоторой спецификой. В отличие от политических или правовых ренессансов, они не имеют жёсткой привязки к насущным проблемам конкретного общества, меньше связаны с социальным заказом. Сущность языкового и литературного ренессанса заключается в восстановлении па­мятников «мертвой» литературы, их изучении и толковании, а также в создании произведений с опорой на дошедший из прошлого канон. Лидерами в этой области, по мнению Тойнби, являются Китай и Византия. Западная история также знает примеры такого рода. Таковы движение за чистоту латыни в Нортумбрии во главе с Бедой Достопочтенным (VIII в.) и Каролингское возрождение, инициированное Алкуином Йоркским и Карлом Великим.

Западная цивилизация на протяжении столетий демонстрировала поразительную приверженность античным призракам в области изобразительного искусства. В архитектуре, скульптуре и живописи «ренессанс утвердился до такой степени, что, когда эпоха его закончилась, западные художники оказались в растерянности и долго еще не знали, как поступить с вновь обретенной свободой» [42, с. 611]. Тойнби весьма критически оценивает этот феномен: по его мнению, «чужое влия­ние, извлеченное из умершего эллинистического прошлого» парализовало «местный гений» (романский стиль и готику) во всех трёх сферах изобразительного искусства, особенно в скульптуре.

Религиозные ренессансы обычно ограничиваются возрождением «отдельных черт религии предков». Таковы неоднократные попытки реанимации иудейского наследия внутри христианства, например, иконоборчество и субботничество[55].

Но религиозные ренессансы могут иметь и более масштабный характер. Примером является протестантская Реформация XVI в., которую Тойнби сравнивает с «яростным пламенем», раздуваемым «страстью к… самоочищению». Япония, потерпевшая поражение во Второй мировой войне и пережившая в связи с этим деморализацию, ответила оживлением религиозной жизни. Образовавшийся духовный вакуум заполнили так называемые «новые религии» и возникшие на их основе многочисленные секты. В качестве идейного фундамента они использовали элементы традиционных японских религий – синтоизма и буддизма. Современный мир реагирует на загрязнение окружающей среды разнообразными неоязыческими движениями, декларирующими священность природы.

Ренессанс («общение с призраками», по Тойнби) – рискованный путь. Обращение к прошлому оказывается полезным, если оно помогает найти себя и нащупать свой собственный путь, если оно стимулирует развитие. Но прошлое может сделать людей своими рабами, парализовать творческие силы, стоит им потерять чувство реальности и начать отождествлять себя с призрачным идеалом. Это чревато утратой собственного Я.

 

1.Что А. Тойнби понимает под «цивилизацией»?

2. В чём смысл механизма «Вызова-и-ответа»?

3. В чём смысл стимулов «бесплодной земли», «новых земель», «ударов», «давления» и «социального ущемления»?

4. Какова мера вызова?

5. Что такое «задержанные цивилизации»?

6. Каков, согласно Тойнби, критерий роста и развития цивилизаций?

7. Какова роль «творческого меньшинства» в развитии цивилизации?

8. В чём разница между «творческим» и «правящим» меньшинством?

9. Что такое мимесис и какова его роль в развитии цивилизаций?

10. В чём проявляется душевный кризис цивилизации?

11. Каковы симптомы социального распада?

12. В чём суть «зилотизма» и «иродианства»?

13. Как А. Тойнби трактует понятие «ренессанс»?

 

Глава 4