Лекция 17: первая ступень перехода - культура

ВОЗРОЖДЕНИЯ

Хотя характеристике Возрождения посвящена огромная литература и кажется, что

проблема эта освещена исчерпывающим образом, такой авторитетный исследователь, как Л. М.

Баткин, мог сказать пару десятков лет тому назад: мы знаем сейчас о Возрождении бесконечно

больше, чем знала наука во времена Я. Буркхардта и Ж. Мишле, но единственное, что они

знали, а мы не знаем — это что такое Возрождение. Вряд ли с тех пор положение

существенно изменилось — разногласия в трактовке этой эпохи сохраняются по сей день.

Думаю, объясняется это (в данной познавательной ситуации и во многих аналогичных в других

областях гуманитарного знания) развернувшимся в XIX-XX веках стремительным прогрессом

аналитического погружения науки в глубины изучаемых явлений, следствием которого был

лавинообразный рост информации об элементах исследуемых систем с его оборотной

стороной — утратой исходного, часто интуитивного, понимания целостности данных систем.

В наше время методология системных исследований позволяет преодолевать хаос

накопившихся конкретных знаний об изучаемом системном явлении, раскрывая его структуру

— способ организации составляющих его элементов. В предыдущей, вводной к данному

разделу курса, лекции решение этого вопроса было в общей форме изложено, и сейчас остается

рассмотреть его более конкретно. Поскольку же ряд существенных аспектов проблемы

Возрождения оказался в последние десятилетия остро дискуссионным — об этом

свидетельствует хотя бы вышедшая в 2000 году книга Г. Ю. Любарского «Морфология

истории», — следует начать именно с них.

Проблема Возрождения в современной культурологии

Книга А. Ф. Лосева «Эстетика Возрождения» (первое издание увидело свет в 1978 год)

начинается таким характернейшим для современного уровня ренессансоведения

рассуждением: «Школьная, да и университетская

практика старого времени исходила из резкого противоположения средних веков и

Ренессанса. Средние века — это господство церковной догмы, отсутствие яркого развития

науки и искусства, мистика и мракобесие. Ренессанс, наоборот, отбрасывает всю эту «ночь»

средневековья, обращается к светлой античности, к ее свободной философии.., к скульптуре

обнаженного человеческого тела, к земной, привольной и ничем не связанной свободе

индивидуального и общественного развития. Так говорилось в старину. И сейчас еще живы

почтенных лет люди, которые были когда-то воспитаны на этой абстрактно-метафизической

концепции двух культур, из которых одна-де резко сменила другую и вернулась к свободе

античного мира».

Правда, А. Ф. Лосев сразу же сделал примечательное уточнение, заметив, что эта концепция

«может быть и верна в некоторых своих абстрактных категориях» и что она не полностью им

отвергается, ибо реальное положение вещей «намного сложнее», чем это представлялось

прежде, поскольку еще неясно, когда начался Ренессанс в Италии — в XII веке, в XIII или XIV;

к тому же следует «учитывать связь европейского Ренессанса с Ренессансом других,

неевропейских культур...»; вместе с тем, сам он «твердые очертания эстетической теории

западного Ренессанса нашел только в XIII в.», но явления эти счел более точным «назвать пока

проторенессансом», да и «весь XIV век в Италии и в других западных странах тоже является

все еще только подготовкой подлинного Ренессанса». Но затем последовал вывод,

опровергающий, в сущности, все вышесказанное: «Термин «Ренессанс» в точном смысле слова

относится лишь к Италии XV и XVI вв.», а в восточных странах имели место лишь

«возрожденческие явления», которые «должны быть учтены», но никак не отождествлены с

подлинным европейским Возрождением.

С этим выводом нельзя не согласиться. Что же касается отношения Возрождения к

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 217

Средневековью, то диалектика развития культуры такова, что в данном случае, как и во всех

других, образование ее нового состояния, даже имеющее характер культурной революции, или,

по Ю. М. Лотману, «взрыва», не исключает зарождения элементов нового состояния в

пределах прежнего — так, действительно, некоторые ренессансные процессы развивались в

средневековых городах на протяжении нескольких столетий, что свидетельствует о

«проторенессансе» и о разных этапах собственного развития ренессансной культуры. Об этом

говорил, как мы видели, сам А. Ф. Лосев, а М. А. Гуковский прекрасно описал данный процесс

в капитальной работе «Итальянское Возрождение». Убедительное доказательство именно

такого характера развития Возрождения мы находим в

истории русской культуры, в которой в конце XVII века зарождались некоторые

«проторенессансные», как определил их Д. С. Лихачев, процессы, по ряду причин не выросшие

в Возрождение.

Здесь возникает более общий вопрос, широко дебатировавшийся в свое время в

отечественной медиевистике: Возрождение было специфически-западноевропейским явлением

или же некоей фазой развития культуры всех народов на нашей планете? Начиная с

опубликованных в 40-е годы работ грузинского историка Ш. И. Нуцубидзе и ленинградского

искусствоведа И. И. Иоффе получила широкое распространение концепция «внеевропейских

Ренессансов» — восточных (грузинского, армянского, азербайджанского, ирано-таджикского,

турецкого, индийского, китайского, корейского, японского) и восточноевропейских (русского,

чешского и других), в конечном счете вылившаяся в четко сформулированную Н. И. Конрадом

идею всемирного Возрождения как переживаемой каждой национальной культурой стадии

(или даже нескольких стадий) ее истории; концепция эта была основана на традиционном —

линейно-циклическом — понимании исторического процесса, которое видит в истории каждой

культуры смену «новаторских» периодов стремлением вернуться к прошлому, «возродить» его.

О том, что это представление разделяется некоторыми историками по сей день,

свидетельствует вышедшая в 1999 г. и уже цитированная мной в соответствующей лекции

книга С. М. Марчуковой, посвященная истории естественнонаучных представлений в

средневековой Европе — в ней выделены главы «Теодориканское Возрождение»,

«Каролингское Возрождение», употребляется и понятие «мусульманское Возрождение»...

Показательна проходившая у нас в 60-е годы дискуссия о возможности соотнесения

истории литературы стран Востока и Запада: участвовавшие в ней видные востоковеды

оказывались в сложной методологической ситуации, ибо, с одной стороны, нельзя было

отказаться от формационного членения исторического процесса, признававшегося

догматиками от марксизма единым для всех сфер истории человечества — материальной и

духовной, политической и религиозной, технической и художественной, но и не удавалось

продуктивно его применить при изучении историко-литературного процесса, а с другой,

казавшееся спасительным обращение к пришедшему из прошлого трехчленному делению

истории на Древний мир, Средневековье и Новое время было формально-хронологическим и

совершенно бессодержательным, не говоря уже о разных его временных рамках в истории

разных стран Востока (см., например, построенную В. И. Семановым таблицу).

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 218

Схема 20

Однако наибольшую сложность представляло при этом различение первых двух этапов в

пределах истории восточных культур, а затем критерии перехода от второго к третьему —

единственная попытка решения этих проблем, предпринятая И. С. Брагинским, оказалась

неубедительной, потому что масштабы неравномерности развития культур Востока и Запада

выходят за пределы флуктуации в рамках каждого из трех «возрастов» культуры: на Востоке

Средневековье сохраняется в XIX, во многих случаях и в XX, а подчас, как мы видим в наши дни,

и в XXI веке. Это станет очевидным, если критерии различения основных этапов истории

культуры мы будем искать в сущностных качествах самой культуры, а не на ее периферии

или, тем более, вне ее.

Между тем, в монографии М. Т. Петрова «Проблема Возрождения в советской науке», с

подзаголовком «Спорные вопросы региональных ренессансов», было убедительно показано,

что суть Возрождения отнюдь не в его ретроспективизме, что в итальянской культуре XV-XVI

веков опора на наследие античности — всего лишь средство утверждения собственного

ренессансного мировоззрения, осмыслявшего оптимальные для этой страны, а затем и для всей

Европы, пути перехода от культуры феодального общества к культуре общества

буржуазного, от культуры традиционной к культуре личностно-креативной. Как прекрасно

сформулировал А. Шастель, ренессансное «"возвращение к античности" является в конечном

счете лишь главным и основным следствием общего и смутного стремления к "новому миру "».

Столь активно обращаются к прошлому именно потому, что устремляются к будущему и хотят

овладеть настоящим. То, чего ожидают, определяет собою то, чего ищут». Это значит, что

неправомерно приравнивать случаи обращения к прошлому, имевшие место, начиная с XII

века, и в самой Италии, и в Китае, и в Азербайджане, и в Грузии, а позднее в России и в других

странах Восточной Европы, к западноевропейскому Возрождению в собственном смысле

данного понятия — это явления не только разного масштаба и исторического значения, но

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 219

разной социальной и культурной природы. Вот почему выдающийся историк искусства Э.

Панофский в посвященном этой проблеме специальном исследовании, имея в виду не

вырвавшиеся за пределы средневекового сознания «Каролингский ренессанс» и «Оттонский

ренессанс», писал само слово «ренессанс» со строчной буквы, а не с прописной, и к тому же

ставил его в кавычки, дабы подчеркнуть их принципиальное отличие от Ренессанса как стадии

в истории европейского искусства. Но тем более стадия эта отлична по существу своему от

всех восточных «ренессансов», не разрушивших устои мировоззрения и культуры феодального

общества.

Видный востоковед В. Н. Никифоров справедливо счел «недосказанной... гипотезу,

выдвинутую академиком Н. И. Конрадом и другими историками культуры, о так называемой

эпохе Возрождения на Востоке (чуть ли не с VII в.)», исходя, правда, из чисто социологических

соображений: «если под "Возрождением" понимать вполне определенное явление, корни

которого лежат в общественных сдвигах, непосредственно предшествовавших становлению

капиталистического производства, то такую эпоху в истории стран Востока до XIX в. вряд ли

можно найти», однако, при всем своеобразии культурной характеристики Возрождения, нельзя

не видеть социально-экономической детерминированности духовного содержания этого типа

культуры.

(Замечу, что существовала еще одна, неявная, причина появления теории «всемирного

Возрождения» — борьба востоковедов с господствовавшим в исторической науке

европоцентризмом, которая выразилась в данном эпизоде изучения истории культуры в

стремлении доказать, что такое прекрасное, прогрессивное, гуманистическое явление, как

Возрождение, неблагородно приписывать одному только Западу, надо найти его и на Востоке;

а ищущий, как известно с древнейших времен, и обрящет, особенно когда эти поиски

направляются идеологическими мотивами...)

Правда, критерием наличия «ренессансов» за пределами Западной Европы историки

нередко считают гуманистическую ориентацию этих культурных движений, однако и эту

примету «ренессансности» приходится признать неосновательной, ибо гуманизм как таковой

нельзя считать специфически-ренессансной идеологией, речь должна идти здесь об особой

форме гуманизма — становлении личности. Ибо если гуманизм есть признание высокой

ценности человека как родового существа, то ренессансный гуманизм был признанием

ценности личности как конкретного индивида, имеющего право на свободный выбор

ценностей и способов их воплощения в своей деятельности, личности, тем самым вырванной

из плена традиций или, по крайней мере, сознающей свое право сменить непререкаемую власть

религиозных традиций христианского Средневековья на свободно избираемую и индивидуально

интерпретируемую традицию античной культуры. Античной только потому, что данный тип

гуманизма сделал там свои первые шаги в искусстве и философии, но затем, в Средние века,

был подавлен религиозным сознанием и мог быть возрожден на основе завоеваний городской

культуры, в которой формировалось сознание свободного ремесленника — Мастера,

Мыслителя, Творца и одновременно Художника. Ничего подобного на Востоке не

происходило, не происходило в XVII веке и в России.

Говоря о своеобразии ренессансного гуманизма, нельзя пройти мимо его трактовки таким

крупным ученым, как А. Ф. Лосев. Он считает, что этот тип сознания, называемый им

«индивидуализмом», отличался «глубинной противоречивостью», потому что не только

прославлял личность, доходя до апологии «титанизма», но и содержал «критику такого

индивидуализма» (например, у позднего В. Шекспира, Д. Сервантеса, М. Монтеня) ибо «знал и

чувствовал всю ограниченность изолированного человеческого субъекта». Безусловно, такого

субъекта, индивидуалиста, противопоставляющего себя другим людям и замыкающегося в

собственном духовном мире, подобного эгоцентристам эпохи Модернизма, Возрождение не

знало, но не потому, что оно будто бы уже поняло его ничтожность, а потому, что, как сам

А. Ф. Лосев точно сказал, «это был период детства и юности европейского

индивидуализма». Что же касается его ссылок на упомянутых писателей и мыслителей, то их

творчество относится либо ко времени кризиса Возрождения, либо уже к следующей фазе

истории европейской культуры — к XVII веку. У А. Ф. Лосева возможность подобных ссылок

объясняется тем, что он включает в Возрождение с эпитетами «позднее» или

«модифицированное» и маньеризм, и философию Ф. Бэкона, и творчество Сервантеса, то есть

явления, принципиально оппозиционные Возрождению, типичные именно для XVII века —

многие историки литературы и искусства прямо называют их барочными. М. А. Барг,

например, писал, что М. Монтень «возвестил наступление глубокого перелома в духовном

климате Европы, в результате которого умонастроение Возрождения сменилось

умонастроением барокко», понимая под барокко «стиль мышления и поведения людей

"растерявшейся эпохи", разуверившейся во всем унаследованном и вместе с тем еще не

нашедшей почвы для нового символа веры».

Хотя А. Э. Штекли признал «сложность вопроса о том, является ли утопический коммунизм

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 220

XVI-начала XVII в. завершающей главой гуманизма Возрождения или лежит вне его»,

поскольку вообще вопрос о конце Возрождения «еще более сложен, чем вопрос о его начале»,

и хотя границы между Возрождением и последовавшей за ним фазой истории европейской

культуры не могут быть проведены жестко, как хронологически, так и содержательно,

принципиальное различие этих двух состояний переходного процесса существует, и

непродуктивно не только его игнорировать, но и недооценивать. Ибо развитие социальных

противоречий привело в XVII веке к утрате специфически ренессансной веры в целостность,

гармоничность и самого человека, и его взаимоотношений с природой.